– Не буду грузить тебя медицинскими терминами. – Кирилл замялся, затем обнял меня крепко. Я не помню, обнимались ли мы до этого... – Шансов мало.
И мне вновь надавили на плечи. Теперь уже беспомощность и осознание, что я не в силах ничего сделать, изменить. Только ждать. В медицине я мало понимала, но слышала, что чем дольше человек находится в коме, тем меньше шансов, что он очнется.
Словно прочтя мои мысли, Кирилл сказал:
– Хищные крепче людей. Не стоит терять надежду.
Прикосновение к теплой ладони. Тепло – это жизнь. Или полужизнь – ведь рука безвольная.
Только живи...
...Холодный декабрьский воздух отрезвил, заполнил легкие, проветрил изнутри. В ближайшем ларьке купила сигарет. Никогда еще так сильно не хотелось курить. На скамейке у клиники никто не сидел. Действительно, кому вздумается морозить задницу на холоде?
Мне было все равно. Трясущимися руками чиркнула зажигалкой, втянула сладкий дым. Голова тут же закружилась, охватила минутная эйфория и спокойствие. Мне это было необходимо – просто расслабиться. Не бояться. Пусть ненадолго...
Постоянно хотелось оглядываться. Все это время в больнице я словно ждала, что из-за угла выскочит Юлиана и завершит начатое. Естественно, это было невозможно – ее задержали и допрашивали, но подсознание, как трусливый заяц, всюду видело засаду.
Голова постепенно прояснялась, хотя мысли все еще напоминали кисель. Глеб подошел, присел рядом. Странно, почему он все еще здесь? Ему бы радоваться – вот жизнь и отомстила тем, кто обидел. Теперь Влад при смерти, а Юлиана сядет надолго. Глеб же держался особняком, но не уходил. Хмурился, молчал, но терпеливо ждал вердикта врачей.
– Тебе нужно выспаться, – безэмоционально сказал он.
– Что ты здесь делаешь?
Меньше всего хотелось говорить с ним. Сегодня у нас разные чувства, мои он никогда не понимал...
– Ты не поможешь ему, если будешь тут сидеть.
– Ага, а если высплюсь – помогу! Глеб, тебе не все равно? Ты ненавидел его... их обоих. Считай, отомщен.
– Дура!
– Прекрати! – Я вскочила, со злостью швырнула окурок в урну. Сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони. – Мне совершенно не нужно это сейчас.
– А что тебе нужно? – Он тоже встал, прищурился, засунул руки в карманы. – Жалеть себя? Курить тут до одури? Не спать, не есть, словно этим ты ему поможешь.
– Извини. – Я отвернулась, посмотрела на прохожих, бредущих по своим делам. – Ты не виноват. Я просто не понимаю... откуда она взялась? Почему... почему Юлиана сделала это?
– Так она тут уже месяц ошивается. А ты не знала?
– Месяц?!
Онемевшие губы не слушались, звук вышел жалким и писклявым. Я пыталась отыскать на лице Глеба признаки лжи или шутки – не нашла.
– Полевая, прежде чем идти под венец с мужчиной, хотя бы узнай его, – раздраженно сказал Глеб и отвернулся. – Чем занимается в свободное время. О чем думает. С кем спит.
В голове будто все встряхнули и высыпали мысли на асфальт. Несколько секунд я стояла в ступоре, а затем закрыла лицо ладонями.
Всегда одно и то же. Как только разговор заходит о Владе, нужно искать скрытый смысл, как двойное дно в чемодане.
Нужно было. Теперь что уж...
– Не хочу ничего знать...
– А не мешало бы. – Глеб был непреклонен. – Я всю неделю думал, как тебе сказать, но разве ты стала бы слушать?
– Я не собиралась ни с кем венчаться! Что за глупости? Я даже не знала, зачем мы туда едем.
– Как не собиралась? Разве вы не...
– Нет.
– Жесть! – Он присел на лавочку, вытащил сигареты, протянул мне одну. – Впрочем, в его стиле.
– Хочешь сказать, у них был роман? С Юлианой? Все это время? – Я покачала головой. Жар поднялся из груди к горлу, дышать стало тяжело.
Какое это вообще сейчас имеет значение? Юлиана – просто чокнутая.
