Мэри уже кое-что узнала о торговле, подменяя Регону в лавке и распоряжаясь хозяйством, а потому поняла – даже если торговать мясом, много золота не заработать. И убыток будет, и портиться продукт станет, и возить его дороже. Это не зелень, которую вырастил в одной из комнат дома! Это люди, которые содержат скот, забивают, свежуют…
– Только не говори никому! – вообще, это Альмо должен был никому не говорить. Но его желание поделиться с невестой будущим счастьем было выше предостережений, да и по всему выходило, что уже многие в столице знают о происходящем, а потому он решил, что ничего плохого не может произойти, если он поделится с нею. – Хорошо?
Мэри кивнула, чувствуя, как потеют от нервности ладони. Что-то должно было грянуть. И она оказалась права. Грянуло!
– Принц собирает верных ему людей. Скоро всё изменится, – прошептал Альмо, сам оглядываясь по сторонам. Никто не мог подслушать их в родных стенах просто потому что на это не было причины. И сам Альмо, и отец его, и до него его дед вели на редкость добропорядочную жизнь и никогда не были замечены ни в заговорах, ни в каких-то кознях. Никто и не уделил бы им внимания! Никто, кроме одного из людей герцога Болмона, посланного на сбор верных людей.
Какая чуйка вела этих демонов? Как они выделяли тех, кто окажется полезен? Это опыт, копившийся годами или и правда контракт с нечистой силой, позволяющий разглядеть в душе амбиции и желание возвыситься?
Принц крови хотел поднять из народа смуту. Пена, проступившая в самом народе, выходила на поверхность. Люди раскачивали недовольством короной. Хорошие, преданные столице люди.
– Изменится? – Мэри не сразу поняла смысл услышанных слов. Как это «изменится»? как это…
Но когда осознание хлестануло её, она отшатнулась от своего жениха с ужасом и тревогой.
– Ты же не веришь в это, правда? Альмо, это же шутка?
Он стоял перед нею, она видела его лицо, его глаза – затуманенные демоническими словами и обещаниями, на которые щедр был принц Энрике, видела и понимала – нет, не шутка, он в это верит, и готов следовать за своей верой.
Откуда это взялось? Мэри не знала, не могла понять.
– Почему шутка? – спросил он угрюмо. Альмо ожидал от неё другой реакции, но подсознательно понимал её испуг. Благо, его вооружили аргументами против любого испуга. Ему дали понять, прочувствовать, что иногда нужно идти на сделку с собственной совестью ради близких, ради их процветания, а иначе – всем близким погибель. А так – путь наверх, из нищеты, из необходимости трудиться, не покладая рук, путь к уважению и почести.
– Принц уравняет всех, кто предан ему. Принц не забудет никого, кто помог ему. Это шанс, это путь. Он сильнее, моложе, у него больше союзников и нет, прости, Господи, больного сына. Само небо указало на то, что король слаб, – шептали Альмо, и ещё, может быть, десяткам людей на улице и в тавернах в тот день, – так что нужно успевать… он всё равно победит, и лучше быть с победителями, не так ли?
Все эти аргументы он путано пересказывал сейчас перепуганной Мэри. Она отбивалась, её била дрожь. Для неё предательство короны было равно богохульству, и страх одолевал её.
– Он всё равно победит! – уговаривал Альмо, – понимаешь? Его больше любят. У него есть золото, его поддержка среди солдат растёт день ото дня.
Так ему самому сказали, что-то запутанно сказав о преданных полководцах, которые поведут армию именно за принцем Энрике, стоит ему только позвать.
– Это предательство, – прошептала Мэри, – покайся, Альмо.
– Нет, это не предательство. Разве предательство быть с родным городом? Разве предательство помочь ему выбрать того, кто сильнее и лучше справится с короной? – так уговаривали Альмо, и сейчас он уговаривал её. Но его уговорили как-то быстрее. То ли слова звучали убедительнее, то ли Альмо и правда был куда лучше расположен к подобным деяниям и хитрые демоны, вышедшие на охоту, прочуяли это?
