ГЛАВА 1
Запись 1
Дата: 20 июня 1869 года
Имя: Алексей
Отчество: Кириллович
Фамилия: Штукатов
Интересно, будет ли эта история захватывающей? (зачёркнуто)
Привет, читатель! (зачёркнуто)
Привет, человек (зачёркнуто) интересующийся! Не знаю, кто ты и зачем тебе это понадобится… (зачёркнуто)
Решил я, вдохновившись некоторыми авторами, которых мы изучали в лицее, написать свою историю (хоть и не уверен, что она будет хоть сколько-нибудь интересной).
Начну с представления. Зовут меня Алексей, родился я в Великом Новгороде. Отец мой — успешный купец, а мать — дочь боярина, так что не могу сказать, что детство моё было переполнено захватывающими событиями (но признаю: будь оно менее благополучным, среди знатных людей интерес к этой истории был бы куда больше).
Образование моё, с позволения сказать, отличное. Меня устроили (не без помощи отца) в «Новгородский государственный лицей». Обучался я на должность посадника.
Отучившись, покинул лицей с отличными результатами и был принят на государственную службу в качестве, что не удивительно, (зачёркнуто) посадника.
К слову, о месте, куда меня должны были назначить. Я не смел даже думать о назначении во Владимирской или Новгородской губерниях, даже в самое убогое село. Но всё же надеялся хотя бы на Желтороссию (пусть это и не самый спокойный регион). Однако Господь рассудил по-другому.
Сегодня как раз и состоялось моё назначение. Напишу поподробнее.
Первым делом мне надобно было направиться в здание Государственного приказа.
Прибыл я туда даже раньше назначенного времени. Здание невелико в высоту, но довольно размашисто в остальных направлениях. Стены выкрашены зелёным, что неудивительно. В последнее время наши зодчие стали одержимы этим цветом, как и их заказчики, поэтому мыслители, говоря про великие грады Псков, Новгород, Киев и другие, называют их позеленевшими.
Прошёл я через большие тёмные дубовые двери, а дальше…
Я уважаю труд наших зодчих и ничуть не пытаюсь его как-нибудь принизить, но мне никак не получается понять такую страсть к запутанным коридорам. Бог свидетель: если бы не карта с направлениями, вложенная в письмо, то плутал бы там неделю.
Я открыл нужную тяжёлую дверь (других у нас не бывает) (особенно зачёркнуто). За ней была небольшая комнатка, выполненная в приятной желтовато-коричневой краске, на противоположной стене от входа — большое окно. У левой стены стоял шкаф, заполненный различными грамотами и книгами, а на правой стене висела карта нового пошива, что видно по Ромейским землям, недавно отвоёванными нами.
Посредине стоял письменный стол, за которым гордо восседал мужчина с седой пышной бородой, читавший какой-то документ и всем своим видом показывавший, что ничего в нём не понимает (зачёркнуто).
Внезапно он перевёл на меня взгляд и, кажись, облегчённо выдохнул.
Мы обменялись приветствиями и благодарностями, и я достал документы на проверку. Когда он увидел внушительную стопку, его улыбка заметно потускнела.
Попытаюсь воспроизвести то общение, которое состоялось после, но, боюсь, запамятовал некоторые детали.
Он начал с неохотой проверять первую бумажку.
— Так-с. Алексей Кириллович, — медленно протянул он.
— Да. Я бы попросил произносить «Штукатов» с ударением на а, чтобы не возникло неудобств.
— Конечно, конечно, — таким же голосом сказал он. — Значится, выпускник Новгородского лицея?
— Да.
— Похвально, — сказал он и переключился на следующий лист. — Так-с.
Если честно, мне стыдно за то, что я сказал далее, и назвал бы это даже оскорблением, но сделанного не воротишь. Прошу великого прощения у моей няньки.
— Неужто вам скучно? — спросил я неуверенным тоном и приготовился к активной ругани.
Но он сначала сильно удивился, а потом засмеялся.