Сразу вспомнилась «Бесприданница» и пафосные слова Карандышева.
Бред! Ну, кто в наше время стреляет в соперниц? Да, и какая я ей соперница? Мы с Владом и разговаривали-то раз в неделю. В лучшем случае. Ну, если исключить последний месяц.
Тут до меня постепенно начало доходить.
– То есть ты думал... все вы думали, что мы едем к очагу венчаться? – Я посмотрела на Глеба.
Он курил и смотрел перед собой. Мелкие снежинки оседали на истертой кожаной куртке и таяли, превращаясь в капли. То ли усталость, то ли посыпавшиеся на меня, как из мешка, удары судьбы, совершенно сбили с толку. Я чувствовала себя рыбой, выброшенной на берег – беспомощной и потерянной.
– Ну, – ответил он, – а ты как думала, почему я пропал?
– Глупый. – Я покачала головой. – Все вы. А Влад... Хотя что уже об этом говорить.
Разбираться в ситуации не было ни сил, ни желания. Внутри образовалось двойственное чувство: с одной стороны я не понимала Влада и причин его безрассудного поступка. Если он крутил с Юлианой, зачем потащил меня к очагу? Вряд ли воспылал внезапной любовью, а попытки добиться близости и так могли увенчаться успехом. Шансы-то были, к чему все эти пафосные действа? Влад ведь совсем не такой.
Тогда что? В чем причина внезапного решения венчаться? Ведь, если он прав, и это навсегда...
Навсегда. Он предлагал мне...
Тут меня накрыло. Резко. Шок прошел, оцепенение схлынуло, и я разрыдалась. Зима вдруг показалась холодной, дикой, она впивалась в кожу, проникала внутрь, студила кровь.
Глеб ненавязчиво гладил по спине, словно знал, что мне надо выплакать это. Выплеснуть. Прогнать страх.
– Ты не понимаешь, я могла... могла уже быть мертва! – всхлипывала я. – Мы были там вдвоем... одни... и Влад... он сказал: ложись, а я не поняла... Даже не сразу сообразила...
Плакала я долго, с надрывом. Затем просто всхлипывала и курила. Гормональный взрыв завершился облегчением и усталостью. Глеб прав, нужно отдохнуть, а потом думать, что делать дальше. Хотя, о чем думать? Это не охотник и не Чернокнижник. Даже не сумеречная необходимость пить кен ясновидцев. Там можно размышлять, строить догадки, сочинять планы.
Реальная же, человеческая беда – болезнь – такой возможности не оставляла. Я могла лишь навещать Влада, разговаривать с ним и надеяться на то, что он услышит и придет в себя. Ну, или просто очнется, потому что так надо.
Потому что его кома не отменяет проклятия. Нет, не о том сейчас надо думать, совсем не о том...
– Я вызову такси, – сказал Глеб спокойно. И пусть. Мне нужен кто-то, кто не будет паниковать и убиваться. – А то с мотоцикла ты свалишься.
Я кивнула, помолчала немного.
– Как ты оказался там? – спросила, спустя несколько секунд. Несмотря на спутанность мыслей, хотелось знать, участвовать в жизни. Ужасно боялась выпасть из реальности.
– Да, брось, Полевая, у каждого из нас свои тараканы, – буркнул он и отвернулся.
– Ты следил за ней? За ними?
– Ну давай, скажи, что я идиот! Нет, они мне до лампочки...
Я поджала губы. Сижу тут, страдаю, а каково Глебу вообще? Он ведь никогда не покажет, что на душе, как бы плохо ни было. Будет молчать, дуться, бить кулаками стену, когда никто не видит. Ненавидеть весь мир. Себя. А ведь это так знакомо мне.
– Оба мы хороши!
– Верно.
Ощущение нереальности происходящего постепенно испарялось, оставляя тревогу и страх. Но это я уже проходила. Справлюсь.
Небо хмурилось, но снегом больше не сыпало. Голые ветки спящих деревьев медленно раскачивались от ветра, по дороге туда-сюда сновали машины.
– Очнется он, вот увидишь. Будет снова нам нервы трепать, – как бы между прочим сказал Глеб.
Я не ответила. Смотрела перед собой и слушала город. Звуки словно отождествлялись с жизнью – я поглощала их, жадно вдыхала холодный воздух, понимая одну-единственную важную истину того дня.
