Замок дремал, вздыхая во сне. Такко с минуту глядел в непроницаемо тёмный потолок, слушая ночные шорохи, затем потянулся за одеждой. В первую ночь он спал как убитый, недооценив силу земляничного вина, но сегодня был осторожнее и не упустил случая побродить по ночному замку.
Коридор едва освещался одиноким светильником. Но и в его скудном свете удалось разглядеть светлую фигуру, удалявшуюся к восточному крылу. Она добралась до конца коридора и скрылась в тёмном проёме.
Любопытство и благоразумие разрывали Такко на части. Он прислушивался, но в коридоре щёлкали стрелки часов и скрипели гири, заглушая шаги.
Если загадочная фигура вообще касалась пола.
До тёмного проёма, ведущего в главную башню, осталось с десяток шагов, когда светлая фигура снова показалась под низким сводом. В этот раз Такко узнал её сразу. Белое платье ласкало подолом ковёр, пышные волосы были распущены по плечам; Агнет шла по коридору медленно, глядя в пол. Громкое тиканье часов из проёма глушило звук её шагов. Такко смотрел на неё, недоумевая, почему девочку не сопровождает няня и отчего она не взяла светильник. Он скорее угадал, чем снова заметил движение в тёмном проёме, метнулся в нишу и прижался к одной из запертых дверей.
Агнет прошла мимо. Неверный свет светильника бросал отблески на завитки её волос и обливал платье тёмным золотом. А следом за Агнет шёл Оллард. Такко вжался в резное дерево до боли в лопатках. Ему в жизни не удастся доказать, что не нарочно поджидал девочку в тёмном коридоре. Однако маркграф миновал его, не заметив, а вскоре они с Агнет уже шли обратно вдвоём, так же тихо, не проронив ни единого слова. Рука маркграфа лежала на плече девочки, будто он направлял её, а она по-прежнему не поднимала глаза от пола. Затем в башне что-то щёлкнуло — похоже, отпирали замок. Такко досчитал до пятидесяти, прежде чем решился выглянуть. В коридоре никого не было.
Он вернулся в спальню, но сон не шёл. Такко никогда не считал себя впечатлительным, но сейчас снова и снова возвращался к увиденной картине: дочь и отец, бредущие вместе по тёмному коридору. Догадайся Такко прикрыть глаза — и наверняка увидел бы за ними целую вереницу людей, ныне глядевших с портретов.
Замок жил воспоминаниями. Замок жил в своих хозяевах, каждый из которых имел острые черты лица и держал меч в левой руке. И замыкала эту вереницу девочка с нездешними глазами, которая не могла не то что взяться за меч, но даже натянуть слабый лук.
Агнет не сможет передать родовое имя дальше, запоздало сообразил Такко. С её замужеством род Оллардов прекратится. Пока маркграф жив, имя хотя бы будут произносить вслух, но когда на его могиле разобьют родовой герб — знак, что род остался без потомка, — нить, доселе связывавшая поколения, будет разорвана.
Часы пробили полночь. Замок баюкал обитателей в своей холодной утробе, навевая странные сны. За окном снова шелестел дождь, сбивал лепестки роз на каменные плиты, и они пахли так ярко и отчаянно, как умеют лишь сорванные цветы. Такко задремал под стук капель и проснулся оттого, что снова услышал за дверью шорох и неясное бормотание.
Когда Такко второй раз за ночь выглянул в коридор, между каменных стен вновь маячила фигура. Но это определённо была не Агнет. Светильник, висевший в конце коридора, выхватил край кружевного чепца, плечо, обтянутое вышитой женской сорочкой, а затем таинственная обитательница исчезла в тёмном проёме главной башни.
Если в замке и водилась нежить, искать её следовало именно там — где павшие воины бесплотными тенями бродили по узкой лестнице, закрученной против солнца. Он здесь по приглашению хозяина, так что замковая нечисть ему не навредит, — отбросил Такко последний довод разума и бесшумно двинулся по коридору. К босым ногам липли крупинки: соль снова была щедро разбросана по коридору, будто женщина боялась не найти дороги назад.
