Но радость моя не в том, что все эти без сомнения скверные граждане найдены и пойдут под нож — не с чего им надеяться, что покушение на меня плевое и безопасное дело.
Среди них находится парень возраста примерно моей Истинной. И он пахнет, как ее близкая родня. Вот это чудесная удача. Парень под нож не пойдет ни при каком раскладе, будь он хоть двести раз последний гад. Несправедливо по отношению к его подельникам, но что уж. Судьба его везучая. Сейчас я узнаю то, от чего спать спокойно не могу:
— Твои имя и фамилия.
Естественно, мы разговариваем в пренеприятнейшем затхлом застенке, где по стенам висят пыточные предметы. Они же лежат на столе около меня. И пахнет в этом месте противно. Чем, не буду перечислять, чтобы не вытошнило.
Сам парень распят на Х-образном кресте для сговорчивости. Это неудобство ему придется перетерпеть.
— Бэзил Глонхайм, господин.
Глонхайм. Что-то меня царапает. Не понимаю, что. Это точно не аристократическая фамилия, вернее, не из нынешних аристократов, но что-то тут не так. Ма-а-аленький подвох: у многих крестьян фамилий в принципе нет. Никаких. А тут аж благородно звучащая.
Я беру в руки клещи. Парень не дергается, но бледнеет.
— Где твои родители?
— Умерли, господин.
Вот как. Значит, Истинной просто нечего терять было. Шляться с уголовниками та еще жизнь для девицы. Особенно «непорочной», как она справедливо говорит.
Про родителей Бэзила буду выяснять позже. С Истинной я жить не могу, но устроить жизнь ее родственника я просто обязан.
— Давно умерли? — обхожу крест по дуге, мне нужно, чтобы парень испугался, не понимая, что именно я хочу сделать. — Та девка, что вы послали ко мне в окно, твоя родная сестра?
— Давно, господин, — мне в нос бьет слабый запах его страха. Родич Истинной тоже не слишком трус, хотя, с другой стороны я его не касаюсь, просто хожу вокруг. — Сестра, господин. Что с ней?
О, вот и семейная наглость вылезла. Бэзил тоже вопросики позадавать горазд. Но вежлив не в пример сестре, никаких оскорблений не выкрикивает.
— Она тоже Глонхайм, да? Как ее имя?
— Илона, господин.
Описываю полный круг вокруг креста, останавливаюсь около Бэзила и задумчиво смотрю на клещи.
Илона, значит. Самое прекрасное для меня на свете имя звучит так. Потом еще Хильду спрошу, какое имя Илона ей сказала.
— Твоя сестра наказана за дерзость, но жива. Ты тоже будешь жить и работать в замке. Не факт, что работа тебе приглянется, но она будет.
Глаза Бэзила становятся, как два блюдца. Не ждал такой щедрости?
— Иногда я бываю добрым в назидание, — сообщаю вкрадчиво. — Все твои подельники будут немедленно повешены. А ты останешься говорить об этом всем и каждому. Иначе какой же это урок, если причастные молчат? А теперь рассказывай обстоятельно, за что же Илона Глонхайм настолько невзлюбила меня.
Я откладываю клещи на стол и выжидательно смотрю на Бэзила. Кажется, он и так понимает, что ему стоит быть со мной максимально честным и открытым.
— Она не невзлюбила, господин.
— И в мой дом она конечно же не влезала. Ее двойник влез. Покрываешь сестру? Это может стоить ей жизни, — я делаю резкое движение корпусом в сторону Бэзила. С пустыми руками. Не по себе стоять с оружием против беззащитного родственника Истинной.
Бэзил снова бледнеет. В застенке не особо светло, но я-то все вижу. Аррингтонам вообще особо нет разницы что свет, что темнота.
— Она… считает вас причиной смерти родителей. Решила вам отомстить. Смерть за смерть.
Внезапно. Я чего-то не знаю? Я настолько перед Истинной виноват?
— Это я отдал распоряжение их казнить? За что?
— Нет, господин, — Бэзил явно нервничает. — Они умерли от болезни. Ослабли от голода и не перенесли хворь.
— А причем тут я? Говори прямо, если хочешь помочь сестре.
— Вы… ввели непомерные налоги, господин…
Ах вот оно что… Как говорится, некрасиво вышло.
