Новогодняя сказка 18+
Всем влюбленным посвящается.
Пусть все ваши сокровенные желания сбудутся!
«За малый труд не ожидая ни осужденья, ни похвал, я сам не очень понимаю, зачем все это написал». Смеляков Я. В.
1
Не красивая... стервь! Тощая, поджарая, без округлостей, на грудь лишь намек. С широкими плечами и узкими бедрами. И ничего в ней нет маняще-женственного. А если что и есть, под мешковатыми штанами да водолазкой под горло и куцым пиджачком, не разглядеть.
И тем не менее - не идет из головы. Потому что - стервь!
Хочу!
Но!
Не обратить на себя внимание.
Хочу! Поставить! На место!
Чтобы стереть этот равнодушный, высокомерный, никого не видящий, ничего не замечающий взгляд.
И ведь не стыдится ничего. Ни своего вида, ни обкусанных блядских губ, ни того, что выпадает из сумочки при досмотре. Секретный объект, все дела… свиньячьи, кошачьи, хренячьи гриппы. Бактериологическое оружие, да не все ли равно? Совсем не украденные вирусы ищу, досматривая ее на выходе. А что? Имею право! Читайте информацию на стенде. Внимательно читайте! Не согласны? Обращайтесь в администрацию.
Выборочно досматриваю вирусологов-бактериологов, любителей микробов одной несдержанной стерви. Но ее всегда. Вежливо прошу вывернуть сумочку и карманы. Лучше бы руками пройтись, но это уже точно – превышение и самодеятельность. Иногда и на входе, а вдруг она бомбу на работу тащит или что-то в этом роде? Досматриваю, чтобы убедиться лишний раз, что – стервь.
Хорошие девочки не носят в сумочках россыпь квадратиков в блестящей фольге. Они вообще от вида презервативов падают в обморок, пусть и притворный. Эта ничего не стыдится, даже не смущается. Банановый, клубничный, что за пошлость? Подсчитываю количество «конвертиков удовольствия», запоминаю. Сверяю на выходе, она уже без просьб распахивает красное нутро сумки. Всегда меньше. На один-два, но меньше. Бананового всегда не хватает. Ты же не обезьянка, чтобы так любить бананы? Зачем тогда другие таскаешь? Не иначе, как поиздеваться надо мной!
-Спасибо, до свидания, – почти ритуальная фраза.
Но она не отвечает, не снисходит до ответа, не смотрит, а если и смотрит, то вряд ли видит меня. И уж точно не знает, как зовут, хотя на бейджике написано: имя, фамилия, старший смены.
Я тоже не хочу знать ее имя, пусть бы так и была – стервь, но, увы, вбито чуть ли не в подкорку!
Людмила.
Не проигнорировать и не вытравить. Потому, что я – Руслан. А родители мои шутники-острословы и любители сказок. Но жизнь - не сказка. И я ненавижу свое имя. Почти так же, как и ее. Не имя ее, саму. Потому, что стервь ведь распоследняя, а ходит с таким лицом, словно святая. Не знал бы, если бы не следил за ней по камерам, как в ее лабораторию похаживают все, кому не лень. Повелся бы точно. На сочные губы, разрез глаз, как у кошки, точеный профиль, тонкую шейку. А шея, небось, вся в отметинах, иначе зачем эти водолазки с высоким воротом?
Усмехаюсь и поддаюсь соблазну, тянусь пальцами, отчаянно, сердце останавливается, как перед прыжком с дамбы (прыгал по малолетству, едва не убился, до сих пор, как вспомню, так сердце замирает). Тянусь ладонью, словно зачарованный, не могу уже сдерживаться, так хочется коснуться, пусть на мгновение.
М-м-м...
И законно получаю по руке.
-Что ты себе позволяешь?
Голосом можно и Сахару выморозить, но я уже давно вымороженный на всю голову. На тумбочке барабанные палочки. Какого черта она сегодня их притащила? Она же ни на каких инструментах не играет, смотрел я ее профили в соцсетях, не играет же! Если только на моих нервах!
-Прошу прощения, до свидания, до завтра, - тарабаню.
Отхожу. Она проходит турникет и уже у самого выхода останавливается.
-Куришь, - спрашивает, - угостишь?