— Неужели, — сквозь слёзы начал он, — это настолько заметно? Ну что вы! Успокойтесь, — продолжил он. — Я человек простой, меня этим не разозлишь. Меня, к слову, Михаилом Павловичом зовут…
Дальше мы разговорились, и Михаил стал рассказывать о своём прошлом.
Он сын подполковника, поэтому его будущий чин был, можно сказать, предопределён при рождении.
Если верить Михаилу Павловичу, служил он неплохо, а его солдаты до сих пор шлют ему письма благодарности. Он даже показал парочку, но их содержания я уже не могу вспомнить.
Чиновник рассказал также, как именно он сюда попал:
— Забавная вышла история, — сказал он, попивая квас. — Я и мои солдаты участвовали в недавнем захвате Царьграда и, к слову, неплохо отличились. — Последнее предложение Михаил произнёс, мечтательно глядя на карту. — А потом меня за это и ещё за пару других заслуг назначили на эту должность. — Он слегка насупился. — Как бы я ни отпирался, мне всегда говорили — мол, «посиди» или «отдохни ты, богатырь наш». А потом мне один знакомый сказал, что это у них такая «помощь героям войны», чтобы перед царём покрасоваться. Эх-х…
Следующий момент я, наверное, буду помнить всю свою жизнь.
Михаил внезапно замер, потом неуверенным тоном сказал:
— Вы ведь Алексей Кириллович?
— Да.
— Вас назначили сегодня?
— Да... — сказал я менее уверенно.
Чиновник стал нагибаться к столу и выдвигать полки.
В тот момент мне показалось, что пропали все звуки, лишь шуршание бумаги гулом отдавалось в ушах.
Наконец Михаил достал нужную грамотку и положил передо мной. Он криво улыбнулся и продолжил искать другие документы.
Я дрожащими руками взял эту треклятую бумажку. Текст расплывался у меня в глазах, но я смог разглядеть главное: «…Алексея Кирилловича Штукатова… в село Приречное, Кораевского уезда, Новоземской губернии».
Дальше я мало что помню. Михаил дал мне ещё пару документов и билет на поезд дальнего пути.
Потом мы обменялись прощальными фразами, и я пошёл.
Следующие события были для меня как в тумане — вплоть до момента, когда я прибыл на платформу.
Поезд прибыл почти в то же время, так что мне не пришлось долго ждать.
Я довольно быстро дошёл до назначенной вагон-комнаты.
Опишу её поподробнее, тем более что я нахожусь в ней в данный момент.
Комната довольно маленькая, на противоположной стене от двери — просторное окно, с форточкой, размера которой явно будет не хватать во время жарких летних дней. Под окном — столик, украшенный безвкусной резьбой. По бокам столика — полки-кровати. В красном углу, по обыкновению, висит икона святого Николая. Я часто бывал в разъездах и могу сказать, что эта вагон-комната явно победнее других.
Мне удалось быстро устроиться. Я стал ждать отправки, как вдруг в дверь аккуратно постучали — и в проёме показалась моя нынешняя сожительница (зачёркнуто) попутчица.
Мне, как приличному и образованному человеку, немного стыдно описывать её внешность, но ради полноценности истории я это попытаюсь сделать, но как можно более прилично.
Моя попутчица (как я выяснил, её зовут Мария Апраксина, по отчеству Фёдоровна) слегка худощавая, высокая женщина. У неё несколько бледная кожа, а волосы очень тёмные, как и глаза.
Одета Мария в довольно тусклый и простой наряд, что никак не вяжется с нынешней столичной модой. На моё удивление она с улыбкой сказала: «Потом поймёте…»
Я только что отвлёкся от письма, чтобы сходить попить кваса в вагон-застольной, а когда вернулся, оказалось, что мои письмена прочитала Мария. Увидев меня, она ярко улыбнулась и сказала: «Не знала, что вы пишете обо мне». Потом, правда, сразу извинилась, но моё недовольство осталось, хотя стыда было больше (сильно зачёркнуто).
