Глава 1. Яга и мальчишка
Я был ещё ребёнком, когда наши отцы начали пропадать в лесу. Сначала один охотник не вернулся с охоты, затем второй, третий. Мама говорила, что злые духи леса забирают наших мужчин за то, что мы взяли слишком много даров у леса. Я тогда ещё не понимал, что это значит, — просто начал бояться леса и скучать по отцу.
Мы перестали ходить в лес, и еда начала заканчиваться. В нашей деревне практически не осталось ничего съестного. Я помню, как мы грызли яичную скорлупу и в третий раз варили суп из костей.
В это непростое для нас время в деревню пришла она — ведьма леса. Я запомнил её странный наряд из перьев, коры и каких-то кустарников. Словно само порождение леса, она скрывала своё лицо за маской из дубовой коры. Староста деревни вышел к ней. Остальные жители стояли позади — где-то между ногами взрослых затесался и я.
Они долго разговаривали — я не слышал всего. Потом она бросила мешок к ногам старосты. Тот заглянул в него и в ужасе отшатнулся. Я хотел рассмотреть, что там, но мама подняла меня на руки и закрыла мне глаза.
Потом мне объяснили: ведьма разрешит нам снова охотиться в лесу и наполнять животы, но только при одном условии — каждый год в этот день ей будут отправлять одного совершеннолетнего юношу. Мы согласились на такой уговор.
Каждый год мы отдавали ведьме юношу, и каждый год был сытым и безбедным. Никто и никогда не возвращался из леса после того, как уходил к ведьме. Саму ведьму мы тоже больше не видели, но дары, что лес нам приносил, служили безмолвным подтверждением силы, скреплённого кровью договора.
И вот, много лет спустя, короткую соломинку вытащил я. Мама рыдала. Остальные пытались её успокоить. Староста похлопал меня по плечу и дал в дорогу сумку с хлебом. Он велел мне идти по тропе и никуда не сворачивать, а когда тропа кончится, — лес сам поведёт.
Я выдвинулся в дорогу в полдень. Мне было страшно, я не знал, чего ждать от странного лесного духа, но знал, что моя жертва спасёт родных, соседей, друзей — всех, кого я знал.
Дорога была долгой. Тропа, вытоптанная нашими односельчанами за долгие годы жизни вблизи этого древнего леса, петляла меж деревьев, огибая овраги и небольшие ручейки.
Солнечный свет поначалу игриво пробивался сквозь крону деревьев. Приятный сосновый запах витал в воздухе. Белки перескакивали с ветки на ветку, завидев моё приближение. Под ногами хрустела трава.
Эта прогулка по лесу немного успокаивала. Будто я не шёл на смерть в логово ведьмы, а просто вышел прогуляться и развеяться.
Вскоре солнце скрылось за облаками, и лес стал мрачнее. Его яркость и игривость, создаваемые солнечными пятнами на стволах деревьев, сменились однообразной серо-зелёной тусклостью. Постоянно мерещилось движение между деревьями — то тут, то там. Деревья росли всё плотнее, кустарники были всё выше. Настоящий дремучий лес. От его вида по спине пробежали мурашки, а в груди будто что-то начало сжимать всё нутро.
Тропа растворилась в этом лесу, став полностью неразличимой. Так далеко наши односельчане уже не ходили — я дошёл до границы освоенных просторов. К этому моменту солнце уже село.
Сумрак накрыл лес. Промозглый холод начал пронизывать меня, будто изнутри. Как-то ненормально холодно. Слишком холодно для летней ночи.
Я начал плутать по лесу. Без тропы моя скорость снизилась, ориентироваться было нелегко. Где-то в отдалении послышался волчий вой. Только этого мне не хватало.
Вдруг я заметил на дереве след — кто-то ножом вырезал стрелку. Неужели именно так лес должен меня вывести?
Я пошёл по направлению стрелки, затем заметил ещё одну, и ещё. Они встречались нечасто, их легко было пропустить. Приходилось вглядываться в полумрак леса, чтобы разглядеть хоть что-то.
Под ногами неприятно хрустнуло. Смотрю — а это человеческие кости. Я отшатнулся. Только подумал, что, может быть, свернул не туда — смотрю, а кости повсюду: то тут, то там, у каждого дерева и куста. Будто здесь растерзали не одну сотню людей, разбросали тела по округе, а затем их обглодали звери.
