- Знаю, что я мудак. Но ты меня не бросай. Всё-равно не бросай. Ты ведь не знаешь, как тяжело, когда тебя бросают.
Арчи так непривычно нежен, что у Маши невольно защипало в глазах.
Не так уж долго он отсутствовал, что бы соскучится до неприличной степени. Изголодаться не только физически, но и морально. Словно в поездке, ему прямолинейному и самовлюблённому засранцу, открылась, какая-то тайна взаимоотношений. Тем не менее, его чувствительность показалась странной, а деликатность непривычной.
Или минута слабости? Сколько их ещё будет? Где предел его доверию и откровенности?
Она поцеловала Артту в губы, с максимальной нежностью, словно испытывая признательность за его первую ошеломляющую искренность.
Руки Арчи скользнули по её бокам, бережно подхватили под мышки и устроили у себя на груди. Он был не просто нежен, поразительно бережен и у Маши, от нахлынувших эмоций вновь сдавило в горле.
- Ты бы дала мне уже, девочка! Пожалуйста, родная! Просто нет терпения!
Он никогда так с ней не говорил.
Маша послушно раскрылась навстречу, изнемогая не сколько от страсти, сколько из желания доставить удовольствие. Отблагодарить за проявленную любовь и доверие.
Впрочем, Арчи оказался верен себе даже сейчас и после стандартного полутораминутного соития, устало уткнулся лицом Маше в плечо.
- Мария, как мне хорошо с тобой.
- А мне с тобой.
Артту перевернулся на бок, мазнул по Машиному лицу порядочно отросшими кудрями, снова привлёк её к себе, стискивая в грубоватых медвежьих объятиях.
Несколько минут полежали рядом. Арчи молча гладил Машу по спине, периодически сдувал с её лба налипшую челку и задумчиво улыбался.
- Что это у тебя?
Его ладонь наткнулась на гигиеническую нашлёпку на лопатке.
- Татуировка.
- Уже сделала? Без меня? Не могла дождаться?
Арчи вспыхнул молниеносно, с присущей ему яростью и раздражением. Встряхнул Марию, как тряпичную куклу и нервно дёрнул за шнурок настенного светильника.
- Я хотела сделать тебе сюрприз, - Маша жалобно вздохнула и машинально отодвинулась на другой конец постели, - Ну, правда. Не сердись.
Ещё несколько минут прошло в томительном ожидании, которое нарушалось лишь задумчивым сопением Артту.
- Твою мать. Ласточка, - наконец, глухо выругался Куосманен, но по голосу чувствовалось, что ему очень приятно, - Ласточка, - повторил он, - где делала?
- В салоне.
- Я понимаю, что не на улице. Кто делал?
- Я не запомнила, - Мария виновато вздохнула, чувствуя, как угрюмое баранье сопение набирает разрушительные обороты, - мужчина такой своеобразный. Сам весь в наколках. Меня Алекси к нему привёл.
- Теперь понятно откуда у тебя в сумке Джек Дэниелс, - хмыкнул Артту, - ну, как? Больно было?
- Скорее неприятно. Ощущение такое, что на лопатке теперь синяк или ссадина здоровенная.
- Кому ты рассказываешь, а то я не знаю, - хихикнул Арчи, - ладно, давай поцелую. Ты ж у меня такая нежная.
Маша стоически перенесла почти невесомое, но тем не менее, болезненное прикосновение к совсем свежей татуировке и тихо вздохнула.
Это решение вызрело у Марии одномоментно. Спонтанное и непонятное, оно было доступно лишь ей одной.
Когда они, всей весёлой подвыпившей компанией, вернулись в Хельсинки, она, как-будто закрылась от своих колебаний этим небольшим и ярким рисунком. Маша словно закрашивала свою внутреннюю смуту, нервно покусывая губы, когда мастер вывел на её лопатке первые детали рисунка. Поэтому, попытка Юсси подержать её за руку, его пошлое предложение продемонстрировать собственную интимную татуировку и одновременно с дурацкими шуточками, горький и разочарованный взгляд, уже не имели никакого значения. Она хотела сделать свой выбор.
- Прости меня, пожалуйста.