— Кто из вас надоумил ее убить меня?
Бэзил мешкает, явно не хочет признаваться. Выдает:
— Она… сама, господин.
М-да.
— А вы, значит, не отговорили девку от такой глупости. Даже поддержали ее «прекрасное» начинание, так?
— Все так, господин.
— А ты, — смотрю на Бэзила в упор, — ты тоже считаешь, что осиротел по моей вине?
Знаю, что считает. Но мне сильно не хочется презирать его как труса, если он скажет «нет».
— Считаю, господин… Вы определенно причастны. Это я напоил Илону. Я виноват. Иначе бы она не осмелилась влезть к вам в башню! Убейте меня!
Сплевываю ему под босые ноги:
— Ты идиот. Сестру надо было беречь, а не поить и отправлять на верную смерть. Пристроить ее в безопасное место. У вас есть еще родня?
Бэзил явно в замешательстве. Ну да, я прям необъяснимо щедр. Никто же не в курсе про нашу с Илоной Истинность. И никто не должен о ней узнать.
— Все другие умерли от голода и болезней, господин. Те, о ком я знаю.
Ладно, хватит с Бэзила страха. Не сильно, но он им уже провонял.
— Тебя я не убью. Твою судьбу я уже решил и рассказал тебе о ней. Но вздумаешь еще что-то сделать против меня — от тебя места целого не останется.
Я разворачиваюсь и выхожу из пыточной. Распоряжения по Бэзилу отдам. Их банду выловим всех до одного и казним. Жалеть там не о ком, сами напросились. Это и так моя прямая обязанность — уничтожать бандитов.
Ило-о-она… ночью я обязательно ее допрошу. Сверю ее собственные новые показания с тем, что рассказал ее брат. А дальше мне нужно как-то устроить ее жизнь вне этого замка. Я не смогу быть с женой, зная, что Истинная рядом. Это будет абсолютно невыносимо.
Илона обязана поверить, что я ее отпускаю. Но на самом деле я не отпущу ее никогда. Всегда буду зримо и незримо рядом. Осталось только Истинную обмануть.
ИЛОНА
Ужас какой! Этот колдун проклятый опять надо мной издевается! При мысли, что его великолепное, будоражащее воображение тело можно будет попробовать на вкус, со мной опять начинает происходить пугающе странное. Вновь что-то жгучее скручивается внутри…
А если Альрик повторит вчерашнее... Оно было хуже пытки. Я совсем потеряла волю и превратилась в беспомощное восторженное существо… Такое не выживет.
— Я приличная девушка!
— Я тем более. Приличный... юноша.
На юношу враг ну никак не тянет. Сложно представить, сколько ему в самом деле лет. Не молодой и не старый, он выглядит чистым греховным искушением. Остановись, идиотка. Остановись, пока не поздно!
Альрик вдруг протягивает ладонь, резко хватает меня за ногу и, не успеваю я даже вздрогнуть, как он подтягивает меня к себе. Кровь бросается мне в лицо, а бесстыжие мурашки сходят с ума, едва я представляю, что он так же резко сотворит... что-то очень неприличное. Не знаю, что. Вблизи проклятый Альрик вызывает исключительно непристойные мысли!
А я никак не могу примириться со своим диким новым положением. Положением бесправной рабыни, одной ногой в могиле, чья честь никого не волнует. Преступницы, покусившейся на почти короля. И все равно…
Аррингтон темной громадой нависает над моим лицом:
— Кто тебя послал?
Что? В смысле кто?! Это что за новый допрос?!
Альрик держит лишь мою ногу, не сильно, но крепко, и мне становится по-настоящему жутко. Ему ведь не надо отдавать меня палачам или пугать, что меня раздерут хищные животные. Он сам и есть палач, а я так глупо, так ужасно дерзко с ним разговариваю... И ни на какое пойло я уже не могу свалить вину. Я совершенно трезва.
Черные с желтым колдовским отливом глаза буравят мое лицо:
— Кто. Тебя. Послал?
— Я сама... решила, — голос срывается.
— Зачем? Говори.
— Т-т-ы... В-в-в-ы-ы-ы…
Неожиданно Альрик гладит мою ногу! Не будь я напряжена так, что аж волоски встали дыбом, я сочла бы это поглаживание очень нежным.