«Не курю и тебе не советую», - хочется сказать. Но не говорю, горло перехватило, как петлей, только киваю, словно болванчик. Дешевая китайская поделка. Рядом с ней я так и выгляжу – дешевкой. Секьюрити, охранник, мля - две девятьсот за смену и доктор, профессор и прочая хренотень, зато наук, зарплата в разы больше! Умная стервь, успешная, амбициозная.
Роюсь в ящике стола. Где-то здесь у сменщика должна быть пачка, так и есть. Вонючий Кент, но чем богаты…
-Сойдет, - роняет она и в дверь, и с крыльца, до урны.
Я следом, как на поводке. С протянутой рукой.
Дрыщавые доценты при ней тушуются, резво тушат окурки. Она же, напротив, сует сигарету в рот и это у нее получается так стервозно, что впустую щелкаю зажигалкой. Раз, другой... Руки трясутся.
-Дай сюда, - бесстрастно говорит, прикуривает и возвращает мне.
Я делаю вид, что затягиваюсь, рот заполняет мерзотный вкус. Вот не понимаю я этого! А если потом целоваться приспичит? Противно же. Наверное.
Но ей все равно, тянет дым, смотрит в сторону и молчит.
Ну а я что? Тоже тяну. И ловлю себя на мысли, что неспроста все это, своим седалищным нервом чувствую, а она отрывает взгляд от урны и елозит глазами по бейджику:
-Руслан, скажи, пожалуйста, что ты прицепился ко мне? Заняться больше нечем?
Едва не задохнулся...
Прокашлялся:
-Я просто выполняю должностные обязанности. Свои претензии вы можете предъявить администрации.
-Чересчур рьяно, не находишь?
-Это моя работа, - отвечаю.
-Понятно… - она тушит сигарету, - чего ты хочешь? Мы можем договориться? Твое внимание к моей персоне переходит все грани разумного и вызывает нежелательные разговоры. Что? Ты хочешь?
Хорошо, что в это время у меня ничего не было во рту. А то бы легко удушился.
-Ничего, - только и удается выдавить.
-А ты подумай, - улыбается она, совсем не тепло, не приветливо, как истинная стервь.
Снежная Королева!
Я даже разозлился.
-Подумаю, - говорю.
И к себе, в норку. На пост, то есть.
А турникет только попискивает радостно. Все желание досматривать исчезает разом, ладно, сегодня пусть, если и уворуют бактерию-другую, новых понаделают, в конце концов – я старший смены или так, покурить пришел?
2
Пару смен я ее не трогал. Наблюдал со стороны. Но вежливо: «Здрасьте, до свидания». А эта стервь молчит и смотрит, как на пустое место. Так я устроил на третий день ей полный досмотр. И сумку заставил вывернуть и с металлоискателем прошелся вдоль карманов. Выпотрошил, до последней завалявшейся копейки. Предупредительно улыбнулся, любезно поблагодарил за сотрудничество.
-И это все? – она сердито зыркнула, - Больше тебе ничего не надо?
А у меня в душе елей. Сама напросилась!
-Пройдемте, пожалуйста, в комнату для более тщательного досмотра, - приглашаю и дверь перед ней открываю.
Есть у нас такое помещение, для личного досмотра. На моей памяти никогда им не пользовались. Мы хоть и секьюрити, но тоже не дураки, понимаем, что если вирус какой захотят пронести, то спрячут и пронесут. Не с лупой же их досматривать в разных местах? Да и не положено нам руками касаться. Правила, чтоб их!..
Она входит, оглядывается. Я дверь аккуратно прикрываю и прошу предельно корректно:
-Снимите пальто. И пиджак, пожалуйста… Спасибо. Шарфик тоже.
-Это все? – еле сдерживается она, но все-таки обуздывает норов. А по глазам видно – сейчас выдаст. И выдает, - уже решил, что ты хочешь?
И смотрит так, что опять горло перехватывает, а потом облизывается предвкушающе и глаз мечтательных не сводит с губ моих:
-Хочешь, поцелую?
Я все эти дни думал, да так и не надумал, а она сходу…
Но не я это предложил!
-Целуй, - говорю.
Даже не пытался ее обнять. Сама. Все сама: и ручки потянула, и на цыпочки привстала. Губки бантиком завязала. А потом развязала. И крышу мне сорвала.
