На лице вампирши проступила иступленная радость, в один миг она оказалась в объятиях счастливого супруга. Ликрас печальным взглядом проследил за радующимися Мелитэей и Марком.
— Ты была права, сестра, — обронил Владыка, наблюдая за движением песка в часах. — Это благословление Тьмы.
Мелитэя обернулась.
— Наконец-то! Мы давно заслужили!
Но вампиршу недолго волновали общие проблемы, сейчас и она, и Марк могли думать только о своем ребенке. Ликрас проводил их печальным взглядом, мысленно порадовался за сестру и задумался о том, что Тьма наконец одарила их своей милостью. А значит…
Вернувшись в свои покои, Марк уложил в постель Мелитэю, на которую уж накатила апатия.
— Потерпишь? — ласково поинтересовался он, вглядываясь в лицо любимой. — Я схожу на охоту.
— Мы подождем, — вымучила улыбку голодная вампирша.
Марк окинул ее взглядом, а потом протянул запястье.
— Возьми хоть немного, чтобы было легче.
— Марк! — потрясенно выдохнула обычно уверенная во всем и вся Мелитэя. Взгляд ее голодных глаз скользнул по предложенному запястью. Это был соблазн, который таил под собой более важное значение.
Зарождающаяся внутри вампирш жизнь делала их слабыми и уязвимыми. Их постоянно мучила жажда, но сами охотиться они не могли — дитя лишало их сил, они становились почти такими же слабыми, как люди, почти не двигались, полностью сосредотачиваясь на своем ребенке. А вот последний требовал многого. В обычное время вампиры ходили на охоту раз в три-четыре недели, и одного человека им было достаточно для насыщения. Однако растущее внутри матери дитя требовало в разы больше. Отцы отправлялись на охоту каждую ночь, принося возлюбленным человека-двух, которых вампирши спокойно выпивали, насыщая свое дитя. Но был и еще один способ кормления, непринятый у народа ночи. Вампиры могли отворять собственные вены, делясь с любимыми кровью. Однако подобная милость была опасна — через кровь один вампир получал знания о другом. По сути, второй открывал душу первому, а даже для хес'си это было слишком серьезно…
— Марк… ты уверен? — У Мелитэе хватило сил задать этот вопрос.
Марк ответил ей твердым упрямым взглядом. Для него все было решено давно.
Мелитэя склонилась к его запястью и проткнула кожу клыками. Кровь хлынула в нее вместе с чувствами и мыслями Марка. Она почти утонула в этом море любви и тепла, преданности и заботы…
— Хватит, — усилием воли она отстранилась.
— Уверена? — переспросил он. Глаза его из алых превратились в темно-багровые, зато ее немного посветлели.
— Да. Тебе еще идти на охоту, тебе нужны силы.
— Я справлюсь…
— Не спорь со мной, — пожурила она его, легонько стукнув пальчикам по его губам.
Марк склонился поцелуем к ее запястью и пообещал:
— Я скоро вернусь… к вам.
— Мы будем ждать, — с любовью ответила она. Они утонули во взгляде друг друга.
Осень в Рестании решила сойти с ума, и если недавно хмурое небо "радовало" лишь редкой изморосью, то сегодня вылило на головы несчастных горожан целую реку воды. Дождь барабанил по крышам, бил в окна. Вместо луж по мостовой текли целые потоки воды. Все, кому не повезло оказаться вне дома, ругались и старались выжить в этом кошмаре. За пару секунд здесь можно было промокнуть до нитки, не спасали ни плотные плащи, ни высокие сапоги.
Ругаясь так, что позавидовали бы портовые грузчики, Тейра упорно шла к цели, не обращая внимания на дрожь во всем теле. С нее текло не меньше, чем с неба, и пока она добралась до нужного ей дома, успела десять раз пожалеть, что она не богатая леди, которая могла бы сидеть дома, а не шастать под дождем. С другой стороны, она никогда не променяла бы свою работу на тихое уютное местечко.
На стук долго никто не выходил, наконец дверь все же отворили, и на пороге появилась заплаканная девушка в грязном переднике. Это была сестра пятой жертвы, именно с ней Тейра хотела поговорить.
— Доброго дня, — лучезарно, несмотря на мокрую одежду и замерзшие ноги, поприветствовала девушку Тейра.
