— Согласившись выйти за Панова, думаешь, ты не обнадежила его? Да ты, словно бедняку дала четвертак, а после отобрала обратно. — Он покачал головой. — Прошу за своего друга, Рыбакова. Я люблю вас обоих одинаково, тебя даже больше и, зараза, это прекрасно знаешь. — Я прищурилась. — Оставь в покое Диму. Отпусти ты поводок.
— Я его не держу! — Я ловила на себе обеспокоенные взгляды Ильи и Димы. Это была какая-то бессмыслица! Почему каждый верил только в свою правду?
— Он верит, как безумный, что ты рано или поздно согласишься быть с ним. — Милославский грустно рассмеялся. — Признаться, не замечал за ним такой упертости. Но, очевидно, ты сидишь у него в печенках.
— Ты перепутал его с сердцем, биолог.
— Да нет, — он подмигнул мне. — Не перепутал. Ты, Рыбакова, умудряешься попадать всем в печенку. — Я в возмущении открыла рот, заметив, как к нам переваливалась беременная а-ля Екатерина Вторая.
— У вас все хорошо? — Спросила подоспевшая подруга. Я подняла на неё глаза и широко улыбнулась. Мы со Стасом одновременно распахнули свои объятия для неё, на что девушка разразилась громким хохотом. — Вы такие чудные!
Мы обнимались втроем. Я чувствовала, как пинался малыш в животе у Ясении, — моя подруга стала такой большой, что её живот в украт уместился между нами тремя, от чего я даже сквозь слои платья чувствовала бунт племянницы.
— Назовите дочку Таней, — предложила я, кладя свою голову на плечо подруги. Стас скривился.
— Только через мой труп.
— Одно твое слово, — я хохотнула, видя знакомое мне озорство в глазах мужчины.
— Прости, Танечка, но имя нашей дочки было известно ещё почти что десять лет назад. — Она нежно погладила свой живот, Стас тоже положил свою ладонь. — Надежда.
— Какие же вы сладкие, — я сморщилась, но скрыть свое умиление не смогла. — Тогда, свою дочку я назову Верой.
— Вера, Надежда… — задумчиво повторил Стас. — Ты в паломники метите?
Ужин закончился без приключений. В конце мероприятия Ясения, как и хотела, объявила о своем решении. Маша, услышав о конкурсе, тут же бросила осуждающий взгляд на меня, впрочем, как и Воронов. Все прекрасно знали, кто победит. Только никто не знал, что условия у всех будут одинаковыми.
Вместе с хозяевами вечера и Ильей мы проводили всех гостей. Родители подруги, извинившись, поднялись в свой номер. Илья наконец-таки смог открыто подойти ко мне, обнять и вдохнуть запах моих волос. Хоть Ясения и хмурилась, но молчала. Дима тоже поднялся в номер после ухода Лукояновых.
— Когда ты уезжаешь? — Спросил меня мужчина.
— Должна была ехать вместе с Димой. — Глаза Ильи сузились. Зря я это сказала, но, с другой стороны, что он ожидал? — Но после сегодняшнего, не знаю.
— Милая, — Стас поцеловал жену в макушку. — Может дадим нашему управляющему выходной?
— В самый пик? — Она округлила глаза. Стас что-то шепнул ей на ухо, и она издала протяжный вздох. — Илья, два дня выходного достаточно будет? Я поговорю с папой.
— Более чем.
— А я? — Мои брови взлетели вверх. Друзья усмехнулись. — Я прокаженная?
— Для тех, кто участвовал в мероприятии, а точнее тех, кто приехал из других городов априори дается выходной день.
— Я сам довезу тебя до дома, — Илья поцеловал тыльную сторону моей ладони. — Заодно посмотрю, где ты за гнездилась.
— Как насчет нормально поужинать? — Предложил Милославский, улыбаясь. — Я терпеть не могу эти фуршеты.
— Я, если честно, тоже голодная.
Мы до поздней ночи просидели в ресторане. Как раньше, — вчетвером. Илья не отпускал мою ладонь из своей, даря мимолетные поцелуи. Я была такой счастливой, что, видя мое состояние, Ясения оттаяла. Я не заметила, как покинул отель Дима. Только наутро, когда Воронов приехал за мной, Стас рассказал мне, что Панов на рассвете отправился в Москву. Причины были очевидны. Но я была уверена, что друг сможет справится с этой болью.
