Все. Мы. Единое.
Как же я не понимала этого раньше?!
Я не знаю, сколько длилась эта удивительная эйфория. Час? Два? А может, пять минут? Мы расцепили руки, дыхание постепенно приходило в норму. Меня штормило, и я с трудом стояла на ногах. Мысли в голове смешались. Какая-то каша из обрывков воспоминаний, радости и легкой тревоги.
– Время «Х», – шепнул мне Глеб и приблизился к Владу.
Сначала я испугалась, что он кинется с кулаками – так он смотрел. Но Глеб опустился на одно колено и произнес:
– Я принимаю твою власть надо мной.
Влад улыбнулся уголками губ и слегка кивнул.
Глеб поднялся и молча покинул комнату, а его место заняла Лара.
Черт, нет, я не смогу! Мысль о том, чтобы повторить за ними, казалась дикой. Сердце стукнуло и провалилось. Я отошла к большому черному камню и издали наблюдала, как преклонил колени Филипп. Вот уж кому из нас было действительно сложно – он ведь сам хотел занять место Влада. Мечтал об этом, планировал месяцами свержение вождя. Филипп поднялся, и к Владу подошел Кирилл. Каждая секунда отдавалась у меня в висках гулким звоном.
– Ты очень странно себя ведешь, – подозрительно сказала Рита и обняла меня. – Сегодня на голосовании и после. Что происходит?
– Ничего, – прошептала я, не сводя глаз с волнующего действа. – Тебе нужно...
– Да, я знаю. Как и тебе.
Оля улыбалась, когда произносила слова присяги. Они с Владом смотрели друг другу в глаза и говорили о чем-то мысленно. Интересно, о чем? Что Влад наплел ей, какое оправдание придумал?
Затем присягнула Рита – не колеблясь, с каким-то рвением и даже подобострастием. Вот и все...
Я одна осталась. Одна.
Зажмурилась и выдохнула. Подумаешь, присяга! Что это изменит? Ведь в душе я останусь собой – свободной, независимой.
– Полина.
Я открыла глаза. Как же тяжело сейчас на него смотреть! Понимать все, путаться в решениях. Мне так хорошо с ними со всеми. Словно я действительно часть чего-то большого, сильного. Чего-то, что всегда защитит. Словно я дома... Странно, но именно здесь, среди этих незнакомых людей я чувствовала себя свободной, даже раскрепощенной. Не могу и не хочу контролировать эту связь!
А с другой стороны он. Человек, с которым просто не могу находиться рядом. По воле случая оказавшийся частью этого большого и сильного. Главной его частью. Человек с мутными воспоминаниями о моей трагедии.
На ватных ногах подошла к Владу, стараясь не споткнуться и не упасть от волнения. Подавила рвущиеся наружу слезы обиды. Старалась смотреть прямо и не отводить взгляд, заранее зная, что в этой перестрелке проиграю. Он тут главный, и это явно ощущалось теперь, после воссоединения атли. Его ванильный кен был основным в той смеси, и теперь он был во мне. Диктовал, что мне делать.
– Это добровольное решение, – тихо сказал Влад. – Но это часть ритуала.
Я кивнула. Противоречивые чувства: желание драться с ним и простить. Сглотнула и опустилась на одно колено. Почему-то стало все равно. Резко. Апатия сменила стыд и самоедство, и я произнесла:
– Я принимаю твою власть надо мной...
...Свежий ветер коснулся моего лица. На улице было прохладно и хорошо – гораздо лучше, чем в душном помещении, которое стало свидетелем очередной моей слабости. Уже совсем стемнело, и звезды рассыпались бисером на раскинувшемся куполом небосклоне.
Глеб курил в сторонке, сидя прямо на пожухлой от жары траве. Я присела рядом, взяла у него из рук сигарету, затянулась.
– Теперь ты понимаешь, что значит — быть частью племени. Можешь выбирать. Уйти, отречься, если хочешь.
– Я не уйду, – уверенно сказала я. – По крайней мере, пока не сойдут твои синяки.
Всю дорогу назад я молчала, наполненная противоречивыми ощущениями и вопросами без ответов. Мы вернулись туда, откуда приехали, и припарковались у красивого двухэтажного дома.