— Ой, здравствуйте… Вы к маме?
— Нет, к тебе. Есть минутка?
Девушка испуганно оглянулась, закуталась в рваную шерстяную шаль и вышла на крыльцо, крепко прикрыв за собой дверь. Тейра одобрила ее предусмотрительность и присела прямо на ступени — навес над дверью спасал от дождя, так что камень был даже не мокрый, только очень холодный. Девушка расположилась рядом, чуть дрожа и бросая на инспектора тревожные взгляды.
— Я хотела кое-что уточнить по поводу твоей сестры. Помнишь, когда я приходила к вам в прошлый раз, ты обмолвилась, что Нея любила мужское внимание?
Девушка поежилась, оглянулась на закрытую дверь дома и кивнула.
— А что конкретно ты имела в виду? — осторожно поинтересовалась Тейра, боясь спугнуть.
Девушка неопределенно повела плечами и промолчала.
— Нея встречалась с мужчинами? Или те за ней просто ухаживали?
— Не-ет, она… она не только получала подарки, — пролепетала девушка, а потом с жаром заговорила: — Она не продавала себя, не подумайте! Но ей нравилось, когда за ней ухаживали, когда дарили подарки, да и сами мужчины… Ей нравилось гулять… Ну, вы понимаете… — смущенно прошептала девушка.
— Понимаю, — кивнула Тейра, поздравляя себя с победой. Она все же сумела нащупать ту призрачную нить, что объединяла всех жертв — они все были неразборчивы в связях и увлекались мужчинами.
Весть о долгожданном событие разнеслась по Твердыне буквально за сутки. Кто-то поздравлял Марка и Мелитэю, которые так долго ждали дитя, кто-то тихо завидовал, а кто-то нашел повод для расстройства.
— Ты представляешь, скольких Марк убьет, чтобы прокормить ребенка? — сокрушался Ленар, а Анабель понимающе кивала.
Но остальные вампиры все же обрадовались, услышав о произошедшем. В последние века их народ пребывал в унынии. Они жили замкнуто, отсутствие детей лишало их перспектив. И даже неспешные вампиры начинали осознавать свое падение, гибель. Медленно, но верно их раса шла по пути вымирания. Теперь же ребенок Марка и Мелитэе вдохнул в них надежду на новую жизнь, на продолжение своего древнего рода.
Ликрас внимательно следил за происходящим в Твердыне. У него имелись некоторые догадки насчет грядущих событий, и он терпеливо ожидал новостей.
А пока Владыка вампиров привычно предавался размышлениям в своем легендарном (учитывая число шуток о нем) кресле, Марк с Мелитэей уделяли время лишь друг другу. Любящий муж так и вился вокруг нее, и она отвечала ему с не меньшим пылом. Сходив трижды за ночь на охоту, Марк достаточно насытил жену с ребенком, чтобы настроение Мелитэе поднялось, и она не продолжила портить редкий фарфор.
Они самозабвенно целовались, словно не прожили вместе две с лишним тысячи лет, а только вчера поженились. Руки Марка легли на еще плоский живот Мелитэи, она накрыла их своими ладонями.
— Тебе придется постараться, — улыбнулась она, чувствуя, что жажда вновь начинает одолевать ее.
— Ты ведь знаешь, что можешь всегда на меня положиться, — просто ответил он, ласково касаясь ее волос, разлетевшихся по подушке.
— О, Марк, ты все же научился быть галантным, — пошутила она.
— Ради тебя, — серьезно ответил он, и она притянула его к себе, наслаждаясь его прикосновениями. Всю ее черную суть наполняла иступленная радость. Одна маленькая новость принесла ей столько счастья, что сейчас она, вопреки своим принципам, готова была любить весь мир.
— Наконец-то он с нами, — прошептала она, думая о сыне.
— Наконец-то, — вторил ей Марк, обнимая.
Над головой плясали тени. Они хотели добраться до него, выпить его души, оставив лишь пустую оболочку, тело, чтобы потом использовать и его. Он должен погибнуть, должен служить. Его отдали, продали, он убит и уничтожен. Жизнь медленно вытекает из него, он сопротивляется, но уже поздно. Попытки тщетны. Тени за его спиной смеются, им весело, а он чувствует лишь боль предательства и муки смерти. Алтарь под ним нагревается, вырезанные символы жгут кожу. Он почти теряет сознание, когда вдруг слышит голоса…
…Шелиас резко вынырнул из омута кошмара, чувствуя, как бешено колотится сердце. В спальне было пусто и темно, камин уже погас, и комната наполнилась холодным воздухом. За окном привычно барабанил дождь.