А я смотрела в любимые карие глаза. Долго и изучающе. Я пыталась не думать о плохом, растворилась в его ласках. И только когда оставалась наедине, испытывала горечь от своего счастья на выжженной земле. Любить это, конечно, прекрасно. Но забоится о здоровых и благополучных отношениях, где нет месту предательствам и обидам, — ноша, которая не всем по силам.
Наши дни. Таня
Мы выехали в Москву в полдень. Солнце было палящим даже в пасмурной северной столице страны. Машина хоть и стояла в теньке, но внутри неё я все равно чувствовала себя, словно на поверхности раскаленной лавы. А может, это присутствие Воронова по левую руку от меня, так воздействовало на тело.
У меня не было выбора в отказе на его предложение. В конце концов, из-за него я лишилась возможности благополучно добраться до дома. Панов был понурым и даже не попрощался, когда решил отчалить. Я его понимала, — мужчина чувствовал себя использованным, униженным. А его сердце раскололось на тысячу осколков.
События минувших дней обрушились на меня, стоило нам въехать на платную дорогу. Илья был молчалив, а я не пыталась завести диалог, — хотелось в очередной раз прокрутить в голове все моменты и найти хоть какое-то разумное решение. Стас всегда был честным со мной, и я верила другу, но не верила Воронову. Я обожглась однажды, и теперь не могла снова ступить ногой на те же угли. К тому же, последствия нашего разрыва были очевидными. Я чуть не вышла замуж за Панова, а он женился на другой.
Мой взгляд упал на сосредоточенное лицо мужчины. Почувствовав, что наблюдаю за ним, Илья улыбнулся уголком губ. Я изобразила ответную улыбку на лице. На его безымянном пальце не было кольца. Да и след от него тоже не виднелся. Я посмотрела на свою правую ладонь, где до сих пор было надето кольцо Панова. Во всей этой суматохе я попросту забыла убрать его. Да, признаться, мне почему-то не хотелось этого делать. Словно Дима даже сквозь кольцо сможет если что защитить меня от предательства Воронова.
— Почему ты не сняла его? — Резко раздался голос Воронова, и я вздрогнула. Наши глаза встретились. Я увидела раздражение на лице мужчины. Его задевал тот факт, что я могла быть чьей-то ещё женщиной.
— Забыла снять. — Просто ответила, крутя золотое украшение на пальце. — В конце концов, это просто кольцо.
— Оно тебе понравилось, не так ли? — В его голосе была и досада, и злость, и всепоглощающая ревность. Я удивлялась, как человек мог так рьяно отстаивать меня, когда неделей назад ненавидел. Или это была игра? Та же игра, которую я вела при каждой встрече с ним.
— Я забыла его снять, — повторила я. Одним движением я сорвала украшение с руки и сунула в карман спортивных штанов. — Все. Доволен? И вообще, Воронов, все мои слова на ужине и после него, это не очередная игра. Мы заигрались и многое потеряли.
— Любовь — азартная игра, Рыбакова. — Он пожал плечами, сворачивая направо. Мы выехали на узкую дорогу, которая вела нас мимо леса. — Ты либо умеешь играть и выигрываешь, либо остаешься с пустыми карманами.
— По итогу, мы оба остались с пустыми карманами. — Я обвела взглядом Илью и нахмурилась. — Нет, проиграла я.
— Мы оба проиграли. — Его горячая ладонь коснулась моей щеки. — Но это не значит, что у нас больше нет шанса отыграться.
Вот она, — суровая реальность. Я смотрела на Илью и понимала, что мы говорим о разных вещах. Я твердила о том, что любовь оказалась губительна для меня, а он продолжал тешить себя надеждой, что у нас все получится. Пока мужчина думал, что я его предала, он сам предал меня. Предал нашу любовь и наше доверие. Все закончилось не в тот день, когда я оказалась одна в своей квартире. Все закончилось, когда он сказал «да» в доме бракосочетания.