Мэри не уступала. Она не знала и сама почему так сопротивляется – короля она не знала, даже не видела его никогда, ровно как и принца и Регона учила её:
– Всё, что происходит у трона, нас не касается, мы должны растить зелень и продавать её, вот наша задача. Остальное для тех, у кого много времени.
Но слова Альмо всё равно казались ей ужасными и неправильными. Она спрятала лицо в ладонях и, когда Альмо пытался её обнять, привлечь к себе и взглянуть в её глаза, чтобы прочесть в них окончательное убеждение, Мэри молча боролась и уклонялась, прячась…
Но он победил. Собственно, иначе и не могло быть. Альмо привлёк её к себе и зашептал на ухо всё то, что помогало и ему самому:
– У тебя будет всё, у тебя будут платья и слуги, у нас будет богатый дом. Ты никогда не будешь работать. Ты будешь следить за слугами и воспитывать наших детей. Ты будешь молода и счастлива, будешь принимать гостей в нашем доме и никто никогда не скажет о тебе, что ты лавочница.
Есть такие тени, которые спят в душе человека. Долго спят, иногда до самой его смерти, но бывают такие близкие по духу теней соблазны, когда наступает в человеке противоборство. Мэри никогда не думала о роскоши и богатствах, заставляла себя не замечать платья, но глазела, конечно, глазела. Она понимала, что далека от богатств и только труд может насытить её хлебом, постоянный, ежедневный труд.
Но теперь она слышала что-то другое. О том, что ей никогда не надо будет вставать рано, никогда не надо будет скоблить, мыть и чистить, и стоять за прилавком. Никогда не надо будет жить в прохудалом домишке, ютясь в нём с самого детства. И у неё будут платья. И даже гости. И слуги. И большой дом. И никто не скажет, что она лавочница…
Тени хитры и выжидают долго. Теням в душе Мэри повезло, они дождались. Ей никогда не думалось о том, что её жизнь может пойти по-другому, но сейчас, когда эта иная жизнь вроде бы оказалась рядом, ей захотелось окунуться в эту жизнь. Да, откровенно говоря, ей впервые что-то захотелось всерьёз.
Захотелось по-настоящему.
– Это же опасно, – прошептала она, надеясь, что Альмо разубедит её.
Альмо учуял в ней перемену. Она уже не так отчаянно сопротивлялась и, по меньшей мере, допускала мысль о том, что всё может пойти иначе! Иначе, для их общего счастья!
– Нет, не опасно, – зашептал он, уговаривая и её, и себя, – прошу тебя, просто поверь и подожди, и уже к осени мы будем жить лучше и богаче. Это не опасно, потому что мы на стороне силы, потому что мы хотим лучшего для города и страны. И принц этого хочет. Всё получится.
Всё получится! Какое простое, многообещающее, но при этом лживое обещание. Всё получится – а как? Да кто ж его знает!
Но Мэри поверила. Может быть, в ней ожила кровь её матери-Люси и от того что-то общее, похожее на жажду лучшего, отозвалось радостью. Или проклюнулась надежда? А может быть всё дело было в наивности, ещё юной, не тронутой циничностью?
Но Мэри поверила и плотнее прижалась к Альмо, стараясь не думать о том, как отреагирует Регона на то, что они теперь как будто бы заговорщики?
«Ну уж нет…мы не заговорщики. Принц крови не может быть заговорщиком и преступником, значит, и мы тоже!» – Мэри тут же одёрнула саму себя и невольно размечталась о том, как будет славно жить в большом и крепком доме, принимать гостей, и не трудиться в нём самой. Она даже хихикнула тихонько, пытаясь понять чем тогда ей придётся себя занимать, если ей не будет нужды трудиться?
