Стэфа

Корлий смотрел на женщину, плывущую по залу… Он почувствовал тот самый приступ отчаянья, который ударил его в карнавальную ночь в Ителе, когда ряженый Готшлак произнес свою обличительную речь. Крысолов никогда не видел Стэфу в бальном платье, он никогда не видел ее в брильянтах, он никогда не видел ее, танцующей с разодетым аристократом. Малодушный вопрос возник в голове Корлия: «А правильно ли я сделал, что приехал сюда?» И он убил его одной короткой фразой: «Не отдам».

***

Стэфа сидела, окаменев, с ужасом глядя в пустоту, прямо перед собой. Лейтенант, не зная, что делать с этой женской истерикой, тискал руку своей спутницы и повторял, что все будет хорошо, что все обойдется. Послышался звон шпаг, Стэфа вздрогнула. За тонкой перегородкой шпалеры клацала и гремела сталь, иногда доносились негромкие обрывки фраз. Стэфа сидела, сжавшись от страха, уставив огромные глаза в темноту. Гродан, сам не обращая внимания ни на что, кроме звуков боя, продолжал повторять машинально и монотонно:
– Все будет хорошо… ничего страшного…
Не выдержав, Стэфа сорвалась с места, лейтенант схватил ее в охапку. Стэфа пыталась вырваться, но хватка у Гродана оказалась стальной. Сжав зубы, он молча удерживал перепуганную женщину. И вдруг по саду пролетел вскрик, и на лужайке все стихло. Стэфа обмерла, лейтенант выпустил ее на волю. Несколько секунд вслушиваясь в тишину, Стэфа в замешательстве стояла, глядя на Гродана, и вдруг, в один миг собравшись с духом, выскочила за шпалеру.

***

Шикарные гостиные: зеркальный узорчатый паркет, экзотические цветы, ливрейные лакеи, мягкий, крадущейся аромат роскоши. Господа во фраках, в тугих белых воротничках, блеск бриллиантовых запонок, будто случайно, ненароком… Про дам и говорить нечего, кто знает, что роскошней: это шелковое платье с рубинами или голая спина его хозяйки. Улыбка за улыбку, поклон за поклон. «Граф и графиня Дерван» Граф и графиня… Стэфа идет под руку с Дерваном, с ними раскланиваются, здороваются, улыбаются. Вот хозяин дома и хозяйка.

– Вы уже обжились в Лондоне, леди Дерван? Извините нас за несносный климат, мы сами от него страдаем.

«Леди Дерван… Я для них леди Дерван, жена граф Дервана. Они думаю, что мы… Вот, например, барон Ашен, смотрит на меня и графа так, будто представляет, как мы с Карлом спим в одной постели. О чем еще можно думать, глядя такими маслянистыми глазами. Господи, только бы не подошел, когда он заговаривает, хочется спрятаться за спину Дервана. А вот леди Бигстоун, ее интересует только мой туалет, она близорука, ей приходится прилагать усилия, что бы рассмотреть меня и, при этом не поставить в известность весь Лондон о том, чем она, собственно, занимается. Она так мучается, бедняжка. Зато леди Сигал, видит прекрасно и не сводит глаз с моего Карла… С моего?»
Стэфа удивившись своей мысли, взглянула на графа: приветливо, но сдержано улыбаясь, он отвечал хозяину дома. «У него выразительные глаза, – сказала себе Стэфа. – Длинные ресницы… Да, длинные ресницы и что странно, темные. Таких черных ресниц обычно не бывает у шатенов. А рот… И рот красив, чувственный рот. Нижняя губа почти круглая. И как он держит голову… Да у него красивая осанка. Это порода, тут десяток поколений потрудился. Понятно, почему леди Силаг чуть ли не выскакивает из декольте».

– Стэфа, вы все еще не насмотрелись на своего мужа? – сказала, вдруг возникшая рядом леди Хоуп. – Счастливчик Дерван, ваша жена пожирает вас глазами, не замечая ничего вокруг себя. И это на третьем месяце замужества. Одно из двух, или это любовь, или вы уделяете ей мало внимания.
– Миледи, – ответил Дерван, – в этой жизни я боюсь только двух вещей: прогневить Бога и не угодить жене.
– О, я вам верю, – леди Хоуп озарилась мудрой покровительственной улыбкой, – у вас, граф, лицо образцового мужа. Стэфа, оставим вашего супруга скучать. Пусть лорд Ирвин изводит его своими бесконечными рассказами о дебатах в парламенте.