Это прозвучало ещё более поразительно, чем то, что Куосманен выдал несколько минут назад.
- За, что мой хороший?
- Не знаю. За всё. За первый раз. За хамство моё. Чего тебе ещё надо? Какая разница. Прошу не задавай вопросов. Просто скажи, что прощаешь! - голос Артту прозвучал сдавлено. В какой-то момент Маше показалось, что он плачет.
- Конечно, любимый.
- И ещё помолчи. Ладно. Просто помолчи. И не уходи. Никогда не уходи.
Утро встретило Артту Куосманена первым снегом. Было ещё очень рано и кружевная позёмка крутилась по тёмным выстуженным улицам.
Сам не зная, почему он пошёл пешком, кутаясь во вздыбленный шарф и пытаясь укрыться от ледяного ветра за воротником непродуваемой косухи.
Арчи ушёл непривычно тихо. Не желая будить и тем паче выслушивать длинные заумные оправдания его же поведения.
Всю ночь напролёт они то занимались любовью, то разговаривали. Точнее говорил один Арчи, а Маша то ли внимательно слушала, то ли дремала, положив голову на его, заметно подросший в туре, живот. Он говорил. Говорил непривычно много. Наверное, как никогда и ни с кем. Она слушала и покорно молчала.
Арчи вполне мог бы остаться. Он действительно дико соскучился и эта невзрачная дурнушка неожиданно разбудила в нем почти удушающую нежность. Она оказалась такой беззащитной и родной, что Артту впервые в жизни почувствовал себя ответственным за кого-то другого. Он был даже готов встать раньше и приготовить на крошечной кухне не просто грёбаный утренний кофе, а самый настоящий, полноценный завтрак, благо готовить Арчи умел и любил.
И сейчас, морщась от пронзительного ветра, он, как нельзя отчётливо понимал, что Мария влезла к нему в душу. Влезла слишком глубоко. Этот факт он принял ещё до гастролей в тот момент, когда они выясняли отношения на пороге студии. Мало того, что влезла, она его простила. Мать вашу, она оказалась выше и чище. Она просто перешагнула через всё то, что он натворил и простила. Хуева любовь. Она действительно полюбила его таким, каким он был.
И от неё надо было освободиться.
Его первая наивная доверчивость оказалась слишком болезненной. Вместе с Пиньей, он выдрал из собственного сердца не только чистоту, но и желание испытывать нечто похожее вновь. Его вторым именем оказалась паранойя.Почти патологическая подозрительность ко всему тому, что носило имя "чувства".
Он просто не мог позволить себе влюбиться. Да и не влюблялось. Волшебная спагирия гормонов, о которой так любил трепаться Херман, не срабатывала. Количество тех, кого Арчи беспардонно выставил утром из своей квартиры, плавно балансировало на цифре с тремя нулями.
Дурнушка выпала из списка неожиданным образом и от этого сознания, душу начинала разъедать едкая досада. Его трогательные чувства к Марии, невольное уважение, а порой снисходительная жалость никак не вязались с образом рок-звезды. Получалось так, что при любом раскладе, Арчи выглядел либо страдальцем , либо неудачником. Роль была настолько мелкая и унизительная, что он был готов пойти на любой шаг, лишь бы не оказаться в дураках ещё раз.
Что она там сегодня ночью плела про Юсси? Кажется после своего дурацкого купания она провела ночь в его доме. Что ж отлично. По крайней мере, теперь у него будет уважительная причина. Почти гениальная отмазка.
Ведь этот, умудрённый опытом, ловелас запал на Марию ещё в Тавастии.
Лучше предупредить катастрофу заранее, чем снова барахтаться в том ментальном дерьме, в которое он затолкал себя собственноручно.
Теперь, когда он сам оттолкнёт изменщицу подальше, уже не будет так больно!
Арчи самодовольно потёр руки и зашагал в сторону дома гораздо веселей, успев поверить, в собственноручно, сочинённую историю всей душой.
18 глава.
- Ты не замёрзла?
- Вроде нет, - Светка рассеянно пожала плечами.
- У тебя руки ледяные.
- У меня всегда так. Я в детстве отморозила.
Кирилл озабоченно потискал Светкину ладошку в своей руке и покачал головой.