Я жива.
Спасенная то ли силой провидения, то ли отличными рефлексами Влада, сижу здесь, говорю, двигаюсь, существую. Усталая, напуганная, но абсолютно невредимая. В отличие от него самого.
А это значит, все образуется. Я отдохну, приеду завтра в больницу, буду говорить с ним, держать за руку. Бытует мнение, что они там слышат нас. Глупо не верить после всего, что со мной было.
И все у нас будет хорошо.
Только живи...
– Ты собираешься домой? – Ласковый голос отвлек от книги, и я подняла глаза на сестру.
Невероятно, как она изменилась. Округлилась, похорошела, в глазах – спокойное счастье плещется. Отношения с Филиппом явно пошли Рите на пользу.
– Я не устала. К тому же, домой совершенно не хочется. Возможно, я сегодня переночую у Вики.
– Поля! – Рита присела рядом, на небольшой дерматиновый диванчик, сжала мою руку. – Поехали. Я приготовлю ужин. Соберемся вместе. Как раньше. Все атли.
– О чем ты говоришь? – Я захлопнула книгу. – Атли...
Взгляд упал на умиротворенное лицо Влада, и я осеклась.
Верила, что он слышит меня, потому и приходила сюда по пятницам после работы. Читала – благо, его литературные вкусы я знала очень хорошо. Выучила еще тогда, когда мы жили вместе. Достоевский, Уальд и Кафка – весьма своеобразное сочетание. Я и сама полюбила их.
Я рассказывала Владу о том, что произошло за неделю. Иногда просто молчала и держала за руку. Казалось, если буду смотреть долго, то в один прекрасный момент он откроет глаза и улыбнется.
Бред! Прошло почти полгода, а ничего не изменилось. А значит, не изменится никогда.
Я сделала жест сестре и вышла из палаты. Лишь в коридоре охватило чувство, что это все же больница – ощущение казённости нападало со спины, и каждый раз заставало врасплох. Комната-палата Влада превратилась в знакомый и уютный мирок, наполненный переживаниями и надеждами. Коричневый диванчик, торшер в углу, томики классиков на небольшой тумбочке. Цветы. Убежище, в которое я сбегала в конце недели.
– О каких атли ты говоришь? – немного резко спросила я. – О Ларе, которая меня ненавидит? О Глебе, который дома бывает раз в неделю? Или, может, о Филиппе, который не перестает любоваться собой с того момента, как занял место вождя?
Рита покачала головой и прижала руки к груди. Ее любимая поза, я уже привыкла. С тех пор, как они с Филиппом сошлись, она готова за него глотку перегрызть.
– Как тебе не стыдно?! – с укором сказала сестра. – Филипп старается, чтобы атли не заметили отсутствия Влада, а ты...
– Филипп старается стать тем, кем не был рожден. А еще у него началась звездная болезнь, и ты – единственная, кто этого не замечает. – Я вздохнула, стараясь успокоится. Вышло плохо.
С того злосчастного дня у атли все изменилось. Как бы я ни относилась к Владу и его замашкам, не могла не признать, что он умел всех сплотить. И Филиппа, который втайне ненавидел его, и Глеба, который даже не пытался скрыть ненависть. И Олю с Каролиной, что вели себя как мышки, подолгу просиживая на кухне и общаясь о своем.
После того, как в нас стреляли, атли словно распались, разделились на мелкие составляющие, соединенные вместе лишь необходимостью жить под одной крышей. Впрочем, даже этой необходимости я в последнее время не придавала такого значения, как раньше.
Филипп, получивший, наконец, желаемое, попросту не умел управлять людьми. Непредсказуемые скачки от доброго и во всем потакающего правителя до жестокого тирана, признающего лишь собственную волю, не вызывали ничего, кроме снисходительной улыбки.
Поведение новоиспеченного вождя атли утомляло, потому мы с Глебом много времени проводили вне дома.
– Я не хотела тебя обидеть, – уже мягче произнесла я и порывисто обняла сестру. – И Филипп тут ни при чем. Мне спокойнее здесь... К тому же завтра не нужно рано вставать, а Вика постоянно зовет в гости.