Пальцы Альрика останавливаются.
— Ты. Когда мы наедине. Скажешь при ком-то, — он проводит рукой поперек моего горла, — моментально.
Ох, это значит, что он пока не собирается меня убивать?? Альрик словно читает мои мысли:
— Я еще не наигрался тобой. Не взял самое сладкое, что может дать женщина.
Смысл его слов медленно доходит до меня. Не взял… Он же уже душу взял. Мало колдуну моей души?! Теперь он хочет тело. И чудо, что Альрик не изнасиловал меня до сих пор, хотя мог в первый же час. Или ему как колдуну важнее, чтобы я сперва сгорела??
— Отвечай. И не пруди от ужаса в мою постель. Я не настолько маг, чтобы высушить ее быстро.
Магия в королевстве под строжайшим запретом. Но видимо только для простых людей… А вдруг вся наша знать — колдуны и маги?! Или не вся, а частично? Но не время думать об этом.
— Я сама решила... Никто меня не посылал!
— Ладно. Иначе поговорим.
Ох... Нет! Только не это: Альрик внезапно выпускает мою ногу и поднимается с кровати, но только затем, чтобы с ненормальной, нечеловеческой скоростью подтянуть и бросить меня посередине кровати. И сразу навалиться на меня сверху.
— Вот так не убежишь. Я тебе не верю, Илона. Девок не посылают на задания, невыполнимые для мужчин. Кто отдал тебе распоряжение?
Альрик подается вперед, а его чувственные губы выдыхают мне прямо в рот:
— Будешь молчать, я продолжу. Впитаю каждый твой стон, каждый твой крик. Я колдун, как ты говоришь, да? Вся твоя жизненная сила перейдет ко мне. Самый тонкий твой писк, всхлип, вскрик. Все станет моим.
И он придавливает меня… А губы почти прижимает к моим:
— Отдашь мне свое дыхание. Станешь очень пустой и легкой. Не сможешь думать…
Колдун собирается превратить меня в призрака!! Но почему мое тело упорно считает иначе и отзывается на его прикосновения?! Вчера я хотела тереться обо что-то, чтобы потушить пожар в тех местах, что ныли и горели. А сейчас Альрик, такой умопомрачительно твердый и рельефный, сверху... Я могу сколько угодно тереться об него и унять пожар... Могу отдать ему себя?!
— Давай, — нижняя губа Альрика касается моей, и одновременно он подается вперед. Это сочетание выворачивает остатки моей души наизнанку. Выбивает воздух из легких, прошибает молнией. Мне резко становится нечем дышать.
— А-а-ах!
Это я?! Я уже начала отдавать свои жизненные силы ужасному колдуну?!
— Горячая... Сводишь с ума...
— А-а-ах!..
Чем более жуткие вещи он говорит, тем сильнее я обмираю. Проклятый Альрик таранит меня, надавливал чем-то, что до греха сладко... И столь же опасно для моей несчастной души!
— Ответь, Илона, ответь, пока я еще контролирую все, — с этими словами Альрик вероломно втягивает в рот мою нижнюю губу и чуть ее прикусывает. А я уже ничего не контролирую: резко выгибаюсь ему навстречу, еще сильнее вдавливаясь в его тело всеми, абсолютно всеми точками, полыхающими в диком огне, который ничем не уступает вчерашнему.
— Говори, Илона, говори и спасешься. Твое тело уже стремится ко мне. Ты вся будешь моей. Вся и полностью. Вся.
Эта хриплость его понизившегося голоса, она творит со мной что-то неподконтрольное. Я как будто еще сильнее горю!
— Я знаю куда более жуткие пытки. Начнем? — Альрик немного приподнимается, и этого хватает, чтобы еще больше задрать подол платья, который и раньше-то доходил мне до колен, пока Альрик валял меня по кровати.
— Не-е-ет…
— Да-а-а…
Играет, он сладострастно мной играет! Мучает и терзает, а я уже на грани обморока:
— Я сама. Все только сама. Клянусь!
— Ненавидишь меня?
Его нос касается моего носа, губы моих губ. Я совсем потерялась в невероятных ощущениях. Мои руки Альрик все время придавливает своими, опять меня распластав. Но когда я открываю рот, чтобы ответить ему, Альрик вдруг устремляется внутрь, лаская порочным языком язык. А затем, отпустив мое запястье, делает что-то с моим телом, что сводит меня с ума.
