— Хах! То, что Рэйвен – маньяк, всё королевство знает!
— Вот я и держу дистанцию…
— Так он тебе не нравится или ты его сушишь?
— А чего ты вообще к Рэйвену прицепился!? — взбрыкнула я.
Брат заржал от неожиданности и в то же время… с толикой издёвки.
— Да потому что он – главный претендент на твои руку и…
— Детородные органы, я поняла.
Прайс хохотнул, пригрозив мне пальцем.
— На них в первую очередь! — настоял он. Затем откашлялся, опустил руку и сунул её в косой карман чёрных брюк. — А если серьёзно, то, что у тебя с Рэйвеном?
— А что у тебя с его сестрой? — перевела я стрелки.
Брат в первое мгновение растерялся.
— Эээ…. ничего. Но, кажется, она думает иначе – даже не знаю, почему…
— Может, всё-таки не стоило с ней спать?
— А с чего ты взяла, что я с ней спал? — сощуренно уточнил брат. Я не стала говорить что-либо, просто, расправив лоб, воззрилась на него. Он немного подумал. — Это, конечно, очень сильно на меня похоже… — протянул он, всё ещё размышляя. Я промычала, кивая. — Так всё же! Что у вас с Рэйвеном?
— А что у вас с Камиллой?
— Хватит стрелки переводить! — взбесившись, наказал брат, но я лишь рассмеялась. — Зараза такая! — окончательно рассердившись, и прекрасно зная, что именно будет для меня большим наказанием, брат схватил меня под руку и потащил к двери.
Я отпиралась, но никакого результата это не принесло. Тишину и темноту прохладной Висартии сменило шумное торжество, проходившее в огромном зонированном зале с высокими потолками, красивыми колоннами с золотой лепниной и мраморным блестящим полом цвета осенней листвы. Под потолком сверкали огромные люстры, словно из бриллиантов сделанные, а узкие высокие окна украшали тяжёлые плотные шторы и тончайший шёлковый тюль. Мы вышли в ту часть зала, центр которого служил площадкой для танцев, а по краям размещались шведские столы и барные стойки. По залу передвигались гости и официанты, кто-то танцевал, кто-то ел и пил, а кто-то просто разговаривал, играла громкая музыка – классика в современной обработке.
Оказавшись в зале, мне-таки удалось вырваться и на два шага отойти от брата, но мы с ним оба не поняли, как у меня это получилось, так что в первое мгновение мы замерли, глазея друг на друга, при этом он держал в своей руке мою куртку. Не став разбираться во всём этом, я фыркнула и махнула рукой.
— Мне надо выпить! — заявила я, потопав к столу с разными деликатесами и разлитой по бокалам и стаканам выпивкой.
Но дойти до заветной цели я не успела – мне перегородили путь родители, они же действующие правители Висартии и организаторы сегодняшнего вечера. В связи с тем, что в королевских браках фамилию не меняют, родители остались при своих – Ирен Корвин и Тобиас Дарк. Мама была единственной наследницей в своё время, и передала фамилию рода нам с братом. Она вышла за отца в довольно позднем возрасте по меркам Висартии – ей было тридцать пять лет, а первенца она родила спустя три года. Ещё через три года умер дедушка, и тогда бабушка передала трон дочери, девять лет назад и она умерла уже в преклонном возрасте. В общем, думаю ясно, в кого я пошла…
Несмотря на то, что маме сейчас шестьдесят семь лет, а отец младше её на два года, на свой возраст они не выглядят вовсе. Как я и говорила, благодаря Бриллару обитатели Висартии живут дольше людей, средняя продолжительность жизни здесь достигает ста двадцати лет, но встречаются и те, кто доживает до двухсот. Маме на вид не дашь больше сорока пяти, у неё тёмно-каштановые волнистые волосы, карие глаза, чувственные губы и формы. Отцу же на вид около пятидесяти, но он в очень хорошей форме – накаченный и слегка загорелый, с чёрными прямыми волосами, которые в последние годы он стрижёт «Канадкой». Мама сегодня облачилась в бордовое платье в пол с глубоким декольте и вырезом на ноге, а отец – в чёрный костюм с рубашкой под цвет маминого платья.
Я остановилась, и брат, нагнав меня, встал рядом.
— Агата, — обратился ко мне отец, — где ты ходишь?
— А в чём дело? — поинтересовалась я в ответ. — Хотите меня ещё с кем-то познакомить?