– Ты то тут, то с этой Викой, то где-то пропадаешь с Измайловым. Я почти не вижу тебя! – Рита обижено насупилась и отвернулась. – Мне кажется, я потеряла не только брата, но и сестру...
– Ты не потеряла, – возразила я, – ни брата, ни сестру. Влад жив.
Впрочем, это было спорное утверждение – я понимала, что Влад жив только благодаря аппаратам. Скорее всего, он не очнется никогда...
Вздохнула, сжала прохладную ладонь сестры.
– Хорошо, – кивнула. – Поехали домой.
Маргарита засияла, обняла меня и засуетилась.
– Я откопала такой рецепт морковного пирога – пальчики оближешь! Кстати, о них, родимых. Мясные пальчики в горчичном соусе – это нечто...
Всю дорогу я слушала рассказы о кулинарных изысках и декорировании их с Филиппом комнаты. За то время, что Рита жила у атли, она успела получить права, обзавестись кричаще-красным внедорожником и даже взять на себя некоторые дела в фирме Влада.
Я поражалась, как она все успевает: и карьеру налаживать, и личную жизнь. Правда, большую часть дел Влада все же вел Тимофей Соколов – его доверенное лицо. Как приближенный, он знал кое-что об атли, был немногословен и предан делу. С ним я познакомилась, когда жила с Владом, и до сих пор он верой и правдой служил своему боссу.
Я слушала Риту вполуха, смотрела на мелькающие за стеклом зеленые деревья и цветущие сиреневым поля. Природа дышала жизнью, заражала позитивом и радостью, но у меня в последнее время на эти чувства образовался устойчивый иммунитет. Июнь – мой любимый месяц в году, но в этот раз воодушевления от начала лета как ни бывало.
– Эй, ты вообще слушаешь? – немного обижено спросила Рита, сворачивая на оттененную высокими тополями улицу.
– Да-да... – пробормотала я, вырываясь в реальность. – Смотри, кто это там?
– Где?
– Да, вон же, опирается на наш забор.
Мужчина выглядел довольно странно.
Одежда, состоящая из некого подобия набедренной повязки грязно-серого цвета, была изорвана, а тело – загорелое и мускулистое – покрыто ссадинами и шрамами. Один особенно выделялся на спине – кривой и лиловый, видимо, свежий. Длинные темные волосы висели влажными космами и прилипали к спине и лбу. Незнакомец тяжело дышал, вцепившись руками в кованые прутья. Казалось, еще секунда – и он упадет.
Рита затормозила у ворот, и он посмотрел в нашу сторону. Что-то внутри меня щелкнуло – словно тумблер клацнул. Я открыла дверцу и вышла. Сестра что-то говорила, даже кричала, но я словно не слышала – смотрела на странного брюнета, а он на меня.
– Вы в порядке? – Я постаралась сохранить безопасное, как мне казалось, расстояние между нами. Ореховые глаза прищурились, он глубоко вдохнул, покачнулся.
– Лея... – прошептал хрипло и рухнул на клумбу, нещадно сминая разноцветные петуньи.
– Рита, зови Филиппа, Глеба. Кого-нибудь. – Посмотрела на безмятежное лицо мужчины. – Нужно помочь ему...
Красный «Форд» скрылся за воротами. Я присела на корточки, но трогать незнакомца побоялась – просто смотрела.
Сильный. Судя по шрамам, часто дерется. Один из них – глубокий, рассекающий скулу – придавал лицу разбойничий вид. А еще я точно знала, что он хищный. Это интриговало и пугало одновременно – раньше я никогда не встречала хищных из других племен.
Чьи-то руки мягко оторвали от земли. Обернулась – Филипп. Невдалеке хмурился Глеб и, поймав мой взгляд, слегка кивнул. Я подошла ближе, сказала шепотом:
– Он хищный.
– Гляди-ка, все она видит, – поддразнил он. – Я думал, ты сегодня останешься в Липецке.
– Рита домой притащила. А ты чего все еще тут? Вечер же.
– Макаров разошелся ни на шутку. Припряг копаться в летописях трехсотлетней давности. Вот, закончил недавно, а тут вы. – Глеб поморщился и взглянул на неизвестного хищного, лежавшего у нас под забором. Филипп, склонившись, пытался что-то высмотреть на исполосованном шрамами лице. – Постой-ка...
