— Спать-то мы будем, умники? — отмер Илья.
Но усталую тишину ночи ни с того ни с сего проигнорировала пара нахальных представителей птичьего населения. Двух сорок, решивших присоединиться к вечерней службе отца Василия, еще на подлете обнаружил Олладий. Призрачный охотник нарушил тишину злобным шипением и воплями: «Кыш!» Но было поздно!
На полянку спикировали похожие на крупных орланов сороки, отличающиеся от своих собратьев большими размерами и массивным сложением. Их длинные черно - белые хвосты и тёмные бархатные спины всем своим видом показывали превосходство над сидящими у костра людьми. Торчащие на голове короткие перья делали их похожими на сержантов-сверхсрочников, прибывших в расположение части с целью выполнения какого - то особо важного задания. Голубоватые гладкие перья на затылке формировали «лысину»… В целом птицы-«сержанты» четко ассоциировались у сидящих перед костром людей с первыми представителями чьей-то свиты, посланными с целью проверки готовности встречающей стороны.
Плоские белые камни очага, извлеченные из хижины трудолюбивыми руками Ильи, еще не потеряли дневного тепла, но ночь уже упала на путников, и они, находившись и наевшись, спешили скорее уснуть. Только какое-то третье чувство ответственности (перед собой или начальством) не давало уползти от кострища и, упав в свой мешок, спать, наплевав на гудящих комаров и сырую, удушливую тропическую ночь.
Полковник, в противовес кампании, наоборот, задумчиво любовался серебряной полосой Млечного пути, медитируя на звезды. Несколько метеоров пронизало пространство, сверкнув полосками огня. Маленькие кусочки потухших планет сгорели, долетев до другого мира, и оставили зыбкий след на бархатном одеяле ночного неба.
Сержанты-сороки деловито постукивали-похрустывали костями некогда жирных фазанов, стараясь не привлекать к себе недовольного взгляда чёрных глаз Мрака.
Борис собрался духом, решив уползти, наконец, и лечь спать, но случайно посмотрел наверх. Там Большой Дракон внезапно замерцал, горящие стрелы его звезд оторвались от купола, огненными иглами летя к земле!
В слабом свете тусклого пламени неожиданно обозначилась вышедшая на полянку перед хижиной фигура китайского странника. Путники не задались вопросом: «Почему китаец?», — они просто это знали.
Одетый в дорожный традиционный костюм синфу, среднего роста человек, в парусиновых затертых почти до дыр штанах, пристально смотрел на встречающих. На его открытом обветренном лице выделялся осколком скалы высокий нос, бакенбарды и странная борода, напоминающая голову дракона. Сороки встрепенулись и, бросив все свои дела, мигом подлетели к путнику, усевшись на плечи. Ага, вот и «персона», которую сопровождали птички?
Сидящие у костра встали, а Ян, протянув обе руки, провозгласил:
— Знакомьтесь, Лю Банг, первый император династии Хань.
От Бориса не укрылось недовольное выражение, промелькнувшее на лице у гостя.
Путник с улыбкой посмотрел в сторону приветствующих его людей, и морщинистое, желтое в темноте лицо озарилось радостной улыбкой.
— Где ты так долго бродил, дорогой Лю? — на русском языке с укоризной спросил Ян. — Мы уже съели ужин и мечтаем поговорить с тобой.
— Я не думал, что ты так быстро справишься с едой, дорогой Гуаньюй (1). Готов слушать тебя хоть всю ночь, — смешно скопировал речь пришедший, произнеся фразу на безукоризненном русском языке.
— Беседа не будет короткой, — вздохнул Ян.
Из-за пазухи он достал лепешку серого хлеба и кусок соты, истекающей медом, завернутой в целлофановый пакет. — Поешь с дороги. У меня есть еще немного еды.
— Воину и путнику не подобает есть много и с жадностью, — с достоинством ответил названный Лю Бангом человек.
Он легко опустился на землю перед костром и, обмакнув лепешку в мед, откусил небольшой кусок.
