Прозвучало нелепо, и я рассмеялась. Правда, нервно. Меня разыгрывают? Попыталась найти ответ на лице Влада, что-то типа «Ага, попалась! Как мы тебя провели!», но не нашла – он был абсолютно серьезен и, похоже, ждал от меня иной реакции.
– Это шутка?
– Мою маму звали Светлана Рогова, – сказала Маргарита.
Я судорожно соображала. Какие-то странные, глупые слова...
Родителей я помнила плохо, слишком мала была, когда они погибли, но все же какие-то воспоминания сохранились. Эта девушка не похожа на маму. Разве что глаза... Глаза мамины, да. И улыбка. Но все равно поверить было сложно.
- Звучит неправдоподобно, - сказала я и покачала головой. – Мама не смогла бы скрыть такое. Тем более, от отца – он души в ней не чаял.
- Марго родилась задолго до встречи твоих родителей, Полина, - мягко сказал Влад. – Светлана отдала ее на воспитание дальним родственникам, так как боялась реакции моей матери.
– При чем тут твоя...
Догадка полоснула по сердцу острым лезвием. В груди заныло, и вспомнился взгляд Лары в гостиной.
– Анна, – прошептала я. Посмотрела на Влада, внутренне желая, чтобы он все отрицал, сказал, что я ошиблась. – Анна – твоя мать?
Легкий кивок. Молчание. Значит, правда... Глупая, глупая Полина! Ты видела магию собственными глазами. Думаешь, сможешь противостоять ей, если убедишь себя?! Даже мама не смогла.
Мама... Я знала ее так недолго, и то она успела соврать. Соврать отцу, ничего не сказав о ребенке.
Я посмотрела на Риту – она неестественно сжалась в кресле, словно от моей реакции зависела ее жизнь. Что это я, в самом деле? Она ведь не виновата, и не имеет никакого отношения к проклятию. Это только между мной и Владом.
Я натянуто улыбнулась, протянула руку. Легкая, почти невесомая ладонь слегка сжала мою, расслабилась. Такая хрупкая. Я вспомнила ее, прислонившуюся к ковру. Лицо, запятнанное синяками, умоляющее, несчастное. И слезы, дрожащие на кончиках ресниц.
- Ты искала меня? – спросила я, пытаясь отвлечься от резкого негодования.
Она покачала головой, а Влад сказал:
- Она не знала о твоем существовании, Полина. Я ей сказал.
- Но откуда ты знал? Я не говорила, как звали маму.
- Ты – пророчица, а значит, тебе передались ее способности. Я помню Светлану, признаться, ты не очень похожа на нее внешне... Впрочем, неважно!
– Я никогда особо не верила, хотя тетушка рассказывала мне об атли. Тетушка не была одной из вас... – Рита посмотрела на Влада, и нервно улыбнулась. – Нас. Но с мамой они были близки, и та рассказывала ей об отношениях с Александром.
- Я не хочу об этом говорить, - нахмурилась я. – Для меня родители были любящей парой, и вот теперь я узнаю, что мама любила совершенно другого человека, родила от него дочь, а во всем виновато проклятие, которое наложила древняя ведьма!
- Откуда ты знаешь о проклятии? – насторожился Влад, а затем догадался: – Макаров!
- Какая разница, откуда я знаю? Ты действительно веришь в это?
Конечно, он верит. Все в этом доме верят, а Маргарита – живое тому подтверждение. Это я еще сомневаюсь. Придумываю глупые отговорки, дабы скрыть то, что происходит на самом деле. Будет происходить до тех пор, пока я или Влад...
- Подожди меня в коридоре пару минут, хорошо. – Влад улыбнулся Рите, и слегка сжал ее локоть. По-отечески, с едва уловимой заботой, словно за короткое время, которое прошло с момента знакомства, успел к ней привязаться.
– Мне нужно устроить Марго, – произнес он, когда Рита вышла. Поморщился, будто собирался сказать что-то неприятное или невыгодное для себя. – Потом у меня дела в городе.
Я не понимала, зачем он это говорит, но чисто механически кивала, окончательно убеждаясь, что проклятие действует. Я могла хорохориться сколько угодно, но не перед Владом. Перед ним не получалось. Никак.