— Ты же понимаешь, что я больше не верю тебе? — Словно ножом мои слова прошлись по сердцу мужчины, он скривился. — Я не могу поверить.
Машина остановилась. Внедорожник Воронова находился на обочине вокруг сосен. Его ладони все так же покоились на руле. Он тяжело дышал, и я знала, — сейчас разразится гром. Илья никогда не был уравновешенным мужчиной, хоть и не показывал своих эмоций. Его острый взгляд сменился на тоскливый, когда наши глаза встретились.
— Я даю слово, что верну твое доверие.
— Ты же знаешь историю моих родителей, — в довесок аргументировала я. — Я никогда не смогу стать разлучницей. — На глаза стали наворачиваться слёзы, и я подняла глаза к серой обивке машины. — Это ещё хорошо, что вы не заделали маленьких Вороновых. Этого бы я точно не пережила.
— Просто поверь мне, Танечка, — с надрывом прошептал Илья, опуская мою голову. Теперь я видела грустные карие глаза. — Хотя бы в это. Я докажу, только больше не убегай.
— Я никогда не убегала.
— Я знаю, — наши пальцы переплелись. — Тебе нужны доказательства. Я докажу. Я в лепешку расшибусь, но докажу.
Моё лицо озарила грустная улыбка. Я любила этого мужчину, я хотела его, и даже верила ему. Правда была в том, что даже утопая в его аромате парфюма, тая от его поцелуев, я всегда буду видеть в отражении его глаз фотографию со свадьбы. Пока он не свободен, пока моё сердце ещё не зажило, я не могла быть с ним. Даже наше минувшая близость была ошибкой. Волшебной и незабываемой ошибкой.
— У нас впереди долгий путь, — мои пальцы коснулись его щетины. Он прикрыл глаза, ластясь ко мне. Черные длинные ресницы взволнованно трепетали. — Давай вернемся к этому разговору, когда будет гореть зеленый свет светофора.
Он завел мотор, отпрянул от меня, цепляясь ладонями в руль. На лице вдруг появилась озорная улыбка.
— Пока горит красный, я снова нарушаю правила. Не так ли?
— Ты всегда их нарушаешь, — я усмехнулась, незаметно стирая капли слез из глаз. — Ты на мотоцикле такой же бесстрашный? И вообще, как он появился у тебя?
— Адреналин и скорость. — Ответил он, выруливая на дорогу. — И твоя тяга к опасности.
— Я-то тут каким боком оказалась?
— А как же: «Я так люблю мотоциклы! Илья, ты посмотри! Это же выброс адреналина!»? — Он пародировал меня противным девичьим голосом. Я нахмурилась. Неужели я так говорила?
— Я никогда так не верещала. — Мужчина одарил меня снисходительным взглядом. Я улыбнулась. Мы словно вернулись в один из летних вечеров, когда я смотрела ролики с мотоциклами и томно вздыхала. — Но байкеры и правда очень сексуальные.
— Правда? — Он изогнул свою черную бровь. — Впрочем, я много комплиментов за это время слышал.
— Не обольщайся, — пытаясь поддеть его, произнесла я. — Это пишут либо сопливые девчонки, либо толстые мужики, а может, и вообще боты.
— Думаешь, я не секси в экипировке? — Он надул губы, притворно обижаясь на меня. Время было около трех часов дня, мы проезжали придорожного кафе. Желудок недовольно заурчал, стоило только подумать о еде. — Ты голодная?
— Тарелку горячего борща я бы съела.
Он, недолго думая, свернул на стоянку. Машин было немного. Одна фура, да почти такой же, как у Воронова, внедорожник. Сюда, очевидно, заходили лишь путешественники, как мы. Илья вышел из машины, обошел её и отворил дверь мне.
— Я и забыл, что ты и дня не можешь провести без супа.
— Не просто супа, — я выставила указательный палец и щелкнула им по кончику носа Ильи. — А супа с капустой.
Еда в кафе оказалась съедобной. Но сейчас бы я лучше съела ход-дог из заправки. И дело было не в том, что мне не понравилось блюдо, — Илья смотрел на меня без устали. Он быстро расправился со своим мясным стейком, который, я надеюсь, не гавкал с утра около кафе. Теперь же его голова покоилась на сложенных ладонях, а чертики в карих глазах внимали каждое моё движение. Я почувствовала себя неловко.