Борис отметил совершенно одинаковые глаза на лице у старого китайского гостя и Яна. Они сияли золотистым цветом сгущенного солнечного луча!
Внезапно Мрак глухо зарычал, сороки встрепенулись, а обладатели волшебных глаз повернулись к сидящей у костра команде. Полковник мрачно осмотрел подчиненный ему состав и скомандовал:
— Идите отдыхать.
Последнее, что смог услышать Борис сквозь навалившийся сон, были слова странника:
— Так вот какие они у тебя, будущие боги…
На сайте НАСА разделе NASA History Series читаем:
«3 июля 1979 года повторно зафиксировано редкое и труднообъяснимое явление, получившее термин «временно исчезающих звезд». Впервые подобное было отмечено 12 апреля 1950 года Паломарской обсерваторией в Калифорнии. Тогда с небосвода на полтора часа исчезли все 7 звезд созвездия Большой Медведицы.
Повторно, спустя 29 лет, растаяло 14 звезд созвездия Дракона. Явление фиксировано 10,4-метровым Gran Telescopio Canarias на Канарских островах, группой, возглавляемой профессором Беатрис Вильярроэль. Созвездие появилось спустя 2 часа 11 минут с момента своего исчезновения».
Включенный в список мирового наследия ЮНЕСКО странный, удивительный, огромный город стоит в джунглях, как мистический храм, целиком состоящий из тайн и загадок. Весь огромный комплекс, состоящий из Королевского дворца, Слоновьих террас и храмов, невообразим и невозможен. Но все это есть. Нерушимо стоит в джунглях среди цветущих лотосов, лиан, хлопковых и хлебных деревьев… Кхмеры считают, что зачарованный мир Ангора является воротами, через которые можно попасть на следующий уровень развития — к райским планетам. Он содержит понятие Трипура — космического корабля, способного перенести к заданной цели любого посвященного в тайны города — мира.
И, наконец, странные храмы, возведенные то ли в XII веке по приказу прокаженного короля, то ли намного тысячелетий раньше, построенные теми, кто боролся и победил нагов…
Главными и наиболее сохранившимися являются храмы Ангкор Ват, Та-Кео, Та Прохм, Байон.
Именно на стене Ангкор Ват, помимо многочисленных вырубленных лазерной указкой каменных сказаний, есть изображение — динозавра-раптора, чьи передние конечности гораздо короче задних…
А на внешней стене храма Та Пром имеется прекрасно сохранившийся, четкий и красивый барельеф — стегозавра, чей лик трудно представить испорченным видом другого живого существа. Даже число хребетных пластин-гребней у фрески совпадает с его окаменелыми останками…
Прасат Байон — храм, имеющий значительно сходство с трехуровневой пирамидой - мастабой. Его великолепное украшение представлено пятьюдесятью четырьмя башнями. На каждой из них по четыре лика Бога (богов?) каждый из которых смотрит на свою часть света. Все лица похожи. Все лица разные. Кроме того, в зависимости от времени суток лики меняются, становясь то ужасными, то милостивыми. Говорят, что именно эта четверка управляет всем миром. Миром Запада, Севера, Востока и Юга. Они равны. Они вечно творят добро во имя зла, и зло во имя добра. Они развивают мир, который, подобно свергнутым ими нагам, медленно, спираль за спиралью ползет вверх, к вершине. Но даже среди равных есть тот, кто Бессмертен, кто не умрет никогда, пока спираль Галактики не закрутится в толстый неразматываемый клубок звезд и не превратится в черную дыру, уйдя, наконец, в ничто…
У храма есть еще одна тайна.
На его стенах изображена великая мать и полубогиня Апсар (Астинь), родившаяся жрицей при великом храме Матери всех богов.
Кхмеры считают, что ее любил тот самый Бессмертный, который подарил ей детей, размножившихся на новой, после очередной смены эпох, чистой планете.