Я опять сдавлена, присвоена, захвачена им! Наместник выпивает сорвавшийся с моих губ вскрик и продолжает терзать меня пальцами, а меня трясет и выгибает, будто тело уже стало не моим, а целиком подчиняется ему, колдуну!
Я почти теряю сознание, сходя с ума от ощущений и от того, сколько жизни отдала этому... Этому!!! Исступленно бьюсь на постели, взорвавшись еще страшнее. еще сильнее и ярче прежнего!
Альрик вскакивает с нее и бросает коротко:
— Жди.
Как и вчера, это какой-то ужасный ритуал! Что-то хищное, дикое... В коридоре же пусто, я знаю. Что он там делает?! Из-за двери слышится не то хрип, не то стон. Я быстро поджимаю ноги и спешно одергиваю подол платья. Сажусь, не дыша, натянув одеяло до самого подбородка. Взбесившееся сердце скачет, будто я оттанцевала часа три без остановки.
Дверь открывается. На пороге стоит... нет, не кто-то неизвестный. Это все еще Альрик Аррингтон, колдун, но взгляд его полыхает темным огнем
Альрик закрывает дверь и медленно, с каждым мгновением заставляя меня цепенеть, разворачивается ко мне. Его голос звучит вкрадчиво и жутко:
— Я дам тебе шанс, Илона. Один раз. И только, если ты хорошая наездница. Какая ты?
Все деревенские умеют ездить верхом даже без седла, и я не исключение.
— Не... неплохая... Вроде.
Альрик не приближается, стоит в изножье кровати:
— Тебе лучше быть хорошей. Очень хорошей. Иначе... Ты ведь понимаешь, Илона, что твое преступление карается смертью?
Я смотрю на Альрика во все глаза и боюсь что-либо ответить. Альрик Аррингтон сейчас пугает меня не меньше, а то и больше, чем когда он пил мою душу через стоны. По коже бегут ледяные мурашки.
— За тебя не заступится влиятельный род, да тут и он не помог бы. Я давно отдал распоряжение найти твою банду. Всех до одного. Думала, что я просто отпустил их?
Да, так я по наивности и думала... Что же... Брат в дичайшей опасности!
— Я дал им фору. Знаешь, загнать добычу интереснее, чем съесть ее, когда она лениво пасется под твоим носом и сама лезет тебе в пасть.
Наверное, я сильно бледнею. Или что-то еще происходит с моим лицом. Потому что от постоянного шока голова совсем перестает соображать. Правда, она уже плохо соображала, когда этот нечестивец меня... облизывал… Нельзя показывать хищнику испуг так явно:
— Какой ты даешь шанс?..
Темная фигура Альрика силуэтом выделяется на фоне окна. Какой же красивый у него торс... Хотя проклятый колдун одет, его мрачную красоту не скрывает ничего.
— Завтра ты не будешь работать на кухне. Когда я тебя разбужу, ты спустишься вниз, умоешься и отправишься на Орнейскую пустошь. Бежать не вздумай, я знаю твой запах и часть твоей души уже у меня. Найду тебя и тогда не пощажу.
Не понимаю, к чему Альрик клонит. Просто слушаю его, опять проклиная себя за то, что от звука его голоса мне хочется петь.
Альрик продолжает:
— Я приду с парой коней. Один мне, другой тебе. Если сможешь обогнать меня, я тебя отпущу. Тогда скачи так далеко, чтобы я никогда тебя не нашел. Не обгонишь, потеряешь любые права. Тогда я возьму твои душу и тело целиком.
Подружки говорили, что без желания «это» очень противно и очень больно. Смертельно опасно. Течет много крови.
— Теперь освободи мою половину кровати. Ты села прямо посередине.
Я теряюсь от неожиданности! Вот он наглый тип! Хотя я не в том положении, чтобы спорить. Ныряю вниз и плотнее закутываюсь в одеяло.
— Тебе холодно? — кровать чуть проседает под весом Альрика. — Ты всю вчерашнюю ночь проспала на моей груди, Илона. Твое тело умнее тебя. И завтра ты мне тоже проиграешь.
Что?! Я действительно так бесстыдно спала?! Тот мерный стук был сердцебиением Альрика?! Щеки щиплет. Стыдно-то как!