Шелиас сел, тяжело дыша, и уронил лицо в ладони. Почти каждую неделю ему снился алтарь. Это стало настолько привычно, что практически не причиняло боли, лишь бередило старые раны. Шелиас не хотел все это вспоминать, но собственное сознание, словно бы издеваясь, вновь и вновь закидывало его в прошлое, заставляя переживать самый страшный момент своей жизни, который и повлиял на юного эльфа столь сильно, что он решил полностью изменить свою судьбу.
— За что ты меня караешь? — в отчаянии прошептал Шелиас, чувствуя чугунную усталость, давящую на все его существо. Свет не ответил, и постепенно Верховный паладин пришел в себя, взял в руки. Он не имеет права на постыдную слабость.
Понимая, что больше не уснет, Шелиас поднялся, оделся и отправился в кабинет. Хоть поработает. Стефан, конечно, будет его ругать за это, заботясь об отдыхе дорогого лорда и друга, может, даже расскажет Тейре… Шелиас давно не видел ее и понимал, что безумно скучает. Какой-то частичкой своего разума, самой живой, он жаждал тепла и любви, простых житейских радостей. Иногда он даже завидовал обычным людям, стражникам и пекарям, которые жили бедно, но счастливо. Шелиас никогда не видел радости в богатстве, он его даже не замечал. И он бы с радостью прожил жизнь простого смертного, но… Судьба и Свет распорядились иначе. На его плечах долг перед множеством людей и нелюдей, а значит, нечего страдать по тому, что никогда не получишь.
Разбирая отчеты паладинов по южным землям, Шелиас одновременно обдумывал проблемы с Феранийсками князьями, которые успевали скандалить и между собой, и с соседями, и с Орденом, вопрос создания совета, дело Тейры, которому она посвящала неразумно много времени, вечер в доме Стефана, куда его пригласили на днях, и затишье среди темных. Не то что бы стало меньше убийств, а колдуны не стремились с помощью темной магией заполучить себе как можно больше силы, но Шелиаса, много лет боровшегося со злом, терзало плохое предчувствие. Как затишье перед грозой…
«Кажется, мне пора меньше думать о непостижимых вещах, — одернул себя Шелиас. — Я начинаю воображать то, чего нет. Никаких тревожащих донесений не поступало. Да, после реорганизации Ордена темные взбунтовались, но теперь все устаканилось, я со всеми договорился, а сомневающиеся увидели, что паладины не будут творить беспредел… Так что тогда меня смущает?»
Мысли бегали по кругу, сколько бы Шелиас не пытался их устаканить. А меж тем приближалось время его казни, видение о которой даровал ему Свет.
Ликрас наблюдал за тем, как лучи заходящего солнца, ловко проникшие в щель между портьер, скользят по темному ковру. Владыка терпеливо ждал, зная, что на этот раз он окажется прав. Время ожидания прошло. Он даже позволил себе немного — совсем чуть-чуть — порадоваться скорому появлению племянника. Как давно в Твердыне не звучал детских смех и плач. Как давно он не брал на руки младенца… Последний раз это был его сын, нет, Ленар, ведь Леверис был старше своего дяди почти на столетие. Именно поэтому он уже не считался ребенком во времена Великого Нашествия и отправился вместе со всеми сражаться с демонами.
Ликрас вновь погрузился в мрачные воспоминания, цедя свою боль, как яд.
Внезапно уединение Владыки было прервано решительным стуком. Ликрас очнулся, вынырнул из собственных горестных мыслей и произнес властно:
-Войдите.
Спустя неделю после радостной новости о грядущем пополнении пары Мелитэи и Марка Твердыню всколыхнули еще четыре подобных известия. Предположения Ликраса оказались верными — благословление Тьмы повлияло на всех них. Все пять супружеских пар ждали пополнение. Мир ожидало начало великой охоты, ибо еще никогда в одно время вампирам не приходилось кормить столько детей. Даже когда их жило три сотни.