В густом сумраке скорее угадывалась, чем виднелась фигура, ползающая по полу и чуть слышно шепчущая себе под нос. Пахнуло лечебными травами и дорогим душистым мылом — здесь явно был живой человек, а не бесплотный дух.
— Ограда с севера, ограда с запада… — бормотала женщина. — Не дай дороги идущим снизу… — Что-то шелестело в её руках, резко пахло полынью и чабрецом.
Такко прислонился к стене и стал ждать. От каменных стен несло стылой сыростью, и он успел продрогнуть. Когда обряд подошёл к концу, он бесшумно отступил за угол, дотянулся до фонаря на стене и осветил площадку. Женщина резко подняла голову, и Такко встретился глазами с нянькой Агнет.
Если она и удивилась, то не показала этого. Поднялась с достоинством, отряхнула платье и, скрестив на груди руки, сказала:
— Следишь, значит. Вот зачем тебя наняли.
— Нет, — покачал головой Такко. — Я проснулся от шума и пошёл поглядеть, кто здесь.
— Врать мне будешь? За этими дверями ничего не слышно, хоть режь кого.
Такко мог бы рассказать, как учился стрелять на слух и различать крадущиеся шаги среди ночных шорохов, но разве ж нянька поймёт! Он поднял фонарь повыше и оглядел круг, очерченный солью, разложенные внутри него пучки трав, колючие шарики чертополоха и угольки, взятые вместо свечей.
— Разве заговоры на защиту делают в темноте? — удивился он.
— А от кого ты защищаешься? Кто идёт снизу?
— Они не за тобой придут, — отрезала женщина и принялась сметать соль и травы в припасённый мешок.
— А за кем? — не унимался Такко. — И почему ты всё убираешь? Послушай, вчера я тоже нашёл здесь соль и никому не рассказал. Это же ты её рассыпала? Зачем? Кого ты боишься?
«От твоих вопросов твердолобый баран — и тот сбросится со скалы», — говорил когда-то отец, и похожий ответ сейчас отчётливо читался во взгляде няньки.
— Если и боюсь, то не за себя, — процедила она и резким движением стянула тесёмки на горловине мешка. — Иди, докладывай! — Смерила Такко презрительным взглядом, протиснулась мимо, задев его шёлковым плечом, и скрылась в восточном крыле, где были хозяйские спальни.
Говорят, тимьян укрепляет дух и помогает увидеть бесплотных обитателей, полынь изгоняет зло, чертополох защищает, а соль — очищает. Сейчас запахи свежесрезанных трав уходили в приоткрытое окно, и о проведённом обряде напоминала только дорожка из соли, ведущая через всё западное крыло, — её нянька забыла убрать. За кого же она боится? Но спрашивать было некого: шаги няньки затихали в восточном коридоре, теряясь за тиканьем часов.
— Главное — не отпускать тетиву без стрелы, — втолковывал Такко Агнет. — Иначе вся сила, которая должна метнуть стрелу, останется в луке и может сломать его.
Дождь всё лил, и под стрельбище приспособили оружейную. Здесь начисто вымыли полы, смахнули паутину со стен, а в самый светлый угол натащили соломенных тюфяков, чтобы стрелы не отскакивали от каменных стен. Для тепла принесли светильники и жаровни. Нянька безмолвным изваянием стояла неподалёку и следила за своей воспитанницей, бросая на Такко хмурые взгляды. О ночном разговоре не обмолвился никто.
— Чтобы тетива не била при выстреле, нужно слегка развернуть локоть. — Прикоснуться к бледной руке, пусть и закрытой кожаным наручем, было немыслимо, и Такко показал на себе. — Вот так. Попробуем ещё раз натянуть без стрелы и сложиться обратно.
Спинка белого лука согнулась наполовину, когда пальцы Агнет, затянутые в защитную перчатку, сорвались с тетивы. Плечи лука распрямились с глухим дрожащим стоном; Такко вздрогнул, будто по его собственным плечам прошлась плеть, и как мог ободряюще улыбнулся девочке:
— Ничего, бывает. Нужно просто привыкнуть к перчатке. Попробуем ещё раз.