– Почему не в город? – сонным голосом спросила я.
– Вермунд просил заехать – говорил, у него для нас новость, – ответил Глеб.
– А мы типа должны повиноваться теперь? После присяги?
Он поморщился.
– Это все формальности, Полина. Но есть одно правило. Всегда слушай, что говорят друзья, а что говорят враги – слушай внимательно, – сказал он с серьезным видом. – Так учил меня отец – тот, что воспитал.
Я не стала с ним спорить. Слушать Влада сейчас хотелось меньше всего, но не идти же в город пешком.
Красивая обстановка гостиной отдавала фальшью. Как странно, ведь люди стремятся так жить – копят, хватаются за деньги, но что они дают в итоге? Иногда от них просто тошнит. И хочется назад, на маленькую кухню с фиалками – где воздух буквально пропитан надежностью и заботой.
Теперь-то уж точно поздно. Искать, объяснять, мириться. Матвей вряд ли поймет мою магическую составляющую. И уж точно не примет то, что я общаюсь с Владом.
Он подошел ко мне, как только мы вошли в дом. Взял за руку и скомандовал:
– Идем.
Я настолько устала, что не стала даже спорить – послушно поднялась за ним на второй этаж. Он остановился у одной из комнат, открыл дверь и настойчиво подтолкнул меня, побуждая войти.
Комната была большой – больше Олиной – и не зефирной. Двуспальная кремовая кровать с покрывалом на холлофайбере, белый комод, огромное окно, украшенное шторой из газа с косым ламбрикеном. У окна – дверь, ведущая, по-видимому, на балкон.
В углу большая – в половину моего роста – драцена.
– Нравится? – улыбаясь, спросил Влад.
Я нахмурилась.
– Допустим.
– Твоя.
Я еще раз осмотрелась. Прошлась, провела рукой по гладкой поверхности комода. Покачала головой.
– Не знаю...
Влад приблизился, но дотрагиваться не стал. Словно знал, чувствовал, что мне это не нужно. После того, что произошло у очага, я бы этому не удивилась.
– Ты устала. Знаю, ты сомневаешься, и также знаю, как тяжело далась тебе присяга. Я не буду давить и что-то требовать – сама решишь, что делать. Просто знай, что тебя здесь ждут.
Я вздохнула. Мы проиграли, и Филипп предупреждал, что Влад строил жилище для атли, но жить тут, в его доме...
Тем не менее, я кивнула.
– Хорошо, я останусь. – Подумав немного, добавила: – До завтра.
Влад, казалось, обрадовался. Улыбнулся, потрепал по плечу, но тут же убрал руку, словно боялся, что я сбегу. Признаться, я была близка к этому.
– Глеб тоже останется? – спросила я.
Он удивленно приподнял бровь, но ответил просто:
– Если захочет.
У окна я нашла дверь на небольшой балкончик, открыла ее, вышла на свежий воздух. Подставила лицо ветру, стараясь выгнать ненужное из головы. Не получилось. Как бы ни хотелось противиться, Влад прав: я устала. Нужно поспать, тогда и мысли придут в порядок.
– У меня для тебя подарок. – Улыбнувшись, он достал из кармана брюк продолговатую бархатную коробочку. – Открой.
Я подозрительно покосилась на нее, потом все же открыла. На черной атласной подложке сверкала золотая цепочка и небольшой кулончик-сова. Переливаясь перламутром жемчужного брюшка, он таращился на меня бриллиантовыми глазками.
– Как мило! Я могу отказаться? – с сарказмом спросила я.
Влад покачал головой.
– Это защитный амулет. Ты же не хочешь жить затворницей?
– Над ним колдовала твоя девушка?
– Ты очень смешная, когда ревнуешь.
– Пошел ты!
– Не злись. – Влад примирительно улыбнулся. – Нам нужно научиться выносить друг друга.
Спорить было глупо. Если уж я осталась, должна принять правила этого дома. Или уйти и никогда не видеть сестру. Жизнь казалась все больше несправедливой. Вздохнув, я взяла цепочку и застегнула на шее. Отвернулась, посмотрела вдаль.
На плечи легли теплые руки, несильно сжали.
– Поля...