Среди них находится парень возраста примерно моей Истинной. И он пахнет, как ее близкая родня. Вот это чудесная удача. Парень под нож не пойдет ни при каком раскладе, будь он хоть двести раз последний гад. Несправедливо по отношению к его подельникам, но что уж. Судьба его везучая. Сейчас я узнаю то, от чего спать спокойно не могу:
— Твои имя и фамилия.
Естественно, мы разговариваем в пренеприятнейшем затхлом застенке, где по стенам висят пыточные предметы. Они же лежат на столе около меня. И пахнет в этом месте противно. Чем, не буду перечислять, чтобы не вытошнило.
Сам парень распят на Х-образном кресте для сговорчивости. Это неудобство ему придется перетерпеть.
— Бэзил Глонхайм, господин.
Глонхайм. Что-то меня царапает. Не понимаю, что. Это точно не аристократическая фамилия, вернее, не из нынешних аристократов, но что-то тут не так. Ма-а-аленький подвох: у многих крестьян фамилий в принципе нет. Никаких. А тут аж благородно звучащая.
Я беру в руки клещи. Парень не дергается, но бледнеет.
— Где твои родители?
— Умерли, господин.
Вот как. Значит, Истинной просто нечего терять было. Шляться с уголовниками та еще жизнь для девицы. Особенно «непорочной», как она справедливо говорит.
Про родителей Бэзила буду выяснять позже. С Истинной я жить не могу, но устроить жизнь ее родственника я просто обязан.
— Давно умерли? — обхожу крест по дуге, мне нужно, чтобы парень испугался, не понимая, что именно я хочу сделать. — Та девка, что вы послали ко мне в окно, твоя родная сестра?
— Давно, господин, — мне в нос бьет слабый запах его страха. Родич Истинной тоже не слишком трус, хотя, с другой стороны я его не касаюсь, просто хожу вокруг. — Сестра, господин. Что с ней?
О, вот и семейная наглость вылезла. Бэзил тоже вопросики позадавать горазд. Но вежлив не в пример сестре, никаких оскорблений не выкрикивает.
— Она тоже Глонхайм, да? Как ее имя?
— Илона, господин.
Описываю полный круг вокруг креста, останавливаюсь около Бэзила и задумчиво смотрю на клещи.
Илона, значит. Самое прекрасное для меня на свете имя звучит так. Потом еще Хильду спрошу, какое имя Илона ей сказала.
— Твоя сестра наказана за дерзость, но жива. Ты тоже будешь жить и работать в замке. Не факт, что работа тебе приглянется, но она будет.
Глаза Бэзила становятся, как два блюдца. Не ждал такой щедрости?
— Иногда я бываю добрым в назидание, — сообщаю вкрадчиво. — Все твои подельники будут немедленно повешены. А ты останешься говорить об этом всем и каждому. Иначе какой же это урок, если причастные молчат? А теперь рассказывай обстоятельно, за что же Илона Глонхайм настолько невзлюбила меня.
Я откладываю клещи на стол и выжидательно смотрю на Бэзила. Кажется, он и так понимает, что ему стоит быть со мной максимально честным и открытым.
— Она не невзлюбила, господин.
— И в мой дом она конечно же не влезала. Ее двойник влез. Покрываешь сестру? Это может стоить ей жизни, — я делаю резкое движение корпусом в сторону Бэзила. С пустыми руками. Не по себе стоять с оружием против беззащитного родственника Истинной.
Бэзил снова бледнеет. В застенке не особо светло, но я-то все вижу. Аррингтонам вообще особо нет разницы что свет, что темнота.
— Она… считает вас причиной смерти родителей. Решила вам отомстить. Смерть за смерть.
Внезапно. Я чего-то не знаю? Я настолько перед Истинной виноват?
— Это я отдал распоряжение их казнить? За что?
— Нет, господин, — Бэзил явно нервничает. — Они умерли от болезни. Ослабли от голода и не перенесли хворь.
— А причем тут я? Говори прямо, если хочешь помочь сестре.
— Вы… ввели непомерные налоги, господин…
Ах вот оно что… Как говорится, некрасиво вышло.
— Кто из вас надоумил ее убить меня?
Бэзил мешкает, явно не хочет признаваться. Выдает:
— Она… сама, господин.