Опомнился чуть, когда за галстук дернула, ручки выставила, сердце накрыла, но отодвинулась и блузочку в брючки стала заправлять.
-Подожди, - говорит, - сумка у меня там осталась…
Я тоже оправил себя, гадая, вернется или нет? Даже не знаю, чего больше хотел. Поцелуй получил? Получил! И гуляй, Руслан, по своей траектории, и нечего коситься на калашный ряд.
Но она вернулась. Собрала свое барахло с тумбочки и вернулась.
-Все на месте? – спросил, чтобы не молчать, неловко было до ужаса. Малолеткой себя чувствовал, которого впервые в жизни облобызали.
-На месте. Ничего не украли.
Тут я представил, как седые члены Академий растаскивают ее «конвертики счастья» и прыснул. Она тоже рассмеялась.
-Теперь, - говорит, - оставишь меня в покое, не будешь больше донимать придирками, Руслан?
Как холодной водой окатила. Душу вынула, потопталась мимоходом и засунула обратно. Стервь, она и есть – стервь! Но целуется бесподобно.
-Нет, больше не буду, - отвечаю.
-А чего ты расстроился? Сам этого хотел, поцелуй в обмен за лояльность, сам предложил. Все честно.
Не стал я ее поправлять. Хотя по факту: предложила она, но по сути так и было – хотел! Еще как хотел, даже снилось, порой... всякое, но вот только реальность оказалась куда круче моих стыдных снов.
-Пойдем, Руслан, покурим. И договорим.
Сказала она и посмотрела на меня. Прищурив глаза, как на мишень взглянула, оценила.
Сердце опять пропустило удар.
Но я, как привязанный, за ней. Как на веревочке невидимой.
Она достала длинную тонкую сигарету, из пачки с нарисованной клубничкой, прикурила. Мне не предложила, но не очень-то и хотелось. Потом вынула свой телефон.
-Здесь, - кивает на него и в глаза мне заглядывает, таким взором, что у меня дыбом все волосы на теле встали. - Запись нашего разговора. Для твоего начальства. ЧОП «Кварт», верно? Думаю, и нашему безопаснику это будет интересно, узнать, чем ты занимаешься в рабочее время. Если еще раз засунешь свой нос в мою сумочку, не поленюсь, лично отдам. Без работы останешься. Все понял?
А у меня уже ноги отнимаются, такая слабость накатила. Нет, не из-за ее смехотворного шантажа. Ну, переведут меня на другой объект, пусть не такой секретный, в деньгах что-то потеряю, а это не смертельно. Подработки буду брать. Хорошие охранники, не пьющие и умеющие худо-бедно по-русски читать-писать-говорить, всегда в цене. Мне даже в личку предлагали перейти, телохранителем. Высшее образование, спортсмен, карате, третий Дан. Шестой разряд. И на лицо не урод, одни глаза чего стоят – голубые! Такие девкам жуть, как нравятся. Но не ей… оно и понятно, не девка она – стервь! И этим все сказано.
Оставил я ее в покое. Уговор есть уговор. Даже «Здрасьте» и «До свидания» перестал говорить. А смысл? Все равно не слышит, не видит, не замечает. Я же не бактерия и не вирус, чего ей на меня смотреть?
Поначалу хотел сам на другой объект попроситься. Но передумал. Во-первых - это признаться, что был не прав. Во-вторых – струсил, спасовал. В-третьих... просто не смог.
Без комментариев.
Думаете, что я на что-то еще надеялся? Не такой уж я наивный дурак. Хотя… дурак все-таки, но не наивный! А потом в наш комп засунули программу, с учетом рабочего времени, а нас обязали распечатывать это и в администрацию сдавать. Так я каждый раз просто зависал над ее именем: Истомина Людмила. Красиво! И мое, для сравнения: Голопятов Руслан. Смех один!
Я и смеялся. Над собой. Как вспоминал наш поцелуй, так и смеялся. Развела она меня шикарно. Надежду, словно милостыню, кинула. А я как зажал медный грошик в кулаке, так и держу… дурак! Смеялся и злился, на себя, конечно. Но толку? Душа так и не оправилась. Болела потихоньку, не сильно, не сказать, что навзрыд, но ощутимо. Я возненавидел выходные, когда наедине с собой оставаться приходится. Даже покуривать начал. С клубничкой на пачке. Идиот, скажите? Сам знаю.