Как же трудно быть сильной сейчас, когда он так близко! Когда механизм проклятия запущен, и неизвестно, к чему это приведет.
– Сегодня у очага я позволил тебе кое-что... – Он замолчал, словно обдумывал следующую фразу и боялся сболтнуть лишнее. – Больше не позволю. Эта тема – табу, говорить о ней нельзя. Ни с кем. Надеюсь, с этим не возникнет проблем.
– Ты, и правда, чудовище! Ненавижу...
– Переживу, – ответил Влад и вышел.
Где-то далеко, за горизонтом ярко сверкнула молния.
– И что мне теперь делать? – тихо спросила я, но больше она не появлялась.
Я проснулась от резкого звука – то ли стекло разбилось, то ли ваза, но впечатление было такое, что кто-то швырнул стеклянный предмет о стену, и он осыпался у меня в мозгах тысячами осколков. Подскочив, не сразу поняла, где нахожусь. Осмотрелась. Ах, да, точно, я же вчера осталась у Влада. Кровать оказалась очень мягкой, и я отрубилась сразу же, как только голова коснулась подушки.
Не стала врать себе: комната в моем вкусе. Спокойная обстановка – не кричащая о роскоши, но и не близкая к аскетизму. В меру уютная, без обилия рюш, она как бы говорила: тут живет женщина. Так и подкупала остаться.
Моя комната... До вчерашнего дня у меня и жилья-то не было. Как резко все изменилось.
Я нахмурилась. Ведь не решила же, что останусь, а уже мысленно прописалась. Надо много обдумать и, желательно, не здесь.
Грохот за дверью повторился – правда, был уже тише, но в то же время сопровождался криками.
Кричал Кирилл.
– Отвали от меня!
Далее последовала череда нецензурных выражений и возгласов. Я опешила, и несколько секунд сидела в ступоре. Кирилл всегда был хмурым и немногословным, но чтобы скандалить... Хотя, возможно, я просто не знала младшего Макарова.
Любопытство во мне победило смущение, и, наспех одевшись, я вышла из комнаты. Крики доносились снизу – из гостиной.
Спустившись, я наткнулась на странную картину: Кирилл, исходя гневом, целился тяжелой черной пепельницей в Филиппа, который пытался укрыться от него за диваном. Ситуация выглядела бы комично, если бы все не происходило всерьез.
На выходе из коридора, ведущего в кабинет, замер Влад. Похоже, перепалка застигла его врасплох.
– По-твоему, я слаб?! – Кирилл замахнулся, намереваясь метнуть пепельницу, но руку перехватил Влад, тут же оказавшийся рядом.
– Отдай это мне, дружище, – сказал спокойно. – Не стоит оно того.
Кирилл с ненавистью глянул на Филиппа, но пепельницу все же отдал.
– Он злится, что я не воин, как мать, – сказал с обидой в голосе. – Но кто залечит твои раны, жрец? Кто спасет тебя, если придет охотник?
– Ты сбрендил совсем! – резко ответил Филипп, вставая на ноги. После того, как угроза свелась на «нет», он выглядел более уверенным. – Это все нали. Он тебе мозги расплавил.
– Ты завидуешь, что я посмел раньше тебя. Если тебе так нужна сила, что ж не попробуешь сам?
– Чему тут завидовать? Надо быть последним идиотом, чтобы впустить нали! Дать ему тобой попользоваться, обесточить жилу. Посмотри на себя – в кого ты превратился!
– Довольно! – резко произнес Влад и повернулся к Кириллу: – Ты – со мной кабинет. Макаров, приберись тут.
Встретился со мной глазами. Ненадолго, на секунду или две, задержался, а затем круто развернулся и пошел прочь. Кирилл последовал за ним. А нам остался бардак в гостиной.
Филипп глубоко вздохнул, затем увидел меня и улыбнулся, будто ничего не произошло. Словно он только что не прятался за диваном от собственного брата, а тот не собирался размозжить ему череп.
– Я привез твои вещи. Они в машине, – сообщил он.
– Что это было? – спросила я, игнорируя тот факт, что я, в общем-то, не соглашалась жить здесь. Разберусь с этим потом. К тому же, разбираться придется вовсе не с Филиппом... – Вы снова поссорились?