Подняв взгляд, я вновь остолбенел от страха. Между деревьев я увидел фигуру. Женщина в маске из дубовой коры. Она стояла где-то в сотне шагов от меня, неподвижно, словно выжидала.
— Я пришёл к тебе! — крикнул я. Мой голос эхом разнёсся по округе.
Она молчала, лишь повернула голову и посмотрела куда-то вбок. Я попытался понять, куда она смотрит, — а там, впереди, кажется, лес редеет.
Снова взглянул на ведьму — а её уже не было. Будто испарилась.
Я подумал, что нужно идти туда, куда она показала. Пошёл — и вышел на новую тропу. Звериную тропу. Широкая, словно стадо кабанов недавно пронеслось: большие деревья она огибала, а малые — ломала с корнями. Земля была будто взрыхлена их копытами. Выглядело жутко, но делать нечего — пошёл по этой тропе.
Долго шёл. Уже наступила ночь, а конца пути всё не было видно. И вот вижу — тропа упирается в небольшой домик. Избушка стояла на холмике, к двери вела деревянная лестница.
Я направился к избушке, глядя под ноги, чтобы не споткнуться. В какой-то момент поднял глаза — и снова ведьма. Стоит. Я опять замер от испуга. Вся в своём странном наряде из коры, листьев и какого-то тряпья.
От её вида душа ушла в пятки. Она стояла совершенно неподвижно, словно дерево.
Я осторожно подошёл ближе, не зная, чего от неё ждать.
— Меня из деревни к вам направили, — сказал я, когда оказался совсем рядом.
Она молчала. Повернула голову и кивнула в сторону.
Смотрю — в отдалении от дома сложена горка валежника.
— Вам хвороста натаскать? — спросил я. Посмотрел — а ведьмы уже нет.
Огляделся. Один стою в лесу. Тишина гробовая — ни сверчков, ни птиц, даже волки притихли.
Ну, думаю, наверное, и правда нужен хворост. Пошёл, набрал большую охапку, тащу к дому. Только дошёл до лестницы — слышу, дверь заскрипела. Поднял голову — а она приоткрылась и покачивается на ветру, будто приглашает войти.
Я поднялся по лестнице и вошёл в избушку. Внутри была всего одна комната: печь в углу, посередине — стол, а за столом сидела ведьма. Она смотрела на меня сквозь свою жуткую маску. В своём одеянии она казалась огромным кустом посреди дома.
Снова повернула голову — теперь в сторону печи. Я уже не стал задавать вопросов: понял, чего от меня хотят. Начал растапливать печь. Всё это время она молча сидела за моей спиной и наблюдала.
Когда огонь разгорелся, я обернулся — и увидел на столе кубок, наполненный то ли вином, то ли соком. По избе разнёсся приятный, пряный запах. Ведьма кивнула на кубок.
Я огляделся по сторонам. Был не уверен, стоит ли пить то, что даёт ведьма. С другой стороны, пока шёл по лесу, у меня пересохло в горле. Взял кубок, осторожно поднёс ко рту, понюхал. Пахло приятно, сладковато. Осторожно отпил. Вкус оказался сладким — я начал пить жадно, смакуя каждый глоток. В нём чувствовались ваниль, малина и что-то ещё, что я не мог распознать.
Поставил кубок на стол, громко выдохнув.
— Вкусно, — сказал я. И тут же почувствовал, как комната пошатнулась.
Я схватился за стол, чтобы не упасть. Не мог понять, то ли комната плывёт, то ли у меня голова кружится.
— Присядь, — сказала ведьма нежным девичьим голосом.
Я ожидал услышать скрипучий старушечий голос, но по звуку она казалась молодой. Голос был нежный, мягкий, мелодичный.
Возле стола вдруг оказался стул, которого раньше не было. Я сразу же на него сел.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила ведьма.
— Как-то странно, — ответил я. — Комната будто плывёт.
— Ты устал с дороги. Лес был холодный, ты потратил много сил.