Неназываемый, или, по-другому, Лжец и Астинь любили друг друга. Их любовь была чиста, как розовый молодой лотос. Но годы шли, и Астинь постарела. Однажды она увидела свое отражение в озере и ушла, спряталась от возлюбленного, дав ему свободу этим своим поступком. Она прожила еще очень долгую жизнь. Сердце ее и тело ее превратилось в прозрачный камень, который с течением эпох стал красным и потерял признаки чистой любви. Теперь камень собирает души, чтобы наполнить себя жизнью, расколоться и дать новую юность той, которая так любила. Кхмеры называют красный камень камнем отчаянья и боятся приближаться к нему.
Древние надписи на стенах храма Байон говорят о шахте на третьем подземном уровне, в котором хранится жуткое чудо. И, действительно, все, кто спустился вниз, обратно не вернулся. Сегодня вход закрыт, тщательно залит бетоном и … охраняется.
1. Гуаньюй (Гуань Юй) — бог богатства, войны и литературы.
От нудных переездов и изматывающей жары ближе к вечеру у мистера Киссенджера появлялось чувство обреченности. Деятельный американец устал и клял себя самыми последними словами за придуманную и осуществляемую им самим никчемную авантюру.
«Сто лет жизни…? — в который раз вопрошал он себя. — Может быть, без попадания на эту раскаленную сковороду мне было отмерено сто десять? Или жизнь с инсультом до ста… Мне это все было надо? Да и кто меня встретит в проклятом всеми богами Ангкоре?»
Вечерами, когда немного спадал зной, он переодевался. Сначала снимал рубаху, неизменно выбрасывая ношенную. После чего с циничным удовольствием наблюдал, как сопровождающие за нее дерутся в кровь. Следом наступала очередь носков, и «вишенкой на торте» шли белоснежные трусы. Его единственное развлечение…
«Докатился», — посмотрев очередное представление, вздыхал Генри и лез под противомоскитный полог.
Наконец, наступила последняя ночь пути. Не спалось. Ворочаясь в гамаке, путешественник ухитрился ослабить один из крепежных шнуров. Тот, естественно, перекосило. Тело, столь же естественно, устремилось к земле – в полном соответствии с законами тяготения. Пришлось вставать.
Вокруг тлеющего костра сидела охрана. Генри взял одно из лежащих рядом ружей. Осмотрел. Проверил, не сбит ли прицел. Вздохнув, опустошил магазин и, улыбнувшись чему-то давнему, близоруко щурясь в свете тлеющих углей, тщательно протер все пять патронов. Вновь зарядив ружье, поставил на предохранитель.
Охрана пользовалась новенькими «АК-47». Он же привёз с собой свое, надежное, отцовское…
Еще до рассвета переехали по скрытому броду реку. А с первыми лучами, наконец, стали появляться каменные очертания гигантских строений, так тщательно замаскированных природой, что Киссенджеру поначалу сложно было отличить их от холмов. В еще не остывшем от предыдущего раскаленного дня воздухе слышался жалобный заунывный крик. Коршуны летали над дорогой.
Эти желтоклювые падальщики весь бесконечный путь выполняли при отряде роль канализации — неблаговидную, но полезную.
«Ждут», — злорадно подумал Генри, прислушиваясь к урчащему кишечнику (запасы лоперамида заканчивались быстро и неотвратимо). Потом искатель приключений взглянул на медленно выплывающее солнце и перевел взор на долину перед ним. Прямо в зарослях на берегу речушки амфитеатром расположилась маленькая лагуна, с аккуратным галечным пляжем и огромным темным камнем, похожем на чью-то божественную голову, скатившуюся с каменного торса не одну сотню лет назад.
В этот первый после рассвета час среди заглушивших моторы грузовиков путешественник услышал низкий, горестный стон - свист покидающего гнездо бледнокрылого скворца и, вздрогнув, снял с плеча отцовское ружье.
Всего лишь скворец…
Сопровождающие его китайцы, сидя на корточках, молча ждали указаний. «Они не боятся, — мелькнула мысль. — Почему и чего боишься ты?»
Неожиданно из зарослей у лагуны вышел человек. Пульс у мистера Киссенджера участился.