– Это все нали, – мрачно ответил Филипп и драматично потер пальцами виски. – Он сделал моего брата таким.
– Нали? – спросила я, подбирая крупные осколки с пола. Не люблю бардак. Бардак в красиво обставленной комнате не люблю вдвойне. – Легендарный нали? Я читала мельком, но думала, их придумали.
– Это сложно для тебя... Жаль, что ты не росла в среде хищных!
– А ты попробуй объяснить, вдруг пойму.
Я собрала все крупные осколки в кучу. Да уж, веником тут не обойдешься. И ковер испорчен – так жаль.
– Нали – темные сущности, которые может впустить в себя каждый хищный мужчина специальным ритуалом, – пояснил тем временем Филипп. – Нали завладевает твоим сознанием, меняет мысли, заставляет чувствовать себя сильнее, умнее и способнее, чем ты есть на самом деле. Но в итоге нали опустошает человека и побуждает совершать поступки, которые он никогда бы не совершил, находясь в здравом уме. Посмотри на Кирилла... А ведь раньше он таким не был. Брат пошел в мать – мягкий и уступчивый. Совершенно бесхитростный и добрый.
Описываемый образ никак не вязался с человеком, которого я знала – грубым и вечно недовольным.
– Ого! А женщина его может впустить?
– Нет. Нали – только для мужчин.
– Ну вот, и тут дискриминация, – проворчала я. – Где в этом доме можно найти веник или пылесос?
Филипп показал каморку, заставленную разной хозяйственной дребеденью – ведра, салфетки, освежители воздуха, чистящие средства и полироли – рай для уборщицы. Большой моющий пылесос я побоялась трогать, так как совершенно не умела им пользоваться. Нашла еще один – поменьше – но с удобной кнопкой на ручке. Щетку и веник отыскала там же, в углу.
– И зачем мужчина впускает нали? – спросила, с трудом сметая крупные осколки с пушистой поверхности ковра. Они никак не желали следовать за веником, лениво перекатываясь и упрямо застревая в мягком ворсе.
– Существует легенда, что тот, кто пропустит через себя девятерых, обретет безграничную власть и силу, возвысится над хищными. Звучит пафосно, но пробуют многие. Сила в нашем мире определяет личность.
– Кирилл хочет стать сильнее?
– Каждый хочет, – с горечью ответил Филипп. – Или, думаешь, Вермунду это не надо? В то время, когда он с тобой... – он замолчал, даже, показалось, испугался, что сболтнул лишнего. Но слово, как говорится, не воробей...
– Договаривай! – В горле стало горячо, желудок сжался, в ушах гулко застучал пульс.
– Пустяки.
Впрочем, мне уже не надо было объяснять. Нали отражается на поведении, подчиняет волю. Если добавить сюда вину и тревогу, картинка обретает целостность. А еще Влад никогда не выкажет слабость – будет злиться, выпустит жало, но не признается. Мозаика непоняток и лишних деталей складывалась на удивление удачно.
И мне захотелось поверить. Даже не так: я заставила себя поверить. И все встало на свои места.
Наверное, так проще: оправдать себя любым способом. Виновный всегда найдет скрытые мотивы собственным поступкам, выставляющие его в ином свете. Но иногда, чтобы оправдаться, нужно оправдать другого.
Больше с Филиппом на эту тему я не заговаривала. Только думала, анализировала, неизменно приходя к одному и тому же выводу. Главный вопрос созрел, но задать его было некому. Кирилл с Владом заперлись в кабинете, и оттуда не доносилось ни звука. Оставалось только догадываться, о чем они там говорят.
Прибравшись в гостиной, я с удовольствием приняла предложение Филиппа позавтракать. Меня всегда поражали мужчины, которые умеют вкусно готовить. А Филипп при этом умудрялся еще и красиво подать пищу, превращая обычный завтрак в подобие некого шоу.
Пока он корпел над плитой, я тщательно осмотрела кухню. Просторная, современная. Большая рабочая область у окна, овальной формы стол посредине со столешницей из черного гранита. Строгий дизайн, минимум деталей. И, тем не менее, уютно.
Я поймала себя на мысли, что мне нравится у атли.