Продолжим…
Уложив все вещи, мы поговорили о ежедневных делах и о работе. Оказалось, к моей несказанной радости (зачёркнуто), она тоже посадница, к тому же в том же выселке, что и я.
Хотя было бы странно, если бы она направлялась в Желторосию не по причине временной остановки — всё же регион довольно неспокойный.
Написал я прилично для главы «Начало путешествия», благо поезда у нас небыстрые и времени много. Следующую страницу напишу, наверное, уже на корабле.
ГЛАВА 2
Запись 2
Дата: 5 октября 1869 года
Имя: Алексей
Отчество: Кириллович
Фамилия: Штукатов
Для начала хотелось бы извиниться перед теми, кто хотел детального описания каждого дня в граде Дальнероссийск или морского быта.
Про Дальнероссийск сказать, как оказалась, мало что. Всё же недавнее восстание сильно разрушило город, а стройки описывать я не вижу смысла.
О морском быте рассказать можно побольше.
Со слов капитана, судьба смилостивилась над нами — Буйное море было спокойно и ничего интересного не произошло. Однако это не главная причина отсутствия описания каждого дня плаванья.
Не кривя душой скажу, что особого опыта дальнего плаванья у меня нет — я лишь пару раз сплавлялся по рекам.
На палубе все мои представления о будущем времяпрепровождении были разрушены словами: «То, что вы пассажиры, не освобождает вас от работы на корабле».
Марию Фёдоровну, к слову, это никак не удивило.
Позже она рассказала: так как основное направление заселения Новоземья теперь проходит со стороны Мирового моря, то судам в Буйном море сильно урезали содержание, и им приходится использовать любой труд.
Я в очередной раз удивляюсь тому стечению обстоятельств, которое привело меня в село Приречное.
К чести моряков, нам не давали слишком сложной и опасной работы. Хотя даже при такой работе я смог испортить пару взятых одежд.
Дни монотонно тянулись и, как я сказал выше, не произошло того, о чём можно интересно написать.
Наконец мы прибыли в Новодонск.
Первым, кого я встретил, сойдя на землю, был сам глава уезда Дальний по имени Николай и отчеству Алексеевич.
Я был изрядно польщён, хотя оказалось, что на этой земле вольности было больше, в отличие от тверди, расположенной по другую сторону Грозного моря.
«Ощущайте ветер свободы?» — спросила меня после пояснения Апраксина.
Внешность у главы необычная и слегка карикатурная (сильно зачёркнуто). Он довольно толстый, при этом низкий. На голове его красовалась явная залысина, хотя других признаков преклонного возраста не наблюдалось. Также у него полностью отсутствовала какая-либо растительность на лице.
К слову, о растительности на лице. Каюсь, за эти дни я позабыл о своей бороде. Даже без зеркала могу сказать с уверенностью, что от моих ровных усов остались лишь тёплые воспоминания. Надеюсь, в селе смогу нормально побриться.
Вернёмся к встрече.
Дальше начался разговор между Марией и Николаем Алексеевичем, в который я очень скоро вольюсь.
— Здравствуйте, Николай Андреевич, — с лёгким поклоном сказала Мария.
— Здоровейте, Мария Фёдоровна, — спрятав руки за спину, ответил Николай Андреевич.
— Здоровейте? — сказал уже я, хотя понимаю, что это сильно нарушает правила поведения, — очень уж сильно меня зацепило это «здоровейте».
— Сразу видно — приезжий! — сказал глава.
— Видите ли, так сначала говорили кое-кто из сотрудничающих новоземцев, а потом привязалось и к некоторым из нас, — спокойно, но с той же лёгкой улыбкой сказала Мария.
— Значится, Алексей Кириллович, верно? — спросил он.
— Да…
Не успел договорить я, как он «пожал» мне руку, но применил такую силу, которая почти сломала её.
— Хорошо, сейчас вы направляйтесь вон туда, а когда закончите уплетать яства, идите вон туда. А я пока...
Дальнейшую речь главы мне не удалось расслышать.
— Что это было? — продолжая находиться в состоянии шока, проговорил я.