М-да.
— А вы, значит, не отговорили девку от такой глупости. Даже поддержали ее «прекрасное» начинание, так?
— Все так, господин.
— А ты, — смотрю на Бэзила в упор, — ты тоже считаешь, что осиротел по моей вине?
Знаю, что считает. Но мне сильно не хочется презирать его как труса, если он скажет «нет».
— Считаю, господин… Вы определенно причастны. Это я напоил Илону. Я виноват. Иначе бы она не осмелилась влезть к вам в башню! Убейте меня!
Сплевываю ему под босые ноги:
— Ты идиот. Сестру надо было беречь, а не поить и отправлять на верную смерть. Пристроить ее в безопасное место. У вас есть еще родня?
Бэзил явно в замешательстве. Ну да, я прям необъяснимо щедр. Никто же не в курсе про нашу с Илоной Истинность. И никто не должен о ней узнать.
— Все другие умерли от голода и болезней, господин. Те, о ком я знаю.
Ладно, хватит с Бэзила страха. Не сильно, но он им уже провонял.
— Тебя я не убью. Твою судьбу я уже решил и рассказал тебе о ней. Но вздумаешь еще что-то сделать против меня — от тебя места целого не останется.
Я разворачиваюсь и выхожу из пыточной. Распоряжения по Бэзилу отдам. Их банду выловим всех до одного и казним. Жалеть там не о ком, сами напросились. Это и так моя прямая обязанность — уничтожать бандитов.
Ило-о-она… ночью я обязательно ее допрошу. Сверю ее собственные новые показания с тем, что рассказал ее брат. А дальше мне нужно как-то устроить ее жизнь вне этого замка. Я не смогу быть с женой, зная, что Истинная рядом. Это будет абсолютно невыносимо.
Илона обязана поверить, что я ее отпускаю. Но на самом деле я не отпущу ее никогда. Всегда буду зримо и незримо рядом. Осталось только Истинную обмануть.
Глава 4. Мастерство колдуна
ИЛОНА
Ужас какой! Этот колдун проклятый опять надо мной издевается! При мысли, что его великолепное, будоражащее воображение тело можно будет попробовать на вкус, со мной опять начинает происходить пугающе странное. Вновь что-то жгучее скручивается внутри…
А если Альрик повторит вчерашнее... Оно было хуже пытки. Я совсем потеряла волю и превратилась в беспомощное восторженное существо… Такое не выживет.
— Я приличная девушка!
— Я тем более. Приличный... юноша.
На юношу враг ну никак не тянет. Сложно представить, сколько ему в самом деле лет. Не молодой и не старый, он выглядит чистым греховным искушением. Остановись, идиотка. Остановись, пока не поздно!
Альрик вдруг протягивает ладонь, резко хватает меня за ногу и, не успеваю я даже вздрогнуть, как он подтягивает меня к себе. Кровь бросается мне в лицо, а бесстыжие мурашки сходят с ума, едва я представляю, что он так же резко сотворит... что-то очень неприличное. Не знаю, что. Вблизи проклятый Альрик вызывает исключительно непристойные мысли!
А я никак не могу примириться со своим диким новым положением. Положением бесправной рабыни, одной ногой в могиле, чья честь никого не волнует. Преступницы, покусившейся на почти короля. И все равно…
Аррингтон темной громадой нависает над моим лицом:
— Кто тебя послал?
Что? В смысле кто?! Это что за новый допрос?!
Альрик держит лишь мою ногу, не сильно, но крепко, и мне становится по-настоящему жутко. Ему ведь не надо отдавать меня палачам или пугать, что меня раздерут хищные животные. Он сам и есть палач, а я так глупо, так ужасно дерзко с ним разговариваю... И ни на какое пойло я уже не могу свалить вину. Я совершенно трезва.
Черные с желтым колдовским отливом глаза буравят мое лицо:
— Кто. Тебя. Послал?
— Я сама... решила, — голос срывается.
— Зачем? Говори.
— Т-т-ы... В-в-в-ы-ы-ы…
Неожиданно Альрик гладит мою ногу! Не будь я напряжена так, что аж волоски встали дыбом, я сочла бы это поглаживание очень нежным.
Пальцы Альрика останавливаются.