Пока одна пара строила счастливые планы, в другом конце города происходил напряжённый разговор. Мартин прекрасно понимал почему его отец настоял на кандидатуре Летарда – тот показывал себя спокойным человеком, который готов слушать и говорить. Такой мог бы стать хорошей опорой и даже занять место Главы Лиги, тем самым добавив принцу союзников. Вот только беда – Летард плевать хотел на разборки трона.
Предложение Мартина он выслушал с насмешкой и холодным презрением.
– Зря я спас тебя, господин, – ответил Летард, когда всё стало окончательно ясно и не могло быть истолковано иначе. – Надо было оставить тебя на улицах, и тогда сейчас ты бы не оскорблял меня подобными словами.
– Всё в этой жизни имеет цену, – возразил Мартин, – и ваша служба тоже. Альбин уже стар, король слаб, его сын, к нашему величайшему сожалению…
– А может мне убить тебя? – перебил Летард, – и сказать, что ты был заговорщиком? А? понравится такое твоему отцу?
Мартин не испугался, покачал головой:
– Мой отец будет опечален, но вы так не поступите. Вы честный человек, и не станете убивать того, кто пришёл к вам честно, пусть и с гадким, расходящимся с вашими взглядами предложением. К тому же, я безоружен.
– Ну и дурак! – ответствовал Летард с досадой. Юнец был прав. Летарду хотелось, чтобы он испугался, а этот гадёныш не испугался и раскусил натуру и убеждения наёмника, сформированные Лигой. – Если я такой честный, чего ж ты ко мне пришёл, господин, с такой дрянью? Чтобы я пошёл против Лиги?
– Не против, а в будущее Лиги, – возразил Мартин, – я же говорю, что принц крови высоко ценит вашу службу и готов её оплатить. Но Альбин, ваш глава, не понимает этого. Он хочет цепляться за старый мир, а мир трещит по швам. И когда родится новый мир…
– Тогда, собственно, и поговорим, – хмыкнул Летард, – господин, ты военный человек?
Мартин нахмурился:
– Речь не обо мне, господин Летард!
– Ты вырос в знатном семействе и знаешь что такое присяга, – Летард знал, что он в своём праве и может говорить всё, что ему только вздумается. – Но почему-то думаешь, что мы, присягнувшие Лиге, не знаем о том, что такое честь и слово. То, что не все из нас имеют знамёна на всём, где можно и нельзя, не говорит о том, что мы бесчестны и бросимся сразу за теми, кто поманит. У Лиги договор с королём! Всё!
– Короля скоро не будет, – уговаривал Мартин, – если вы не хотите в городе беспорядков и всплеска насилия, если вы такой же патриот, как я, мой отец и принц крови, вы должны принять меры на опережение и предупредить и кровь, и лишние убийства.
Это была политика Мартина. Его отец был против такой откровенности, но Мартин настаивал:
– Это, похоже, человек чести. Он не захочет гибели невиновных. Надо сказать ему, что он один может предупредить всю жестокость, что пойдёт по улицам, если возьмёт Лигу в свои руки. Тогда, и только тогда, он может пойти с нами.
– Как знаешь! – махнули ему рукой.
Сейчас Мартин в красках рассказывал обо всех ужасах, которые непременно, прямо с первой секунды как начнётся открытая борьба, польются по улицам. Выходило, что каждый дом подожгут, ограбят и разнесут на куски, каждого ребёнка убьют или тот умрёт от голода, а каждую женщину непременно обесчестят. Собственно, он был недалёк от истины.
Летард помнил, и помнил хорошо, как недавнее противостояние принца с братом вылезло на улицах. Были и насильники, и убийцы, и воры – мол, корона не может в своих делах разобраться, так в городе наверное не разберётся. И про голод тоже было правдой. Но вот только Мартину об этом знать необязательно, ровно как и про то, что вся Лига сбивалась с ног, чтобы хоть как-то удерживать порядок и даже почистила свои ряды, среди которых были желающие поживиться. Тогда Альбин тяжело это перенёс…
И на это давил Мартин.