Он видел, что в тонких руках совсем нет сил. Агнет тянула слабенький детский лук так, будто камень из болота тащила. Зимой, когда речные заводи сковывает мороз, пильщики льда с таким усилием тянут полупрозрачные глыбы, чтобы выложить ими погреба; казалось, что руки Агнет, выглядывающие из обшитого кружевами шёлка, лишь немногим теплее тех глыб, а по синеватым прожилкам бежит не кровь, а талая вода. Но в прозрачных глазах горел упорный огонь.
Пробили часы — с первого яруса донёсся глухой гул, ему вторил перезвон со второго, следом отозвался механизм в оружейной, и Такко принял у Агнет лук. Нянька подоспела с тёплым плащом, укутала наследницу и вскоре с лестницы послышались их неторопливые шаги.
Собирая стрелы, Такко всё яснее понимал, что научить Агнет стрелять — почти непосильная задача. Да и зачем ей? Боевой лук она не сможет натянуть никогда, да и игрушечный приносил одни разочарования.
Укладывая стрелы в колчан, он легко коснулся белых перьев. Касание отозвалось в ладони странной дрожью, на сердце потеплело. Такко поспешил убрать оружие на место и покинуть оружейную.
Внизу Такко едва не столкнулся с маркграфом. Тот приветствовал его вопросом:
— Как успехи моей дочери?
— Она старается, — коротко ответил Такко, и маркграф понимающе кивнул:
— Не будь к ней излишне требовательным. Уроки должны доставлять Агнет удовольствие. Следи, чтобы она не уставала.
Такко кивнул с облегчением. За спиной по лестнице послышались шаги — нянька, предположил Такко и не стал оборачиваться, и вскоре Оллард подтвердил его догадку:
— Катерина?
Работники прибудут в срок?
— Да, господин маркграф. Обещались к обеду.
— Хорошо. Танкварт, — обратился Оллард к Такко, — в конце недели мы ждём важных гостей. Дел будет много, на счету каждая пара рук. Я могу на тебя рассчитывать?
— Разумеется.
— Очень хорошо. Когда прибудут работники из деревни, Катерина всем раздаст поручения. Мне показалось, ты неплохо управляешься с лошадьми, а наш конюший Берт уже слишком стар.
Такко хотел спросить, что за гости, но вовремя прикусил язык. Ещё не хватало показать любопытство. Он хотел последовать за Катериной и расспросить её, но Оллард жестом потребовал задержаться.
— Тебе наверняка захочется поговорить со слугами, — сказал он. — Должен напомнить, что тебе известна тайна, в своё время обеспечившая неуязвимость замка.
Такко удивлённо поднял брови и Оллард пояснил:
— Лестница в главной башне. Для посторонних она будет закрыта. В оружейную будет вести другая лестница, которую мы откроем нарочно для гостей. Я могу положиться на твою верность?
Такко молча поклонился, польщённый доверием.
— Очень хорошо. Идём, откроем проход для гостей прямо сейчас.
Он указал на светильник на стене и поманил в нишу, едва заметную в полумраке. Там оказалась короткая лестница вниз, которая вела к крепкой дубовой двери — не то погреб, не то кладовая. Такко поднял фонарь и осветил аккуратную дверцу в стене. Оллард нажал какую-то пружину, дверь распахнулась, и за ней открылись небольшое углубление и рычаг.
— Тяни, — сказал Оллард.
Рычаг поддался неожиданно легко; что-то щёлкнуло, будто замку вправили сустав. Маркграф поманил Такко в восточный коридор, где одна из запертых ранее дверей была открыта. Из прохода пахло сыростью; в сумраке едва угадывались пыльные ступени.
— Вот это да, — не сдержался Такко.
— По этой лестнице гости будут попадать к спальням, а в оружейную будет вести лестница из западного коридора, — пояснил Оллард. — Но помни: тайна главной башни должна остаться неразгаданной.
— Почему вы доверили её мне? — спросил Такко. Сердце стучало быстрее от оказанного доверия и одновременно ощущения неправильности. Он здесь в тысячу раз более чужой, чем любой гость, однако ест за одним столом с хозяевами и знает тайну замка. За какие заслуги?