Он подошел ближе. Совсем не тот Влад, который встретил нас в гостиной. Другой – мягкий, близкий, каким я все еще помнила его. Тот, который заправлял мне за ухо непослушную прядь и улыбался. Он часто улыбался за несколько секунд до поцелуя...
– Не хочу с тобой ругаться. Мы поговорим об этом. Вечером. Если дождешься.
– Не могу, – прошептала я, и голос позорно дрогнул.
– Ты не сможешь бегать от меня вечно...
Я ощутила дикое желание обнять его. Принять то, что уготовано, не бороться. Прошлое одновременно слишком близко и слишком далеко, побуждает помнить то, что помнить не нужно, и забыть то, что отпечаталось на сердце рубцами. Проклятая или нет, но я все еще не могла объективно мыслить рядом с Владом.
Но мы на то и люди, чтобы пользоваться разумом. А разум противился, бросался обрывками воспоминаний, требовал ненавидеть, сделать больно, как сделали мне. Страшно, когда внутри тебя борьба, а еще страшнее, когда есть третий противник...
Остаток дня я провела с Ритой. Мы много разговаривали о маме, о жизни в Люберцах, о Виталике – муже-дебошире Риты. Как я и предполагала, она оправдывала его со всей горячностью и винила во всем лишь себя.
О маме она говорила с таким теплом, что у меня невольно сжималось сердце. Маму я помнила плохо и уж точно не могла похвастать совместным походом в магазин или разговорами на кухне за готовкой. Внутри, где-то в районе желудка шевельнулась зависть, поднимаясь изжогой по пищеводу. Но Рита ведь не виновата. И мама тоже... Это все проклятие.
Я уехала вечером, не дожидаясь Влада. Хотелось сохранить остатки здравого смысла до совета. Неважно, что есть влечение! Оно не перечеркнет прошлого – боли, отчаяния, сломанной жизни. Оставалась одна надежда – дожить до пятницы. Но надежда – это уже немало.
Мы въезжали в ухоженный двор Влада. Свинцовые тучи, налитые ливневыми каплями, нависали низко, усиливали и без того тяжелые мысли.
Прислонившись лбом к стеклу, я старалась успокоить рвущиеся наружу волнение и страх. Сглотнула, пытаясь избавиться от колючего кома в горле.
Вспомнила вчерашний вечер, серьезные лица Филиппа и Глеба, долгий разговор на кухне. У нас было большинство: три наших голоса, плюс Оля и Кирилл. У Влада оставалась лишь Лара и Рита. Сказать сестре у меня язык не повернулся – погребенная под обломками личности совесть воспротивилась. Думаю, Рита вскоре сама сделает выводы, а я подожду.
Подсознательно я готовилась к поражению, несмотря на положительные прогнозы. Филипп же, напротив, выглядел воодушевленным.
Хозяин не встречал нас на пороге, но дверь была распахнута настежь. Я вышла из машины, положила руки на капот. Вдох. Еще один. Соберись, Полина!
– Ты в порядке?
Подняла глаза – на меня смотрел Глеб. Обеспокоенно, почти заботливо.
Я кивнула.
– Скоро все закончится, – сказал он уверено. – Если Филипп станет вождем, Влада Вермунда будут судить, обещаю.
Я вновь кивнула и шагнула к двери. Побыстрее со всем покончить.
Вошла в дом вслед за Филиппом, Глеб шествовал сзади, будто страхуя, а может, боялся, что сбегу. Сбежать, и правда, хотелось.
Сердце стучало гулко и часто, дыхание сбилось. Бог мой, как же душно! Я вся взмокла то ли от жары, то ли от волнения.
Кирилл сидел на диване, а рядом с ним – Лара. Защитница смеялась, но когда мы вошли, тут же посерьезнела и отвернулась. Да уж, с Ларой мы точно не подружимся. Плевать! Если все закончится плачевно... Нет, пока не нужно об этом думать, я достаточно размышляла вчера. Спортивная сумка Матвея с моими вещами стояла у порога квартиры Филиппа, рядом – пакет с совятами. Если что пойдет не так, уеду сразу. Все равно куда. Не пропаду.