Комнату досмотра полностью переделал, обойки поклеил, диван старый притащил, телевизор, столик, шкафчик небольшой, подушку в него, одеяло. Понимал, что идиот, но ничего с этим поделать не мог. Да и не хотел.
А комната отдыха хорошая получилась. Я ее закрыл, ключ в тумбочку кинул, чтобы не заходить больше, не травить душу.
Подработки стал брать, не из-за денег, не умею я их особо тратить, а квартира с машиной у меня и так есть. Чтобы мысли глупые не думать.
Я вообще перестал кого-либо донимать, все больше в монитор смотрел, картинки с камер вывел, со всех коридоров, и смотрел. Куда она ходит. Кому улыбается. С кем разговаривает. Месяц смотрел, чуть инфаркт не заработал. А потом сказал себе: «Стоп! Хватит! До Нового года доработаешь и все!».
Почему до Нового года? А чтобы в новую жизнь с чистого листа. Я даже придумал, какое желание загадаю. Нет, письмо Морозу не писал, не хороший я мальчик. А плохим подарки не положены.
Я как решил уволиться, так и свернул камеры – перед смертью не надышишься и нечего над собой изгаляться! А она, как назло, выряжаться стала. То юбчонку покороче, то кофтенку с вырезом. Хотел сказать, что в мороз лучше портки с начесом, чтобы ничего не застудить. Но какое мое дело? Никогда моим не было и теперь уже точно не будет! А потом дошло, что это она нарочно так, на репетиции. Корпоратив а-ля советикус, облико морале-с… капустник, похвальные грамоты, трибуна, водка, то-се. Я чуть в осадок не выпал, когда узнал, сколько коробок они заказали. Они купаться в ней придумали? Да кто вообще эту гадость пьет? Даже я коньяк предпочитаю, по праздникам, естественно, и в душевной компании. А они – водку! Как узнал, сразу понятно стало, чем их посиделки закончатся. Но, опять же, не мое дело. Мое дело – сидеть, турникет охранять, да записывать, кто электронный пропуск потерял. Ученые, я вам скажу, весьма рассеянный народ, все время что-то теряют!
А в ЧОПе я договорился, местечко «теплое» мне подыскали, осталось пересидеть несколько смен и на волю! Закончится мой персональный кошмар. А там, хоть Черномор, хоть Ратмир, хоть кто - берите мою Людмилу, пользуйте.
С глаз долой, понимаешь ли…
3
Да, вот только Черноморов этих на корпоративе был полный комплект. Наряженные, надушенные; это сначала. Потом водка свое дело сделала, и седые дядьки начали стайками бегать, курить за угол, шуметь, руками махать, дискуссии разводить, нашли место и время, как тинэйджеры, ей Богу! А она перед ними по коридорам в мини юбчонке… стоп! Я камеры закрыл? Закрыл! Вот и нечего!
Гуляли они до часу ночи, даже меня угостили: икра, севрюга, салаты в тарталетках, выкинуть, видимо, им было жалко, рука не поднялась. А у меня поднялась. Не ем я что попало, да с барского стола!
В первом часу уже разошлись, разъехались все. Я по «Учету рабочего времени» проверил, так, на всякий случай. Все, да не все… Осталась одна… Стервь!
Подождал я полчасика. Дверь закрыл. Камеры просмотрел. Нет нигде! Но и пройти не могла мимо меня, уж я бы ее заметил, не в окошко же сиганула?
Поднялся на второй этаж, первым делом в конференц-зал заглянул, где основная пьянка была. Пусто. Пошел по коридорам, все подряд двери толкая. До туалетов добрался, в женском слышу звуки: и плачут, и смеются, и все это одновременно.
Постучался и дверь распахнул.
Сидит. На полу. В юбчонке меньше мини. Да на мои трусы и то ткани больше пошло! А по щекам слезы, сигарета в руке на отлете, водкой разит, чуть не задохнулся. Но хоть рыдать перестала, как меня увидела.
-Что? – говорит. - Не нравлюсь? Ненавидишь меня?
-А должен? – отвечаю.
Молчит.
Сигарету забрал, потушил. Не положено здесь курить.