— Это Николай Андреевич Коленко, — с тяжёлым вздохом сказала Мария Фёдоровна. — Предлагаю проследовать в здание.
— Конечно, но по какому поводу мы будем яства уплетать? — уточнил я.
— А это, скажем так, отмечание прибытия.
К слову, у этого празднования оказалась одна особенность — не столько странная, сколько смешная.
Все, кто плыл на корабле, садятся за одним стол, но и едят блюда, максимально отличные от их стандартного корабельного рациона.
Хоть эта особенность может показаться нелепой, но по личному, недавно приобретённому опыту могу заверить, что это не «особенность», а необходимость.
Празднество шло довольно мирно и чинно. До одного момента.
«Момент» начался внезапно. Во время произнесения очередного тоста в помещение ворвался неизвестный мне молодой солдат (чин не могу припомнить), его лицо выглядело обеспокоенно.
— Царский указ! Кхм… Всем боеспособным морякам и их корабельщикам подготовить корабли к перевозке припасов и раненых, — сказал солдат, сдавливая (зачёркнуто) держа в руках свиток.
— Понял, а не могли бы вы огласить причину? — ответил корабельщик.
— А... Точно... Кхм-кхм... Не далее как вчера в Сердиновском уезде Камиловской губернии произошло восстание местных...
— Какие города охвачены восстанием? — спросил один из старейших моряков.
— Прибрежные города Дальний Новгород и Рыбный.
— Слышали, ребята? — После слов Корабельщика все моряки быстро покинули помещения. И он обратился к нам: — Посидим на дорожку?
Хотя я и сидел неподвижно, краем глаза видел, как кто-то молится. Кто-то тихо плакал.
Сообщение попортило и моё настроение, к тому же, из-за дальности Приреченского села, больше тревожных мыслей стали посещать мою голову.
Понадеемся на помощь наших солдат и казаков…
Молчание прервал корабельщик. Он резко встал, попрощался и покинул нас, а потом и мы стали расходиться.
После мы снова встретились с главой, — он явно слышал ту же новость. Это было видно по серьёзному выражению его лица.
— Вы тоже слышали? — спросил Николай, но, не дожидаясь ответа, продолжил: — Не переживайте, всё же Камиловская губерния расположена довольно далеко. — Хотя он и говорил обнадёживающе, но сам явно не до конца верил в свои слова.
Мы проследовали к карете. Она, как и многое, что я видел за своё путешествие, была довольно дешёвой.
Я еле уместил себя и свои вещи в довольно маленьком пространстве, и наш путь начался.
К слову, о Новодонске. До отправки мне удавалось увидеть только портовую часть, которая, как оказалось, довольно сильно отличалась от остального града. Меня удивило и наличие многочисленных каменных зданий (хотя в основном это были дома купцов), чего не ожидаешь от столь далёкой территории, попавшей в такую непростую денежную ситуацию.
Мы решили остановиться на почтовой станции при деревушке Боярово, так как день близился к ночи.
По прибытии Николай Андреевич почти сразу покинул карету и с явным отсутствием усталости направился к самому большому зданию.
Нам с Марией Апраксиной пришлось, не обращая внимания на боль от длительного сидения, нагонять его.
К чести главы надо сказать, что в своих годах он имеет юношеский запал, которого не хватает порой даже представителям молодёжи.
Догнать его мы смогли только в самом здании.
Как оказалось, он уже успел поздороваться с ямщиком и сейчас активно с ним договаривался.
— О! Ребята, присаживайтесь, скоро подадут пиво. Отметим, так сказать, скорое прибытие, — весело сказал он.
Меня весьма озадачили слова Николая Алексеевича: с одной стороны, в этот день я уже пил горячительные напитки, но, с другой, мне очень хотелось принять хоть что-то прохладное в этот жаркий день.
— Скорое… — угрюмо повторил ямщик.
Надо бы описать внешность ямщика. У него русые волосы и довольно пышная борода, на лице проявляются лёгкие морщины, да и выражение его держится угрюмым.