Влад спустился через несколько минут в сопровождении Риты. Сестра выглядела лучше, сразу преобразившись из испуганной девчонки в элегантную женщину. Без лишних слов подошла и обняла меня. В груди разлилось тепло и зародилось незнакомое чувство. У меня не было родственников по крови, и вот есть она. А еще атли.
Влад посмотрел пронзительно, глубоко, усиливая тепло в районе желудка, и я отвернулась. Ни к чему лишние эмоции – нужно оставить рассудок холодным.
Вскоре появилась Оля, поздоровалась, обняла меня. Они что, все будут меня обнимать? Или это жалость? Надеюсь, оно того стоило, иначе я напрасно пожертвовала гордостью.
– Сегодня большой день, – благожелательно улыбаясь, произнес Влад. Я не заметила на его лице ни волнения, ни тревоги – то ли хорошо маскировался, то ли знал, что победит. – Сегодня у очага мы воссоединим атли.
Мир онемел. В одночасье шорохи и перешептывания стихли, и гостиная погрузилась в напряженное молчание. Скорее всего, это длилось несколько секунд, но мне показалось – вечность.
– Прежде чем волновать предков своим присутствием, нужно разрешить кое-какие разногласия. – Голос Глеба ворвался в сознание, и окружающий мир хлынул со всех сторон шорохами, звуками, ярким светом люминесцентных ламп и удушающим запахом дорогих женских духов.
Влад слегка улыбнулся, кивнул.
– Да, ваши... хм... претензии. Что ж, я готов созвать совет.
– Замечательно! – воинственно прошипел Глеб.
– Ох, Измайлов, ради бога! Оставьте вы свою вражду, помиритесь и не морочьте нам голову! – воскликнула Лара и театрально поморщилась. – Все уже давно забыли ту историю, и тебе пора.
– Я не спрашивал твоего мнения, Домбровская! – рявкнул Глеб и сжал кулаки. Смотрел прямо на Влада, словно готовился ударить.
– Грубиян, – сказала она и отвернулась. – Ты подговорил Филиппа и девчонку?
– Не вижу повода отказывать им, милая, – спокойно произнес Влад. – Сейчас все так любят демократию. Голосуем и побыстрее. Хотелось бы успеть к очагу до темноты. Ну, кто против того, чтобы поклониться сегодня вождю и воссоединить племя атли?
Глеб поднял руку и взглянул на меня. Боялся, что передумаю? Хотел поддержать, подбодрить? Сам искал поддержки? Я повторила его жест. На Влада больше не смотрела. Считала секунды до того момента, когда смогу уйти из этого дома.
– Ты пытался, Глеб, – тихо сказал Влад.
Я оглянулась. Филипп, бледный с опущенными глазами. На лице – досада и злость. Глеб с шумом выдохнул, глаза блеснули злостью.
– Кирилл!
Кирилл не поднял руки. Сидел, мрачно глядя на нас, с каменным выражением лица.
– Извини, друг, но я, правда, считаю, что племя должно чтить закон крови.
Оля, наоборот, не смотрела в нашу сторону. И не нужно было – я все поняла и так... Обида защипала слезами, но я заставила себя сдержать их – сама виновата! Использовать личное в политических целях всегда неприятно, и я готовилась к последствиям. Еще один урок жизни: жалость никогда не приносит уважения.
Глеб молчал. Глядел в пол, хмурился.
В моей голове постепенно прояснялось, и все происходящее привиделось нелепым, безрассудным действом.
Уйти. Постучаться к Вике, плакать у нее на плече, напиться до беспамятства.
– Спасибо, – сказал Глеб. – За то, что сдержала слово.
Я подняла на него глаза.
– Это мало помогло.
Голова все еще кружилась, но я приказала себе не раскисать. Нужно на свежий воздух, собраться, решиться...
На что? Ты серьезно сделаешь это?
– Полина!
Резкий оклик полоснул, как ножом. Я остановилась у самой двери, повернула голову. Влад смотрел на меня. Колючий, холодный взгляд, будто мы вовсе не знакомы.
– Ты не можешь уйти.
– Вот как?
Голос – дрожащий, неуверенный. Только бы не расплакаться перед ним, только бы не расплакаться... Они все смотрят... Сбежать отсюда, и побыстрее!
– Ты – атли, и должна присягнуть мне сегодня со всеми.
– Я ничего тебе не должна! – почти выкрикнула я.