И мне вновь надавили на плечи. Теперь уже беспомощность и осознание, что я не в силах ничего сделать, изменить. Только ждать. В медицине я мало понимала, но слышала, что чем дольше человек находится в коме, тем меньше шансов, что он очнется.
Словно прочтя мои мысли, Кирилл сказал:
– Хищные крепче людей. Не стоит терять надежду.
Прикосновение к теплой ладони. Тепло – это жизнь. Или полужизнь – ведь рука безвольная.
Только живи...
...Холодный декабрьский воздух отрезвил, заполнил легкие, проветрил изнутри. В ближайшем ларьке купила сигарет. Никогда еще так сильно не хотелось курить. На скамейке у клиники никто не сидел. Действительно, кому вздумается морозить задницу на холоде?
Мне было все равно. Трясущимися руками чиркнула зажигалкой, втянула сладкий дым. Голова тут же закружилась, охватила минутная эйфория и спокойствие. Мне это было необходимо – просто расслабиться. Не бояться. Пусть ненадолго...
Постоянно хотелось оглядываться. Все это время в больнице я словно ждала, что из-за угла выскочит Юлиана и завершит начатое. Естественно, это было невозможно – ее задержали и допрашивали, но подсознание, как трусливый заяц, всюду видело засаду.
Голова постепенно прояснялась, хотя мысли все еще напоминали кисель. Глеб подошел, присел рядом. Странно, почему он все еще здесь? Ему бы радоваться – вот жизнь и отомстила тем, кто обидел. Теперь Влад при смерти, а Юлиана сядет надолго. Глеб же держался особняком, но не уходил. Хмурился, молчал, но терпеливо ждал вердикта врачей.
– Тебе нужно выспаться, – безэмоционально сказал он.
– Что ты здесь делаешь?
Меньше всего хотелось говорить с ним. Сегодня у нас разные чувства, мои он никогда не понимал...
– Ты не поможешь ему, если будешь тут сидеть.
– Ага, а если высплюсь – помогу! Глеб, тебе не все равно? Ты ненавидел его... их обоих. Считай, отомщен.
– Дура!
– Прекрати! – Я вскочила, со злостью швырнула окурок в урну. Сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони. – Мне совершенно не нужно это сейчас.
– А что тебе нужно? – Он тоже встал, прищурился, засунул руки в карманы. – Жалеть себя? Курить тут до одури? Не спать, не есть, словно этим ты ему поможешь.
– Извини. – Я отвернулась, посмотрела на прохожих, бредущих по своим делам. – Ты не виноват. Я просто не понимаю... откуда она взялась? Почему... почему Юлиана сделала это?
– Так она тут уже месяц ошивается. А ты не знала?
– Месяц?!
Онемевшие губы не слушались, звук вышел жалким и писклявым. Я пыталась отыскать на лице Глеба признаки лжи или шутки – не нашла.
– Полевая, прежде чем идти под венец с мужчиной, хотя бы узнай его, – раздраженно сказал Глеб и отвернулся. – Чем занимается в свободное время. О чем думает. С кем спит.
В голове будто все встряхнули и высыпали мысли на асфальт. Несколько секунд я стояла в ступоре, а затем закрыла лицо ладонями.
Всегда одно и то же. Как только разговор заходит о Владе, нужно искать скрытый смысл, как двойное дно в чемодане.
Нужно было. Теперь что уж...
– Не хочу ничего знать...
– А не мешало бы. – Глеб был непреклонен. – Я всю неделю думал, как тебе сказать, но разве ты стала бы слушать?
– Я не собиралась ни с кем венчаться! Что за глупости? Я даже не знала, зачем мы туда едем.
– Как не собиралась? Разве вы не...
– Нет.
– Жесть! – Он присел на лавочку, вытащил сигареты, протянул мне одну. – Впрочем, в его стиле.
– Хочешь сказать, у них был роман? С Юлианой? Все это время? – Я покачала головой. Жар поднялся из груди к горлу, дышать стало тяжело.
Какое это вообще сейчас имеет значение? Юлиана – просто чокнутая.
Сразу вспомнилась «Бесприданница» и пафосные слова Карандышева.