— Ты. Когда мы наедине. Скажешь при ком-то, — он проводит рукой поперек моего горла, — моментально.
Ох, это значит, что он пока не собирается меня убивать?? Альрик словно читает мои мысли:
— Я еще не наигрался тобой. Не взял самое сладкое, что может дать женщина.
Смысл его слов медленно доходит до меня. Не взял… Он же уже душу взял. Мало колдуну моей души?! Теперь он хочет тело. И чудо, что Альрик не изнасиловал меня до сих пор, хотя мог в первый же час. Или ему как колдуну важнее, чтобы я сперва сгорела??
— Отвечай. И не пруди от ужаса в мою постель. Я не настолько маг, чтобы высушить ее быстро.
Магия в королевстве под строжайшим запретом. Но видимо только для простых людей… А вдруг вся наша знать — колдуны и маги?! Или не вся, а частично? Но не время думать об этом.
— Я сама решила... Никто меня не посылал!
— Ладно. Иначе поговорим.
Ох... Нет! Только не это: Альрик внезапно выпускает мою ногу и поднимается с кровати, но только затем, чтобы с ненормальной, нечеловеческой скоростью подтянуть и бросить меня посередине кровати. И сразу навалиться на меня сверху.
— Вот так не убежишь. Я тебе не верю, Илона. Девок не посылают на задания, невыполнимые для мужчин. Кто отдал тебе распоряжение?
Альрик подается вперед, а его чувственные губы выдыхают мне прямо в рот:
— Будешь молчать, я продолжу. Впитаю каждый твой стон, каждый твой крик. Я колдун, как ты говоришь, да? Вся твоя жизненная сила перейдет ко мне. Самый тонкий твой писк, всхлип, вскрик. Все станет моим.
И он придавливает меня… А губы почти прижимает к моим:
— Отдашь мне свое дыхание. Станешь очень пустой и легкой. Не сможешь думать…
Колдун собирается превратить меня в призрака!! Но почему мое тело упорно считает иначе и отзывается на его прикосновения?! Вчера я хотела тереться обо что-то, чтобы потушить пожар в тех местах, что ныли и горели. А сейчас Альрик, такой умопомрачительно твердый и рельефный, сверху... Я могу сколько угодно тереться об него и унять пожар... Могу отдать ему себя?!
— Давай, — нижняя губа Альрика касается моей, и одновременно он подается вперед. Это сочетание выворачивает остатки моей души наизнанку. Выбивает воздух из легких, прошибает молнией. Мне резко становится нечем дышать.
— А-а-ах!
Это я?! Я уже начала отдавать свои жизненные силы ужасному колдуну?!
— Горячая... Сводишь с ума...
— А-а-ах!..
Чем более жуткие вещи он говорит, тем сильнее я обмираю. Проклятый Альрик таранит меня, надавливал чем-то, что до греха сладко... И столь же опасно для моей несчастной души!
— Ответь, Илона, ответь, пока я еще контролирую все, — с этими словами Альрик вероломно втягивает в рот мою нижнюю губу и чуть ее прикусывает. А я уже ничего не контролирую: резко выгибаюсь ему навстречу, еще сильнее вдавливаясь в его тело всеми, абсолютно всеми точками, полыхающими в диком огне, который ничем не уступает вчерашнему.
— Говори, Илона, говори и спасешься. Твое тело уже стремится ко мне. Ты вся будешь моей. Вся и полностью. Вся.
Эта хриплость его понизившегося голоса, она творит со мной что-то неподконтрольное. Я как будто еще сильнее горю!
— Я знаю куда более жуткие пытки. Начнем? — Альрик немного приподнимается, и этого хватает, чтобы еще больше задрать подол платья, который и раньше-то доходил мне до колен, пока Альрик валял меня по кровати.
— Не-е-ет…
— Да-а-а…
Играет, он сладострастно мной играет! Мучает и терзает, а я уже на грани обморока:
— Я сама. Все только сама. Клянусь!
— Ненавидишь меня?
Его нос касается моего носа, губы моих губ. Я совсем потерялась в невероятных ощущениях. Мои руки Альрик все время придавливает своими, опять меня распластав. Но когда я открываю рот, чтобы ответить ему, Альрик вдруг устремляется внутрь, лаская порочным языком язык. А затем, отпустив мое запястье, делает что-то с моим телом, что сводит меня с ума.