– Она уйдет, Вермунд, – спокойно сказал Глеб и подошел ко мне. – Ты ведь не армию рабов создаешь. Нельзя заставить человека принять тебя в свою жизнь.
Влад опустил глаза, задумался, но через секунду снова поднял их.
– Она останется. Я не намерен бегать за каждым из вас. Сегодня мы воссоединим атли.
– Извини, но придется делать это без нее. – Глеб выглядел спокойным, даже расслабленным, в то время как меня всю трясло от напряжения. Вот она – дверь. От свободы отделяет пара шагов.
– Отойди, Измайлов! Я устал от попыток меня уколоть. Сегодня не тот день, и я не в том настроении...
– Мне давно плевать на то, в каком ты настроении! – рявкнул Глеб. – Она уйдет.
– Глеб, пожалуйста, – Филипп подошел и положил руку ему на плечо. – Мы попытались. После драки кулаками не машут.
Глеб даже не взглянул на него. Стоял прямо и оставался единственной преградой, которая разделяла меня и Влада. Его твердость и мою ненависть.
– Отойди, Измайлов! Это последнее предупреждение! – прорычал Влад.
– Нет.
Влад резко взмахнул рукой, и Глеб, словно безвольная кукла, опровергая все законы физики, приподнялся над землей. Рванул вправо и, гулко ударившись о дверной косяк, осел на пол.
Я всхлипнула. Посмотрела на Влада – его лицо буквально дышало злобой, а в тишине, последовавшей за магическим ударом, выглядело зловещим.
Мои подошвы словно прилипли к полу. Боковым зрением я увидела, как Кирилл осторожно подошел к Глебу и помог подняться.
– Никто больше не будет плести заговоры в племени атли, – сказал Влад, глядя прямо мне в глаза. – Никто и никогда. Это ясно?!
Я молчала. Молчали все, но было понятно, что именно я должна ответить. Влад сделал несколько шагов навстречу, и через секунду уже стоял так близко, что я ощущала запах его одеколона.
– Я спрашиваю, это ясно?!
Слезы уже практически невозможно было сдержать, и я отвернулась. Не хотелось, чтобы он видел их. Накатила жгучая обида, опалила затылок, спустилась в легкие, затрудняя дыхание. Вдох-выдох. Я – как мышка, загнанная в угол. Противное чувство.
Подняла глаза. Пусть ниже падать уже некуда, но один козырь у меня еще спрятан в рукаве.
– Отрекусь, – прошептала дрожащим от слез голосом. – Прямо здесь, перед твоим племенем. И да, я помню твои угрозы, но слова отречения выучила назубок. Так что, проверим, Влад?
Он опустил глаза. Несколько секунд о чем-то думал, затем кивнул.
Что? Я победила?
Неуверенно попятилась к двери, осознав внезапную свободу, вышла. Спустилась по ступеням крыльца.
Свинцовые тучи были уже почти совсем черными, изредка срывались крупные теплые капли. Где-то далеко, у самого горизонта небо разорвала яркая вспышка молнии. Раскат грома опоздал на секунду.
Я подняла лицо к небу. Больше не сдерживала слезы – зачем? Медленно пошла к воротам, не думая, что буду делать дальше. Хотелось просто уйти, забыть весь этот кошмар. Резко начался ливень. Я все еще плакала, но слезы приносили облечение, даже покой. Словно вместе с ними из меня выходила боль. Наверное, Филипп был прав: связь между нами очень сильна. Мой защитник. Как странно...
Почти у самый ворот на плечо легла рука, а через миг я оказалась в крепких объятиях. Знакомый запах ударил в ноздри, и я уперлась ладонями в широкую мужскую грудь.
– Пусти! – выкрикнула я. – Ненавижу! Пусти!
– Тише, – прошептал Влад мне в волосы. – Я знаю, все знаю...
Я снова закричала. Громко. Захлебнулась рыданиями, а он просто гладил по спине, что-то говорил. Одежда намокла и прилипла к телу, воздух вокруг пропитался ванильным запахом. И откуда он взялся?
– Ненавижу тебя... – сказала я осипшим от рыданий голосом, вцепившись пальцами в мокрую ткань его серой рубашки.
– Знаю. – Его голос – хриплый, родной. Как же это все? Почему? Казалось, если не узнаю сейчас, просто умру! – Так было нужно...