Бред! Ну, кто в наше время стреляет в соперниц? Да, и какая я ей соперница? Мы с Владом и разговаривали-то раз в неделю. В лучшем случае. Ну, если исключить последний месяц.
Тут до меня постепенно начало доходить.
– То есть ты думал... все вы думали, что мы едем к очагу венчаться? – Я посмотрела на Глеба.
Он курил и смотрел перед собой. Мелкие снежинки оседали на истертой кожаной куртке и таяли, превращаясь в капли. То ли усталость, то ли посыпавшиеся на меня, как из мешка, удары судьбы, совершенно сбили с толку. Я чувствовала себя рыбой, выброшенной на берег – беспомощной и потерянной.
– Ну, – ответил он, – а ты как думала, почему я пропал?
– Глупый. – Я покачала головой. – Все вы. А Влад... Хотя что уже об этом говорить.
Разбираться в ситуации не было ни сил, ни желания. Внутри образовалось двойственное чувство: с одной стороны я не понимала Влада и причин его безрассудного поступка. Если он крутил с Юлианой, зачем потащил меня к очагу? Вряд ли воспылал внезапной любовью, а попытки добиться близости и так могли увенчаться успехом. Шансы-то были, к чему все эти пафосные действа? Влад ведь совсем не такой.
Тогда что? В чем причина внезапного решения венчаться? Ведь, если он прав, и это навсегда...
Навсегда. Он предлагал мне...
Тут меня накрыло. Резко. Шок прошел, оцепенение схлынуло, и я разрыдалась. Зима вдруг показалась холодной, дикой, она впивалась в кожу, проникала внутрь, студила кровь.
Глеб ненавязчиво гладил по спине, словно знал, что мне надо выплакать это. Выплеснуть. Прогнать страх.
– Ты не понимаешь, я могла... могла уже быть мертва! – всхлипывала я. – Мы были там вдвоем... одни... и Влад... он сказал: ложись, а я не поняла... Даже не сразу сообразила...
Плакала я долго, с надрывом. Затем просто всхлипывала и курила. Гормональный взрыв завершился облегчением и усталостью. Глеб прав, нужно отдохнуть, а потом думать, что делать дальше. Хотя, о чем думать? Это не охотник и не Чернокнижник. Даже не сумеречная необходимость пить кен ясновидцев. Там можно размышлять, строить догадки, сочинять планы.
Реальная же, человеческая беда – болезнь – такой возможности не оставляла. Я могла лишь навещать Влада, разговаривать с ним и надеяться на то, что он услышит и придет в себя. Ну, или просто очнется, потому что так надо.
Потому что его кома не отменяет проклятия. Нет, не о том сейчас надо думать, совсем не о том...
– Я вызову такси, – сказал Глеб спокойно. И пусть. Мне нужен кто-то, кто не будет паниковать и убиваться. – А то с мотоцикла ты свалишься.
Я кивнула, помолчала немного.
– Как ты оказался там? – спросила, спустя несколько секунд. Несмотря на спутанность мыслей, хотелось знать, участвовать в жизни. Ужасно боялась выпасть из реальности.
– Да, брось, Полевая, у каждого из нас свои тараканы, – буркнул он и отвернулся.
– Ты следил за ней? За ними?
– Ну давай, скажи, что я идиот! Нет, они мне до лампочки...
Я поджала губы. Сижу тут, страдаю, а каково Глебу вообще? Он ведь никогда не покажет, что на душе, как бы плохо ни было. Будет молчать, дуться, бить кулаками стену, когда никто не видит. Ненавидеть весь мир. Себя. А ведь это так знакомо мне.
– Оба мы хороши!
– Верно.
Ощущение нереальности происходящего постепенно испарялось, оставляя тревогу и страх. Но это я уже проходила. Справлюсь.
Небо хмурилось, но снегом больше не сыпало. Голые ветки спящих деревьев медленно раскачивались от ветра, по дороге туда-сюда сновали машины.
– Очнется он, вот увидишь. Будет снова нам нервы трепать, – как бы между прочим сказал Глеб.
Я не ответила. Смотрела перед собой и слушала город. Звуки словно отождествлялись с жизнью – я поглощала их, жадно вдыхала холодный воздух, понимая одну-единственную важную истину того дня.