— Ты пялишься, Воронов, — сделала я замечание, но это не заставило мужчины меньше любоваться мной.
— Ты не можешь выколоть мне глаза. Как оторваться, когда ты такая красивая?
— Хватит, — я поджала губы. Аппетит пропал. Он пытался вернуть меня в прошлое, но я отчаянно этому противилась. — Хватит возвращать меня в прошлое.
— В прошлом было много хорошего, — воспротивился он. — В конце концов, я познакомился с тобой.
— Не уверена, что это положительный момент в нашей жизни.
— Почему ты выпускаешь иголки? — Он отнял руки от лица и откинулся на спинку стула. — Разве ты не любишь меня?
— Именно поэтому, Воронов, — я облокотилась на локти, выставляя ложку в его сторону. Он самодовольно улыбнулся уголком губ. — Я не могу вспоминать хорошие события. За ними пришли плохие. Темные краски всегда перекрывают светлые.
— А как же смешивание красок?
— Серых дней мне хватило по горло. — Отставив окончательно тарелку, я уставилась серьезным взглядом на мужчину. Мы обещались не заводить эти разговоры, но снова вернулись к ним. Очевидно, что я не достигну баланса в сердце, пока не выскажу ему все. — Когда когда-то голубое небо превращается в серые тучи несмотря на палящее солнце, ты понимаешь, что не живешь. Но и умереть не можешь. Тогда как жить?
— Моя сильная дикарка, — Илья подошел ко мне, нависая своим ростом. — Если ты думаешь, что я не понимаю тебя, но спешу сообщить, — этот проклятый год без твоего дыхания, улыбок, объятий оказался не просто тяжелым, он оказался убийственным для меня.
— Теперь понятно, почему ты женился. — Я иронично улыбнулась, поднимаясь со стула. Наши глаза встретились, и я видела в них раскаяние. — Нам пора.
Я уснула, стоило только внедорожнику отъехать от придорожного кафе. Тихая музыка и аромат парфюма Ильи усыпляли. Сквозь неглубокий сон я чувствовала прикосновения пальцев по лицу, нежные и негромкие слова, разобрать которые было тяжело. На грани реальности и морфия мерещился короткий сон.
Следы на песчаном берегу, шум волн и громкий смех. Я складывала камушки в пирамидку, лежа на животе в теплой воде. Волны обнимали разгоряченное тело, зеленые глаза закрывали черные солнечные очки.
— Ты ещё не устала валяться, русалка? — присаживаясь на корточки прямо передо мной, веселым голос произнес Илья. Я прищурила один глаз, задирая голову к верху. — Мы проголодались.
— Мы? — Брови сошлись на переносице. Я заметила, что Воронов отрастил небольшую бороду, от чего его лицо выглядело более брутальным. На левой руке на безымянном пальце блестело золотое обручальное кольцо. Позади мужчины прятались маленькие пухленькие ножки. Вскоре показалась голова девочки, сияющая озорной улыбкой. — Это?
— Ах, вот вы где! — Скользя по песку бежала к нам Катерина. Она по-хозяйски положила свою ладонь на плечо Ильи, оставила поцелуй на его щеке. Я обомлела. — Ты все купаешься? — Без толики злости, спросила меня Катя. Я же потеряла дар речи. Мои глаза в неверии таращились на любящих супругов. Воронов одаривал жену ласковым взглядом, точно таким же, каким смотрел на меня секундами ранее.
— В чем дело? — Грубо отозвалась я, поднимаясь на ноги и спешно стряхиваясь с себя песок.
— Я же сказал, дикарка, — пальцы мужчина коснулись моего подбородка, и я скинула его руку. Илья нахмурился. — Что с тобой сегодня?
— Не трогай меня.
— Милая, — Илья свободной рукой приобнял меня за талию так, что я не могла вырваться. — Ты сама согласилась быть моей второй женой.
— Ты в своем уме? — Вскрикнула я, видя, как Катя залилась смехом. — Что за шутки?
