Кольцо Дракона

В одной рубахе, брюках и с непокрытой головой. Я уже хотела ослушаться и за ним выбежать, но он сам пришел. Потрепал меня по волосам, попросил у мамы чая. И ни слова - о странных незнакомцах. Словно ничего и не случилось. Но случилось же, я видела. У него глаза другими стали. Застывшими, обреченными. Словно лишенными надежды.
       Ночью я не спала - все думала, на все лады вертела странную встречу, но никак не могла понять, что так напугало Тильхарда. Под утро я услышала шаги - совсем рядом с кроватью. Я бы их из тысячи узнала. Хотела сесть, спросить, в чем дело, поговорить - но даже пошевелиться не смогла. А Тильхард провел рукой по моей щеке, прошептал несколько слов на непонятном языке... и ушел.
       Насовсем.
       Утром мы нашли лишь невесть откуда взявшуюся посреди зимы белую розу на столе да мешочек с серебряными монетами. С тех пор я больше Тильхарда не видела. А потом и меня потянуло в дорогу. И я тоже ушла - в ученицы к целителю.
       Ольна говорила спокойно и ровно, и только по бледным щекам время от времени скатывались прозрачные жемчужины слез.
       - А потом ты попала во дворец, нашла это дрилом клятое кольцо и теперь вынуждена болтаться неизвестно где в компании недружелюбного ящера-переростка, - заключил я, нарушая затянувшуюся паузу и чувствуя странную горечь - послевкусие рассказанной юной целительницей истории. В груди заворочалось что-то странное - то ли предчувствие, то ли воспоминание, я так и не понял, да и не стремился к этому, если честно, боясь потревожить собственную рану.
       - Да, - сквозь слезы улыбнулась девушка, одарив меня ласковым взглядом. - Только ты - вовсе не такой, Вир.
       - Ты не можешь этого знать, - упрямо буркнул я.
       - Знать - может, и не могу. Зато я могу чувствовать. Тильхард сказал однажды, что это мой дар - чувствовать других живых существ и природу. Правы оказались деревенские кумушки - у подкидыша обнаружились-таки магические способности. Странные, правда, но все же. Я потому и смогла стать целительницей... так быстро. Меня ты не обманешь, Вир.
       - Вряд ли я могу считаться живым существом, - фыркнул я в ответ. - Я - дракон. Хитрый, изворотливый, злобный, жадный...
       - ...и с непроизносимым именем, - скучающим тоном закончила Ольна. - Типичный чешуйчатый ящер, годный только для зелий! Может, ты еще и девиц периодически таскаешь в свои мрачные пещеры?
       - В точку, дорогая! - подхватил я, расплываясь в клыкастой ухмылке и добавляя в голос побольше зловещих ноток. - Мое любимейшее занятие! Жизни без этого не мыслю. Вот и сейчас не смог удержаться - стырил-таки очередную девицу! Ты что, действительно думаешь, что мы направляемся в Армир? Наивная молоденькая дурочка! Мы идем - вернее, я тебя тащу - в мои мрачные пещеры!
       - Хорош придуриваться, Вир! - давясь смехом, проговорила Ольна. Я ощерился и, выпустив когти и расставив руки в стороны, тихо, но жутко завыл. После чего целительница окончательно сложилась пополам... от хохота. Секундой позже я принял такое же положение, не в силах остановиться.
       - А если честно, - наконец-то разогнувшись и смахивая с глаз слезы (уже не горя, а веселья, хвала всем богам!), проговорила все еще подхихикивающая девушка, - как на самом деле насчет этого?
       - Чего - этого? - состроил удивленную физиономию я, потирая ноющие от смеха ребра.
       - Ну... девиц! Во всех сказаниях говорится, что драконы просто обязаны умыкать прекрасных дев в свои ужасные логовища!
       - Эх, начитанная ты наша... - тяжко вздохнул я. - Вот сама подумай - на кой дрил они сдались драконам?
       - Кто - они? Сказания? - хихикнула Ольна.