Как же я не понимала этого раньше?!
Я не знаю, сколько длилась эта удивительная эйфория. Час? Два? А может, пять минут? Мы расцепили руки, дыхание постепенно приходило в норму. Меня штормило, и я с трудом стояла на ногах. Мысли в голове смешались. Какая-то каша из обрывков воспоминаний, радости и легкой тревоги.
– Время «Х», – шепнул мне Глеб и приблизился к Владу.
Сначала я испугалась, что он кинется с кулаками – так он смотрел. Но Глеб опустился на одно колено и произнес:
– Я принимаю твою власть надо мной.
Влад улыбнулся уголками губ и слегка кивнул.
Глеб поднялся и молча покинул комнату, а его место заняла Лара.
Черт, нет, я не смогу! Мысль о том, чтобы повторить за ними, казалась дикой. Сердце стукнуло и провалилось. Я отошла к большому черному камню и издали наблюдала, как преклонил колени Филипп. Вот уж кому из нас было действительно сложно – он ведь сам хотел занять место Влада. Мечтал об этом, планировал месяцами свержение вождя. Филипп поднялся, и к Владу подошел Кирилл. Каждая секунда отдавалась у меня в висках гулким звоном.
– Ты очень странно себя ведешь, – подозрительно сказала Рита и обняла меня. – Сегодня на голосовании и после. Что происходит?
– Ничего, – прошептала я, не сводя глаз с волнующего действа. – Тебе нужно...
– Да, я знаю. Как и тебе.
Оля улыбалась, когда произносила слова присяги. Они с Владом смотрели друг другу в глаза и говорили о чем-то мысленно. Интересно, о чем? Что Влад наплел ей, какое оправдание придумал?
Затем присягнула Рита – не колеблясь, с каким-то рвением и даже подобострастием. Вот и все...
Я одна осталась. Одна.
Зажмурилась и выдохнула. Подумаешь, присяга! Что это изменит? Ведь в душе я останусь собой – свободной, независимой.
– Полина.
Я открыла глаза. Как же тяжело сейчас на него смотреть! Понимать все, путаться в решениях. Мне так хорошо с ними со всеми. Словно я действительно часть чего-то большого, сильного. Чего-то, что всегда защитит. Словно я дома... Странно, но именно здесь, среди этих незнакомых людей я чувствовала себя свободной, даже раскрепощенной. Не могу и не хочу контролировать эту связь!
А с другой стороны он. Человек, с которым просто не могу находиться рядом. По воле случая оказавшийся частью этого большого и сильного. Главной его частью. Человек с мутными воспоминаниями о моей трагедии.
На ватных ногах подошла к Владу, стараясь не споткнуться и не упасть от волнения. Подавила рвущиеся наружу слезы обиды. Старалась смотреть прямо и не отводить взгляд, заранее зная, что в этой перестрелке проиграю. Он тут главный, и это явно ощущалось теперь, после воссоединения атли. Его ванильный кен был основным в той смеси, и теперь он был во мне. Диктовал, что мне делать.
– Это добровольное решение, – тихо сказал Влад. – Но это часть ритуала.
Я кивнула. Противоречивые чувства: желание драться с ним и простить. Сглотнула и опустилась на одно колено. Почему-то стало все равно. Резко. Апатия сменила стыд и самоедство, и я произнесла:
– Я принимаю твою власть надо мной...
...Свежий ветер коснулся моего лица. На улице было прохладно и хорошо – гораздо лучше, чем в душном помещении, которое стало свидетелем очередной моей слабости. Уже совсем стемнело, и звезды рассыпались бисером на раскинувшемся куполом небосклоне.
Глеб курил в сторонке, сидя прямо на пожухлой от жары траве. Я присела рядом, взяла у него из рук сигарету, затянулась.
– Теперь ты понимаешь, что значит — быть частью племени. Можешь выбирать. Уйти, отречься, если хочешь.
– Я не уйду, – уверенно сказала я. – По крайней мере, пока не сойдут твои синяки.
Всю дорогу назад я молчала, наполненная противоречивыми ощущениями и вопросами без ответов. Мы вернулись туда, откуда приехали, и припарковались у красивого двухэтажного дома.