Всем влюбленным посвящается.
Пусть все ваши сокровенные желания сбудутся!
«За малый труд не ожидая ни осужденья, ни похвал, я сам не очень понимаю, зачем все это написал». Смеляков Я. В.
1
Не красивая... стервь! Тощая, поджарая, без округлостей, на грудь лишь намек. С широкими плечами и узкими бедрами. И ничего в ней нет маняще-женственного. А если что и есть, под мешковатыми штанами да водолазкой под горло и куцым пиджачком, не разглядеть.
И тем не менее - не идет из головы. Потому что - стервь!
Хочу!
Но!
Не обратить на себя внимание.
Хочу! Поставить! На место!
Чтобы стереть этот равнодушный, высокомерный, никого не видящий, ничего не замечающий взгляд.
И ведь не стыдится ничего. Ни своего вида, ни обкусанных блядских губ, ни того, что выпадает из сумочки при досмотре. Секретный объект, все дела… свиньячьи, кошачьи, хренячьи гриппы. Бактериологическое оружие, да не все ли равно? Совсем не украденные вирусы ищу, досматривая ее на выходе. А что? Имею право! Читайте информацию на стенде. Внимательно читайте! Не согласны? Обращайтесь в администрацию.
Выборочно досматриваю вирусологов-бактериологов, любителей микробов одной несдержанной стерви. Но ее всегда. Вежливо прошу вывернуть сумочку и карманы. Лучше бы руками пройтись, но это уже точно – превышение и самодеятельность. Иногда и на входе, а вдруг она бомбу на работу тащит или что-то в этом роде? Досматриваю, чтобы убедиться лишний раз, что – стервь.
Хорошие девочки не носят в сумочках россыпь квадратиков в блестящей фольге. Они вообще от вида презервативов падают в обморок, пусть и притворный. Эта ничего не стыдится, даже не смущается. Банановый, клубничный, что за пошлость? Подсчитываю количество «конвертиков удовольствия», запоминаю. Сверяю на выходе, она уже без просьб распахивает красное нутро сумки. Всегда меньше. На один-два, но меньше. Бананового всегда не хватает. Ты же не обезьянка, чтобы так любить бананы? Зачем тогда другие таскаешь? Не иначе, как поиздеваться надо мной!
-Спасибо, до свидания, – почти ритуальная фраза.
Но она не отвечает, не снисходит до ответа, не смотрит, а если и смотрит, то вряд ли видит меня. И уж точно не знает, как зовут, хотя на бейджике написано: имя, фамилия, старший смены.
Я тоже не хочу знать ее имя, пусть бы так и была – стервь, но, увы, вбито чуть ли не в подкорку!
Людмила.
Не проигнорировать и не вытравить. Потому, что я – Руслан. А родители мои шутники-острословы и любители сказок. Но жизнь - не сказка. И я ненавижу свое имя. Почти так же, как и ее. Не имя ее, саму. Потому, что стервь ведь распоследняя, а ходит с таким лицом, словно святая. Не знал бы, если бы не следил за ней по камерам, как в ее лабораторию похаживают все, кому не лень. Повелся бы точно. На сочные губы, разрез глаз, как у кошки, точеный профиль, тонкую шейку. А шея, небось, вся в отметинах, иначе зачем эти водолазки с высоким воротом?
Усмехаюсь и поддаюсь соблазну, тянусь пальцами, отчаянно, сердце останавливается, как перед прыжком с дамбы (прыгал по малолетству, едва не убился, до сих пор, как вспомню, так сердце замирает). Тянусь ладонью, словно зачарованный, не могу уже сдерживаться, так хочется коснуться, пусть на мгновение.
М-м-м...
И законно получаю по руке.
-Что ты себе позволяешь?
Голосом можно и Сахару выморозить, но я уже давно вымороженный на всю голову. На тумбочке барабанные палочки. Какого черта она сегодня их притащила? Она же ни на каких инструментах не играет, смотрел я ее профили в соцсетях, не играет же! Если только на моих нервах!
-Прошу прощения, до свидания, до завтра, - тарабаню.
Отхожу. Она проходит турникет и уже у самого выхода останавливается.
-Куришь, - спрашивает, - угостишь?