– Кому? – всхлипнула я. – Кому было нужно?
– Это шутка?
– Мою маму звали Светлана Рогова, – сказала Маргарита.
Я судорожно соображала. Какие-то странные, глупые слова...
Родителей я помнила плохо, слишком мала была, когда они погибли, но все же какие-то воспоминания сохранились. Эта девушка не похожа на маму. Разве что глаза... Глаза мамины, да. И улыбка. Но все равно поверить было сложно.
- Звучит неправдоподобно, - сказала я и покачала головой. – Мама не смогла бы скрыть такое. Тем более, от отца – он души в ней не чаял.
- Марго родилась задолго до встречи твоих родителей, Полина, - мягко сказал Влад. – Светлана отдала ее на воспитание дальним родственникам, так как боялась реакции моей матери.
– При чем тут твоя...
Догадка полоснула по сердцу острым лезвием. В груди заныло, и вспомнился взгляд Лары в гостиной.
– Анна, – прошептала я. Посмотрела на Влада, внутренне желая, чтобы он все отрицал, сказал, что я ошиблась. – Анна – твоя мать?
Легкий кивок. Молчание. Значит, правда... Глупая, глупая Полина! Ты видела магию собственными глазами. Думаешь, сможешь противостоять ей, если убедишь себя?! Даже мама не смогла.
Мама... Я знала ее так недолго, и то она успела соврать. Соврать отцу, ничего не сказав о ребенке.
Я посмотрела на Риту – она неестественно сжалась в кресле, словно от моей реакции зависела ее жизнь. Что это я, в самом деле? Она ведь не виновата, и не имеет никакого отношения к проклятию. Это только между мной и Владом.
Я натянуто улыбнулась, протянула руку. Легкая, почти невесомая ладонь слегка сжала мою, расслабилась. Такая хрупкая. Я вспомнила ее, прислонившуюся к ковру. Лицо, запятнанное синяками, умоляющее, несчастное. И слезы, дрожащие на кончиках ресниц.
- Ты искала меня? – спросила я, пытаясь отвлечься от резкого негодования.
Она покачала головой, а Влад сказал:
- Она не знала о твоем существовании, Полина. Я ей сказал.
- Но откуда ты знал? Я не говорила, как звали маму.
- Ты – пророчица, а значит, тебе передались ее способности. Я помню Светлану, признаться, ты не очень похожа на нее внешне... Впрочем, неважно!
– Я никогда особо не верила, хотя тетушка рассказывала мне об атли. Тетушка не была одной из вас... – Рита посмотрела на Влада, и нервно улыбнулась. – Нас. Но с мамой они были близки, и та рассказывала ей об отношениях с Александром.
- Я не хочу об этом говорить, - нахмурилась я. – Для меня родители были любящей парой, и вот теперь я узнаю, что мама любила совершенно другого человека, родила от него дочь, а во всем виновато проклятие, которое наложила древняя ведьма!
- Откуда ты знаешь о проклятии? – насторожился Влад, а затем догадался: – Макаров!
- Какая разница, откуда я знаю? Ты действительно веришь в это?
Конечно, он верит. Все в этом доме верят, а Маргарита – живое тому подтверждение. Это я еще сомневаюсь. Придумываю глупые отговорки, дабы скрыть то, что происходит на самом деле. Будет происходить до тех пор, пока я или Влад...
- Подожди меня в коридоре пару минут, хорошо. – Влад улыбнулся Рите, и слегка сжал ее локоть. По-отечески, с едва уловимой заботой, словно за короткое время, которое прошло с момента знакомства, успел к ней привязаться.
– Мне нужно устроить Марго, – произнес он, когда Рита вышла. Поморщился, будто собирался сказать что-то неприятное или невыгодное для себя. – Потом у меня дела в городе.
Я не понимала, зачем он это говорит, но чисто механически кивала, окончательно убеждаясь, что проклятие действует. Я могла хорохориться сколько угодно, но не перед Владом. Перед ним не получалось. Никак.
Он подошел ближе. Совсем не тот Влад, который встретил нас в гостиной. Другой – мягкий, близкий, каким я все еще помнила его. Тот, который заправлял мне за ухо непослушную прядь и улыбался. Он часто улыбался за несколько секунд до поцелуя...