— Ты перегрелась на солнце, — закатил глаза Воронов. Он отпустил Катю и достал из кармана шорт телефон, открыл галерею и показал мне фотографию. На ней я стояла в ЗАГСе под ручку с Ильей, и, как Катя на фото годовалой давности, сияла улыбкой.
— Я его не держу! — Я ловила на себе обеспокоенные взгляды Ильи и Димы. Это была какая-то бессмыслица! Почему каждый верил только в свою правду?
— Он верит, как безумный, что ты рано или поздно согласишься быть с ним. — Милославский грустно рассмеялся. — Признаться, не замечал за ним такой упертости. Но, очевидно, ты сидишь у него в печенках.
— Ты перепутал его с сердцем, биолог.
— Да нет, — он подмигнул мне. — Не перепутал. Ты, Рыбакова, умудряешься попадать всем в печенку. — Я в возмущении открыла рот, заметив, как к нам переваливалась беременная а-ля Екатерина Вторая.
— У вас все хорошо? — Спросила подоспевшая подруга. Я подняла на неё глаза и широко улыбнулась. Мы со Стасом одновременно распахнули свои объятия для неё, на что девушка разразилась громким хохотом. — Вы такие чудные!
Мы обнимались втроем. Я чувствовала, как пинался малыш в животе у Ясении, — моя подруга стала такой большой, что её живот в украт уместился между нами тремя, от чего я даже сквозь слои платья чувствовала бунт племянницы.
— Назовите дочку Таней, — предложила я, кладя свою голову на плечо подруги. Стас скривился.
— Только через мой труп.
— Одно твое слово, — я хохотнула, видя знакомое мне озорство в глазах мужчины.
— Прости, Танечка, но имя нашей дочки было известно ещё почти что десять лет назад. — Она нежно погладила свой живот, Стас тоже положил свою ладонь. — Надежда.
— Какие же вы сладкие, — я сморщилась, но скрыть свое умиление не смогла. — Тогда, свою дочку я назову Верой.
— Вера, Надежда… — задумчиво повторил Стас. — Ты в паломники метите?
Ужин закончился без приключений. В конце мероприятия Ясения, как и хотела, объявила о своем решении. Маша, услышав о конкурсе, тут же бросила осуждающий взгляд на меня, впрочем, как и Воронов. Все прекрасно знали, кто победит. Только никто не знал, что условия у всех будут одинаковыми.
Вместе с хозяевами вечера и Ильей мы проводили всех гостей. Родители подруги, извинившись, поднялись в свой номер. Илья наконец-таки смог открыто подойти ко мне, обнять и вдохнуть запах моих волос. Хоть Ясения и хмурилась, но молчала. Дима тоже поднялся в номер после ухода Лукояновых.
— Когда ты уезжаешь? — Спросил меня мужчина.
— Должна была ехать вместе с Димой. — Глаза Ильи сузились. Зря я это сказала, но, с другой стороны, что он ожидал? — Но после сегодняшнего, не знаю.
— Милая, — Стас поцеловал жену в макушку. — Может дадим нашему управляющему выходной?
— В самый пик? — Она округлила глаза. Стас что-то шепнул ей на ухо, и она издала протяжный вздох. — Илья, два дня выходного достаточно будет? Я поговорю с папой.
— Более чем.
— А я? — Мои брови взлетели вверх. Друзья усмехнулись. — Я прокаженная?
— Для тех, кто участвовал в мероприятии, а точнее тех, кто приехал из других городов априори дается выходной день.
— Я сам довезу тебя до дома, — Илья поцеловал тыльную сторону моей ладони. — Заодно посмотрю, где ты за гнездилась.
— Как насчет нормально поужинать? — Предложил Милославский, улыбаясь. — Я терпеть не могу эти фуршеты.
— Я, если честно, тоже голодная.
Мы до поздней ночи просидели в ресторане. Как раньше, — вчетвером. Илья не отпускал мою ладонь из своей, даря мимолетные поцелуи. Я была такой счастливой, что, видя мое состояние, Ясения оттаяла. Я не заметила, как покинул отель Дима. Только наутро, когда Воронов приехал за мной, Стас рассказал мне, что Панов на рассвете отправился в Москву. Причины были очевидны. Но я была уверена, что друг сможет справится с этой болью.