Её голос был столь же сладок, как и напиток. Он растекался по комнате, заполняя каждый уголок. Свет огня играл тенями на её странном наряде, потрескивание поленьев разбавляло тишину.
— Да, наверное, — согласился я. — Я думал, вы будете старше.
— Что ещё ты думал? — произнесла она с лёгкой улыбкой в голосе. — Думал, я тебя съем?
— Я не знаю… Никто же от вас не возвращался. А потом… скелеты в лесу… — неуверенно пробормотал я.
— Сколько тебе лет?
— Мне восемнадцать. Недавно исполнилось.
— Ты ещё совсем юн, — в её голосе слышалась улыбка, хоть маска и скрывала лицо.
— Я уже взрослый.
— Да, я вижу. Скажи, у тебя была невеста? — спросила она.
— Нет, не успели меня женить. У нас в деревне сначала нужно стать мужчиной, а потом уже невесту подыскивают. А то женишься — и вытянешь соломинку… Кому такой жених нужен?
— Бедненькие… И что же, всё это время вы просто ждали своей участи?
— Это не наш выбор. Это ведь из-за вас мы так живём.
— А нравилась тебе какая-нибудь девушка в деревне?
— Эм… — я слегка удивился вопросу, почувствовал неловкость. Ведьма сидела неподвижно, но мне казалось, что с каждой минутой за столом становилось теснее. — Была одна девочка, она нравилась мне с детства.
Не знаю почему, но я решил откровенничать. Наверное, напиток так подействовал. Комната продолжала плыть, будто раскачивалась на волнах. Я облокотился на стол обеими руками, чтобы удержать равновесие.
— Осторожнее, — заботливо произнесла ведьма и протянула руку, положив ладонь поверх моей. Я почувствовал, насколько горячо её прикосновение. От неожиданности отдёрнул руку — будто стеснялся прикасаться к ней.
В избе становилось всё жарче. Или душно. Я немного оттянул ворот рубахи, чтобы вдохнуть поглубже — но воздух тоже был горячим.
— Не бойся меня, я не укушу, — она засмеялась. — Разве что, если очень попросишь.
— Я не попрошу, — пробормотал я. Её смех пугал, хоть и был... милым.
— Как звали ту девочку? — спросила ведьма.
— Вера, — задумчиво протянул я.
— Опиши её.
— Чуть ниже меня ростом, волосы чёрные, длинные. Глаза голубые... — начал я вспоминать. Но почему-то образ Веры в голове становился всё мутнее, как будто я не мог сфокусироваться.
— Неплохо. А какого размера у неё грудь?
Я закашлялся от неожиданности.
— Она... ну...
Я снова оттянул ворот рубахи. Было жарко. И неловко. Чувствовал себя не в своей тарелке.
— У тебя во рту пересохло? — с заботой спросила ведьма, слегка наклонив голову.
— Нет, я просто…
— Возьми, — она протянула мне новый кубок. Неизвестно откуда он появился, но был наполнен тем же напитком.
Я нехотя протянул руку и взял кубок. Наши пальцы соприкоснулись, и она будто специально провела подушечками по моим. От прикосновения по телу пробежала дрожь. Тревога смешалась с чем-то горячим, с чем-то, чего я ещё не понимал.
— Кстати, а что это? — я посмотрел в бокал, пытаясь разглядеть, что именно там.
— Пей, — ласково сказала она и откинулась на спинку стула.
В этом положении её платье натянулось, выделяя грудь, плечи оголились. Под влажной от жара тканью скрывалась гладкая, молодая кожа. Пламя из печи играло бликами на её коже. Ей тоже было жарко?
Я осторожно поднёс кубок ко рту и начал пить, не отводя взгляда от её плеч. Её дыхание было глубоким, чувственным — я слышал его даже сквозь треск огня. При каждом вдохе грудь вздымалась, платье чуть сползало, обнажая на миллиметр больше её тела.
Глоток обжёг горло. Это было что-то новое — может, вино? Вкус был знакомый, но с крепкой, горячительной нотой. Я снова поставил кубок на стол.
Ведьма томно выдохнула. Звук её выдоха был тихим, почти звенящим. Он разрезал тишину, будто тонкая струна.
От этого звука меня снова охватила дрожь. Сидеть становилось неудобно — я ёрзал, не понимая, что со мной происходит.