– Не хочу с тобой ругаться. Мы поговорим об этом. Вечером. Если дождешься.
– Не могу, – прошептала я, и голос позорно дрогнул.
– Ты не сможешь бегать от меня вечно...
Я ощутила дикое желание обнять его. Принять то, что уготовано, не бороться. Прошлое одновременно слишком близко и слишком далеко, побуждает помнить то, что помнить не нужно, и забыть то, что отпечаталось на сердце рубцами. Проклятая или нет, но я все еще не могла объективно мыслить рядом с Владом.
Но мы на то и люди, чтобы пользоваться разумом. А разум противился, бросался обрывками воспоминаний, требовал ненавидеть, сделать больно, как сделали мне. Страшно, когда внутри тебя борьба, а еще страшнее, когда есть третий противник...
Остаток дня я провела с Ритой. Мы много разговаривали о маме, о жизни в Люберцах, о Виталике – муже-дебошире Риты. Как я и предполагала, она оправдывала его со всей горячностью и винила во всем лишь себя.
О маме она говорила с таким теплом, что у меня невольно сжималось сердце. Маму я помнила плохо и уж точно не могла похвастать совместным походом в магазин или разговорами на кухне за готовкой. Внутри, где-то в районе желудка шевельнулась зависть, поднимаясь изжогой по пищеводу. Но Рита ведь не виновата. И мама тоже... Это все проклятие.
Я уехала вечером, не дожидаясь Влада. Хотелось сохранить остатки здравого смысла до совета. Неважно, что есть влечение! Оно не перечеркнет прошлого – боли, отчаяния, сломанной жизни. Оставалась одна надежда – дожить до пятницы. Но надежда – это уже немало.
Глава 10. Совет
Мы въезжали в ухоженный двор Влада. Свинцовые тучи, налитые ливневыми каплями, нависали низко, усиливали и без того тяжелые мысли.
Прислонившись лбом к стеклу, я старалась успокоить рвущиеся наружу волнение и страх. Сглотнула, пытаясь избавиться от колючего кома в горле.
Вспомнила вчерашний вечер, серьезные лица Филиппа и Глеба, долгий разговор на кухне. У нас было большинство: три наших голоса, плюс Оля и Кирилл. У Влада оставалась лишь Лара и Рита. Сказать сестре у меня язык не повернулся – погребенная под обломками личности совесть воспротивилась. Думаю, Рита вскоре сама сделает выводы, а я подожду.
Подсознательно я готовилась к поражению, несмотря на положительные прогнозы. Филипп же, напротив, выглядел воодушевленным.
Хозяин не встречал нас на пороге, но дверь была распахнута настежь. Я вышла из машины, положила руки на капот. Вдох. Еще один. Соберись, Полина!
– Ты в порядке?
Подняла глаза – на меня смотрел Глеб. Обеспокоенно, почти заботливо.
Я кивнула.
– Скоро все закончится, – сказал он уверено. – Если Филипп станет вождем, Влада Вермунда будут судить, обещаю.
Я вновь кивнула и шагнула к двери. Побыстрее со всем покончить.
Вошла в дом вслед за Филиппом, Глеб шествовал сзади, будто страхуя, а может, боялся, что сбегу. Сбежать, и правда, хотелось.
Сердце стучало гулко и часто, дыхание сбилось. Бог мой, как же душно! Я вся взмокла то ли от жары, то ли от волнения.
Кирилл сидел на диване, а рядом с ним – Лара. Защитница смеялась, но когда мы вошли, тут же посерьезнела и отвернулась. Да уж, с Ларой мы точно не подружимся. Плевать! Если все закончится плачевно... Нет, пока не нужно об этом думать, я достаточно размышляла вчера. Спортивная сумка Матвея с моими вещами стояла у порога квартиры Филиппа, рядом – пакет с совятами. Если что пойдет не так, уеду сразу. Все равно куда. Не пропаду.
Влад спустился через несколько минут в сопровождении Риты. Сестра выглядела лучше, сразу преобразившись из испуганной девчонки в элегантную женщину. Без лишних слов подошла и обняла меня. В груди разлилось тепло и зародилось незнакомое чувство. У меня не было родственников по крови, и вот есть она. А еще атли.