Высокий светловолосый европеец приветливо помахал рукой и пригласил на хорошем английском: «Это вас мы ждём? Проходите, здесь тропа. Ян распорядился проводить вас. Остальные с грузовиками остаются здесь».
«Немец», — почему-то решил Генри, глядя на белобрысого встречающего.
Тропинка, ведущая через заросли кустов к отмели, была расчищена. Бывшему госсекретарю даже удалось пересечь зеленую границу, ни разу не споткнувшись.
Ожидавший его был не один. Чуть поодаль сидели еще трое мужчин и огромная чёрная собака.
— Кажется, вы были здесь первыми. В этой глуши, на мой взгляд, никогда не ступала нога человека. Здравствуйте, — и Киссенджер бодро протянул руку.
Поздоровались.
—Первыми? Не совсем! - проводник, представившийся Яном, с кривоватой усмешкой показал на две не обезвреженные растяжки на тропе.
Только тщательно культивируемая сдержанность дипломата не дала господину Киссенджеру шарахнуться прочь, как испуганному зайцу.
— Аккуратнее, — мурлыкнул проводник. — Это часто используемая дорожка. Мы в старом городе и почти у цели.
Природа, словно желая придать веса словам сомнительного гида, взорвала окрестности еще далеким, но уже весомым раскатом грома. Путешественники, разом задрав головы, с удивлением осмотрели серо-голубое небо без единого намека на облака. Потом так же дружно перевели взгляд на Яна – словно он мог как-то объяснить странное поведение природы.
— Поторопимся, господа, - только и сказал тот. - Наша миссия должна когда-нибудь завершиться. Не будем стоять у всех на виду, искушая судьбу, — проводник подхватил лежащие у его ног вещи и скрылся в кустах. Остальные со вздохами разной степени тяжести последовали за ним…
Только через час в нескольких километрах к югу, словно небесный отпечаток старого дагерротипа (1), на выцветшем от жары небосводе появились башни эмпирея (2) — горы из кучевых облаков.
Если бы путешественники умели летать, то они бы отметили, насколько земные и небесные башни похожи…
Почти у входа в центральную часть Ангкор Ват отряд накрыло штормом. Поднявшийся ветер вмиг запорошил путникам глаза и забил рты стремительно летящей пылью и листвой. Он пронзительно засвистел, потом завыл, превращаясь в ураган. А потом с неба рухнул водопад. Не дождь, нет, это слово даже и близко не могло передать мощи этого потока.
Молнии рвали небо на сотни лоскутов. Раскаты грома накрывали лес один за другим, кипя яростью. Вода в квадратном канале, обрамляющем центральный дворец, вскипела под секущими струями, взбурлила, резко поднялась и превратилась в ревущую стихию, сметающую все на своем пути.
Киссенджер от неожиданности и волнения не мог сделать ни шагу. Его подхватил рвущийся из канала поток воды и, закружив в воронке, потащил на глубину. Ничего не видя, он попробовал позвать на помощь, но обезумевший ветер швырнул ему в лицо почти галлон воды, заставив захлебнуться.
«Сто лет? – промелькнуло в сознании. – Кажется, я и до шестидесяти не доживу…зачем поехал…»
Кто-то мощный дернул за куртку, не давая утонуть, а подбежавшие люди с трудом смогли вызволить его из водяного плена. Вода сверху, вода снизу, безумие ветра, ломающее деревья, безумие молний, эти деревья сжигающее.
Почти час компания стояла на берегу, завороженно наблюдая, как бурные воды несутся прочь из канала, прокладывая себе новое русло, мимо старых дворцов и храмов.
Буйство стихии завораживало…
Наконец, все стихло. Поток превратился в бурный ручей, а последний — в неторопливое журчание.
Показались опоры моста через канал.
— Ну, пошли, — нетерпеливо махнул рукой проводник.
Его приятель, бородатый и кряжистый, с некоторым сомнением осмотрел появившиеся из воды столбы.