— Боюсь, знакомить тебя больше не с кем… — протянула мать. — По крайней мере, в пределах королевства и твоей возрастной категории.
— М-да, — покивал Отец ей в такт и добавил: — хотелось бы, чтоб в дальнейшем ты применяла свои коммуникационные навыки.
— Я постараюсь, — угрюмо буркнула я.
— Скажи мне, — попросил отец, — есть ли хоть кто-то, к кому ты… испытываешь… хотя бы симпатию?
— Я испытываю сильную симпатию к себе, — съязвила я. — Можно даже сказать, что я себя люблю.
— Это хорошо, — одобрил отец. — Люби себя, но…
— Не переусердствуй, — помог ему Прайс, перетянув одеяло на себя.
— А с тобой что? — перекинулся на него отец.
— А что со мной? — оживлённо отозвался Прайс. — Я так углублённо общался с местными женщинами, что одна из них затащила меня в уборную…
— Которая? — заинтересовалась мать, озираясь с хищным прищуром.
Прайс открыл рот, чтобы ответить, но не успел, поскольку отец вклинился с другим вопросом:
— Что она делала с тобой в уборной?
— Эм, ну… — замялся Прайс. — Я дал ей затянуться своей сигарой – назовём это так.
Я облизала губы, а родители, скривившись, воззрились на сына. Не думаю, что они действительно не поняли, о чём речь, скорее их удивила метафора.
— Ты ж не куришь, — напомнил отец.
Прайс цыкнул и устало закатил глаза.
— Так он и не курил, — пояснила я.
Брат поддерживающе хохотнул, а отец усмехнулся при взгляде на меня.
— Зачем тогда сигары с собой носит? — уточнил он у меня, явно подводя к чему-то, но я не сообразила к чему.
— Было бы куда страннее, если б он эту сигару не всегда с собой носил, — протянула я озадаченно.
Отец беззвучно, немного устало посмеялся.
— Я просто пытаюсь сказать, — разъяснил он, — что, когда вы используете метафоры, то лучше применять те, что имеют отношение к вашим привычкам. Так они ввиду индивидуальности будут звучать лучше и смешнее.
— Оу, — отреагировали мы с братом в унисон.
— Тупые, а так сразу и не скажешь, — вымолвил отец, обращаясь к жене, на что она покивала.
— И это после того, — посетовал брат, говоря со мной, — как я с заботой о родительской психике не стал применять слово «минет» и более грубые формулировки.
— Так и живём, — пожала я плечами, — тупые дети и неблагодарные родители.
— Вы тоже неблагодарные, — заявил отец.
— Ну, так от осинки апельсинки не рождаются, — высказал брат прописную истину, откровенно измываясь над родителями.
Отец недовольно выдохнул через нос при сощуренном взгляде на сына:
— Ты всё сказал?
— Думаю, что нет, — отозвался Прайс. — Ведь впереди у меня вся жизнь, уверен, я ещё немало чего скажу.
Отец пережевал свой язык, а я зажмурилась, тихо смеясь.
— Прайс, — с укором произнёс отец. — Может, тебе хватит уже свою сигару перед каждой встречной доставать?
— Эээм, не знаю… — протянул брат, — как-то не задумывался об этом. Считаешь, мне понравится?
— А ты попробуй, — посоветовал отец. — Вдруг зайдёт?
Я косо поглядела на брата, невесело проговорив:
— Мне то же самое говорят о родах. Правда, там чаще используется глагол «Выйдет».
Прайс хохотнул с закрытым ртом:
— М-да, странные какие-то акции в этом месте.
— Полностью согласна.
— Дети, знаете что? — предварительно откашлявшись, обратился к нам отец. — Вы уже достаточно взрослые, так что скажу, как есть, — предупредил он и сделал паузу. — Мы с матерью конкретно за*бались править! — выдал отец, ошарашив нас с братом.
— Них*я себе поворот! — брякнул Прайс. Я тихо засмеялась, почти беззвучно, жмурясь. — Прежде я слышал от тебя мат только в тот день, когда мелкая Агата взялась мыть твой «Астон Мартин» металлической губкой.
Я облизала и поджала губы, отец недовольно сморщился, а мать промычала, кивая.
— Он ещё плакал в тот день, — сказала она, размышляя над собственными словами. — На свадьбе – не плакал. Узнав о беременности – не плакал, и на родах – тоже не плакал. А вот когда восьмилетняя дочь поцарапала его машину – он решил, что пора!
Отец, закусив щеку, косо глядел на жену, да и мы с братом несколько секунд смотрели на неё.