– В этот раз будет хуже, жёстче и мы пойдём до конца, я не скрываю, – уговаривал он, – и вы, как порядочный человек, должны предостеречь кровь. Позаботьтесь о столице, если не хотите поддерживать принца – это ваше право, но уберечь жителей вы обязаны!
Мартин заходил с какой-то новой, непонятной для Летарда стороны и вроде бы как получался даже прав. Он говорил, что поддерживать принца крови даже необязательно и важно укрепить именно позиции в Лиге. Верно? Да, верно. Но почему-то Летард чувствовал, что его утягивают в ловушку, и, что было куда хуже – не знал, как выбраться из этой ловушки, потому что не чувствовал всех сетей. Слишком уж гладко стелилось.
– Я не Глава Лиги! – обозлился Летард, но злился он больше на себя, да и то, за то, что не мог в полной мере раскусить весь замысел наглого юнца, на его больную голову спасённого в ночи. – Говорите с Альбином! Что вы ко мне-то пристали!
– Альбин не поймёт нас, – мягко уговаривал Мартин, – он решит, что мы его ведём к поддержке принца.
– А это не так?
– Не так. Мы ведём его к поддержке города. А кого любить и кому присягать… вы говорили о присяге, так разве будет нарушением защитить горожан в самые страшные дни?
Летард совсем запутался. Он решил, что ему предлагают предательство, но теперь как будто бы уже и не предлагают. Теперь ему предложено…выполнять свои обязанности?
– Мы опасаемся резни и насилия, – печально говорил Мартин, а Летард, который совсем помрачнел и запутался, молчал. – Альбин, говорят, славный человек, но если вы считаете, что мы вас подкупаем, то он решит так и подавно. А нами движет лишь забота о людях!
Это было произнесено даже искренне. Летард поднял глаза на Мартина и не поверил – в глазах юнца стояли светлые слёзы, точно он резко полюбил всех жителей города и за каждого у него болела душа.
– Складно лжёшь, – буркнул Летард и поспешно отвёл взгляд. Ему не нравились слова Мартина. Ещё больше ему не нравилось то, что он отчасти был согласен с тем, что город нужно поддержать – это первая задача и защитить от любого кровопролития.
– Другие члены Лиги не поймут, – продолжал Мартин, – они пойдут к королю или к принцу, станут требовать золота и серебра за помощь. А нам нужны просто верные люди, которые поддержат город. И даже если мы проиграем, никто не утонет в бардаке.
– Я не Глава Лиги, – напомнил Летард, уже трижды проклявший себя за то, что вообще связался с Мартином и спас его. Угораздило же! – Все переговоры подобного рода, господин, это предательство.
Если бы то же самое ему сказал Альбин – Летард бы поверил и поддержал бы слова Мартина. Но сейчас, без воли Главы? Нет, он не мог. Но хотелось. Да, это было неприятно признавать, но слова Мартина звучали логично и в них чувствовалась забота или хотя бы лживая забота, но какая разница, если результат был выгоден только тот, который нравился и самому Летарду?
– Идите к Альбину, – произнёс Летард, но голос его звучал уже мягче. Не было в нём ни угроз, ни отвращения.
И тут Мартин удивил его снова.
– Я пойду, господин Летард, если вы так настаиваете, но я прошу вас тогда поддержать меня. вы ведь согласны со мной?
Летард изумился – этот юнец не хотел беседовать с Альбином, но вдруг согласился?
– Я вижу, что вы не согласны и не верите мне, – Мартин точно прочёл изумление на лице своего собеседника и поспешил поделиться ответом. – Но в моих мотивах нет корысти. Мы не боремся за трон, мы не сядем на него, но мы можем поддержать одну из сторон – это уже наше дело, дело совести. А вот спасти горожан, которые не виноваты в том, что оказались в этом проклятой городе, это наш долг, тут уже на одну совесть не спишешь. И если придётся побеседовать с Альбином, я прошу вас поддержать меня.
– Я не веду переговоры…– промямлил Летард, совсем сбитый с толку такой трогательной заботой о городе. Не должно было такого быть! Его не пытались подкупить откровенно, его пытались заверить в собственном стремлении к благу. Это не вязалось!