Я опять сдавлена, присвоена, захвачена им! Наместник выпивает сорвавшийся с моих губ вскрик и продолжает терзать меня пальцами, а меня трясет и выгибает, будто тело уже стало не моим, а целиком подчиняется ему, колдуну!
Я почти теряю сознание, сходя с ума от ощущений и от того, сколько жизни отдала этому... Этому!!! Исступленно бьюсь на постели, взорвавшись еще страшнее. еще сильнее и ярче прежнего!
Альрик вскакивает с нее и бросает коротко:
— Жди.
Как и вчера, это какой-то ужасный ритуал! Что-то хищное, дикое... В коридоре же пусто, я знаю. Что он там делает?! Из-за двери слышится не то хрип, не то стон. Я быстро поджимаю ноги и спешно одергиваю подол платья. Сажусь, не дыша, натянув одеяло до самого подбородка. Взбесившееся сердце скачет, будто я оттанцевала часа три без остановки.
Дверь открывается. На пороге стоит... нет, не кто-то неизвестный. Это все еще Альрик Аррингтон, колдун, но взгляд его полыхает темным огнем
Альрик закрывает дверь и медленно, с каждым мгновением заставляя меня цепенеть, разворачивается ко мне. Его голос звучит вкрадчиво и жутко:
— Я дам тебе шанс, Илона. Один раз. И только, если ты хорошая наездница. Какая ты?
Все деревенские умеют ездить верхом даже без седла, и я не исключение.
— Не... неплохая... Вроде.
Альрик не приближается, стоит в изножье кровати:
— Тебе лучше быть хорошей. Очень хорошей. Иначе... Ты ведь понимаешь, Илона, что твое преступление карается смертью?
Я смотрю на Альрика во все глаза и боюсь что-либо ответить. Альрик Аррингтон сейчас пугает меня не меньше, а то и больше, чем когда он пил мою душу через стоны. По коже бегут ледяные мурашки.
— За тебя не заступится влиятельный род, да тут и он не помог бы. Я давно отдал распоряжение найти твою банду. Всех до одного. Думала, что я просто отпустил их?
Да, так я по наивности и думала... Что же... Брат в дичайшей опасности!
— Я дал им фору. Знаешь, загнать добычу интереснее, чем съесть ее, когда она лениво пасется под твоим носом и сама лезет тебе в пасть.
Наверное, я сильно бледнею. Или что-то еще происходит с моим лицом. Потому что от постоянного шока голова совсем перестает соображать. Правда, она уже плохо соображала, когда этот нечестивец меня... облизывал… Нельзя показывать хищнику испуг так явно:
— Какой ты даешь шанс?..
Темная фигура Альрика силуэтом выделяется на фоне окна. Какой же красивый у него торс... Хотя проклятый колдун одет, его мрачную красоту не скрывает ничего.
— Завтра ты не будешь работать на кухне. Когда я тебя разбужу, ты спустишься вниз, умоешься и отправишься на Орнейскую пустошь. Бежать не вздумай, я знаю твой запах и часть твоей души уже у меня. Найду тебя и тогда не пощажу.
Не понимаю, к чему Альрик клонит. Просто слушаю его, опять проклиная себя за то, что от звука его голоса мне хочется петь.
Альрик продолжает:
— Я приду с парой коней. Один мне, другой тебе. Если сможешь обогнать меня, я тебя отпущу. Тогда скачи так далеко, чтобы я никогда тебя не нашел. Не обгонишь, потеряешь любые права. Тогда я возьму твои душу и тело целиком.
Подружки говорили, что без желания «это» очень противно и очень больно. Смертельно опасно. Течет много крови.
— Теперь освободи мою половину кровати. Ты села прямо посередине.
Я теряюсь от неожиданности! Вот он наглый тип! Хотя я не в том положении, чтобы спорить. Ныряю вниз и плотнее закутываюсь в одеяло.
— Тебе холодно? — кровать чуть проседает под весом Альрика. — Ты всю вчерашнюю ночь проспала на моей груди, Илона. Твое тело умнее тебя. И завтра ты мне тоже проиграешь.
Что?! Я действительно так бесстыдно спала?! Тот мерный стук был сердцебиением Альрика?! Щеки щиплет. Стыдно-то как!