«Пять детей, пять новых жизней», — думал Ликрас, и в его давно мертвом сердце загоралась надежда.
— Ты была права, сестра, — обронил Владыка, наблюдая за движением песка в часах. — Это благословление Тьмы.
Мелитэя обернулась.
— Наконец-то! Мы давно заслужили!
Но вампиршу недолго волновали общие проблемы, сейчас и она, и Марк могли думать только о своем ребенке. Ликрас проводил их печальным взглядом, мысленно порадовался за сестру и задумался о том, что Тьма наконец одарила их своей милостью. А значит…
Вернувшись в свои покои, Марк уложил в постель Мелитэю, на которую уж накатила апатия.
— Потерпишь? — ласково поинтересовался он, вглядываясь в лицо любимой. — Я схожу на охоту.
— Мы подождем, — вымучила улыбку голодная вампирша.
Марк окинул ее взглядом, а потом протянул запястье.
— Возьми хоть немного, чтобы было легче.
— Марк! — потрясенно выдохнула обычно уверенная во всем и вся Мелитэя. Взгляд ее голодных глаз скользнул по предложенному запястью. Это был соблазн, который таил под собой более важное значение.
Зарождающаяся внутри вампирш жизнь делала их слабыми и уязвимыми. Их постоянно мучила жажда, но сами охотиться они не могли — дитя лишало их сил, они становились почти такими же слабыми, как люди, почти не двигались, полностью сосредотачиваясь на своем ребенке. А вот последний требовал многого. В обычное время вампиры ходили на охоту раз в три-четыре недели, и одного человека им было достаточно для насыщения. Однако растущее внутри матери дитя требовало в разы больше. Отцы отправлялись на охоту каждую ночь, принося возлюбленным человека-двух, которых вампирши спокойно выпивали, насыщая свое дитя. Но был и еще один способ кормления, непринятый у народа ночи. Вампиры могли отворять собственные вены, делясь с любимыми кровью. Однако подобная милость была опасна — через кровь один вампир получал знания о другом. По сути, второй открывал душу первому, а даже для хес'си это было слишком серьезно…
— Марк… ты уверен? — У Мелитэе хватило сил задать этот вопрос.
Марк ответил ей твердым упрямым взглядом. Для него все было решено давно.
Мелитэя склонилась к его запястью и проткнула кожу клыками. Кровь хлынула в нее вместе с чувствами и мыслями Марка. Она почти утонула в этом море любви и тепла, преданности и заботы…
— Хватит, — усилием воли она отстранилась.
— Уверена? — переспросил он. Глаза его из алых превратились в темно-багровые, зато ее немного посветлели.
— Да. Тебе еще идти на охоту, тебе нужны силы.
— Я справлюсь…
— Не спорь со мной, — пожурила она его, легонько стукнув пальчикам по его губам.
Марк склонился поцелуем к ее запястью и пообещал:
— Я скоро вернусь… к вам.
— Мы будем ждать, — с любовью ответила она. Они утонули во взгляде друг друга.
***
Осень в Рестании решила сойти с ума, и если недавно хмурое небо "радовало" лишь редкой изморосью, то сегодня вылило на головы несчастных горожан целую реку воды. Дождь барабанил по крышам, бил в окна. Вместо луж по мостовой текли целые потоки воды. Все, кому не повезло оказаться вне дома, ругались и старались выжить в этом кошмаре. За пару секунд здесь можно было промокнуть до нитки, не спасали ни плотные плащи, ни высокие сапоги.
Ругаясь так, что позавидовали бы портовые грузчики, Тейра упорно шла к цели, не обращая внимания на дрожь во всем теле. С нее текло не меньше, чем с неба, и пока она добралась до нужного ей дома, успела десять раз пожалеть, что она не богатая леди, которая могла бы сидеть дома, а не шастать под дождем. С другой стороны, она никогда не променяла бы свою работу на тихое уютное местечко.
На стук долго никто не выходил, наконец дверь все же отворили, и на пороге появилась заплаканная девушка в грязном переднике. Это была сестра пятой жертвы, именно с ней Тейра хотела поговорить.
— Доброго дня, — лучезарно, несмотря на мокрую одежду и замерзшие ноги, поприветствовала девушку Тейра.
— Ой, здравствуйте… Вы к маме?
— Нет, к тебе. Есть минутка?