«Не курю и тебе не советую», - хочется сказать. Но не говорю, горло перехватило, как петлей, только киваю, словно болванчик. Дешевая китайская поделка. Рядом с ней я так и выгляжу – дешевкой. Секьюрити, охранник, мля - две девятьсот за смену и доктор, профессор и прочая хренотень, зато наук, зарплата в разы больше! Умная стервь, успешная, амбициозная.
Роюсь в ящике стола. Где-то здесь у сменщика должна быть пачка, так и есть. Вонючий Кент, но чем богаты…
-Сойдет, - роняет она и в дверь, и с крыльца, до урны.
Я следом, как на поводке. С протянутой рукой.
Дрыщавые доценты при ней тушуются, резво тушат окурки. Она же, напротив, сует сигарету в рот и это у нее получается так стервозно, что впустую щелкаю зажигалкой. Раз, другой... Руки трясутся.
-Дай сюда, - бесстрастно говорит, прикуривает и возвращает мне.
Я делаю вид, что затягиваюсь, рот заполняет мерзотный вкус. Вот не понимаю я этого! А если потом целоваться приспичит? Противно же. Наверное.
Но ей все равно, тянет дым, смотрит в сторону и молчит.
Ну а я что? Тоже тяну. И ловлю себя на мысли, что неспроста все это, своим седалищным нервом чувствую, а она отрывает взгляд от урны и елозит глазами по бейджику:
-Руслан, скажи, пожалуйста, что ты прицепился ко мне? Заняться больше нечем?
Едва не задохнулся...
Прокашлялся:
-Я просто выполняю должностные обязанности. Свои претензии вы можете предъявить администрации.
-Чересчур рьяно, не находишь?
-Это моя работа, - отвечаю.
-Понятно… - она тушит сигарету, - чего ты хочешь? Мы можем договориться? Твое внимание к моей персоне переходит все грани разумного и вызывает нежелательные разговоры. Что? Ты хочешь?
Хорошо, что в это время у меня ничего не было во рту. А то бы легко удушился.
-Ничего, - только и удается выдавить.
-А ты подумай, - улыбается она, совсем не тепло, не приветливо, как истинная стервь.
Снежная Королева!
Я даже разозлился.
-Подумаю, - говорю.
И к себе, в норку. На пост, то есть.
А турникет только попискивает радостно. Все желание досматривать исчезает разом, ладно, сегодня пусть, если и уворуют бактерию-другую, новых понаделают, в конце концов – я старший смены или так, покурить пришел?
2
Пару смен я ее не трогал. Наблюдал со стороны. Но вежливо: «Здрасьте, до свидания». А эта стервь молчит и смотрит, как на пустое место. Так я устроил на третий день ей полный досмотр. И сумку заставил вывернуть и с металлоискателем прошелся вдоль карманов. Выпотрошил, до последней завалявшейся копейки. Предупредительно улыбнулся, любезно поблагодарил за сотрудничество.
-И это все? – она сердито зыркнула, - Больше тебе ничего не надо?
А у меня в душе елей. Сама напросилась!
-Пройдемте, пожалуйста, в комнату для более тщательного досмотра, - приглашаю и дверь перед ней открываю.
Есть у нас такое помещение, для личного досмотра. На моей памяти никогда им не пользовались. Мы хоть и секьюрити, но тоже не дураки, понимаем, что если вирус какой захотят пронести, то спрячут и пронесут. Не с лупой же их досматривать в разных местах? Да и не положено нам руками касаться. Правила, чтоб их!..
Она входит, оглядывается. Я дверь аккуратно прикрываю и прошу предельно корректно:
-Снимите пальто. И пиджак, пожалуйста… Спасибо. Шарфик тоже.
-Это все? – еле сдерживается она, но все-таки обуздывает норов. А по глазам видно – сейчас выдаст. И выдает, - уже решил, что ты хочешь?
И смотрит так, что опять горло перехватывает, а потом облизывается предвкушающе и глаз мечтательных не сводит с губ моих:
-Хочешь, поцелую?
Я все эти дни думал, да так и не надумал, а она сходу…
Но не я это предложил!
-Целуй, - говорю.
Даже не пытался ее обнять. Сама. Все сама: и ручки потянула, и на цыпочки привстала. Губки бантиком завязала. А потом развязала. И крышу мне сорвала.