— Ну, мам, ты сама вышла за тёмного, — напомнил брат, намекая на то, что они сентиментальностью не отличаются.
— Вспомнить бы, почему… — озадачилась она.
— Так закон же, — пробормотал брат.
— Это понятно, — отмахнулась королева. — Но я имела в виду, что не помню, почему выбрала именно его!
Мы с Прайсом, изогнув брови, обменялись взглядами. Не каждый день, знаете ли, родители говорят вам, что не помнят, с какого перепуга они вообще поженились. Отец же, недолго думая, наклонился к жене и что-то шепнул на ухо.
— Точно! — возрадовалась мама. И, тараща глаза, двусмысленно промычала. Мы с братом непроизвольно и в унисон поморщили носы.
— Прошу, скажите, что вы не о сексе? — взмолился Прайс. Но родители лишь обменялись взглядами, усмехаясь. — Ты серьёзно вышла за мужика, потому что он хорош в постели?!
— Ну… — отозвалась королева кратко, пожимая плечами.
— О, Господи! — разразился Прайс.
Я, прикрыв глаза, беззвучно засмеялась.
— У меня была очень большая конкуренция, — похвастался отец, заставляя сына морщиться, а меня – отчаянно тихо смеяться. — За ней даже Дэмиен ухлёстывал.
Элегантно оборвать смех у меня не получилось – я икнула и воззрилась изумлённо на маму.
— Ты спала с нашим дядей!? — наехал сын на мать.
Она нахмурилась, протянув:
— Так он ведь стал вашим дядей после того, как я вышла за его брата.
— При чём тут это? — с подозрением уточнил Прайс.
— Ну, это не было бы инцестом…
— Я не спрашивал, вступала ли ты в инцест! — распсиховался брат, заставляя меня смеяться. — Но если дело лишь в формулировке, то спрошу по-другому: ты спала с братом будущего мужа!?
— Да с чего ты вообще это взял!?
— Но папа ведь сказал…
— Папа сказал, а то, что я говорю – не важно!?
Прайс обалдевши моргнул и умолк, я тем временем тихо смеялась в стороне. Отец же, немного поразмыслив, искоса пригляделся к жене:
— Ты так и не ответила, спала ли ты с Дэмиеном?
— Так ты не знаешь наверняка!? — очухался Прайс.
— Откуда ж мне знать? — отозвался король. — Я сказал, что он за ней ухлёстывал, но был ли физический контакт – я точно не знаю. Просто Дэмиен как-то обмолвился, якобы…
— Ах, Дэмиен! — взбеленилась мать. — И ты ему поверил!?
— Но он ведь… мой брат…
— А я – твоя жена!
— Ты стала моей женой, а он братом был всегда.
— Значит, Дэмиену ты веришь больше, чем мне!? — упрекнула мать отца, видимо, загнав его в интеллектуальный тупик, потому что он стал растерянно заикаться. Я смеялась над тем, как мама в очередной раз виртуозно выкручивают ситуацию наизнанку, выставляя виноватыми всех вокруг, но только не себя. Результат налицо – мужчина, решивший вывести её на чистую воду, чувствуют себя неловко, вовсе позабыв о том, что она так и сказала – было ли у неё что-то с Дэмиеном – она просто сразу перешла в нападение!
После недолгой паузы брат наклонился ко мне и в полголоса спросил:
— Будем предлагать тему сменить или пусть дальше собачатся? Ведь пока они не заняты друг другом, они заняты поисками супругов для нас…
Я облизала губы, беззвучно смеясь и глядя на родителей. Они уже забыли о своей перепалке, глазея на сына. И вскоре он почувствовал их взгляд. Тихо сматерился и стал изучать потолок глазами.
— Вы серьёзно можете либо искать нам с Прайсом супругов, либо сраться друг с другом? — спросила я родителей. — Нам больше вообще не о чем говорить?
Отец сощурился, и досконально оглядел меня с головы до ног. Затем он проделал то же самое в отношении брата. Мы с Прайсом насторожились, подозревая, о чём сейчас пойдёт речь. Сегодня мы с братом, сговорившись, облачились во всё чёрное. Я даже сделала себе «смоки-айс» и каждая деталь на мне была чёрного цвета – сверкающее платье в пол с обнажённой спиной, туфли на высоком каблуке и платформе, браслет и заколка, которой я заколола волосы до лопаток с одной стороны. Прайс облачился в классические брюки и рубашку с чёрными сверкающими бриллиантами в пуговицах. От пиджака он отказался сегодня, рубашку надел навыпуск и расстегнул две верхние пуговицы, чтобы был виден коллар с тёмными камнями в форме звериных клыков, на запястье его левой руки красовался мужского типа кожаный многослойный браслет.