— Я говорил, что в тебе есть нечто особенное, — Бледные губы маркграфа тронула улыбка. — Скажи, ты поладил с Катериной?
Такко пожал плечами.
— Она ведёт дом и заботится об Агнет, и хлопот у неё много, — сказал Оллард. — Мы все не лишены недостатков и должны быть снисходительны друг к другу, верно? Теперь поднимись наверх и проверь, открылись ли двери в оружейной и на втором ярусе. Будь осторожен, там много лет никто не ходил!
Сомнения были отброшены; Такко и не заметил, как оказался на третьем ярусе и попал прямо в оружейную, только с другого конца. Вниз он вернулся довольный донельзя. Замок открывал свои тайны — чего ещё было желать?
Вечером Такко улучил момент и спросил Катерину, кто же приедет. Оказалось, Оллард ждал в гости соседей. Юный Фредрик Вилларда, сын владельца соседнего маркграфства, собирался прибыть в сопровождении дяди и обсудить возможность связать два богатых и влиятельных рода узами родства. Иначе говоря, собирался просить руки Агнет.
— Не мала ли она для сватовства? — вырвалось у Такко.
— Для свадьбы может и мала, а для сватовства в самый раз, — бросила Катерина, растирая в ступке целебное питьё для Агнет. — Хоть бы помолвку сразу объявили! К свадьбе-то готовиться и у жениха можно…
Такко пробормотал что-то невразумительное — уж в свадьбах и помолвках он ничего не понимал и не хотел разбираться. Но было странно думать об Агнет как о той, что может быть чьей-то женой. Согреть чью-то постель, подарить ребёнка… В горах, где вырос Такко, бывало, сговаривали девчонок и помладше. Но Агнет, бледная, тихая Агнет! Кажется, жизнь в ней едва теплится, где уж дать её другому. Как можно назвать её женой, ввести в свой дом?..
Всю неделю в замке кипела работа. Из деревни были вызваны десятка полтора работников; с утра до вечера скребли и мыли коридоры и комнаты, вытряхивали покрывала и гобелены, тёрли щётками замшелые статуи во дворе и подстригали разросшиеся кусты. В огромных котлах с ароматными травами кипятили простыни.
Повара уже начали готовить праздничные блюда. В холодной кладовой среди пластин старого зимнего льда настаивались соусы и маринады, томились под гнётом грибы с ароматными листьями и ягоды с медом. Мальчишка-помощник сбивался с ног, летая между ледником, прибывавшими обозами и кухней.
Такко поглядывал на него, устроившись на пороге конюшни с охапкой соломы: стоило наделать мишеней на тот случай, если гости решат состязаться в стрельбе.
— Улль, чтоб тебя! — в очередной раз донеслось из кухни. — Где ты пропал? Сгоняй к озеру, глянь садки.
Тот, кого звали Уллем, выкатился во двор и остановился, подбоченившись:
— Я один через лес не пойду!
За ним вышел один из поваров (Такко до сих пор путал их имена), на ходу перетирая что-то в каменной ступке.
— И кого я тебе в сторожа дам? — Он оглядел двор и остановил на Такко усталый взгляд. — Вон парень от безделья мается. Заодно рыбы принесёте, чтобы телегу не гонять. Поди, руки не отвалятся!
— Я с ним не пойду, — заявил мальчишка. — У него даже оберега нет!
— Зато у меня есть лук, — ответил Такко, поднимаясь и отряхивая руки. — Пусть только сунется кто! Идём, заодно погляжу на ваше озеро.
— Иди-иди, — подтолкнул повар маленького Улля. — И смотрите, чтоб языками по пути не трепали! Поторопитесь — к полудню обернётесь.
Мальчик приблизился к Такко, недоверчиво поглядывая исподлобья.
— Меня зовут Улль. А тебя?
— Танкварт.
— А попроще?
— Попроще звать не дорос. Погоди, плащ возьму.
Они шли по узкой тропинке, и ели смыкали свои широкие лапы над их головами. От зелёных щетинок тянулись паучьи нити, и утренний свет переливался в каплях, дрожащих в тонких сетях. Было чем залюбоваться, но стоило спутникам ступить под колючий свод, как их яростно атаковали комары, и пришлось отмахиваться срезанными загодя ветками, не глядя по сторонам.