       - Девицы! Пользы - никакой: ни к уборке пещер не припашешь, потому как ручки нежные намозолить боятся, ни схарчить на худой конец нельзя - из-за вашей дурацкой моды на фигуры типа «кости да кожа» - будто мужики собаки, на такое кидаться! Зато неприятностей - целый букет. Пышный такой, махровый. Вопят нещадно - это раз. А у меня уши не казенные, да и вообще, от любых громких резких звуков зубы болят. Капризничают - два. Это они, видите ли, не любят, на то у них, о ужас, аллергия! Тут они спать не будут - жестко, там - пыльно, сям - неудобно! Ни о чем не поговоришь, опять же, - разве что о шмотках и парнях. А меня, какая жалость, сии темы совершенно не волнуют. Особенно - последняя. И, конечно же, эти самые парни. Они же - рыцари, принцы и просто дурни деревенские, сказок бабкиных в детстве переслушавшие. Стекаются к логову толпами, орут, галдят, оружием бряцают, заговоренными амулетами воняют, матюгаются, словами неприличными стены расписывают... Ужасть! И все ради чего? То-то и оно, что не из-за чего...
       - Убедительно, - улыбнулась целительница. - Что, личный опыт?
       - Упаси боги! - открестился я. - Я из тех, кто предпочитает учиться на чужих ошибках. А это - опыт моего троюродного дядюшки. У него до сих пор аллергия на рыцарей. Сам виноват - нечего в дом таскать что ни попадя, особенно если это что-то весьма напоминает склочную женщину! Он, кстати, потом и от тетушки схлопотал... да неслабо так - неделю жалел, что его драконоборцы на кусочки не распилили.
       - На кусочки? А для чего драконоборцам кусочки?
       - Вам, магам да целителям, лучше знать, для чего!
       - Ну не знаю! Лично я ни у кого ничего не отпиливала! - безуспешно борясь со смехом, выдала Ольна.
       Я тут же представил хрупкую целительницу с огромным тесаком в руках, пытающуюся оттяпать полхвоста у... ну, скажем, у меня же, - и вновь зашелся в болезненном для ребер нервном хохоте.
       - Тихо, Вир! - вдруг страшным шепотом проговорила Ольна, хватая меня за руку. Я мигом оборвал смех и прислушался.
       Жалобно всхлипнул костер, выстрелил в небо снопом искр... и погас. Резко наступившая тьма ослепила - на мгновение, но его хватило для того, чтобы обострились все чувства. Странная, сгустившаяся тишина очень сильно мне не понравилась. А еще больше - то, что в этом вязком безмолвии под чьими-то тяжелыми сапогами потрескивали сухие веточки, и шаги эти неумолимо приближались к нам.
       

       
       ГЛАВА ШЕСТАЯ. ОТВЕРЖЕННЫЕ

       
       Нас окружали. Подползали, подходили, подкрадывались. Тишина разбилась вдребезги, сменившись настоящей паникой. Лес роптал, глухо и тревожно. Я сменил ипостась, расправил крылья, грозно зашипел, надеясь произвести должный эффект на невидимого противника. Но хитты (а кто еще - не гвардейцы же, в самом деле!), видимо, не знали, что такое драконы и с чем их едят. Или, наоборот, слишком хорошо знали и оттого ни капли меня не боялись. Ольна, невероятно бледная, стояла неподвижно, расширенными глазами вглядываясь во враждебную тьму.
       Где-то справа хрупнула сухая ветка. И все неожиданно стихло.
       Затишье перед бурей...
       Они напали слаженно, все вместе, заключив нас в плотное кольцо. Целительница невольно вскрикнула, вскидывая перед собой сумку с травами. Словно щит. К сожалению, хлипкий и ненадежный... Я кровожадно рыкнул и сбил хвостом несколько особо проворных теней, первыми добежавших до нас. А потом еще троих и одного... четверых... двоих... Лес наполнился криками ярости и боли - все-таки не каждому понравится получить по физиономии шипованным хвостом или схлопотать крепким крылом по затылку. Скосив глаза, я с приятным удивлением заметил, как ловко орудует сумкой Ольна, ничуть не заботясь о сохранности «ценных снадобий», над коими так тряслась всю дорогу. Знать, не совсем безнадежна. В отличие от ситуации. На победу нам рассчитывать не приходилось ввиду многократно превосходящего наши скромные резервы числа противника. Я уже решил было подпалить лес, дабы устроить агрессорам «пикничок с шашлычком», как над полем - вернее, поляной - боя разнесся хриплый, словно карканье ворона, властный голос:
       - Довольно!