- Сочувствую. И, что? Неужели никто не обратил внимания?
- Неа, - Светка беспечно фыркнула, - бабушка в отъезде была, а мамаша, как выставляла с утра на улицу, так до вечера и не вспоминала.
- И ты вот так целыми днями на улице болталась?
- Ага. Тем более, бабушка тогда ещё работала.
- А, куда органы опеки смотрели? - изумился Кирилл, - ребёнок целыми днями на улице один.
- Ты такой смешной, - Светка весело расхохоталась, - сам же в девяностые годы родился. Какие органы опеки? Это сейчас опека. Ювенальная юстиция, а тогда выживали, как могли.
- В моей семье было по другому, - Кирилл неожиданно смутился, почему-то чувствуя себя виноватым, - папа преподаватель в университете. Мама известная переводчица. Бабушка заслуженный педагог, тогда ещё Советского союза. А я поздний долгожданный ребёнок. Меня ни на минуту не оставляли одного и без дела. Английский, бассейн, шахматы, курсы творческого развития.
- У тебя, наверное, не было ни одной свободной минуты?
- Точно.Порой так хотелось сбежать от всего этого и просто покататься с горки, например, или с ребятами в снежки поиграть.
Светлана и Кирилл медленно брели по заснеженному скверу. Был будний день. Небольшой садик был практически пусть. За голыми деревьями поднимались небесно-голубые купола Сампсониевского собора и они несколько раз останавливались, что бы сделать фотки. Миновали замёрзший прямоугольный пруд и подошли к гранитной арке памятника первостроителям Петербурга.
- Какие вандалы, - вздохнул Кирилл, рассматривая зияющие ниши, где ещё несколько лет назад висели памятные таблички, - всё упёрли. И таблички и стол и стул.
- Бронза, - Светка пожала плечами.
- Что? - не понял Кирилл.
- Бронза, - повторила Светка, - памятник в девяносто пятом установили. Тогда жрать было нечего. Вот и упёрли, как цветной металлолом.
- Очень символично.
- Ну, да, - Светка вздохнула, - Шемякин говорил, что ему очень стыдно, что осквернена и разрушена память тех архитекторов, которые заложили наш город.
Кирилл бросил на Светку удивлённый взгляд:
- Кто сказал?
- Шемякин. Автор памятника.
Молодой человек несколько минут помолчал, сосредоточенно хмуря брови. От Светки не укрылось, что по его лицу пробежало лёгкое выражение неудовольствия.
- Свет, а можно я задам нескромный вопрос?
- Да, спрашивай.
- Вот ты из такой...ну...из неблагополучной семьи...а так непохожа. Умная, начитанная. С тобой интересно.
- Спасибо, - Светка весело фыркнула, - не знаю. Она неожиданно замялась.
- Спасибо бабушке. Она пока могла, постоянно с нами занималась. Читать заставляла. В театры водила. В музеи. Егору, правда впрок не пошло. Ну, а я такая амбициозная, что ли уродилась. Всегда хотела вылезти из дерьма.
- Наверное, ты пошла в своего отца. У вас ведь с Егором разные папы?
- У нас у всех разные отцы.
- М..да, - смущенно протянул Кирилл, - хотя, кто знает. Генетика генетикой, но влияние окружающей среды тоже имеет огромное значение.
- У нас с Егором разница в шесть лет. По сути дела, бабушкиных стараний ему почти не досталось. Она умерла, когда ему было девять. После её смерти мы оказались полностью предоставлены сами себе. Компании. Всякие сомнительные друзья. А у меня концерты рок-групп. Первые мальчики. Мне было не до него, - Светка зябко потёрла замёрзшие руки, сознательно намекая, что пора бы в кафе или по крайней мере,Кириллу стоит поделиться с ней перчатками, но парень оставил этот жест без внимания.
- Ты теперь, наверное, испытываешь, чувство вины?
- Не знаю, - Светка в свою очередь, досадливо хмыкнула, - его ж не для меня рожали. Я не обязана тянуть братца из дерьма о, котором неоднократно предупреждали.Ну, что ты так на меня смотришь? Да, я вот такая циничная.