Коридор едва освещался одиноким светильником. Но и в его скудном свете удалось разглядеть светлую фигуру, удалявшуюся к восточному крылу. Она добралась до конца коридора и скрылась в тёмном проёме.
Любопытство и благоразумие разрывали Такко на части. Он прислушивался, но в коридоре щёлкали стрелки часов и скрипели гири, заглушая шаги.
Если загадочная фигура вообще касалась пола.
До тёмного проёма, ведущего в главную башню, осталось с десяток шагов, когда светлая фигура снова показалась под низким сводом. В этот раз Такко узнал её сразу. Белое платье ласкало подолом ковёр, пышные волосы были распущены по плечам; Агнет шла по коридору медленно, глядя в пол. Громкое тиканье часов из проёма глушило звук её шагов. Такко смотрел на неё, недоумевая, почему девочку не сопровождает няня и отчего она не взяла светильник. Он скорее угадал, чем снова заметил движение в тёмном проёме, метнулся в нишу и прижался к одной из запертых дверей.
Агнет прошла мимо. Неверный свет светильника бросал отблески на завитки её волос и обливал платье тёмным золотом. А следом за Агнет шёл Оллард. Такко вжался в резное дерево до боли в лопатках. Ему в жизни не удастся доказать, что не нарочно поджидал девочку в тёмном коридоре. Однако маркграф миновал его, не заметив, а вскоре они с Агнет уже шли обратно вдвоём, так же тихо, не проронив ни единого слова. Рука маркграфа лежала на плече девочки, будто он направлял её, а она по-прежнему не поднимала глаза от пола. Затем в башне что-то щёлкнуло — похоже, отпирали замок. Такко досчитал до пятидесяти, прежде чем решился выглянуть. В коридоре никого не было.
Он вернулся в спальню, но сон не шёл. Такко никогда не считал себя впечатлительным, но сейчас снова и снова возвращался к увиденной картине: дочь и отец, бредущие вместе по тёмному коридору. Догадайся Такко прикрыть глаза — и наверняка увидел бы за ними целую вереницу людей, ныне глядевших с портретов.
Замок жил воспоминаниями. Замок жил в своих хозяевах, каждый из которых имел острые черты лица и держал меч в левой руке. И замыкала эту вереницу девочка с нездешними глазами, которая не могла не то что взяться за меч, но даже натянуть слабый лук.
Агнет не сможет передать родовое имя дальше, запоздало сообразил Такко. С её замужеством род Оллардов прекратится. Пока маркграф жив, имя хотя бы будут произносить вслух, но когда на его могиле разобьют родовой герб — знак, что род остался без потомка, — нить, доселе связывавшая поколения, будет разорвана.
Часы пробили полночь. Замок баюкал обитателей в своей холодной утробе, навевая странные сны. За окном снова шелестел дождь, сбивал лепестки роз на каменные плиты, и они пахли так ярко и отчаянно, как умеют лишь сорванные цветы. Такко задремал под стук капель и проснулся оттого, что снова услышал за дверью шорох и неясное бормотание.
***
Когда Такко второй раз за ночь выглянул в коридор, между каменных стен вновь маячила фигура. Но это определённо была не Агнет. Светильник, висевший в конце коридора, выхватил край кружевного чепца, плечо, обтянутое вышитой женской сорочкой, а затем таинственная обитательница исчезла в тёмном проёме главной башни.
Если в замке и водилась нежить, искать её следовало именно там — где павшие воины бесплотными тенями бродили по узкой лестнице, закрученной против солнца. Он здесь по приглашению хозяина, так что замковая нечисть ему не навредит, — отбросил Такко последний довод разума и бесшумно двинулся по коридору. К босым ногам липли крупинки: соль снова была щедро разбросана по коридору, будто женщина боялась не найти дороги назад.
В густом сумраке скорее угадывалась, чем виднелась фигура, ползающая по полу и чуть слышно шепчущая себе под нос. Пахнуло лечебными травами и дорогим душистым мылом — здесь явно был живой человек, а не бесплотный дух.