Девушка испуганно оглянулась, закуталась в рваную шерстяную шаль и вышла на крыльцо, крепко прикрыв за собой дверь. Тейра одобрила ее предусмотрительность и присела прямо на ступени — навес над дверью спасал от дождя, так что камень был даже не мокрый, только очень холодный. Девушка расположилась рядом, чуть дрожа и бросая на инспектора тревожные взгляды.
— Я хотела кое-что уточнить по поводу твоей сестры. Помнишь, когда я приходила к вам в прошлый раз, ты обмолвилась, что Нея любила мужское внимание?
Девушка поежилась, оглянулась на закрытую дверь дома и кивнула.
— А что конкретно ты имела в виду? — осторожно поинтересовалась Тейра, боясь спугнуть.
Девушка неопределенно повела плечами и промолчала.
— Нея встречалась с мужчинами? Или те за ней просто ухаживали?
— Не-ет, она… она не только получала подарки, — пролепетала девушка, а потом с жаром заговорила: — Она не продавала себя, не подумайте! Но ей нравилось, когда за ней ухаживали, когда дарили подарки, да и сами мужчины… Ей нравилось гулять… Ну, вы понимаете… — смущенно прошептала девушка.
— Понимаю, — кивнула Тейра, поздравляя себя с победой. Она все же сумела нащупать ту призрачную нить, что объединяла всех жертв — они все были неразборчивы в связях и увлекались мужчинами.
***
Весть о долгожданном событие разнеслась по Твердыне буквально за сутки. Кто-то поздравлял Марка и Мелитэю, которые так долго ждали дитя, кто-то тихо завидовал, а кто-то нашел повод для расстройства.
— Ты представляешь, скольких Марк убьет, чтобы прокормить ребенка? — сокрушался Ленар, а Анабель понимающе кивала.
Но остальные вампиры все же обрадовались, услышав о произошедшем. В последние века их народ пребывал в унынии. Они жили замкнуто, отсутствие детей лишало их перспектив. И даже неспешные вампиры начинали осознавать свое падение, гибель. Медленно, но верно их раса шла по пути вымирания. Теперь же ребенок Марка и Мелитэе вдохнул в них надежду на новую жизнь, на продолжение своего древнего рода.
Ликрас внимательно следил за происходящим в Твердыне. У него имелись некоторые догадки насчет грядущих событий, и он терпеливо ожидал новостей.
А пока Владыка вампиров привычно предавался размышлениям в своем легендарном (учитывая число шуток о нем) кресле, Марк с Мелитэей уделяли время лишь друг другу. Любящий муж так и вился вокруг нее, и она отвечала ему с не меньшим пылом. Сходив трижды за ночь на охоту, Марк достаточно насытил жену с ребенком, чтобы настроение Мелитэе поднялось, и она не продолжила портить редкий фарфор.
Они самозабвенно целовались, словно не прожили вместе две с лишним тысячи лет, а только вчера поженились. Руки Марка легли на еще плоский живот Мелитэи, она накрыла их своими ладонями.
— Тебе придется постараться, — улыбнулась она, чувствуя, что жажда вновь начинает одолевать ее.
— Ты ведь знаешь, что можешь всегда на меня положиться, — просто ответил он, ласково касаясь ее волос, разлетевшихся по подушке.
— О, Марк, ты все же научился быть галантным, — пошутила она.
— Ради тебя, — серьезно ответил он, и она притянула его к себе, наслаждаясь его прикосновениями. Всю ее черную суть наполняла иступленная радость. Одна маленькая новость принесла ей столько счастья, что сейчас она, вопреки своим принципам, готова была любить весь мир.
— Наконец-то он с нами, — прошептала она, думая о сыне.
— Наконец-то, — вторил ей Марк, обнимая.
***
Над головой плясали тени. Они хотели добраться до него, выпить его души, оставив лишь пустую оболочку, тело, чтобы потом использовать и его. Он должен погибнуть, должен служить. Его отдали, продали, он убит и уничтожен. Жизнь медленно вытекает из него, он сопротивляется, но уже поздно. Попытки тщетны. Тени за его спиной смеются, им весело, а он чувствует лишь боль предательства и муки смерти. Алтарь под ним нагревается, вырезанные символы жгут кожу. Он почти теряет сознание, когда вдруг слышит голоса…
…Шелиас резко вынырнул из омута кошмара, чувствуя, как бешено колотится сердце. В спальне было пусто и темно, камин уже погас, и комната наполнилась холодным воздухом. За окном привычно барабанил дождь.