- Нет, ты не циничная. Всё это правда жизни. То, что ты не стала точно такой же, как твоя мама, уже заслуга. Могу только догадываться сколько надо силы воли, амбиций и честолюбия, чтобы удержаться на плаву в такой атмосфере.
Похвала Кирилла приятно пощекотала самолюбие и Светка благосклонно заулыбалась. Словно в ответ на её реакцию, сквозь пасмурное декабрьское небо выглянуло солнце и заснеженный сквер заиграл искрящимися белоснежными красками.
- Ой, я тебя совсем заболтал, - неожиданно всполошился Кирилл, - пойдём скорее в кафе.
- Пойдём.
Они взялись за руки и заспешили в сторону трамвайной линии. Поминутно оскальзываясь, они двинулись в сторону проспекта к массивному бежевому зданию с огромными витражными окнами и яркими рекламными банерами.
- Конечно, для неокрепшей личности огромное значение имеют друзья, - Кирилл продолжал гнуть свою линию, - даже не смотря на неусыпное бдение, подростки очень часто потдаются влиянию ровесников и мнение компании оказывается гораздо более авторитетным, чем мнение родителей.
Светка выслушала прописную истину, оформленную грамотным научным слогом, молча и кивнула в сторону бывшей фабрики-кухни:
- Кстати о Ровеснике. Похоже, что здесь ничего похожего на кафе, давно нет.
- Очень жаль, - Кирилл в свою очередь, разочарованно вздохнул, - ну, тогда пойдём куда-нибудь ещё. Тебе надо посидеть в тепле.
Светка послушно кивнула.
Через несколько минут они дошли до огромного торгового комлекса.
- На держи, - и Кирилл сунул ей в руки красный рекламный шарик, полученный на входе.
Парень на несколько мгновений замешкался, задержал свой взгляд на Светке и задумчиво изрёк:
- А знаешь ты с этим шариком очень похожа на картину Бэнкси.
- "Любовь в мусорном баке"? У неё ведь много трактовок, - Светка победоносно заулыбалась, - Типа всегда есть надежда, или прощание с невинностью, или потерянная любовь. Тоже, кстати, символично.
Глаза Кирилла восторженно распахнулись. Интеллектуал недожаренный.Светка чуть слышно хихикнула. Кажется она нашла себе достойного оппонента. Попробовала бы она подобное ляпнуть Херману. Выкидыш европейского университета откровенно считал, что умнее его, на всём белом свете никого нет.
- Пойдём. Кафе на третьем этаже, - и Кирилл ткнул рукой в ближайший указатель, - ты уже вся дрожишь. Ну, что кофе? Чай? Или может быть, пирожное?
- Кофе, - Светка обежала глазами нехитрый ассортимент сетевой едальни и почему то подумала о том, что Олли никогда не интересовался, чего хочет она, а просто кормил до отвала тем же, что покупал себе.
- Егор не самый приятный подросток, с которым мне приходилось сталкиваться, - Кирилл усадил Светку за голый пластиковый стол и заботливо подвинул к ней чашку с жидковатым капучино, - и скажу честно, он не особо лёгкий человек.
- Ты успел пообщаться с большим колличеством подростков?
- Понимаю твою иронию. Но мне искренне хочется помочь. И даже не сколько ему, сколько вашей семье. А у самого Егора ещё есть шанс изменить свой образ жизни и стать нормальным человеком.
- Знаю, - Светка рассеянно поболтала ложечкой в мутно-розовом вареве, - на самом деле, он очень несчастный, никому не нужный ребёнок. Который родился только потому, что мать не успела во время сделать аборт. Егор много лет дружит с мальчиком из нашего дома. Да. Дима Масленников. Его подельщик. Его отчим не вылезает из тюрем. Все эти разговоры о тюремном братстве, криминальной романтике... Но честно говоря, когда они влетели со своим пакетом, дядя Миша единственный, кто не отвернулся. Подсказал, что нужно делать, куда обращаться и даже дал матери немного денег.
- Самое опасное заблуждение, которое только может быть, - Кирилл сокрушенно покачал головой, - кстати, если бы Егор рассказал следствию о своём поставщике, это могло бы значительно улучшить положение. Факт зачли бы, как сотрудничество.