– Почему не в город? – сонным голосом спросила я.
– Вермунд просил заехать – говорил, у него для нас новость, – ответил Глеб.
– А мы типа должны повиноваться теперь? После присяги?
Он поморщился.
– Это все формальности, Полина. Но есть одно правило. Всегда слушай, что говорят друзья, а что говорят враги – слушай внимательно, – сказал он с серьезным видом. – Так учил меня отец – тот, что воспитал.
Я не стала с ним спорить. Слушать Влада сейчас хотелось меньше всего, но не идти же в город пешком.
Красивая обстановка гостиной отдавала фальшью. Как странно, ведь люди стремятся так жить – копят, хватаются за деньги, но что они дают в итоге? Иногда от них просто тошнит. И хочется назад, на маленькую кухню с фиалками – где воздух буквально пропитан надежностью и заботой.
Теперь-то уж точно поздно. Искать, объяснять, мириться. Матвей вряд ли поймет мою магическую составляющую. И уж точно не примет то, что я общаюсь с Владом.
Он подошел ко мне, как только мы вошли в дом. Взял за руку и скомандовал:
– Идем.
Я настолько устала, что не стала даже спорить – послушно поднялась за ним на второй этаж. Он остановился у одной из комнат, открыл дверь и настойчиво подтолкнул меня, побуждая войти.
Комната была большой – больше Олиной – и не зефирной. Двуспальная кремовая кровать с покрывалом на холлофайбере, белый комод, огромное окно, украшенное шторой из газа с косым ламбрикеном. У окна – дверь, ведущая, по-видимому, на балкон.
В углу большая – в половину моего роста – драцена.
– Нравится? – улыбаясь, спросил Влад.
Я нахмурилась.
– Допустим.
– Твоя.
Я еще раз осмотрелась. Прошлась, провела рукой по гладкой поверхности комода. Покачала головой.
– Не знаю...
Влад приблизился, но дотрагиваться не стал. Словно знал, чувствовал, что мне это не нужно. После того, что произошло у очага, я бы этому не удивилась.
– Ты устала. Знаю, ты сомневаешься, и также знаю, как тяжело далась тебе присяга. Я не буду давить и что-то требовать – сама решишь, что делать. Просто знай, что тебя здесь ждут.
Я вздохнула. Мы проиграли, и Филипп предупреждал, что Влад строил жилище для атли, но жить тут, в его доме...
Тем не менее, я кивнула.
– Хорошо, я останусь. – Подумав немного, добавила: – До завтра.
Влад, казалось, обрадовался. Улыбнулся, потрепал по плечу, но тут же убрал руку, словно боялся, что я сбегу. Признаться, я была близка к этому.
– Глеб тоже останется? – спросила я.
Он удивленно приподнял бровь, но ответил просто:
– Если захочет.
У окна я нашла дверь на небольшой балкончик, открыла ее, вышла на свежий воздух. Подставила лицо ветру, стараясь выгнать ненужное из головы. Не получилось. Как бы ни хотелось противиться, Влад прав: я устала. Нужно поспать, тогда и мысли придут в порядок.
– У меня для тебя подарок. – Улыбнувшись, он достал из кармана брюк продолговатую бархатную коробочку. – Открой.
Я подозрительно покосилась на нее, потом все же открыла. На черной атласной подложке сверкала золотая цепочка и небольшой кулончик-сова. Переливаясь перламутром жемчужного брюшка, он таращился на меня бриллиантовыми глазками.
– Как мило! Я могу отказаться? – с сарказмом спросила я.
Влад покачал головой.
– Это защитный амулет. Ты же не хочешь жить затворницей?
– Над ним колдовала твоя девушка?
– Ты очень смешная, когда ревнуешь.
– Пошел ты!
– Не злись. – Влад примирительно улыбнулся. – Нам нужно научиться выносить друг друга.
Спорить было глупо. Если уж я осталась, должна принять правила этого дома. Или уйти и никогда не видеть сестру. Жизнь казалась все больше несправедливой. Вздохнув, я взяла цепочку и застегнула на шее. Отвернулась, посмотрела вдаль.
На плечи легли теплые руки, несильно сжали.
– Поля...