Шелиас сел, тяжело дыша, и уронил лицо в ладони. Почти каждую неделю ему снился алтарь. Это стало настолько привычно, что практически не причиняло боли, лишь бередило старые раны. Шелиас не хотел все это вспоминать, но собственное сознание, словно бы издеваясь, вновь и вновь закидывало его в прошлое, заставляя переживать самый страшный момент своей жизни, который и повлиял на юного эльфа столь сильно, что он решил полностью изменить свою судьбу.
— За что ты меня караешь? — в отчаянии прошептал Шелиас, чувствуя чугунную усталость, давящую на все его существо. Свет не ответил, и постепенно Верховный паладин пришел в себя, взял в руки. Он не имеет права на постыдную слабость.
Понимая, что больше не уснет, Шелиас поднялся, оделся и отправился в кабинет. Хоть поработает. Стефан, конечно, будет его ругать за это, заботясь об отдыхе дорогого лорда и друга, может, даже расскажет Тейре… Шелиас давно не видел ее и понимал, что безумно скучает. Какой-то частичкой своего разума, самой живой, он жаждал тепла и любви, простых житейских радостей. Иногда он даже завидовал обычным людям, стражникам и пекарям, которые жили бедно, но счастливо. Шелиас никогда не видел радости в богатстве, он его даже не замечал. И он бы с радостью прожил жизнь простого смертного, но… Судьба и Свет распорядились иначе. На его плечах долг перед множеством людей и нелюдей, а значит, нечего страдать по тому, что никогда не получишь.
Разбирая отчеты паладинов по южным землям, Шелиас одновременно обдумывал проблемы с Феранийсками князьями, которые успевали скандалить и между собой, и с соседями, и с Орденом, вопрос создания совета, дело Тейры, которому она посвящала неразумно много времени, вечер в доме Стефана, куда его пригласили на днях, и затишье среди темных. Не то что бы стало меньше убийств, а колдуны не стремились с помощью темной магией заполучить себе как можно больше силы, но Шелиаса, много лет боровшегося со злом, терзало плохое предчувствие. Как затишье перед грозой…
«Кажется, мне пора меньше думать о непостижимых вещах, — одернул себя Шелиас. — Я начинаю воображать то, чего нет. Никаких тревожащих донесений не поступало. Да, после реорганизации Ордена темные взбунтовались, но теперь все устаканилось, я со всеми договорился, а сомневающиеся увидели, что паладины не будут творить беспредел… Так что тогда меня смущает?»
Мысли бегали по кругу, сколько бы Шелиас не пытался их устаканить. А меж тем приближалось время его казни, видение о которой даровал ему Свет.
***
Ликрас наблюдал за тем, как лучи заходящего солнца, ловко проникшие в щель между портьер, скользят по темному ковру. Владыка терпеливо ждал, зная, что на этот раз он окажется прав. Время ожидания прошло. Он даже позволил себе немного — совсем чуть-чуть — порадоваться скорому появлению племянника. Как давно в Твердыне не звучал детских смех и плач. Как давно он не брал на руки младенца… Последний раз это был его сын, нет, Ленар, ведь Леверис был старше своего дяди почти на столетие. Именно поэтому он уже не считался ребенком во времена Великого Нашествия и отправился вместе со всеми сражаться с демонами.
Ликрас вновь погрузился в мрачные воспоминания, цедя свою боль, как яд.
Внезапно уединение Владыки было прервано решительным стуком. Ликрас очнулся, вынырнул из собственных горестных мыслей и произнес властно:
-Войдите.
Спустя неделю после радостной новости о грядущем пополнении пары Мелитэи и Марка Твердыню всколыхнули еще четыре подобных известия. Предположения Ликраса оказались верными — благословление Тьмы повлияло на всех них. Все пять супружеских пар ждали пополнение. Мир ожидало начало великой охоты, ибо еще никогда в одно время вампирам не приходилось кормить столько детей. Даже когда их жило три сотни.
«Пять детей, пять новых жизней», — думал Ликрас, и в его давно мертвом сердце загоралась надежда.