Арчи так непривычно нежен, что у Маши невольно защипало в глазах.
Не так уж долго он отсутствовал, что бы соскучится до неприличной степени. Изголодаться не только физически, но и морально. Словно в поездке, ему прямолинейному и самовлюблённому засранцу, открылась, какая-то тайна взаимоотношений. Тем не менее, его чувствительность показалась странной, а деликатность непривычной.
Или минута слабости? Сколько их ещё будет? Где предел его доверию и откровенности?
Она поцеловала Артту в губы, с максимальной нежностью, словно испытывая признательность за его первую ошеломляющую искренность.
Руки Арчи скользнули по её бокам, бережно подхватили под мышки и устроили у себя на груди. Он был не просто нежен, поразительно бережен и у Маши, от нахлынувших эмоций вновь сдавило в горле.
- Ты бы дала мне уже, девочка! Пожалуйста, родная! Просто нет терпения!
Он никогда так с ней не говорил.
Маша послушно раскрылась навстречу, изнемогая не сколько от страсти, сколько из желания доставить удовольствие. Отблагодарить за проявленную любовь и доверие.
Впрочем, Арчи оказался верен себе даже сейчас и после стандартного полутораминутного соития, устало уткнулся лицом Маше в плечо.
- Мария, как мне хорошо с тобой.
- А мне с тобой.
Артту перевернулся на бок, мазнул по Машиному лицу порядочно отросшими кудрями, снова привлёк её к себе, стискивая в грубоватых медвежьих объятиях.
Несколько минут полежали рядом. Арчи молча гладил Машу по спине, периодически сдувал с её лба налипшую челку и задумчиво улыбался.
- Что это у тебя?
Его ладонь наткнулась на гигиеническую нашлёпку на лопатке.
- Татуировка.
- Уже сделала? Без меня? Не могла дождаться?
Арчи вспыхнул молниеносно, с присущей ему яростью и раздражением. Встряхнул Марию, как тряпичную куклу и нервно дёрнул за шнурок настенного светильника.
- Я хотела сделать тебе сюрприз, - Маша жалобно вздохнула и машинально отодвинулась на другой конец постели, - Ну, правда. Не сердись.
Ещё несколько минут прошло в томительном ожидании, которое нарушалось лишь задумчивым сопением Артту.
- Твою мать. Ласточка, - наконец, глухо выругался Куосманен, но по голосу чувствовалось, что ему очень приятно, - Ласточка, - повторил он, - где делала?
- В салоне.
- Я понимаю, что не на улице. Кто делал?
- Я не запомнила, - Мария виновато вздохнула, чувствуя, как угрюмое баранье сопение набирает разрушительные обороты, - мужчина такой своеобразный. Сам весь в наколках. Меня Алекси к нему привёл.
- Теперь понятно откуда у тебя в сумке Джек Дэниелс, - хмыкнул Артту, - ну, как? Больно было?
- Скорее неприятно. Ощущение такое, что на лопатке теперь синяк или ссадина здоровенная.
- Кому ты рассказываешь, а то я не знаю, - хихикнул Арчи, - ладно, давай поцелую. Ты ж у меня такая нежная.
Маша стоически перенесла почти невесомое, но тем не менее, болезненное прикосновение к совсем свежей татуировке и тихо вздохнула.
Это решение вызрело у Марии одномоментно. Спонтанное и непонятное, оно было доступно лишь ей одной.
Когда они, всей весёлой подвыпившей компанией, вернулись в Хельсинки, она, как-будто закрылась от своих колебаний этим небольшим и ярким рисунком. Маша словно закрашивала свою внутреннюю смуту, нервно покусывая губы, когда мастер вывел на её лопатке первые детали рисунка. Поэтому, попытка Юсси подержать её за руку, его пошлое предложение продемонстрировать собственную интимную татуировку и одновременно с дурацкими шуточками, горький и разочарованный взгляд, уже не имели никакого значения. Она хотела сделать свой выбор.
- Прости меня, пожалуйста.
Это прозвучало ещё более поразительно, чем то, что Куосманен выдал несколько минут назад.
- За, что мой хороший?