       Он эхом заметался среди деревьев и стих где-то в высоких кронах, успев добиться главного - дикая орда прекратила попытки растерзать нас на месте. Более того, почтительно расступилась, пропуская вперед устало ссутулившегося человека, зябко кутающегося в неопределенного цвета плащ. Остроконечный глубокий капюшон полностью скрывал лицо, и я отчего-то вспомнил паломников, с помощью которых нам удалось покинуть столицу. Некоторое время невидимые глаза изучали наши перепуганные лица (я вернулся в свое любимое обличье), и мне показалось, что хитт вздрогнул, натолкнувшись на взгляд Ольны.
       - Вы пойдете со мной, - глухо прохрипел он и, сделав знак следовать за ним, развернулся и направился в глубь леса.
       Мы с девушкой нерешительно переглянулись. Идти неизвестно куда неизвестно с кем? На такое отважится разве что круглый идиот с полным отсутствием воображения. Но, с другой стороны, оставаться в компании угрюмо зыркающих из-под колпаков хиттов хотелось еще меньше. И потому мы, подхватив вещи и судорожно вцепившись друг в друга, опасливо последовали за простуженным - судя по голосу - незнакомцем.
       Вскоре впереди показалось небольшое селеньице. Самое обычное, только - лесное. Домишки жались к вековым стволам, словно прося у них защиты, и были практически незаметны, слившись с корой. Незнакомец уверенно вел нас к самому крайнему дому, ветхому, но еще довольно крепкому, приземистому, обросшему мхом, крытому ветками и старой сухой корой. До него оставалось всего ничего, когда наш провожатый насторожился и замер, прислушиваясь к чернильной тьме. Мы с Ольной испуганно прижались друг к другу, накрепко сцепив пальцы.
       - Идите в дом. Быстро! - отрывисто приказал хитт.
       - Но... - возразил было я, завороженный нереальной тишиной. И тут же уловил далекий шелест. Тихий, будто шепот ветра в камышах.
       Или...
       - Это гвэрхи, - заметив мой изумленный взгляд, объяснил наш проводник.
       - Что? - удивилась целительница.
       - Хищные твари, на первый взгляд - обычные ночные бабочки, только очень крупные.
       - А на второй? - нервно спросил я, уже явственно различая шорох мягких кожистых крыльев.
       - Второго может не быть, - ухмыльнулся хитт.
       Переглянувшись, мы с Ольной живо затопали к избушке, успев услышать неопределенное хмыканье за спиной. Ну-ну, пусть веселится. Может, для него хищные мотыльки - привычное явление, а вот для нас - полная дикость.
       - Живо!
       Хлесткий окрик заставил нас буквально вломиться в крошечные темные сени. Хлопнула дверь, заскрежетал засов - и в следующий миг по стенам и крышам избушки что-то зашуршало, заскрипело, противно, до дрожи в коленях и ледяных мурашек по коже.
       - Это что?! - нервно выдохнула Ольна, едва переведя дух.
       - Достопримечательность нашей скромной обители, - усмехнулся хитт, пропустив нас в единственную, чуть побольше сеней, комнатку и привычно, на ощупь, зажигая свечи. - Чужаки здесь долго не живут.
       - Подумаешь, какие-то насекомые! - пренебрежительно отозвался я, прилипнув носом к мутному, скверного качества стеклу маленького окошечка. - Да их, между прочим, некоторые народы даже едят!
       - Проблема в том, что эти насекомые предпочитают есть сами, причем только некоторыми народами не ограничиваются, - хмыкнул хозяин избушки. - Гвэрхи всеядны.
       - Гадость, - оценил я, передернувшись.
       - А если серьезно, ходят слухи, что они заразны. И через один-единственный их укус можно стать такими, как мы, - с плохо скрытой горькой усмешкой дополнил лесной житель. - Для нас гвэрхи неопасны.
       - Глупые суеверия, - возмущенно отозвалась Ольна. Хитт пожал плечами, скинул плащ и наконец-то стянул с себя жуткий платок, закрывавший пол-лица. Я с интересом уставился на него.