Как же трудно быть сильной сейчас, когда он так близко! Когда механизм проклятия запущен, и неизвестно, к чему это приведет.
– Сегодня у очага я позволил тебе кое-что... – Он замолчал, словно обдумывал следующую фразу и боялся сболтнуть лишнее. – Больше не позволю. Эта тема – табу, говорить о ней нельзя. Ни с кем. Надеюсь, с этим не возникнет проблем.
– Ты, и правда, чудовище! Ненавижу...
– Переживу, – ответил Влад и вышел.
Где-то далеко, за горизонтом ярко сверкнула молния.
– И что мне теперь делать? – тихо спросила я, но больше она не появлялась.
Глава 12. Нали
Я проснулась от резкого звука – то ли стекло разбилось, то ли ваза, но впечатление было такое, что кто-то швырнул стеклянный предмет о стену, и он осыпался у меня в мозгах тысячами осколков. Подскочив, не сразу поняла, где нахожусь. Осмотрелась. Ах, да, точно, я же вчера осталась у Влада. Кровать оказалась очень мягкой, и я отрубилась сразу же, как только голова коснулась подушки.
Не стала врать себе: комната в моем вкусе. Спокойная обстановка – не кричащая о роскоши, но и не близкая к аскетизму. В меру уютная, без обилия рюш, она как бы говорила: тут живет женщина. Так и подкупала остаться.
Моя комната... До вчерашнего дня у меня и жилья-то не было. Как резко все изменилось.
Я нахмурилась. Ведь не решила же, что останусь, а уже мысленно прописалась. Надо много обдумать и, желательно, не здесь.
Грохот за дверью повторился – правда, был уже тише, но в то же время сопровождался криками.
Кричал Кирилл.
– Отвали от меня!
Далее последовала череда нецензурных выражений и возгласов. Я опешила, и несколько секунд сидела в ступоре. Кирилл всегда был хмурым и немногословным, но чтобы скандалить... Хотя, возможно, я просто не знала младшего Макарова.
Любопытство во мне победило смущение, и, наспех одевшись, я вышла из комнаты. Крики доносились снизу – из гостиной.
Спустившись, я наткнулась на странную картину: Кирилл, исходя гневом, целился тяжелой черной пепельницей в Филиппа, который пытался укрыться от него за диваном. Ситуация выглядела бы комично, если бы все не происходило всерьез.
На выходе из коридора, ведущего в кабинет, замер Влад. Похоже, перепалка застигла его врасплох.
– По-твоему, я слаб?! – Кирилл замахнулся, намереваясь метнуть пепельницу, но руку перехватил Влад, тут же оказавшийся рядом.
– Отдай это мне, дружище, – сказал спокойно. – Не стоит оно того.
Кирилл с ненавистью глянул на Филиппа, но пепельницу все же отдал.
– Он злится, что я не воин, как мать, – сказал с обидой в голосе. – Но кто залечит твои раны, жрец? Кто спасет тебя, если придет охотник?
– Ты сбрендил совсем! – резко ответил Филипп, вставая на ноги. После того, как угроза свелась на «нет», он выглядел более уверенным. – Это все нали. Он тебе мозги расплавил.
– Ты завидуешь, что я посмел раньше тебя. Если тебе так нужна сила, что ж не попробуешь сам?
– Чему тут завидовать? Надо быть последним идиотом, чтобы впустить нали! Дать ему тобой попользоваться, обесточить жилу. Посмотри на себя – в кого ты превратился!
– Довольно! – резко произнес Влад и повернулся к Кириллу: – Ты – со мной кабинет. Макаров, приберись тут.
Встретился со мной глазами. Ненадолго, на секунду или две, задержался, а затем круто развернулся и пошел прочь. Кирилл последовал за ним. А нам остался бардак в гостиной.
Филипп глубоко вздохнул, затем увидел меня и улыбнулся, будто ничего не произошло. Словно он только что не прятался за диваном от собственного брата, а тот не собирался размозжить ему череп.
– Я привез твои вещи. Они в машине, – сообщил он.
– Что это было? – спросила я, игнорируя тот факт, что я, в общем-то, не соглашалась жить здесь. Разберусь с этим потом. К тому же, разбираться придется вовсе не с Филиппом... – Вы снова поссорились?