***

Граф крепко встряхнул Стэфу, ее волосы выбились из прически и разметались по лицу.
– Карл, не надо… Мне больно… Не мучайте меня.
– Какие книжные фразы. С ним ты говоришь по-другому, да? Как ты с ним разговариваешь? Как ты его называешь, когда он ложится на тебя…
– Что, вы несете…Гадость какая…
– Что ты говоришь ему, когда он потом засыпает рядом с тобой? Что ты говоришь, когда, проснувшись утром, встречаешь его взгляд? Как ты его называешь?
– Перестаньте, Карл…
– Скажи мне «ты».
– Отпустите.
– Никогда больше не обращайся ко мне на «вы».
– Да что же это такое! И вы, Карл... Я вам доверяла…

Она заплакала, стала отчаянно биться, вырываясь из рук Дервана, и ударила его по лицу. Он ее выпустил, она упала, ушиблась и от этого разрыдалась еще больше, ей было страшно, больно, обидно…

Дерван какое-то время стоял над ней словно в оцепенении, потом опустился на пол, уже не смея к ней прикоснуться, стал успокаивать. Его голос болезненно подрагивал…

– Ну, что же вы так, ведь я просто сказал, что люблю вас… Хотя конечно, я был груб… Простите… Вам показалось, что я хочу воспользоваться вашей беспомощностью? Простите… Не надо плакать… Все, я пришел в себя… Все, я выговорился и больше не заикнусь… Все... Я сейчас уйду… Можете меня не бояться… Я больше не дотронусь до вас…

Стэфа все заливалась слезами и ни как не могла подняться, кажется, она и не очень-то старалась, ей было все равно сидит на полу или где-нибудь еще. Она плакала, как ребенок, вздрагивая и всхлипывая, ее нос покраснел и распух. Дерван, не понимая, что нарушает свое слово, просто взял ее на руки, отнес на кушетку и, оставив там, вышел.

***

Стэфа села в постели. Нора, как есть нора… Потрогала стену – шелковые обои холодные и сырые. Мягкое шуршание рукава – Стэфа одета в шелковую рубашку с кружевами. Чьи-то руки раздели ее и одели в эту рубашку… Чьи? Знобит, от холода и страха. Стэфа натянула атласное стеганное одело. Этот кто-то должен показаться в конце концов. Где здесь дверь? Должно быть, там, за портьерой. Ясно одно, что этот кто-то поклонник рококо и шелка. Почему он живет в норе? Сумасшедший? Как Стэфа попала сюда из дома пасечника? Крысы притащили? Крысы… Ну не крысиная же это нора. А что там говорили про канцлера: крыса-оборотень. Неужели это жилище канцлера? Ну нора, ладно, однако канцлер и рококо – быть того не может. Что угодно, только не завитки из позолоты. Было бы смешно, если б так оказалось на самом деле. Это сон, это бред. Что угодно, только не реальность.

Шаги… Показалось. Нет, шаги. Он идет. Вот, все ближе… Мягкие, осторожные, еле слышные, крадущиеся. Канцлер так не может идти, но так могут ходить его слуги. Стэфа замерла, сидя в постели, натянув одеяло до подбородка. Шевельнулась портьера, отодвинулась… Вот он…
Бледная рука в белом кружевном манжете смяла край портьеры и отдернула ее. Невысокий худощавый человек в темно-синем, почти черном фраке… Боже, на нем костюм времен французской директории, белые панталоны, чулки, башмаки с пряжками, жидкие светлые волосы зачесаны назад и, кажется, собраны в косу. Сказки Гофмана… Человек медленно, крадущейся походкой вышел на средину комнаты. У него было белое чуть розоватое лицо, маленькие красные глаза, большой вздернутый нос, выступающий рот, широкий с тонкими бледными губами. Ряженый глядел на Стэфу ласковым, обожающим взглядом. Неловко одернув борта фрака, он улыбнулся ей, показав крупные неровные, едва помещавшиеся во рту зубы.

«Крыса, – подумала Стэфа с ужасом и отвращение. – Как же он похож на крысу».

***

К крысолову протянулись голые руки, легли на грудь, скользнули к плечам, обняли за шею, увязли в волосах ласковыми пальцами. Стэфа прижалась к его лицу щекой и шумно с наслаждением вздохнула. Вот она, вот у него в руках… Не та нарядная далекая дама, графиня Дерван, а его Стэфа… Стэ-фа… Ее тепло, ее запах, ее волосы… Ее дыханье на его лице, ее губы… Наконец-то…

   И голос, тихий мягкий, срывающийся… Голос Стэфы…
   – Мне было так плохо без тебя, так плохо…
   – Все… все… Теперь все… Никто больше не протянет к тебе лапы, – шептал Корлий зарываясь лицом в ее волосы.
   – Два года кошмара. Мартин. Такие страшные ночи… И такие дни… долгие… Мартин…Мартин… Все кончилось?
   Стэфа шмыгнула носом.
   – Все, малыш, все… Ну какая ты у меня плакса. Стэфа… Все... Теперь все будет хорошо…
   Корлий вытер пальцами теплые слезинки с ее скул, расстегнул и снял с себя китель, накинул его на голые плечи Стэфы…
– Бродяга… – Стэфа еще раз шмыгнула носом. – Туго тебе пришлось?
   – А тебе?
   – Мне без тебя всегда плохо… Больше не будем ни от кого прятаться. Хочешь, я брошу университет. Что это? У тебя кровь на щеке.
   – Царапина. Я тебя перепачкал.
   –Твоя кровь? – Стэфа лизнула испачканный палец. – Больше не будем расставаться… надолго. Правда?
– Правда…
Как ему хотелось остановиться на этом «правда», без «но», без запинок, без дополнений, и все-таки пришлось прибавить:
– Только канцлер...

Десять первых глав в свободном доступе: https://prodaman.ru/LyudmilaD-va/books/Poterennyj-krysolov
«Потерянный крысолов» на Призрачных мирах
https://feisovet.ru/магазин/Потерянный-крысолов-Л-Паче