— Ограда с севера, ограда с запада… — бормотала женщина. — Не дай дороги идущим снизу… — Что-то шелестело в её руках, резко пахло полынью и чабрецом.
Такко прислонился к стене и стал ждать. От каменных стен несло стылой сыростью, и он успел продрогнуть. Когда обряд подошёл к концу, он бесшумно отступил за угол, дотянулся до фонаря на стене и осветил площадку. Женщина резко подняла голову, и Такко встретился глазами с нянькой Агнет.
Если она и удивилась, то не показала этого. Поднялась с достоинством, отряхнула платье и, скрестив на груди руки, сказала:
— Следишь, значит. Вот зачем тебя наняли.
— Нет, — покачал головой Такко. — Я проснулся от шума и пошёл поглядеть, кто здесь.
— Врать мне будешь? За этими дверями ничего не слышно, хоть режь кого.
Такко мог бы рассказать, как учился стрелять на слух и различать крадущиеся шаги среди ночных шорохов, но разве ж нянька поймёт! Он поднял фонарь повыше и оглядел круг, очерченный солью, разложенные внутри него пучки трав, колючие шарики чертополоха и угольки, взятые вместо свечей.
— Разве заговоры на защиту делают в темноте? — удивился он.
— А от кого ты защищаешься? Кто идёт снизу?
— Они не за тобой придут, — отрезала женщина и принялась сметать соль и травы в припасённый мешок.
— А за кем? — не унимался Такко. — И почему ты всё убираешь? Послушай, вчера я тоже нашёл здесь соль и никому не рассказал. Это же ты её рассыпала? Зачем? Кого ты боишься?
«От твоих вопросов твердолобый баран — и тот сбросится со скалы», — говорил когда-то отец, и похожий ответ сейчас отчётливо читался во взгляде няньки.
— Если и боюсь, то не за себя, — процедила она и резким движением стянула тесёмки на горловине мешка. — Иди, докладывай! — Смерила Такко презрительным взглядом, протиснулась мимо, задев его шёлковым плечом, и скрылась в восточном крыле, где были хозяйские спальни.
Говорят, тимьян укрепляет дух и помогает увидеть бесплотных обитателей, полынь изгоняет зло, чертополох защищает, а соль — очищает. Сейчас запахи свежесрезанных трав уходили в приоткрытое окно, и о проведённом обряде напоминала только дорожка из соли, ведущая через всё западное крыло, — её нянька забыла убрать. За кого же она боится? Но спрашивать было некого: шаги няньки затихали в восточном коридоре, теряясь за тиканьем часов.
Глава 8. Первый урок
— Главное — не отпускать тетиву без стрелы, — втолковывал Такко Агнет. — Иначе вся сила, которая должна метнуть стрелу, останется в луке и может сломать его.
Дождь всё лил, и под стрельбище приспособили оружейную. Здесь начисто вымыли полы, смахнули паутину со стен, а в самый светлый угол натащили соломенных тюфяков, чтобы стрелы не отскакивали от каменных стен. Для тепла принесли светильники и жаровни. Нянька безмолвным изваянием стояла неподалёку и следила за своей воспитанницей, бросая на Такко хмурые взгляды. О ночном разговоре не обмолвился никто.
— Чтобы тетива не била при выстреле, нужно слегка развернуть локоть. — Прикоснуться к бледной руке, пусть и закрытой кожаным наручем, было немыслимо, и Такко показал на себе. — Вот так. Попробуем ещё раз натянуть без стрелы и сложиться обратно.
Спинка белого лука согнулась наполовину, когда пальцы Агнет, затянутые в защитную перчатку, сорвались с тетивы. Плечи лука распрямились с глухим дрожащим стоном; Такко вздрогнул, будто по его собственным плечам прошлась плеть, и как мог ободряюще улыбнулся девочке:
— Ничего, бывает. Нужно просто привыкнуть к перчатке. Попробуем ещё раз.