Я жива.
Спасенная то ли силой провидения, то ли отличными рефлексами Влада, сижу здесь, говорю, двигаюсь, существую. Усталая, напуганная, но абсолютно невредимая. В отличие от него самого.
А это значит, все образуется. Я отдохну, приеду завтра в больницу, буду говорить с ним, держать за руку. Бытует мнение, что они там слышат нас. Глупо не верить после всего, что со мной было.
И все у нас будет хорошо.
Только живи...
Глава 23. Лея
– Ты собираешься домой? – Ласковый голос отвлек от книги, и я подняла глаза на сестру.
Невероятно, как она изменилась. Округлилась, похорошела, в глазах – спокойное счастье плещется. Отношения с Филиппом явно пошли Рите на пользу.
– Я не устала. К тому же, домой совершенно не хочется. Возможно, я сегодня переночую у Вики.
– Поля! – Рита присела рядом, на небольшой дерматиновый диванчик, сжала мою руку. – Поехали. Я приготовлю ужин. Соберемся вместе. Как раньше. Все атли.
– О чем ты говоришь? – Я захлопнула книгу. – Атли...
Взгляд упал на умиротворенное лицо Влада, и я осеклась.
Верила, что он слышит меня, потому и приходила сюда по пятницам после работы. Читала – благо, его литературные вкусы я знала очень хорошо. Выучила еще тогда, когда мы жили вместе. Достоевский, Уальд и Кафка – весьма своеобразное сочетание. Я и сама полюбила их.
Я рассказывала Владу о том, что произошло за неделю. Иногда просто молчала и держала за руку. Казалось, если буду смотреть долго, то в один прекрасный момент он откроет глаза и улыбнется.
Бред! Прошло почти полгода, а ничего не изменилось. А значит, не изменится никогда.
Я сделала жест сестре и вышла из палаты. Лишь в коридоре охватило чувство, что это все же больница – ощущение казённости нападало со спины, и каждый раз заставало врасплох. Комната-палата Влада превратилась в знакомый и уютный мирок, наполненный переживаниями и надеждами. Коричневый диванчик, торшер в углу, томики классиков на небольшой тумбочке. Цветы. Убежище, в которое я сбегала в конце недели.
– О каких атли ты говоришь? – немного резко спросила я. – О Ларе, которая меня ненавидит? О Глебе, который дома бывает раз в неделю? Или, может, о Филиппе, который не перестает любоваться собой с того момента, как занял место вождя?
Рита покачала головой и прижала руки к груди. Ее любимая поза, я уже привыкла. С тех пор, как они с Филиппом сошлись, она готова за него глотку перегрызть.
– Как тебе не стыдно?! – с укором сказала сестра. – Филипп старается, чтобы атли не заметили отсутствия Влада, а ты...
– Филипп старается стать тем, кем не был рожден. А еще у него началась звездная болезнь, и ты – единственная, кто этого не замечает. – Я вздохнула, стараясь успокоится. Вышло плохо.
С того злосчастного дня у атли все изменилось. Как бы я ни относилась к Владу и его замашкам, не могла не признать, что он умел всех сплотить. И Филиппа, который втайне ненавидел его, и Глеба, который даже не пытался скрыть ненависть. И Олю с Каролиной, что вели себя как мышки, подолгу просиживая на кухне и общаясь о своем.
После того, как в нас стреляли, атли словно распались, разделились на мелкие составляющие, соединенные вместе лишь необходимостью жить под одной крышей. Впрочем, даже этой необходимости я в последнее время не придавала такого значения, как раньше.
Филипп, получивший, наконец, желаемое, попросту не умел управлять людьми. Непредсказуемые скачки от доброго и во всем потакающего правителя до жестокого тирана, признающего лишь собственную волю, не вызывали ничего, кроме снисходительной улыбки.
Поведение новоиспеченного вождя атли утомляло, потому мы с Глебом много времени проводили вне дома.
– Я не хотела тебя обидеть, – уже мягче произнесла я и порывисто обняла сестру. – И Филипп тут ни при чем. Мне спокойнее здесь... К тому же завтра не нужно рано вставать, а Вика постоянно зовет в гости.