– Как и я, – улыбнулся Мартин, поднимаясь, – но приходится.
– Только не говори никому! – вообще, это Альмо должен был никому не говорить. Но его желание поделиться с невестой будущим счастьем было выше предостережений, да и по всему выходило, что уже многие в столице знают о происходящем, а потому он решил, что ничего плохого не может произойти, если он поделится с нею. – Хорошо?
Мэри кивнула, чувствуя, как потеют от нервности ладони. Что-то должно было грянуть. И она оказалась права. Грянуло!
– Принц собирает верных ему людей. Скоро всё изменится, – прошептал Альмо, сам оглядываясь по сторонам. Никто не мог подслушать их в родных стенах просто потому что на это не было причины. И сам Альмо, и отец его, и до него его дед вели на редкость добропорядочную жизнь и никогда не были замечены ни в заговорах, ни в каких-то кознях. Никто и не уделил бы им внимания! Никто, кроме одного из людей герцога Болмона, посланного на сбор верных людей.
Какая чуйка вела этих демонов? Как они выделяли тех, кто окажется полезен? Это опыт, копившийся годами или и правда контракт с нечистой силой, позволяющий разглядеть в душе амбиции и желание возвыситься?
Принц крови хотел поднять из народа смуту. Пена, проступившая в самом народе, выходила на поверхность. Люди раскачивали недовольством короной. Хорошие, преданные столице люди.
– Изменится? – Мэри не сразу поняла смысл услышанных слов. Как это «изменится»? как это…
Но когда осознание хлестануло её, она отшатнулась от своего жениха с ужасом и тревогой.
– Ты же не веришь в это, правда? Альмо, это же шутка?
Он стоял перед нею, она видела его лицо, его глаза – затуманенные демоническими словами и обещаниями, на которые щедр был принц Энрике, видела и понимала – нет, не шутка, он в это верит, и готов следовать за своей верой.
Откуда это взялось? Мэри не знала, не могла понять.
– Почему шутка? – спросил он угрюмо. Альмо ожидал от неё другой реакции, но подсознательно понимал её испуг. Благо, его вооружили аргументами против любого испуга. Ему дали понять, прочувствовать, что иногда нужно идти на сделку с собственной совестью ради близких, ради их процветания, а иначе – всем близким погибель. А так – путь наверх, из нищеты, из необходимости трудиться, не покладая рук, путь к уважению и почести.
– Принц уравняет всех, кто предан ему. Принц не забудет никого, кто помог ему. Это шанс, это путь. Он сильнее, моложе, у него больше союзников и нет, прости, Господи, больного сына. Само небо указало на то, что король слаб, – шептали Альмо, и ещё, может быть, десяткам людей на улице и в тавернах в тот день, – так что нужно успевать… он всё равно победит, и лучше быть с победителями, не так ли?
Все эти аргументы он путано пересказывал сейчас перепуганной Мэри. Она отбивалась, её била дрожь. Для неё предательство короны было равно богохульству, и страх одолевал её.
– Он всё равно победит! – уговаривал Альмо, – понимаешь? Его больше любят. У него есть золото, его поддержка среди солдат растёт день ото дня.
Так ему самому сказали, что-то запутанно сказав о преданных полководцах, которые поведут армию именно за принцем Энрике, стоит ему только позвать.
– Это предательство, – прошептала Мэри, – покайся, Альмо.
– Нет, это не предательство. Разве предательство быть с родным городом? Разве предательство помочь ему выбрать того, кто сильнее и лучше справится с короной? – так уговаривали Альмо, и сейчас он уговаривал её. Но его уговорили как-то быстрее. То ли слова звучали убедительнее, то ли Альмо и правда был куда лучше расположен к подобным деяниям и хитрые демоны, вышедшие на охоту, прочуяли это?