Он видел, что в тонких руках совсем нет сил. Агнет тянула слабенький детский лук так, будто камень из болота тащила. Зимой, когда речные заводи сковывает мороз, пильщики льда с таким усилием тянут полупрозрачные глыбы, чтобы выложить ими погреба; казалось, что руки Агнет, выглядывающие из обшитого кружевами шёлка, лишь немногим теплее тех глыб, а по синеватым прожилкам бежит не кровь, а талая вода. Но в прозрачных глазах горел упорный огонь.
Пробили часы — с первого яруса донёсся глухой гул, ему вторил перезвон со второго, следом отозвался механизм в оружейной, и Такко принял у Агнет лук. Нянька подоспела с тёплым плащом, укутала наследницу и вскоре с лестницы послышались их неторопливые шаги.
Собирая стрелы, Такко всё яснее понимал, что научить Агнет стрелять — почти непосильная задача. Да и зачем ей? Боевой лук она не сможет натянуть никогда, да и игрушечный приносил одни разочарования.
Укладывая стрелы в колчан, он легко коснулся белых перьев. Касание отозвалось в ладони странной дрожью, на сердце потеплело. Такко поспешил убрать оружие на место и покинуть оружейную.
Внизу Такко едва не столкнулся с маркграфом. Тот приветствовал его вопросом:
— Как успехи моей дочери?
— Она старается, — коротко ответил Такко, и маркграф понимающе кивнул:
— Не будь к ней излишне требовательным. Уроки должны доставлять Агнет удовольствие. Следи, чтобы она не уставала.
Такко кивнул с облегчением. За спиной по лестнице послышались шаги — нянька, предположил Такко и не стал оборачиваться, и вскоре Оллард подтвердил его догадку:
— Катерина?
Работники прибудут в срок?
— Да, господин маркграф. Обещались к обеду.
— Хорошо. Танкварт, — обратился Оллард к Такко, — в конце недели мы ждём важных гостей. Дел будет много, на счету каждая пара рук. Я могу на тебя рассчитывать?
— Разумеется.
— Очень хорошо. Когда прибудут работники из деревни, Катерина всем раздаст поручения. Мне показалось, ты неплохо управляешься с лошадьми, а наш конюший Берт уже слишком стар.
Такко хотел спросить, что за гости, но вовремя прикусил язык. Ещё не хватало показать любопытство. Он хотел последовать за Катериной и расспросить её, но Оллард жестом потребовал задержаться.
— Тебе наверняка захочется поговорить со слугами, — сказал он. — Должен напомнить, что тебе известна тайна, в своё время обеспечившая неуязвимость замка.
Такко удивлённо поднял брови и Оллард пояснил:
— Лестница в главной башне. Для посторонних она будет закрыта. В оружейную будет вести другая лестница, которую мы откроем нарочно для гостей. Я могу положиться на твою верность?
Такко молча поклонился, польщённый доверием.
— Очень хорошо. Идём, откроем проход для гостей прямо сейчас.
Он указал на светильник на стене и поманил в нишу, едва заметную в полумраке. Там оказалась короткая лестница вниз, которая вела к крепкой дубовой двери — не то погреб, не то кладовая. Такко поднял фонарь и осветил аккуратную дверцу в стене. Оллард нажал какую-то пружину, дверь распахнулась, и за ней открылись небольшое углубление и рычаг.
— Тяни, — сказал Оллард.
Рычаг поддался неожиданно легко; что-то щёлкнуло, будто замку вправили сустав. Маркграф поманил Такко в восточный коридор, где одна из запертых ранее дверей была открыта. Из прохода пахло сыростью; в сумраке едва угадывались пыльные ступени.
— Вот это да, — не сдержался Такко.
— По этой лестнице гости будут попадать к спальням, а в оружейную будет вести лестница из западного коридора, — пояснил Оллард. — Но помни: тайна главной башни должна остаться неразгаданной.
— Почему вы доверили её мне? — спросил Такко. Сердце стучало быстрее от оказанного доверия и одновременно ощущения неправильности. Он здесь в тысячу раз более чужой, чем любой гость, однако ест за одним столом с хозяевами и знает тайну замка. За какие заслуги?
— Я говорил, что в тебе есть нечто особенное, — Бледные губы маркграфа тронула улыбка. — Скажи, ты поладил с Катериной?
Такко пожал плечами.