Но усталую тишину ночи ни с того ни с сего проигнорировала пара нахальных представителей птичьего населения. Двух сорок, решивших присоединиться к вечерней службе отца Василия, еще на подлете обнаружил Олладий. Призрачный охотник нарушил тишину злобным шипением и воплями: «Кыш!» Но было поздно!
На полянку спикировали похожие на крупных орланов сороки, отличающиеся от своих собратьев большими размерами и массивным сложением. Их длинные черно - белые хвосты и тёмные бархатные спины всем своим видом показывали превосходство над сидящими у костра людьми. Торчащие на голове короткие перья делали их похожими на сержантов-сверхсрочников, прибывших в расположение части с целью выполнения какого - то особо важного задания. Голубоватые гладкие перья на затылке формировали «лысину»… В целом птицы-«сержанты» четко ассоциировались у сидящих перед костром людей с первыми представителями чьей-то свиты, посланными с целью проверки готовности встречающей стороны.
***
Плоские белые камни очага, извлеченные из хижины трудолюбивыми руками Ильи, еще не потеряли дневного тепла, но ночь уже упала на путников, и они, находившись и наевшись, спешили скорее уснуть. Только какое-то третье чувство ответственности (перед собой или начальством) не давало уползти от кострища и, упав в свой мешок, спать, наплевав на гудящих комаров и сырую, удушливую тропическую ночь.
Полковник, в противовес кампании, наоборот, задумчиво любовался серебряной полосой Млечного пути, медитируя на звезды. Несколько метеоров пронизало пространство, сверкнув полосками огня. Маленькие кусочки потухших планет сгорели, долетев до другого мира, и оставили зыбкий след на бархатном одеяле ночного неба.
Сержанты-сороки деловито постукивали-похрустывали костями некогда жирных фазанов, стараясь не привлекать к себе недовольного взгляда чёрных глаз Мрака.
Борис собрался духом, решив уползти, наконец, и лечь спать, но случайно посмотрел наверх. Там Большой Дракон внезапно замерцал, горящие стрелы его звезд оторвались от купола, огненными иглами летя к земле!
***
В слабом свете тусклого пламени неожиданно обозначилась вышедшая на полянку перед хижиной фигура китайского странника. Путники не задались вопросом: «Почему китаец?», — они просто это знали.
Одетый в дорожный традиционный костюм синфу, среднего роста человек, в парусиновых затертых почти до дыр штанах, пристально смотрел на встречающих. На его открытом обветренном лице выделялся осколком скалы высокий нос, бакенбарды и странная борода, напоминающая голову дракона. Сороки встрепенулись и, бросив все свои дела, мигом подлетели к путнику, усевшись на плечи. Ага, вот и «персона», которую сопровождали птички?
Сидящие у костра встали, а Ян, протянув обе руки, провозгласил:
— Знакомьтесь, Лю Банг, первый император династии Хань.
От Бориса не укрылось недовольное выражение, промелькнувшее на лице у гостя.
Путник с улыбкой посмотрел в сторону приветствующих его людей, и морщинистое, желтое в темноте лицо озарилось радостной улыбкой.
— Где ты так долго бродил, дорогой Лю? — на русском языке с укоризной спросил Ян. — Мы уже съели ужин и мечтаем поговорить с тобой.
— Я не думал, что ты так быстро справишься с едой, дорогой Гуаньюй (1). Готов слушать тебя хоть всю ночь, — смешно скопировал речь пришедший, произнеся фразу на безукоризненном русском языке.
— Беседа не будет короткой, — вздохнул Ян.
Из-за пазухи он достал лепешку серого хлеба и кусок соты, истекающей медом, завернутой в целлофановый пакет. — Поешь с дороги. У меня есть еще немного еды.
— Воину и путнику не подобает есть много и с жадностью, — с достоинством ответил названный Лю Бангом человек.
Он легко опустился на землю перед костром и, обмакнув лепешку в мед, откусил небольшой кусок.
Борис отметил совершенно одинаковые глаза на лице у старого китайского гостя и Яна. Они сияли золотистым цветом сгущенного солнечного луча!