- Не знаю. За всё. За первый раз. За хамство моё. Чего тебе ещё надо? Какая разница. Прошу не задавай вопросов. Просто скажи, что прощаешь! - голос Артту прозвучал сдавлено. В какой-то момент Маше показалось, что он плачет.
- Конечно, любимый.
- И ещё помолчи. Ладно. Просто помолчи. И не уходи. Никогда не уходи.
Утро встретило Артту Куосманена первым снегом. Было ещё очень рано и кружевная позёмка крутилась по тёмным выстуженным улицам.
Сам не зная, почему он пошёл пешком, кутаясь во вздыбленный шарф и пытаясь укрыться от ледяного ветра за воротником непродуваемой косухи.
Арчи ушёл непривычно тихо. Не желая будить и тем паче выслушивать длинные заумные оправдания его же поведения.
Всю ночь напролёт они то занимались любовью, то разговаривали. Точнее говорил один Арчи, а Маша то ли внимательно слушала, то ли дремала, положив голову на его, заметно подросший в туре, живот. Он говорил. Говорил непривычно много. Наверное, как никогда и ни с кем. Она слушала и покорно молчала.
Арчи вполне мог бы остаться. Он действительно дико соскучился и эта невзрачная дурнушка неожиданно разбудила в нем почти удушающую нежность. Она оказалась такой беззащитной и родной, что Артту впервые в жизни почувствовал себя ответственным за кого-то другого. Он был даже готов встать раньше и приготовить на крошечной кухне не просто грёбаный утренний кофе, а самый настоящий, полноценный завтрак, благо готовить Арчи умел и любил.
И сейчас, морщась от пронзительного ветра, он, как нельзя отчётливо понимал, что Мария влезла к нему в душу. Влезла слишком глубоко. Этот факт он принял ещё до гастролей в тот момент, когда они выясняли отношения на пороге студии. Мало того, что влезла, она его простила. Мать вашу, она оказалась выше и чище. Она просто перешагнула через всё то, что он натворил и простила. Хуева любовь. Она действительно полюбила его таким, каким он был.
И от неё надо было освободиться.
Его первая наивная доверчивость оказалась слишком болезненной. Вместе с Пиньей, он выдрал из собственного сердца не только чистоту, но и желание испытывать нечто похожее вновь. Его вторым именем оказалась паранойя.Почти патологическая подозрительность ко всему тому, что носило имя "чувства".
Он просто не мог позволить себе влюбиться. Да и не влюблялось. Волшебная спагирия гормонов, о которой так любил трепаться Херман, не срабатывала. Количество тех, кого Арчи беспардонно выставил утром из своей квартиры, плавно балансировало на цифре с тремя нулями.
Дурнушка выпала из списка неожиданным образом и от этого сознания, душу начинала разъедать едкая досада. Его трогательные чувства к Марии, невольное уважение, а порой снисходительная жалость никак не вязались с образом рок-звезды. Получалось так, что при любом раскладе, Арчи выглядел либо страдальцем , либо неудачником. Роль была настолько мелкая и унизительная, что он был готов пойти на любой шаг, лишь бы не оказаться в дураках ещё раз.
Что она там сегодня ночью плела про Юсси? Кажется после своего дурацкого купания она провела ночь в его доме. Что ж отлично. По крайней мере, теперь у него будет уважительная причина. Почти гениальная отмазка.
Ведь этот, умудрённый опытом, ловелас запал на Марию ещё в Тавастии.
Лучше предупредить катастрофу заранее, чем снова барахтаться в том ментальном дерьме, в которое он затолкал себя собственноручно.
Теперь, когда он сам оттолкнёт изменщицу подальше, уже не будет так больно!
Арчи самодовольно потёр руки и зашагал в сторону дома гораздо веселей, успев поверить, в собственноручно, сочинённую историю всей душой.
Прода от 18.01.2020, 19:04
18 глава.
- Ты не замёрзла?
- Вроде нет, - Светка рассеянно пожала плечами.
- У тебя руки ледяные.
- У меня всегда так. Я в детстве отморозила.
Кирилл озабоченно потискал Светкину ладошку в своей руке и покачал головой.