Опомнился чуть, когда за галстук дернула, ручки выставила, сердце накрыла, но отодвинулась и блузочку в брючки стала заправлять.
-Подожди, - говорит, - сумка у меня там осталась…
Я тоже оправил себя, гадая, вернется или нет? Даже не знаю, чего больше хотел. Поцелуй получил? Получил! И гуляй, Руслан, по своей траектории, и нечего коситься на калашный ряд.
Но она вернулась. Собрала свое барахло с тумбочки и вернулась.
-Все на месте? – спросил, чтобы не молчать, неловко было до ужаса. Малолеткой себя чувствовал, которого впервые в жизни облобызали.
-На месте. Ничего не украли.
Тут я представил, как седые члены Академий растаскивают ее «конвертики счастья» и прыснул. Она тоже рассмеялась.
-Теперь, - говорит, - оставишь меня в покое, не будешь больше донимать придирками, Руслан?
Как холодной водой окатила. Душу вынула, потопталась мимоходом и засунула обратно. Стервь, она и есть – стервь! Но целуется бесподобно.
-Нет, больше не буду, - отвечаю.
-А чего ты расстроился? Сам этого хотел, поцелуй в обмен за лояльность, сам предложил. Все честно.
Не стал я ее поправлять. Хотя по факту: предложила она, но по сути так и было – хотел! Еще как хотел, даже снилось, порой... всякое, но вот только реальность оказалась куда круче моих стыдных снов.
-Пойдем, Руслан, покурим. И договорим.
Сказала она и посмотрела на меня. Прищурив глаза, как на мишень взглянула, оценила.
Сердце опять пропустило удар.
Но я, как привязанный, за ней. Как на веревочке невидимой.
Она достала длинную тонкую сигарету, из пачки с нарисованной клубничкой, прикурила. Мне не предложила, но не очень-то и хотелось. Потом вынула свой телефон.
-Здесь, - кивает на него и в глаза мне заглядывает, таким взором, что у меня дыбом все волосы на теле встали. - Запись нашего разговора. Для твоего начальства. ЧОП «Кварт», верно? Думаю, и нашему безопаснику это будет интересно, узнать, чем ты занимаешься в рабочее время. Если еще раз засунешь свой нос в мою сумочку, не поленюсь, лично отдам. Без работы останешься. Все понял?
А у меня уже ноги отнимаются, такая слабость накатила. Нет, не из-за ее смехотворного шантажа. Ну, переведут меня на другой объект, пусть не такой секретный, в деньгах что-то потеряю, а это не смертельно. Подработки буду брать. Хорошие охранники, не пьющие и умеющие худо-бедно по-русски читать-писать-говорить, всегда в цене. Мне даже в личку предлагали перейти, телохранителем. Высшее образование, спортсмен, карате, третий Дан. Шестой разряд. И на лицо не урод, одни глаза чего стоят – голубые! Такие девкам жуть, как нравятся. Но не ей… оно и понятно, не девка она – стервь! И этим все сказано.
Оставил я ее в покое. Уговор есть уговор. Даже «Здрасьте» и «До свидания» перестал говорить. А смысл? Все равно не слышит, не видит, не замечает. Я же не бактерия и не вирус, чего ей на меня смотреть?
Поначалу хотел сам на другой объект попроситься. Но передумал. Во-первых - это признаться, что был не прав. Во-вторых – струсил, спасовал. В-третьих... просто не смог.
Без комментариев.
Думаете, что я на что-то еще надеялся? Не такой уж я наивный дурак. Хотя… дурак все-таки, но не наивный! А потом в наш комп засунули программу, с учетом рабочего времени, а нас обязали распечатывать это и в администрацию сдавать. Так я каждый раз просто зависал над ее именем: Истомина Людмила. Красиво! И мое, для сравнения: Голопятов Руслан. Смех один!
Я и смеялся. Над собой. Как вспоминал наш поцелуй, так и смеялся. Развела она меня шикарно. Надежду, словно милостыню, кинула. А я как зажал медный грошик в кулаке, так и держу… дурак! Смеялся и злился, на себя, конечно. Но толку? Душа так и не оправилась. Болела потихоньку, не сильно, не сказать, что навзрыд, но ощутимо. Я возненавидел выходные, когда наедине с собой оставаться приходится. Даже покуривать начал. С клубничкой на пачке. Идиот, скажите? Сам знаю.