А я смотрела в любимые карие глаза. Долго и изучающе. Я пыталась не думать о плохом, растворилась в его ласках. И только когда оставалась наедине, испытывала горечь от своего счастья на выжженной земле. Любить это, конечно, прекрасно. Но забоится о здоровых и благополучных отношениях, где нет месту предательствам и обидам, — ноша, которая не всем по силам.
Глава 21
Наши дни. Таня
Мы выехали в Москву в полдень. Солнце было палящим даже в пасмурной северной столице страны. Машина хоть и стояла в теньке, но внутри неё я все равно чувствовала себя, словно на поверхности раскаленной лавы. А может, это присутствие Воронова по левую руку от меня, так воздействовало на тело.
У меня не было выбора в отказе на его предложение. В конце концов, из-за него я лишилась возможности благополучно добраться до дома. Панов был понурым и даже не попрощался, когда решил отчалить. Я его понимала, — мужчина чувствовал себя использованным, униженным. А его сердце раскололось на тысячу осколков.
События минувших дней обрушились на меня, стоило нам въехать на платную дорогу. Илья был молчалив, а я не пыталась завести диалог, — хотелось в очередной раз прокрутить в голове все моменты и найти хоть какое-то разумное решение. Стас всегда был честным со мной, и я верила другу, но не верила Воронову. Я обожглась однажды, и теперь не могла снова ступить ногой на те же угли. К тому же, последствия нашего разрыва были очевидными. Я чуть не вышла замуж за Панова, а он женился на другой.
Мой взгляд упал на сосредоточенное лицо мужчины. Почувствовав, что наблюдаю за ним, Илья улыбнулся уголком губ. Я изобразила ответную улыбку на лице. На его безымянном пальце не было кольца. Да и след от него тоже не виднелся. Я посмотрела на свою правую ладонь, где до сих пор было надето кольцо Панова. Во всей этой суматохе я попросту забыла убрать его. Да, признаться, мне почему-то не хотелось этого делать. Словно Дима даже сквозь кольцо сможет если что защитить меня от предательства Воронова.
— Почему ты не сняла его? — Резко раздался голос Воронова, и я вздрогнула. Наши глаза встретились. Я увидела раздражение на лице мужчины. Его задевал тот факт, что я могла быть чьей-то ещё женщиной.
— Забыла снять. — Просто ответила, крутя золотое украшение на пальце. — В конце концов, это просто кольцо.
— Оно тебе понравилось, не так ли? — В его голосе была и досада, и злость, и всепоглощающая ревность. Я удивлялась, как человек мог так рьяно отстаивать меня, когда неделей назад ненавидел. Или это была игра? Та же игра, которую я вела при каждой встрече с ним.
— Я забыла его снять, — повторила я. Одним движением я сорвала украшение с руки и сунула в карман спортивных штанов. — Все. Доволен? И вообще, Воронов, все мои слова на ужине и после него, это не очередная игра. Мы заигрались и многое потеряли.
— Любовь — азартная игра, Рыбакова. — Он пожал плечами, сворачивая направо. Мы выехали на узкую дорогу, которая вела нас мимо леса. — Ты либо умеешь играть и выигрываешь, либо остаешься с пустыми карманами.
— По итогу, мы оба остались с пустыми карманами. — Я обвела взглядом Илью и нахмурилась. — Нет, проиграла я.
— Мы оба проиграли. — Его горячая ладонь коснулась моей щеки. — Но это не значит, что у нас больше нет шанса отыграться.
Вот она, — суровая реальность. Я смотрела на Илью и понимала, что мы говорим о разных вещах. Я твердила о том, что любовь оказалась губительна для меня, а он продолжал тешить себя надеждой, что у нас все получится. Пока мужчина думал, что я его предала, он сам предал меня. Предал нашу любовь и наше доверие. Все закончилось не в тот день, когда я оказалась одна в своей квартире. Все закончилось, когда он сказал «да» в доме бракосочетания.
— Ты же понимаешь, что я больше не верю тебе? — Словно ножом мои слова прошлись по сердцу мужчины, он скривился. — Я не могу поверить.