– Ты то тут, то с этой Викой, то где-то пропадаешь с Измайловым. Я почти не вижу тебя! – Рита обижено насупилась и отвернулась. – Мне кажется, я потеряла не только брата, но и сестру...
– Ты не потеряла, – возразила я, – ни брата, ни сестру. Влад жив.
Впрочем, это было спорное утверждение – я понимала, что Влад жив только благодаря аппаратам. Скорее всего, он не очнется никогда...
Вздохнула, сжала прохладную ладонь сестры.
– Хорошо, – кивнула. – Поехали домой.
Маргарита засияла, обняла меня и засуетилась.
– Я откопала такой рецепт морковного пирога – пальчики оближешь! Кстати, о них, родимых. Мясные пальчики в горчичном соусе – это нечто...
Всю дорогу я слушала рассказы о кулинарных изысках и декорировании их с Филиппом комнаты. За то время, что Рита жила у атли, она успела получить права, обзавестись кричаще-красным внедорожником и даже взять на себя некоторые дела в фирме Влада.
Я поражалась, как она все успевает: и карьеру налаживать, и личную жизнь. Правда, большую часть дел Влада все же вел Тимофей Соколов – его доверенное лицо. Как приближенный, он знал кое-что об атли, был немногословен и предан делу. С ним я познакомилась, когда жила с Владом, и до сих пор он верой и правдой служил своему боссу.
Я слушала Риту вполуха, смотрела на мелькающие за стеклом зеленые деревья и цветущие сиреневым поля. Природа дышала жизнью, заражала позитивом и радостью, но у меня в последнее время на эти чувства образовался устойчивый иммунитет. Июнь – мой любимый месяц в году, но в этот раз воодушевления от начала лета как ни бывало.
– Эй, ты вообще слушаешь? – немного обижено спросила Рита, сворачивая на оттененную высокими тополями улицу.
– Да-да... – пробормотала я, вырываясь в реальность. – Смотри, кто это там?
– Где?
– Да, вон же, опирается на наш забор.
Мужчина выглядел довольно странно.
Одежда, состоящая из некого подобия набедренной повязки грязно-серого цвета, была изорвана, а тело – загорелое и мускулистое – покрыто ссадинами и шрамами. Один особенно выделялся на спине – кривой и лиловый, видимо, свежий. Длинные темные волосы висели влажными космами и прилипали к спине и лбу. Незнакомец тяжело дышал, вцепившись руками в кованые прутья. Казалось, еще секунда – и он упадет.
Рита затормозила у ворот, и он посмотрел в нашу сторону. Что-то внутри меня щелкнуло – словно тумблер клацнул. Я открыла дверцу и вышла. Сестра что-то говорила, даже кричала, но я словно не слышала – смотрела на странного брюнета, а он на меня.
– Вы в порядке? – Я постаралась сохранить безопасное, как мне казалось, расстояние между нами. Ореховые глаза прищурились, он глубоко вдохнул, покачнулся.
– Лея... – прошептал хрипло и рухнул на клумбу, нещадно сминая разноцветные петуньи.
– Рита, зови Филиппа, Глеба. Кого-нибудь. – Посмотрела на безмятежное лицо мужчины. – Нужно помочь ему...
Красный «Форд» скрылся за воротами. Я присела на корточки, но трогать незнакомца побоялась – просто смотрела.
Сильный. Судя по шрамам, часто дерется. Один из них – глубокий, рассекающий скулу – придавал лицу разбойничий вид. А еще я точно знала, что он хищный. Это интриговало и пугало одновременно – раньше я никогда не встречала хищных из других племен.
Чьи-то руки мягко оторвали от земли. Обернулась – Филипп. Невдалеке хмурился Глеб и, поймав мой взгляд, слегка кивнул. Я подошла ближе, сказала шепотом:
– Он хищный.
– Гляди-ка, все она видит, – поддразнил он. – Я думал, ты сегодня останешься в Липецке.
– Рита домой притащила. А ты чего все еще тут? Вечер же.
– Макаров разошелся ни на шутку. Припряг копаться в летописях трехсотлетней давности. Вот, закончил недавно, а тут вы. – Глеб поморщился и взглянул на неизвестного хищного, лежавшего у нас под забором. Филипп, склонившись, пытался что-то высмотреть на исполосованном шрамами лице. – Постой-ка...