- Сочувствую. И, что? Неужели никто не обратил внимания?
- Неа, - Светка беспечно фыркнула, - бабушка в отъезде была, а мамаша, как выставляла с утра на улицу, так до вечера и не вспоминала.
- И ты вот так целыми днями на улице болталась?
- Ага. Тем более, бабушка тогда ещё работала.
- А, куда органы опеки смотрели? - изумился Кирилл, - ребёнок целыми днями на улице один.
- Ты такой смешной, - Светка весело расхохоталась, - сам же в девяностые годы родился. Какие органы опеки? Это сейчас опека. Ювенальная юстиция, а тогда выживали, как могли.
- В моей семье было по другому, - Кирилл неожиданно смутился, почему-то чувствуя себя виноватым, - папа преподаватель в университете. Мама известная переводчица. Бабушка заслуженный педагог, тогда ещё Советского союза. А я поздний долгожданный ребёнок. Меня ни на минуту не оставляли одного и без дела. Английский, бассейн, шахматы, курсы творческого развития.
- У тебя, наверное, не было ни одной свободной минуты?
- Точно.Порой так хотелось сбежать от всего этого и просто покататься с горки, например, или с ребятами в снежки поиграть.
Светлана и Кирилл медленно брели по заснеженному скверу. Был будний день. Небольшой садик был практически пусть. За голыми деревьями поднимались небесно-голубые купола Сампсониевского собора и они несколько раз останавливались, что бы сделать фотки. Миновали замёрзший прямоугольный пруд и подошли к гранитной арке памятника первостроителям Петербурга.
- Какие вандалы, - вздохнул Кирилл, рассматривая зияющие ниши, где ещё несколько лет назад висели памятные таблички, - всё упёрли. И таблички и стол и стул.
- Бронза, - Светка пожала плечами.
- Что? - не понял Кирилл.
- Бронза, - повторила Светка, - памятник в девяносто пятом установили. Тогда жрать было нечего. Вот и упёрли, как цветной металлолом.
- Очень символично.
- Ну, да, - Светка вздохнула, - Шемякин говорил, что ему очень стыдно, что осквернена и разрушена память тех архитекторов, которые заложили наш город.
Кирилл бросил на Светку удивлённый взгляд:
- Кто сказал?
- Шемякин. Автор памятника.
Молодой человек несколько минут помолчал, сосредоточенно хмуря брови. От Светки не укрылось, что по его лицу пробежало лёгкое выражение неудовольствия.
- Свет, а можно я задам нескромный вопрос?
- Да, спрашивай.
- Вот ты из такой...ну...из неблагополучной семьи...а так непохожа. Умная, начитанная. С тобой интересно.
- Спасибо, - Светка весело фыркнула, - не знаю. Она неожиданно замялась.
- Спасибо бабушке. Она пока могла, постоянно с нами занималась. Читать заставляла. В театры водила. В музеи. Егору, правда впрок не пошло. Ну, а я такая амбициозная, что ли уродилась. Всегда хотела вылезти из дерьма.
- Наверное, ты пошла в своего отца. У вас ведь с Егором разные папы?
- У нас у всех разные отцы.
- М..да, - смущенно протянул Кирилл, - хотя, кто знает. Генетика генетикой, но влияние окружающей среды тоже имеет огромное значение.
- У нас с Егором разница в шесть лет. По сути дела, бабушкиных стараний ему почти не досталось. Она умерла, когда ему было девять. После её смерти мы оказались полностью предоставлены сами себе. Компании. Всякие сомнительные друзья. А у меня концерты рок-групп. Первые мальчики. Мне было не до него, - Светка зябко потёрла замёрзшие руки, сознательно намекая, что пора бы в кафе или по крайней мере,Кириллу стоит поделиться с ней перчатками, но парень оставил этот жест без внимания.
- Ты теперь, наверное, испытываешь, чувство вины?
- Не знаю, - Светка в свою очередь, досадливо хмыкнула, - его ж не для меня рожали. Я не обязана тянуть братца из дерьма о, котором неоднократно предупреждали.Ну, что ты так на меня смотришь? Да, я вот такая циничная.