— Она ведёт дом и заботится об Агнет, и хлопот у неё много, — сказал Оллард. — Мы все не лишены недостатков и должны быть снисходительны друг к другу, верно? Теперь поднимись наверх и проверь, открылись ли двери в оружейной и на втором ярусе. Будь осторожен, там много лет никто не ходил!
Сомнения были отброшены; Такко и не заметил, как оказался на третьем ярусе и попал прямо в оружейную, только с другого конца. Вниз он вернулся довольный донельзя. Замок открывал свои тайны — чего ещё было желать?
Вечером Такко улучил момент и спросил Катерину, кто же приедет. Оказалось, Оллард ждал в гости соседей. Юный Фредрик Вилларда, сын владельца соседнего маркграфства, собирался прибыть в сопровождении дяди и обсудить возможность связать два богатых и влиятельных рода узами родства. Иначе говоря, собирался просить руки Агнет.
— Не мала ли она для сватовства? — вырвалось у Такко.
— Для свадьбы может и мала, а для сватовства в самый раз, — бросила Катерина, растирая в ступке целебное питьё для Агнет. — Хоть бы помолвку сразу объявили! К свадьбе-то готовиться и у жениха можно…
Такко пробормотал что-то невразумительное — уж в свадьбах и помолвках он ничего не понимал и не хотел разбираться. Но было странно думать об Агнет как о той, что может быть чьей-то женой. Согреть чью-то постель, подарить ребёнка… В горах, где вырос Такко, бывало, сговаривали девчонок и помладше. Но Агнет, бледная, тихая Агнет! Кажется, жизнь в ней едва теплится, где уж дать её другому. Как можно назвать её женой, ввести в свой дом?..
Часть II
Глава 1. Лесное озеро
Всю неделю в замке кипела работа. Из деревни были вызваны десятка полтора работников; с утра до вечера скребли и мыли коридоры и комнаты, вытряхивали покрывала и гобелены, тёрли щётками замшелые статуи во дворе и подстригали разросшиеся кусты. В огромных котлах с ароматными травами кипятили простыни.
Повара уже начали готовить праздничные блюда. В холодной кладовой среди пластин старого зимнего льда настаивались соусы и маринады, томились под гнётом грибы с ароматными листьями и ягоды с медом. Мальчишка-помощник сбивался с ног, летая между ледником, прибывавшими обозами и кухней.
Такко поглядывал на него, устроившись на пороге конюшни с охапкой соломы: стоило наделать мишеней на тот случай, если гости решат состязаться в стрельбе.
— Улль, чтоб тебя! — в очередной раз донеслось из кухни. — Где ты пропал? Сгоняй к озеру, глянь садки.
Тот, кого звали Уллем, выкатился во двор и остановился, подбоченившись:
— Я один через лес не пойду!
За ним вышел один из поваров (Такко до сих пор путал их имена), на ходу перетирая что-то в каменной ступке.
— И кого я тебе в сторожа дам? — Он оглядел двор и остановил на Такко усталый взгляд. — Вон парень от безделья мается. Заодно рыбы принесёте, чтобы телегу не гонять. Поди, руки не отвалятся!
— Я с ним не пойду, — заявил мальчишка. — У него даже оберега нет!
— Зато у меня есть лук, — ответил Такко, поднимаясь и отряхивая руки. — Пусть только сунется кто! Идём, заодно погляжу на ваше озеро.
— Иди-иди, — подтолкнул повар маленького Улля. — И смотрите, чтоб языками по пути не трепали! Поторопитесь — к полудню обернётесь.
Мальчик приблизился к Такко, недоверчиво поглядывая исподлобья.
— Меня зовут Улль. А тебя?
— Танкварт.
— А попроще?
— Попроще звать не дорос. Погоди, плащ возьму.
***
Они шли по узкой тропинке, и ели смыкали свои широкие лапы над их головами. От зелёных щетинок тянулись паучьи нити, и утренний свет переливался в каплях, дрожащих в тонких сетях. Было чем залюбоваться, но стоило спутникам ступить под колючий свод, как их яростно атаковали комары, и пришлось отмахиваться срезанными загодя ветками, не глядя по сторонам.