Внезапно Мрак глухо зарычал, сороки встрепенулись, а обладатели волшебных глаз повернулись к сидящей у костра команде. Полковник мрачно осмотрел подчиненный ему состав и скомандовал:
— Идите отдыхать.
Последнее, что смог услышать Борис сквозь навалившийся сон, были слова странника:
— Так вот какие они у тебя, будущие боги…
***
На сайте НАСА разделе NASA History Series читаем:
«3 июля 1979 года повторно зафиксировано редкое и труднообъяснимое явление, получившее термин «временно исчезающих звезд». Впервые подобное было отмечено 12 апреля 1950 года Паломарской обсерваторией в Калифорнии. Тогда с небосвода на полтора часа исчезли все 7 звезд созвездия Большой Медведицы.
Повторно, спустя 29 лет, растаяло 14 звезд созвездия Дракона. Явление фиксировано 10,4-метровым Gran Telescopio Canarias на Канарских островах, группой, возглавляемой профессором Беатрис Вильярроэль. Созвездие появилось спустя 2 часа 11 минут с момента своего исчезновения».
***
Включенный в список мирового наследия ЮНЕСКО странный, удивительный, огромный город стоит в джунглях, как мистический храм, целиком состоящий из тайн и загадок. Весь огромный комплекс, состоящий из Королевского дворца, Слоновьих террас и храмов, невообразим и невозможен. Но все это есть. Нерушимо стоит в джунглях среди цветущих лотосов, лиан, хлопковых и хлебных деревьев… Кхмеры считают, что зачарованный мир Ангора является воротами, через которые можно попасть на следующий уровень развития — к райским планетам. Он содержит понятие Трипура — космического корабля, способного перенести к заданной цели любого посвященного в тайны города — мира.
И, наконец, странные храмы, возведенные то ли в XII веке по приказу прокаженного короля, то ли намного тысячелетий раньше, построенные теми, кто боролся и победил нагов…
Главными и наиболее сохранившимися являются храмы Ангкор Ват, Та-Кео, Та Прохм, Байон.
Именно на стене Ангкор Ват, помимо многочисленных вырубленных лазерной указкой каменных сказаний, есть изображение — динозавра-раптора, чьи передние конечности гораздо короче задних…
А на внешней стене храма Та Пром имеется прекрасно сохранившийся, четкий и красивый барельеф — стегозавра, чей лик трудно представить испорченным видом другого живого существа. Даже число хребетных пластин-гребней у фрески совпадает с его окаменелыми останками…
Прасат Байон — храм, имеющий значительно сходство с трехуровневой пирамидой - мастабой. Его великолепное украшение представлено пятьюдесятью четырьмя башнями. На каждой из них по четыре лика Бога (богов?) каждый из которых смотрит на свою часть света. Все лица похожи. Все лица разные. Кроме того, в зависимости от времени суток лики меняются, становясь то ужасными, то милостивыми. Говорят, что именно эта четверка управляет всем миром. Миром Запада, Севера, Востока и Юга. Они равны. Они вечно творят добро во имя зла, и зло во имя добра. Они развивают мир, который, подобно свергнутым ими нагам, медленно, спираль за спиралью ползет вверх, к вершине. Но даже среди равных есть тот, кто Бессмертен, кто не умрет никогда, пока спираль Галактики не закрутится в толстый неразматываемый клубок звезд и не превратится в черную дыру, уйдя, наконец, в ничто…
У храма есть еще одна тайна.
На его стенах изображена великая мать и полубогиня Апсар (Астинь), родившаяся жрицей при великом храме Матери всех богов.
Кхмеры считают, что ее любил тот самый Бессмертный, который подарил ей детей, размножившихся на новой, после очередной смены эпох, чистой планете.