— Хороший мальчик, — промурлыкала она.
Комната будто бы качалась сильнее. В избе появилась лёгкая дымка — или это у меня всё плывёт перед глазами? Я тёр глаза ладонями, но чёткость не возвращалась. Единственное, что я видел ясно — ведьма. Её образ медленно менялся: до этого бесформенное платье, напоминающее маскировку, теперь всё больше облегало тело, подчёркивая манящие округлости. Остальное помещение становилось всё более размытым — и я даже не хотел на него смотреть. Хотелось видеть только её.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она, слегка откинув голову назад. Я не видел её глаз за маской, но чувствовал, как она смотрит на меня свысока.
— Мне как-то нехорошо… — пробормотал я, пытаясь сфокусировать взгляд.
Ведьма наклонилась вперёд, облокотилась на стол. Её платье натянулось, открывая глубокое декольте. Грудь нависала над столом. Кожа была чистой и нежной. Я заметил, как капля пота медленно скатилась вниз, туда, куда мой взгляд уже не доставал.
Она глубоко вдохнула, и платье ещё больше сползло с плеч. Я затаил дыхание.
— А может быть, тебе хорошо? — её рука вновь потянулась к моей. Горячие пальцы коснулись моей ладони, сжимавшей кубок.
Я перевёл взгляд на её руку. От её прикосновений по телу пробегал трепет.
— Я чувствую себя... — начал я неуверенно, переводя взгляд с её руки на грудь, затем — на маску. Хотелось разглядеть, что скрывается под ней.
И в этот момент я почувствовал, как её стопа коснулась моей ноги под столом. Осторожно, нежно она начала скользить вверх: сначала по голени, потом выше — по внутренней стороне бедра.
Жар разливался по телу. Её прикосновения были одновременно как пламя и как шелест воды — и обжигали, и ласкали.
В избе становилось жарко, как в бане. Воздух был тяжёлым и влажным.
На этот раз я не стал отстраняться. То ли зелье затуманило рассудок, то ли я и вправду начал желать эту девушку. Я положил вторую руку на её стопу и начал гладить в ответ. Она тихо мурлыкнула.
По лицу прокатилась капля пота, упала прямо на её ногу. Сердце бешено колотилось. Но в голове вдруг всплыли образы костей в лесу. Как холодный душ — они остудили моё возбуждение. Я начал осматриваться по сторонам. Головокружение отпускало.
Заметив это, ведьма прекратила ласки и резко отдёрнула ногу. Резко встала. Я вздрогнул. Увидев испуг в моих глазах, она аккуратно сняла с себя маску.
Передо мной оказалось прекрасное девичье лицо. Чёрные волосы, распущенные, опустились на обнажённые плечи. Большие голубые глаза смотрели пронзительно, пухлые губы были приоткрыты. По её лицу пробежала капелька пота, затем — по шее, ниже, к груди. Её дыхание обжигало сильнее, чем жар от печки. Пламя играло бликами на влажной коже.
— Ты очень напряжён, — ласково произнесла она. В её руке вдруг оказался ещё один кубок.
Она медленно обошла стол и подошла ко мне. Я отпрянул, вжался в спинку стула. Её образ был одновременно чарующим и пугающим. Я дрожал — то ли от страха, то ли от трепета.
Она запустила пальцы мне в волосы, ласково провела рукой по голове, наклонилась и посмотрела сверху вниз.
— Тебе нужно расслабиться.
Она поднесла кубок к моим губам. Аккуратно, но настойчиво, запрокинула мою голову назад, вливая зелье. Я не сопротивлялся. Не мог. Или не хотел.
Я чувствовал жар, исходящий от её тела, даже сквозь одежду. От неё пахло мятой и ромашкой. Её грудь упиралась мне в плечо — влажная, горячая, упругая. Ласковые, но сильные пальцы нежно гладили мою голову. Всё тело напряглось. Сердце бешено стучало. Дышать становилось трудно. Но я послушно пил зелье. Сладкий и в то же время горьковатый вкус. Оно жгло горло сильнее, чем прежде. Но меня это больше не пугало. С каждым глотком страх уходил куда-то глубже, уступая место странному трепету и вожделению.