Влад посмотрел пронзительно, глубоко, усиливая тепло в районе желудка, и я отвернулась. Ни к чему лишние эмоции – нужно оставить рассудок холодным.
Вскоре появилась Оля, поздоровалась, обняла меня. Они что, все будут меня обнимать? Или это жалость? Надеюсь, оно того стоило, иначе я напрасно пожертвовала гордостью.
– Сегодня большой день, – благожелательно улыбаясь, произнес Влад. Я не заметила на его лице ни волнения, ни тревоги – то ли хорошо маскировался, то ли знал, что победит. – Сегодня у очага мы воссоединим атли.
Мир онемел. В одночасье шорохи и перешептывания стихли, и гостиная погрузилась в напряженное молчание. Скорее всего, это длилось несколько секунд, но мне показалось – вечность.
– Прежде чем волновать предков своим присутствием, нужно разрешить кое-какие разногласия. – Голос Глеба ворвался в сознание, и окружающий мир хлынул со всех сторон шорохами, звуками, ярким светом люминесцентных ламп и удушающим запахом дорогих женских духов.
Влад слегка улыбнулся, кивнул.
– Да, ваши... хм... претензии. Что ж, я готов созвать совет.
– Замечательно! – воинственно прошипел Глеб.
– Ох, Измайлов, ради бога! Оставьте вы свою вражду, помиритесь и не морочьте нам голову! – воскликнула Лара и театрально поморщилась. – Все уже давно забыли ту историю, и тебе пора.
– Я не спрашивал твоего мнения, Домбровская! – рявкнул Глеб и сжал кулаки. Смотрел прямо на Влада, словно готовился ударить.
– Грубиян, – сказала она и отвернулась. – Ты подговорил Филиппа и девчонку?
– Не вижу повода отказывать им, милая, – спокойно произнес Влад. – Сейчас все так любят демократию. Голосуем и побыстрее. Хотелось бы успеть к очагу до темноты. Ну, кто против того, чтобы поклониться сегодня вождю и воссоединить племя атли?
Глеб поднял руку и взглянул на меня. Боялся, что передумаю? Хотел поддержать, подбодрить? Сам искал поддержки? Я повторила его жест. На Влада больше не смотрела. Считала секунды до того момента, когда смогу уйти из этого дома.
– Ты пытался, Глеб, – тихо сказал Влад.
Я оглянулась. Филипп, бледный с опущенными глазами. На лице – досада и злость. Глеб с шумом выдохнул, глаза блеснули злостью.
– Кирилл!
Кирилл не поднял руки. Сидел, мрачно глядя на нас, с каменным выражением лица.
– Извини, друг, но я, правда, считаю, что племя должно чтить закон крови.
Оля, наоборот, не смотрела в нашу сторону. И не нужно было – я все поняла и так... Обида защипала слезами, но я заставила себя сдержать их – сама виновата! Использовать личное в политических целях всегда неприятно, и я готовилась к последствиям. Еще один урок жизни: жалость никогда не приносит уважения.
Глеб молчал. Глядел в пол, хмурился.
В моей голове постепенно прояснялось, и все происходящее привиделось нелепым, безрассудным действом.
Уйти. Постучаться к Вике, плакать у нее на плече, напиться до беспамятства.
– Спасибо, – сказал Глеб. – За то, что сдержала слово.
Я подняла на него глаза.
– Это мало помогло.
Голова все еще кружилась, но я приказала себе не раскисать. Нужно на свежий воздух, собраться, решиться...
На что? Ты серьезно сделаешь это?
– Полина!
Резкий оклик полоснул, как ножом. Я остановилась у самой двери, повернула голову. Влад смотрел на меня. Колючий, холодный взгляд, будто мы вовсе не знакомы.
– Ты не можешь уйти.
– Вот как?
Голос – дрожащий, неуверенный. Только бы не расплакаться перед ним, только бы не расплакаться... Они все смотрят... Сбежать отсюда, и побыстрее!
– Ты – атли, и должна присягнуть мне сегодня со всеми.
– Я ничего тебе не должна! – почти выкрикнула я.
– Она уйдет, Вермунд, – спокойно сказал Глеб и подошел ко мне. – Ты ведь не армию рабов создаешь. Нельзя заставить человека принять тебя в свою жизнь.