Мэри не уступала. Она не знала и сама почему так сопротивляется – короля она не знала, даже не видела его никогда, ровно как и принца и Регона учила её:
– Всё, что происходит у трона, нас не касается, мы должны растить зелень и продавать её, вот наша задача. Остальное для тех, у кого много времени.
Но слова Альмо всё равно казались ей ужасными и неправильными. Она спрятала лицо в ладонях и, когда Альмо пытался её обнять, привлечь к себе и взглянуть в её глаза, чтобы прочесть в них окончательное убеждение, Мэри молча боролась и уклонялась, прячась…
Но он победил. Собственно, иначе и не могло быть. Альмо привлёк её к себе и зашептал на ухо всё то, что помогало и ему самому:
– У тебя будет всё, у тебя будут платья и слуги, у нас будет богатый дом. Ты никогда не будешь работать. Ты будешь следить за слугами и воспитывать наших детей. Ты будешь молода и счастлива, будешь принимать гостей в нашем доме и никто никогда не скажет о тебе, что ты лавочница.
Есть такие тени, которые спят в душе человека. Долго спят, иногда до самой его смерти, но бывают такие близкие по духу теней соблазны, когда наступает в человеке противоборство. Мэри никогда не думала о роскоши и богатствах, заставляла себя не замечать платья, но глазела, конечно, глазела. Она понимала, что далека от богатств и только труд может насытить её хлебом, постоянный, ежедневный труд.
Но теперь она слышала что-то другое. О том, что ей никогда не надо будет вставать рано, никогда не надо будет скоблить, мыть и чистить, и стоять за прилавком. Никогда не надо будет жить в прохудалом домишке, ютясь в нём с самого детства. И у неё будут платья. И даже гости. И слуги. И большой дом. И никто не скажет, что она лавочница…
Тени хитры и выжидают долго. Теням в душе Мэри повезло, они дождались. Ей никогда не думалось о том, что её жизнь может пойти по-другому, но сейчас, когда эта иная жизнь вроде бы оказалась рядом, ей захотелось окунуться в эту жизнь. Да, откровенно говоря, ей впервые что-то захотелось всерьёз.
Захотелось по-настоящему.
– Это же опасно, – прошептала она, надеясь, что Альмо разубедит её.
Альмо учуял в ней перемену. Она уже не так отчаянно сопротивлялась и, по меньшей мере, допускала мысль о том, что всё может пойти иначе! Иначе, для их общего счастья!
– Нет, не опасно, – зашептал он, уговаривая и её, и себя, – прошу тебя, просто поверь и подожди, и уже к осени мы будем жить лучше и богаче. Это не опасно, потому что мы на стороне силы, потому что мы хотим лучшего для города и страны. И принц этого хочет. Всё получится.
Всё получится! Какое простое, многообещающее, но при этом лживое обещание. Всё получится – а как? Да кто ж его знает!
Но Мэри поверила. Может быть, в ней ожила кровь её матери-Люси и от того что-то общее, похожее на жажду лучшего, отозвалось радостью. Или проклюнулась надежда? А может быть всё дело было в наивности, ещё юной, не тронутой циничностью?
Но Мэри поверила и плотнее прижалась к Альмо, стараясь не думать о том, как отреагирует Регона на то, что они теперь как будто бы заговорщики?
«Ну уж нет…мы не заговорщики. Принц крови не может быть заговорщиком и преступником, значит, и мы тоже!» – Мэри тут же одёрнула саму себя и невольно размечталась о том, как будет славно жить в большом и крепком доме, принимать гостей, и не трудиться в нём самой. Она даже хихикнула тихонько, пытаясь понять чем тогда ей придётся себя занимать, если ей не будет нужды трудиться?
Пока одна пара строила счастливые планы, в другом конце города происходил напряжённый разговор. Мартин прекрасно понимал почему его отец настоял на кандидатуре Летарда – тот показывал себя спокойным человеком, который готов слушать и говорить. Такой мог бы стать хорошей опорой и даже занять место Главы Лиги, тем самым добавив принцу союзников. Вот только беда – Летард плевать хотел на разборки трона.