Комнату досмотра полностью переделал, обойки поклеил, диван старый притащил, телевизор, столик, шкафчик небольшой, подушку в него, одеяло. Понимал, что идиот, но ничего с этим поделать не мог. Да и не хотел.
А комната отдыха хорошая получилась. Я ее закрыл, ключ в тумбочку кинул, чтобы не заходить больше, не травить душу.
Подработки стал брать, не из-за денег, не умею я их особо тратить, а квартира с машиной у меня и так есть. Чтобы мысли глупые не думать.
Я вообще перестал кого-либо донимать, все больше в монитор смотрел, картинки с камер вывел, со всех коридоров, и смотрел. Куда она ходит. Кому улыбается. С кем разговаривает. Месяц смотрел, чуть инфаркт не заработал. А потом сказал себе: «Стоп! Хватит! До Нового года доработаешь и все!».
Почему до Нового года? А чтобы в новую жизнь с чистого листа. Я даже придумал, какое желание загадаю. Нет, письмо Морозу не писал, не хороший я мальчик. А плохим подарки не положены.
Я как решил уволиться, так и свернул камеры – перед смертью не надышишься и нечего над собой изгаляться! А она, как назло, выряжаться стала. То юбчонку покороче, то кофтенку с вырезом. Хотел сказать, что в мороз лучше портки с начесом, чтобы ничего не застудить. Но какое мое дело? Никогда моим не было и теперь уже точно не будет! А потом дошло, что это она нарочно так, на репетиции. Корпоратив а-ля советикус, облико морале-с… капустник, похвальные грамоты, трибуна, водка, то-се. Я чуть в осадок не выпал, когда узнал, сколько коробок они заказали. Они купаться в ней придумали? Да кто вообще эту гадость пьет? Даже я коньяк предпочитаю, по праздникам, естественно, и в душевной компании. А они – водку! Как узнал, сразу понятно стало, чем их посиделки закончатся. Но, опять же, не мое дело. Мое дело – сидеть, турникет охранять, да записывать, кто электронный пропуск потерял. Ученые, я вам скажу, весьма рассеянный народ, все время что-то теряют!
А в ЧОПе я договорился, местечко «теплое» мне подыскали, осталось пересидеть несколько смен и на волю! Закончится мой персональный кошмар. А там, хоть Черномор, хоть Ратмир, хоть кто - берите мою Людмилу, пользуйте.
С глаз долой, понимаешь ли…
3
Да, вот только Черноморов этих на корпоративе был полный комплект. Наряженные, надушенные; это сначала. Потом водка свое дело сделала, и седые дядьки начали стайками бегать, курить за угол, шуметь, руками махать, дискуссии разводить, нашли место и время, как тинэйджеры, ей Богу! А она перед ними по коридорам в мини юбчонке… стоп! Я камеры закрыл? Закрыл! Вот и нечего!
Гуляли они до часу ночи, даже меня угостили: икра, севрюга, салаты в тарталетках, выкинуть, видимо, им было жалко, рука не поднялась. А у меня поднялась. Не ем я что попало, да с барского стола!
В первом часу уже разошлись, разъехались все. Я по «Учету рабочего времени» проверил, так, на всякий случай. Все, да не все… Осталась одна… Стервь!
Подождал я полчасика. Дверь закрыл. Камеры просмотрел. Нет нигде! Но и пройти не могла мимо меня, уж я бы ее заметил, не в окошко же сиганула?
Поднялся на второй этаж, первым делом в конференц-зал заглянул, где основная пьянка была. Пусто. Пошел по коридорам, все подряд двери толкая. До туалетов добрался, в женском слышу звуки: и плачут, и смеются, и все это одновременно.
Постучался и дверь распахнул.
Сидит. На полу. В юбчонке меньше мини. Да на мои трусы и то ткани больше пошло! А по щекам слезы, сигарета в руке на отлете, водкой разит, чуть не задохнулся. Но хоть рыдать перестала, как меня увидела.
-Что? – говорит. - Не нравлюсь? Ненавидишь меня?
-А должен? – отвечаю.
Молчит.
Сигарету забрал, потушил. Не положено здесь курить.