Влад опустил глаза, задумался, но через секунду снова поднял их.
– Она останется. Я не намерен бегать за каждым из вас. Сегодня мы воссоединим атли.
– Извини, но придется делать это без нее. – Глеб выглядел спокойным, даже расслабленным, в то время как меня всю трясло от напряжения. Вот она – дверь. От свободы отделяет пара шагов.
– Отойди, Измайлов! Я устал от попыток меня уколоть. Сегодня не тот день, и я не в том настроении...
– Мне давно плевать на то, в каком ты настроении! – рявкнул Глеб. – Она уйдет.
– Глеб, пожалуйста, – Филипп подошел и положил руку ему на плечо. – Мы попытались. После драки кулаками не машут.
Глеб даже не взглянул на него. Стоял прямо и оставался единственной преградой, которая разделяла меня и Влада. Его твердость и мою ненависть.
– Отойди, Измайлов! Это последнее предупреждение! – прорычал Влад.
– Нет.
Влад резко взмахнул рукой, и Глеб, словно безвольная кукла, опровергая все законы физики, приподнялся над землей. Рванул вправо и, гулко ударившись о дверной косяк, осел на пол.
Я всхлипнула. Посмотрела на Влада – его лицо буквально дышало злобой, а в тишине, последовавшей за магическим ударом, выглядело зловещим.
Мои подошвы словно прилипли к полу. Боковым зрением я увидела, как Кирилл осторожно подошел к Глебу и помог подняться.
– Никто больше не будет плести заговоры в племени атли, – сказал Влад, глядя прямо мне в глаза. – Никто и никогда. Это ясно?!
Я молчала. Молчали все, но было понятно, что именно я должна ответить. Влад сделал несколько шагов навстречу, и через секунду уже стоял так близко, что я ощущала запах его одеколона.
– Я спрашиваю, это ясно?!
Слезы уже практически невозможно было сдержать, и я отвернулась. Не хотелось, чтобы он видел их. Накатила жгучая обида, опалила затылок, спустилась в легкие, затрудняя дыхание. Вдох-выдох. Я – как мышка, загнанная в угол. Противное чувство.
Подняла глаза. Пусть ниже падать уже некуда, но один козырь у меня еще спрятан в рукаве.
– Отрекусь, – прошептала дрожащим от слез голосом. – Прямо здесь, перед твоим племенем. И да, я помню твои угрозы, но слова отречения выучила назубок. Так что, проверим, Влад?
Он опустил глаза. Несколько секунд о чем-то думал, затем кивнул.
Что? Я победила?
Неуверенно попятилась к двери, осознав внезапную свободу, вышла. Спустилась по ступеням крыльца.
Свинцовые тучи были уже почти совсем черными, изредка срывались крупные теплые капли. Где-то далеко, у самого горизонта небо разорвала яркая вспышка молнии. Раскат грома опоздал на секунду.
Я подняла лицо к небу. Больше не сдерживала слезы – зачем? Медленно пошла к воротам, не думая, что буду делать дальше. Хотелось просто уйти, забыть весь этот кошмар. Резко начался ливень. Я все еще плакала, но слезы приносили облечение, даже покой. Словно вместе с ними из меня выходила боль. Наверное, Филипп был прав: связь между нами очень сильна. Мой защитник. Как странно...
Почти у самый ворот на плечо легла рука, а через миг я оказалась в крепких объятиях. Знакомый запах ударил в ноздри, и я уперлась ладонями в широкую мужскую грудь.
– Пусти! – выкрикнула я. – Ненавижу! Пусти!
– Тише, – прошептал Влад мне в волосы. – Я знаю, все знаю...
Я снова закричала. Громко. Захлебнулась рыданиями, а он просто гладил по спине, что-то говорил. Одежда намокла и прилипла к телу, воздух вокруг пропитался ванильным запахом. И откуда он взялся?
– Ненавижу тебя... – сказала я осипшим от рыданий голосом, вцепившись пальцами в мокрую ткань его серой рубашки.
– Знаю. – Его голос – хриплый, родной. Как же это все? Почему? Казалось, если не узнаю сейчас, просто умру! – Так было нужно...
– Кому? – всхлипнула я. – Кому было нужно?