Неназываемый, или, по-другому, Лжец и Астинь любили друг друга. Их любовь была чиста, как розовый молодой лотос. Но годы шли, и Астинь постарела. Однажды она увидела свое отражение в озере и ушла, спряталась от возлюбленного, дав ему свободу этим своим поступком. Она прожила еще очень долгую жизнь. Сердце ее и тело ее превратилось в прозрачный камень, который с течением эпох стал красным и потерял признаки чистой любви. Теперь камень собирает души, чтобы наполнить себя жизнью, расколоться и дать новую юность той, которая так любила. Кхмеры называют красный камень камнем отчаянья и боятся приближаться к нему.
Древние надписи на стенах храма Байон говорят о шахте на третьем подземном уровне, в котором хранится жуткое чудо. И, действительно, все, кто спустился вниз, обратно не вернулся. Сегодня вход закрыт, тщательно залит бетоном и … охраняется.
1. Гуаньюй (Гуань Юй) — бог богатства, войны и литературы.
Прода от 15.06.2024, 18:11Хроники Особого отдела — 2.
Глава 4.8. Кто на что способен.
От нудных переездов и изматывающей жары ближе к вечеру у мистера Киссенджера появлялось чувство обреченности. Деятельный американец устал и клял себя самыми последними словами за придуманную и осуществляемую им самим никчемную авантюру.
«Сто лет жизни…? — в который раз вопрошал он себя. — Может быть, без попадания на эту раскаленную сковороду мне было отмерено сто десять? Или жизнь с инсультом до ста… Мне это все было надо? Да и кто меня встретит в проклятом всеми богами Ангкоре?»
Вечерами, когда немного спадал зной, он переодевался. Сначала снимал рубаху, неизменно выбрасывая ношенную. После чего с циничным удовольствием наблюдал, как сопровождающие за нее дерутся в кровь. Следом наступала очередь носков, и «вишенкой на торте» шли белоснежные трусы. Его единственное развлечение…
«Докатился», — посмотрев очередное представление, вздыхал Генри и лез под противомоскитный полог.
Наконец, наступила последняя ночь пути. Не спалось. Ворочаясь в гамаке, путешественник ухитрился ослабить один из крепежных шнуров. Тот, естественно, перекосило. Тело, столь же естественно, устремилось к земле – в полном соответствии с законами тяготения. Пришлось вставать.
Вокруг тлеющего костра сидела охрана. Генри взял одно из лежащих рядом ружей. Осмотрел. Проверил, не сбит ли прицел. Вздохнув, опустошил магазин и, улыбнувшись чему-то давнему, близоруко щурясь в свете тлеющих углей, тщательно протер все пять патронов. Вновь зарядив ружье, поставил на предохранитель.
Охрана пользовалась новенькими «АК-47». Он же привёз с собой свое, надежное, отцовское…
Еще до рассвета переехали по скрытому броду реку. А с первыми лучами, наконец, стали появляться каменные очертания гигантских строений, так тщательно замаскированных природой, что Киссенджеру поначалу сложно было отличить их от холмов. В еще не остывшем от предыдущего раскаленного дня воздухе слышался жалобный заунывный крик. Коршуны летали над дорогой.
Эти желтоклювые падальщики весь бесконечный путь выполняли при отряде роль канализации — неблаговидную, но полезную.
«Ждут», — злорадно подумал Генри, прислушиваясь к урчащему кишечнику (запасы лоперамида заканчивались быстро и неотвратимо). Потом искатель приключений взглянул на медленно выплывающее солнце и перевел взор на долину перед ним. Прямо в зарослях на берегу речушки амфитеатром расположилась маленькая лагуна, с аккуратным галечным пляжем и огромным темным камнем, похожем на чью-то божественную голову, скатившуюся с каменного торса не одну сотню лет назад.
В этот первый после рассвета час среди заглушивших моторы грузовиков путешественник услышал низкий, горестный стон - свист покидающего гнездо бледнокрылого скворца и, вздрогнув, снял с плеча отцовское ружье.
Всего лишь скворец…
Сопровождающие его китайцы, сидя на корточках, молча ждали указаний. «Они не боятся, — мелькнула мысль. — Почему и чего боишься ты?»