Предложение Мартина он выслушал с насмешкой и холодным презрением.
– Зря я спас тебя, господин, – ответил Летард, когда всё стало окончательно ясно и не могло быть истолковано иначе. – Надо было оставить тебя на улицах, и тогда сейчас ты бы не оскорблял меня подобными словами.
– Всё в этой жизни имеет цену, – возразил Мартин, – и ваша служба тоже. Альбин уже стар, король слаб, его сын, к нашему величайшему сожалению…
– А может мне убить тебя? – перебил Летард, – и сказать, что ты был заговорщиком? А? понравится такое твоему отцу?
Мартин не испугался, покачал головой:
– Мой отец будет опечален, но вы так не поступите. Вы честный человек, и не станете убивать того, кто пришёл к вам честно, пусть и с гадким, расходящимся с вашими взглядами предложением. К тому же, я безоружен.
– Ну и дурак! – ответствовал Летард с досадой. Юнец был прав. Летарду хотелось, чтобы он испугался, а этот гадёныш не испугался и раскусил натуру и убеждения наёмника, сформированные Лигой. – Если я такой честный, чего ж ты ко мне пришёл, господин, с такой дрянью? Чтобы я пошёл против Лиги?
– Не против, а в будущее Лиги, – возразил Мартин, – я же говорю, что принц крови высоко ценит вашу службу и готов её оплатить. Но Альбин, ваш глава, не понимает этого. Он хочет цепляться за старый мир, а мир трещит по швам. И когда родится новый мир…
– Тогда, собственно, и поговорим, – хмыкнул Летард, – господин, ты военный человек?
Мартин нахмурился:
– Речь не обо мне, господин Летард!
– Ты вырос в знатном семействе и знаешь что такое присяга, – Летард знал, что он в своём праве и может говорить всё, что ему только вздумается. – Но почему-то думаешь, что мы, присягнувшие Лиге, не знаем о том, что такое честь и слово. То, что не все из нас имеют знамёна на всём, где можно и нельзя, не говорит о том, что мы бесчестны и бросимся сразу за теми, кто поманит. У Лиги договор с королём! Всё!
– Короля скоро не будет, – уговаривал Мартин, – если вы не хотите в городе беспорядков и всплеска насилия, если вы такой же патриот, как я, мой отец и принц крови, вы должны принять меры на опережение и предупредить и кровь, и лишние убийства.
Это была политика Мартина. Его отец был против такой откровенности, но Мартин настаивал:
– Это, похоже, человек чести. Он не захочет гибели невиновных. Надо сказать ему, что он один может предупредить всю жестокость, что пойдёт по улицам, если возьмёт Лигу в свои руки. Тогда, и только тогда, он может пойти с нами.
– Как знаешь! – махнули ему рукой.
Сейчас Мартин в красках рассказывал обо всех ужасах, которые непременно, прямо с первой секунды как начнётся открытая борьба, польются по улицам. Выходило, что каждый дом подожгут, ограбят и разнесут на куски, каждого ребёнка убьют или тот умрёт от голода, а каждую женщину непременно обесчестят. Собственно, он был недалёк от истины.
Летард помнил, и помнил хорошо, как недавнее противостояние принца с братом вылезло на улицах. Были и насильники, и убийцы, и воры – мол, корона не может в своих делах разобраться, так в городе наверное не разберётся. И про голод тоже было правдой. Но вот только Мартину об этом знать необязательно, ровно как и про то, что вся Лига сбивалась с ног, чтобы хоть как-то удерживать порядок и даже почистила свои ряды, среди которых были желающие поживиться. Тогда Альбин тяжело это перенёс…
И на это давил Мартин.
– В этот раз будет хуже, жёстче и мы пойдём до конца, я не скрываю, – уговаривал он, – и вы, как порядочный человек, должны предостеречь кровь. Позаботьтесь о столице, если не хотите поддерживать принца – это ваше право, но уберечь жителей вы обязаны!