       Молодой мужчина, человек, светлоглазый, смуглый, черноволосый, высокий, чуть худощавый, но сильный, сразу видно - воин. Тонкие белые шрамы на щеках, словно метка отчуждения, раз и навсегда заказали ему, как и десяткам подобных, дорогу назад, в города и села, к тем, кто когда-то любил их - и кого любили они.
       А вот хитт, в свою очередь, не замечая меня и затаив дыхание смотрел на Ольну, сражающуюся с непокорными завязками плаща. Смотрел недоверчиво, даже испуганно, с полубезумной надеждой в потемневших глазах... Целительница, распутав последний узел и уловив напряженную тишину, вздрогнула и подняла взгляд на хитта. И точно такие же чувства, как и у него, заплескались в ее затянувшихся серебряным туманом глазах...
       - Атлар... - потрясенно прошептала девушка. - Ты?..
       - Ольна... - горько, как-то виновато улыбнулся хитт.
       - Прошло столько времени, - странным голосом произнесла целительница - и шагнула вперед.
       - Не надо, - покачал головой Атлар, отступая. - Ольна, я болен.
       - И что? - тут же вскинулась девушка, сверкая глазами.
       - Я опасен, - опустив голову, прошептал мужчина. - Я...
       - Какая чушь! - гневно воскликнула она. - Какая чушь... Я - целительница, а не суеверная горожанка! Атлар! Что случилось? Что произошло? Почему?..
       - Мы не выбираем свою судьбу, Ольна, - пожал плечами мужчина. - Не такой смерти я искал...
       - Нужно искать жизни, а не смерти! - сдвинула бровки целительница. - Ты обещал мне!
       - Иные обещания невыполнимы, - невесело усмехнулся Атлар и посмотрел на меня, замершего у окна: - Вы, верно, устали с дороги. Присаживайся, парень, в ногах правды нет.
       - Это Вир, - представила меня Ольна. - Мой друг и попутчик. Мы... впутались в грязную историю... впрочем, сейчас это не важно. Расскажи мне. Расскажи мне все, Атлар!
       Хитт вздохнул и присел на лавку. Ольна устроилась рядом и болезненно поморщилась, когда он отодвинулся на самый край. Я примостился у окна, насторожив уши и сгорая от любопытства. Заразиться я не боялся - тоже ведь не суеверный горожанин, а вполне просвещенный дракон и прекрасно знаю, что смертельная болезнь передается только через кровь. Истина эта не скрывалась, однако люди по-прежнему упорно избегали заболевших, изгоняя их из селений, лишая нормальной жизни.
       Сначала, по просьбе Атлара, о наших злоключениях рассказала Ольна. Хитт мрачнел и кусал губы, сожалея, что не в силах помочь ей. Несколько раз уточнял детали, думал о чем-то, бессильно сжимая кулаки, а потом потребовал с меня страшную клятву, что я ни при каких обстоятельствах не оставлю девушку одну. Я, невзирая на сопротивление и протесты Ольны, с удовольствием эту самую клятву дал, после чего наступил черед истории Атлара.
       Мужчина говорил недолго и почти без эмоций. О том, как стал наемником. Об ожесточенном бое, в котором полегли почти все его товарищи по оружию. О смертельном ранении, полученном им самим. О дурной крови, попавшей в открытую рану. О том, как его спасли и поставили на ноги. И о том, как на его щеках, отсекая от прошлой жизни, появились две ровные белые полоски - печать Тувора*//Тувор - бог, повелитель смерти//.
       - Ты хотел уйти за пределы Давериона. А вместо этого стал его тенью, - с горечью прошептала целительница. Мужчина чуть заметно улыбнулся, помолчал и медленно проговорил:
       - Я был за пределами Империи. Я много видел. Слишком много. И я искал покоя. В битвах, сражениях, опасных походах. А теперь вместо гибели на поле боя, с мечом в руках, как и подобает воину, я обречен тихо угасать, окруженный презрением и непониманием. Я проклят.
       - Ты не проклят! Ты болен. Я могу тебе помочь. - Ольна потянулась к Атлару, но тот отпрянул от нее, не позволив к себе прикоснуться.
       - Нет, милая. Поздно. Не нужно, прошу тебя.
       - Что? Ты тоже веришь во все эти ужасные глупости, что при лечении можно заразить лекаря?! Но ведь это полнейший бред! Ты неопасен для людей! Ты...