Неожиданно из зарослей у лагуны вышел человек. Пульс у мистера Киссенджера участился.
Высокий светловолосый европеец приветливо помахал рукой и пригласил на хорошем английском: «Это вас мы ждём? Проходите, здесь тропа. Ян распорядился проводить вас. Остальные с грузовиками остаются здесь».
«Немец», — почему-то решил Генри, глядя на белобрысого встречающего.
***
Тропинка, ведущая через заросли кустов к отмели, была расчищена. Бывшему госсекретарю даже удалось пересечь зеленую границу, ни разу не споткнувшись.
Ожидавший его был не один. Чуть поодаль сидели еще трое мужчин и огромная чёрная собака.
— Кажется, вы были здесь первыми. В этой глуши, на мой взгляд, никогда не ступала нога человека. Здравствуйте, — и Киссенджер бодро протянул руку.
Поздоровались.
—Первыми? Не совсем! - проводник, представившийся Яном, с кривоватой усмешкой показал на две не обезвреженные растяжки на тропе.
Только тщательно культивируемая сдержанность дипломата не дала господину Киссенджеру шарахнуться прочь, как испуганному зайцу.
— Аккуратнее, — мурлыкнул проводник. — Это часто используемая дорожка. Мы в старом городе и почти у цели.
Природа, словно желая придать веса словам сомнительного гида, взорвала окрестности еще далеким, но уже весомым раскатом грома. Путешественники, разом задрав головы, с удивлением осмотрели серо-голубое небо без единого намека на облака. Потом так же дружно перевели взгляд на Яна – словно он мог как-то объяснить странное поведение природы.
— Поторопимся, господа, - только и сказал тот. - Наша миссия должна когда-нибудь завершиться. Не будем стоять у всех на виду, искушая судьбу, — проводник подхватил лежащие у его ног вещи и скрылся в кустах. Остальные со вздохами разной степени тяжести последовали за ним…
Только через час в нескольких километрах к югу, словно небесный отпечаток старого дагерротипа (1), на выцветшем от жары небосводе появились башни эмпирея (2) — горы из кучевых облаков.
Если бы путешественники умели летать, то они бы отметили, насколько земные и небесные башни похожи…
Почти у входа в центральную часть Ангкор Ват отряд накрыло штормом. Поднявшийся ветер вмиг запорошил путникам глаза и забил рты стремительно летящей пылью и листвой. Он пронзительно засвистел, потом завыл, превращаясь в ураган. А потом с неба рухнул водопад. Не дождь, нет, это слово даже и близко не могло передать мощи этого потока.
Молнии рвали небо на сотни лоскутов. Раскаты грома накрывали лес один за другим, кипя яростью. Вода в квадратном канале, обрамляющем центральный дворец, вскипела под секущими струями, взбурлила, резко поднялась и превратилась в ревущую стихию, сметающую все на своем пути.
Киссенджер от неожиданности и волнения не мог сделать ни шагу. Его подхватил рвущийся из канала поток воды и, закружив в воронке, потащил на глубину. Ничего не видя, он попробовал позвать на помощь, но обезумевший ветер швырнул ему в лицо почти галлон воды, заставив захлебнуться.
«Сто лет? – промелькнуло в сознании. – Кажется, я и до шестидесяти не доживу…зачем поехал…»
Кто-то мощный дернул за куртку, не давая утонуть, а подбежавшие люди с трудом смогли вызволить его из водяного плена. Вода сверху, вода снизу, безумие ветра, ломающее деревья, безумие молний, эти деревья сжигающее.
Почти час компания стояла на берегу, завороженно наблюдая, как бурные воды несутся прочь из канала, прокладывая себе новое русло, мимо старых дворцов и храмов.
Буйство стихии завораживало…
Наконец, все стихло. Поток превратился в бурный ручей, а последний — в неторопливое журчание.
Показались опоры моста через канал.
— Ну, пошли, — нетерпеливо махнул рукой проводник.
Его приятель, бородатый и кряжистый, с некоторым сомнением осмотрел появившиеся из воды столбы.