Мартин заходил с какой-то новой, непонятной для Летарда стороны и вроде бы как получался даже прав. Он говорил, что поддерживать принца крови даже необязательно и важно укрепить именно позиции в Лиге. Верно? Да, верно. Но почему-то Летард чувствовал, что его утягивают в ловушку, и, что было куда хуже – не знал, как выбраться из этой ловушки, потому что не чувствовал всех сетей. Слишком уж гладко стелилось.
– Я не Глава Лиги! – обозлился Летард, но злился он больше на себя, да и то, за то, что не мог в полной мере раскусить весь замысел наглого юнца, на его больную голову спасённого в ночи. – Говорите с Альбином! Что вы ко мне-то пристали!
– Альбин не поймёт нас, – мягко уговаривал Мартин, – он решит, что мы его ведём к поддержке принца.
– А это не так?
– Не так. Мы ведём его к поддержке города. А кого любить и кому присягать… вы говорили о присяге, так разве будет нарушением защитить горожан в самые страшные дни?
Летард совсем запутался. Он решил, что ему предлагают предательство, но теперь как будто бы уже и не предлагают. Теперь ему предложено…выполнять свои обязанности?
– Мы опасаемся резни и насилия, – печально говорил Мартин, а Летард, который совсем помрачнел и запутался, молчал. – Альбин, говорят, славный человек, но если вы считаете, что мы вас подкупаем, то он решит так и подавно. А нами движет лишь забота о людях!
Это было произнесено даже искренне. Летард поднял глаза на Мартина и не поверил – в глазах юнца стояли светлые слёзы, точно он резко полюбил всех жителей города и за каждого у него болела душа.
– Складно лжёшь, – буркнул Летард и поспешно отвёл взгляд. Ему не нравились слова Мартина. Ещё больше ему не нравилось то, что он отчасти был согласен с тем, что город нужно поддержать – это первая задача и защитить от любого кровопролития.
– Другие члены Лиги не поймут, – продолжал Мартин, – они пойдут к королю или к принцу, станут требовать золота и серебра за помощь. А нам нужны просто верные люди, которые поддержат город. И даже если мы проиграем, никто не утонет в бардаке.
– Я не Глава Лиги, – напомнил Летард, уже трижды проклявший себя за то, что вообще связался с Мартином и спас его. Угораздило же! – Все переговоры подобного рода, господин, это предательство.
Если бы то же самое ему сказал Альбин – Летард бы поверил и поддержал бы слова Мартина. Но сейчас, без воли Главы? Нет, он не мог. Но хотелось. Да, это было неприятно признавать, но слова Мартина звучали логично и в них чувствовалась забота или хотя бы лживая забота, но какая разница, если результат был выгоден только тот, который нравился и самому Летарду?
– Идите к Альбину, – произнёс Летард, но голос его звучал уже мягче. Не было в нём ни угроз, ни отвращения.
И тут Мартин удивил его снова.
– Я пойду, господин Летард, если вы так настаиваете, но я прошу вас тогда поддержать меня. вы ведь согласны со мной?
Летард изумился – этот юнец не хотел беседовать с Альбином, но вдруг согласился?
– Я вижу, что вы не согласны и не верите мне, – Мартин точно прочёл изумление на лице своего собеседника и поспешил поделиться ответом. – Но в моих мотивах нет корысти. Мы не боремся за трон, мы не сядем на него, но мы можем поддержать одну из сторон – это уже наше дело, дело совести. А вот спасти горожан, которые не виноваты в том, что оказались в этом проклятой городе, это наш долг, тут уже на одну совесть не спишешь. И если придётся побеседовать с Альбином, я прошу вас поддержать меня.
– Я не веду переговоры…– промямлил Летард, совсем сбитый с толку такой трогательной заботой о городе. Не должно было такого быть! Его не пытались подкупить откровенно, его пытались заверить в собственном стремлении к благу. Это не вязалось!
– Как и я, – улыбнулся Мартин, поднимаясь, – но приходится.