– Это все нали, – мрачно ответил Филипп и драматично потер пальцами виски. – Он сделал моего брата таким.
– Нали? – спросила я, подбирая крупные осколки с пола. Не люблю бардак. Бардак в красиво обставленной комнате не люблю вдвойне. – Легендарный нали? Я читала мельком, но думала, их придумали.
– Это сложно для тебя... Жаль, что ты не росла в среде хищных!
– А ты попробуй объяснить, вдруг пойму.
Я собрала все крупные осколки в кучу. Да уж, веником тут не обойдешься. И ковер испорчен – так жаль.
– Нали – темные сущности, которые может впустить в себя каждый хищный мужчина специальным ритуалом, – пояснил тем временем Филипп. – Нали завладевает твоим сознанием, меняет мысли, заставляет чувствовать себя сильнее, умнее и способнее, чем ты есть на самом деле. Но в итоге нали опустошает человека и побуждает совершать поступки, которые он никогда бы не совершил, находясь в здравом уме. Посмотри на Кирилла... А ведь раньше он таким не был. Брат пошел в мать – мягкий и уступчивый. Совершенно бесхитростный и добрый.
Описываемый образ никак не вязался с человеком, которого я знала – грубым и вечно недовольным.
– Ого! А женщина его может впустить?
– Нет. Нали – только для мужчин.
– Ну вот, и тут дискриминация, – проворчала я. – Где в этом доме можно найти веник или пылесос?
Филипп показал каморку, заставленную разной хозяйственной дребеденью – ведра, салфетки, освежители воздуха, чистящие средства и полироли – рай для уборщицы. Большой моющий пылесос я побоялась трогать, так как совершенно не умела им пользоваться. Нашла еще один – поменьше – но с удобной кнопкой на ручке. Щетку и веник отыскала там же, в углу.
– И зачем мужчина впускает нали? – спросила, с трудом сметая крупные осколки с пушистой поверхности ковра. Они никак не желали следовать за веником, лениво перекатываясь и упрямо застревая в мягком ворсе.
– Существует легенда, что тот, кто пропустит через себя девятерых, обретет безграничную власть и силу, возвысится над хищными. Звучит пафосно, но пробуют многие. Сила в нашем мире определяет личность.
– Кирилл хочет стать сильнее?
– Каждый хочет, – с горечью ответил Филипп. – Или, думаешь, Вермунду это не надо? В то время, когда он с тобой... – он замолчал, даже, показалось, испугался, что сболтнул лишнего. Но слово, как говорится, не воробей...
– Договаривай! – В горле стало горячо, желудок сжался, в ушах гулко застучал пульс.
– Пустяки.
Впрочем, мне уже не надо было объяснять. Нали отражается на поведении, подчиняет волю. Если добавить сюда вину и тревогу, картинка обретает целостность. А еще Влад никогда не выкажет слабость – будет злиться, выпустит жало, но не признается. Мозаика непоняток и лишних деталей складывалась на удивление удачно.
И мне захотелось поверить. Даже не так: я заставила себя поверить. И все встало на свои места.
Наверное, так проще: оправдать себя любым способом. Виновный всегда найдет скрытые мотивы собственным поступкам, выставляющие его в ином свете. Но иногда, чтобы оправдаться, нужно оправдать другого.
Больше с Филиппом на эту тему я не заговаривала. Только думала, анализировала, неизменно приходя к одному и тому же выводу. Главный вопрос созрел, но задать его было некому. Кирилл с Владом заперлись в кабинете, и оттуда не доносилось ни звука. Оставалось только догадываться, о чем они там говорят.
Прибравшись в гостиной, я с удовольствием приняла предложение Филиппа позавтракать. Меня всегда поражали мужчины, которые умеют вкусно готовить. А Филипп при этом умудрялся еще и красиво подать пищу, превращая обычный завтрак в подобие некого шоу.
Пока он корпел над плитой, я тщательно осмотрела кухню. Просторная, современная. Большая рабочая область у окна, овальной формы стол посредине со столешницей из черного гранита. Строгий дизайн, минимум деталей. И, тем не менее, уютно.
Я поймала себя на мысли, что мне нравится у атли.