- Нет, ты не циничная. Всё это правда жизни. То, что ты не стала точно такой же, как твоя мама, уже заслуга. Могу только догадываться сколько надо силы воли, амбиций и честолюбия, чтобы удержаться на плаву в такой атмосфере.
Похвала Кирилла приятно пощекотала самолюбие и Светка благосклонно заулыбалась. Словно в ответ на её реакцию, сквозь пасмурное декабрьское небо выглянуло солнце и заснеженный сквер заиграл искрящимися белоснежными красками.
- Ой, я тебя совсем заболтал, - неожиданно всполошился Кирилл, - пойдём скорее в кафе.
- Пойдём.
Они взялись за руки и заспешили в сторону трамвайной линии. Поминутно оскальзываясь, они двинулись в сторону проспекта к массивному бежевому зданию с огромными витражными окнами и яркими рекламными банерами.
- Конечно, для неокрепшей личности огромное значение имеют друзья, - Кирилл продолжал гнуть свою линию, - даже не смотря на неусыпное бдение, подростки очень часто потдаются влиянию ровесников и мнение компании оказывается гораздо более авторитетным, чем мнение родителей.
Светка выслушала прописную истину, оформленную грамотным научным слогом, молча и кивнула в сторону бывшей фабрики-кухни:
- Кстати о Ровеснике. Похоже, что здесь ничего похожего на кафе, давно нет.
- Очень жаль, - Кирилл в свою очередь, разочарованно вздохнул, - ну, тогда пойдём куда-нибудь ещё. Тебе надо посидеть в тепле.
Светка послушно кивнула.
Через несколько минут они дошли до огромного торгового комлекса.
- На держи, - и Кирилл сунул ей в руки красный рекламный шарик, полученный на входе.
Парень на несколько мгновений замешкался, задержал свой взгляд на Светке и задумчиво изрёк:
- А знаешь ты с этим шариком очень похожа на картину Бэнкси.
- "Любовь в мусорном баке"? У неё ведь много трактовок, - Светка победоносно заулыбалась, - Типа всегда есть надежда, или прощание с невинностью, или потерянная любовь. Тоже, кстати, символично.
Глаза Кирилла восторженно распахнулись. Интеллектуал недожаренный.Светка чуть слышно хихикнула. Кажется она нашла себе достойного оппонента. Попробовала бы она подобное ляпнуть Херману. Выкидыш европейского университета откровенно считал, что умнее его, на всём белом свете никого нет.
- Пойдём. Кафе на третьем этаже, - и Кирилл ткнул рукой в ближайший указатель, - ты уже вся дрожишь. Ну, что кофе? Чай? Или может быть, пирожное?
- Кофе, - Светка обежала глазами нехитрый ассортимент сетевой едальни и почему то подумала о том, что Олли никогда не интересовался, чего хочет она, а просто кормил до отвала тем же, что покупал себе.
- Егор не самый приятный подросток, с которым мне приходилось сталкиваться, - Кирилл усадил Светку за голый пластиковый стол и заботливо подвинул к ней чашку с жидковатым капучино, - и скажу честно, он не особо лёгкий человек.
- Ты успел пообщаться с большим колличеством подростков?
- Понимаю твою иронию. Но мне искренне хочется помочь. И даже не сколько ему, сколько вашей семье. А у самого Егора ещё есть шанс изменить свой образ жизни и стать нормальным человеком.
- Знаю, - Светка рассеянно поболтала ложечкой в мутно-розовом вареве, - на самом деле, он очень несчастный, никому не нужный ребёнок. Который родился только потому, что мать не успела во время сделать аборт. Егор много лет дружит с мальчиком из нашего дома. Да. Дима Масленников. Его подельщик. Его отчим не вылезает из тюрем. Все эти разговоры о тюремном братстве, криминальной романтике... Но честно говоря, когда они влетели со своим пакетом, дядя Миша единственный, кто не отвернулся. Подсказал, что нужно делать, куда обращаться и даже дал матери немного денег.
- Самое опасное заблуждение, которое только может быть, - Кирилл сокрушенно покачал головой, - кстати, если бы Егор рассказал следствию о своём поставщике, это могло бы значительно улучшить положение. Факт зачли бы, как сотрудничество.