Машина остановилась. Внедорожник Воронова находился на обочине вокруг сосен. Его ладони все так же покоились на руле. Он тяжело дышал, и я знала, — сейчас разразится гром. Илья никогда не был уравновешенным мужчиной, хоть и не показывал своих эмоций. Его острый взгляд сменился на тоскливый, когда наши глаза встретились.
— Я даю слово, что верну твое доверие.
— Ты же знаешь историю моих родителей, — в довесок аргументировала я. — Я никогда не смогу стать разлучницей. — На глаза стали наворачиваться слёзы, и я подняла глаза к серой обивке машины. — Это ещё хорошо, что вы не заделали маленьких Вороновых. Этого бы я точно не пережила.
— Просто поверь мне, Танечка, — с надрывом прошептал Илья, опуская мою голову. Теперь я видела грустные карие глаза. — Хотя бы в это. Я докажу, только больше не убегай.
— Я никогда не убегала.
— Я знаю, — наши пальцы переплелись. — Тебе нужны доказательства. Я докажу. Я в лепешку расшибусь, но докажу.
Моё лицо озарила грустная улыбка. Я любила этого мужчину, я хотела его, и даже верила ему. Правда была в том, что даже утопая в его аромате парфюма, тая от его поцелуев, я всегда буду видеть в отражении его глаз фотографию со свадьбы. Пока он не свободен, пока моё сердце ещё не зажило, я не могла быть с ним. Даже наше минувшая близость была ошибкой. Волшебной и незабываемой ошибкой.
— У нас впереди долгий путь, — мои пальцы коснулись его щетины. Он прикрыл глаза, ластясь ко мне. Черные длинные ресницы взволнованно трепетали. — Давай вернемся к этому разговору, когда будет гореть зеленый свет светофора.
Он завел мотор, отпрянул от меня, цепляясь ладонями в руль. На лице вдруг появилась озорная улыбка.
— Пока горит красный, я снова нарушаю правила. Не так ли?
— Ты всегда их нарушаешь, — я усмехнулась, незаметно стирая капли слез из глаз. — Ты на мотоцикле такой же бесстрашный? И вообще, как он появился у тебя?
— Адреналин и скорость. — Ответил он, выруливая на дорогу. — И твоя тяга к опасности.
— Я-то тут каким боком оказалась?
— А как же: «Я так люблю мотоциклы! Илья, ты посмотри! Это же выброс адреналина!»? — Он пародировал меня противным девичьим голосом. Я нахмурилась. Неужели я так говорила?
— Я никогда так не верещала. — Мужчина одарил меня снисходительным взглядом. Я улыбнулась. Мы словно вернулись в один из летних вечеров, когда я смотрела ролики с мотоциклами и томно вздыхала. — Но байкеры и правда очень сексуальные.
— Правда? — Он изогнул свою черную бровь. — Впрочем, я много комплиментов за это время слышал.
— Не обольщайся, — пытаясь поддеть его, произнесла я. — Это пишут либо сопливые девчонки, либо толстые мужики, а может, и вообще боты.
— Думаешь, я не секси в экипировке? — Он надул губы, притворно обижаясь на меня. Время было около трех часов дня, мы проезжали придорожного кафе. Желудок недовольно заурчал, стоило только подумать о еде. — Ты голодная?
— Тарелку горячего борща я бы съела.
Он, недолго думая, свернул на стоянку. Машин было немного. Одна фура, да почти такой же, как у Воронова, внедорожник. Сюда, очевидно, заходили лишь путешественники, как мы. Илья вышел из машины, обошел её и отворил дверь мне.
— Я и забыл, что ты и дня не можешь провести без супа.
— Не просто супа, — я выставила указательный палец и щелкнула им по кончику носа Ильи. — А супа с капустой.
Еда в кафе оказалась съедобной. Но сейчас бы я лучше съела ход-дог из заправки. И дело было не в том, что мне не понравилось блюдо, — Илья смотрел на меня без устали. Он быстро расправился со своим мясным стейком, который, я надеюсь, не гавкал с утра около кафе. Теперь же его голова покоилась на сложенных ладонях, а чертики в карих глазах внимали каждое моё движение. Я почувствовала себя неловко.
— Ты пялишься, Воронов, — сделала я замечание, но это не заставило мужчины меньше любоваться мной.
— Ты не можешь выколоть мне глаза. Как оторваться, когда ты такая красивая?
— Хватит, — я поджала губы. Аппетит пропал. Он пытался вернуть меня в прошлое, но я отчаянно этому противилась. — Хватит возвращать меня в прошлое.
— В прошлом было много хорошего, — воспротивился он. — В конце концов, я познакомился с тобой.
— Не уверена, что это положительный момент в нашей жизни.
— Почему ты выпускаешь иголки? — Он отнял руки от лица и откинулся на спинку стула. — Разве ты не любишь меня?
— Именно поэтому, Воронов, — я облокотилась на локти, выставляя ложку в его сторону. Он самодовольно улыбнулся уголком губ. — Я не могу вспоминать хорошие события. За ними пришли плохие. Темные краски всегда перекрывают светлые.
— А как же смешивание красок?
— Серых дней мне хватило по горло. — Отставив окончательно тарелку, я уставилась серьезным взглядом на мужчину. Мы обещались не заводить эти разговоры, но снова вернулись к ним. Очевидно, что я не достигну баланса в сердце, пока не выскажу ему все. — Когда когда-то голубое небо превращается в серые тучи несмотря на палящее солнце, ты понимаешь, что не живешь. Но и умереть не можешь. Тогда как жить?
— Моя сильная дикарка, — Илья подошел ко мне, нависая своим ростом. — Если ты думаешь, что я не понимаю тебя, но спешу сообщить, — этот проклятый год без твоего дыхания, улыбок, объятий оказался не просто тяжелым, он оказался убийственным для меня.
— Теперь понятно, почему ты женился. — Я иронично улыбнулась, поднимаясь со стула. Наши глаза встретились, и я видела в них раскаяние. — Нам пора.
Я уснула, стоило только внедорожнику отъехать от придорожного кафе. Тихая музыка и аромат парфюма Ильи усыпляли. Сквозь неглубокий сон я чувствовала прикосновения пальцев по лицу, нежные и негромкие слова, разобрать которые было тяжело. На грани реальности и морфия мерещился короткий сон.
Следы на песчаном берегу, шум волн и громкий смех. Я складывала камушки в пирамидку, лежа на животе в теплой воде. Волны обнимали разгоряченное тело, зеленые глаза закрывали черные солнечные очки.
— Ты ещё не устала валяться, русалка? — присаживаясь на корточки прямо передо мной, веселым голос произнес Илья. Я прищурила один глаз, задирая голову к верху. — Мы проголодались.
— Мы? — Брови сошлись на переносице. Я заметила, что Воронов отрастил небольшую бороду, от чего его лицо выглядело более брутальным. На левой руке на безымянном пальце блестело золотое обручальное кольцо. Позади мужчины прятались маленькие пухленькие ножки. Вскоре показалась голова девочки, сияющая озорной улыбкой. — Это?
— Ах, вот вы где! — Скользя по песку бежала к нам Катерина. Она по-хозяйски положила свою ладонь на плечо Ильи, оставила поцелуй на его щеке. Я обомлела. — Ты все купаешься? — Без толики злости, спросила меня Катя. Я же потеряла дар речи. Мои глаза в неверии таращились на любящих супругов. Воронов одаривал жену ласковым взглядом, точно таким же, каким смотрел на меня секундами ранее.
— В чем дело? — Грубо отозвалась я, поднимаясь на ноги и спешно стряхиваясь с себя песок.
— Я же сказал, дикарка, — пальцы мужчина коснулись моего подбородка, и я скинула его руку. Илья нахмурился. — Что с тобой сегодня?
— Не трогай меня.
— Милая, — Илья свободной рукой приобнял меня за талию так, что я не могла вырваться. — Ты сама согласилась быть моей второй женой.
— Ты в своем уме? — Вскрикнула я, видя, как Катя залилась смехом. — Что за шутки?
— Ты перегрелась на солнце, — закатил глаза Воронов. Он отпустил Катю и достал из кармана шорт телефон, открыл галерею и показал мне фотографию. На ней я стояла в ЗАГСе под ручку с Ильей, и, как Катя на фото годовалой давности, сияла улыбкой.