— Почему вы так мрачно одеты? — прицепился отец.
— Мы пришли сюда сегодня хоронить свою беззаботную юность! — заявил пламенно Прайс.
Я поджала губы, сдерживая смех. Родители единодушно скривились, но затем отец откашлялся, передёрнул плечами и чуть придвинулся к сыну:
— А зачем ты её выкопал?
Я всё же не выдержала и рассмеялась, а брат недовольно закусил щеку. По части юмора переплюнуть отца мало кому удаётся, хоть и мы с братом стараемся изо всех сил.
— Вечно ему неймётся, — покачала мать головой, разговаривая с мужем. — Всё время что-то копает – с раннего детства! И что немаловажно, выкапывает ведь! Помнишь, когда ему было восемь, он пришлёпал весь в грязищи с человеческой костью в руках! Сказал нам брать лопаты, идти за ним и выкопать всё остальное!
Отец хмыкнул, покивав:
— Чтобы потом сжечь, как повелела ему неупокоенная душа.
Я усмехнулась, качая головой. Прайс – медиум, и его способности начали проявляться в пять лет, а к восьми годам он уже был весьма опытным медиумом. Он знает, чего хотят от него мёртвые, как с ними говорить, они давным-давно перестали его пугать. Порой даже кажется, что он предпочёл бы общаться только с мёртвыми, потому что с ними намного проще иметь дело. Ведь всё, о чём они просят, это восстановить справедливость. Они не просят править королевством, жениться, хранить верность одной женщине, заводить детей.
— Я вовсе не удивилась тому, что медиум нашёл труп в городском саду, — сказала мать. — Но… как ты выкопал берцовую кость без лопаты? — спросила она сына.
— Руками, — спокойно ответил Прайс, будто в этом нет абсолютно ничего особенного, это в порядке вещей.
Родители на мгновение замерли при взгляде на него, затем переглянулись и тяжело выдохнули в унисон. Так и вижу восьмилетнего пацана, копающего импровизированную могилу в городском саду голыми руками…
— Я хочу изменить свою ставку, — заявил отец важно, обращаясь к жене. — Ставлю на дочь. За сына никто не пойдёт.
Мы с Прайсом возмущённо ахнули.
— Нельзя менять ставку! — выдала мать категорично.
— Но…
— Можно было лет двадцать назад, но не теперь.
— Я не знал всех нюансов!
— Всё ты знал! Просто не вникал!
— Я до сих пор не вникаю! Не знаю, кто более непривлекателен для брака с противоположным полом – командующая и критикующая всё и вся женщина или болтающий с приведениями бл*дун! Одна вечно работает, другой трупы в садах выкапывает – один чёрт – оба по ночам не пойми где и с кем валандаются!
— Ответ очевиден, — подытожила я, — мы оба неприспособленны к браку.
— И что нам тогда делать!? — задался отец вопросом.
— Заводите третьего, — посоветовал Прайс. — Или вы уже слишком стары для секса?
Я хохотнула, но сделала вид, что закашлялась. Родители тем временем сверлили сына злыми взглядами. Некоторое время – совсем недолго. Затем отец откашлялся и встряхнулся.
— Нет, Прайс, мы не стары для секса, — проговорил он, специально озвучивая не самые приятные для своих детей вещи.
— Вот я и держу дистанцию…
— Так он тебе не нравится или ты его сушишь?
— А чего ты вообще к Рэйвену прицепился!? — взбрыкнула я.
Брат заржал от неожиданности и в то же время… с толикой издёвки.
— Да потому что он – главный претендент на твои руку и…
— Детородные органы, я поняла.
Прайс хохотнул, пригрозив мне пальцем.
— На них в первую очередь! — настоял он. Затем откашлялся, опустил руку и сунул её в косой карман чёрных брюк. — А если серьёзно, то, что у тебя с Рэйвеном?
— А что у тебя с его сестрой? — перевела я стрелки.
Брат в первое мгновение растерялся.
— Эээ…. ничего. Но, кажется, она думает иначе – даже не знаю, почему…
— Может, всё-таки не стоило с ней спать?
— А с чего ты взяла, что я с ней спал? — сощуренно уточнил брат. Я не стала говорить что-либо, просто, расправив лоб, воззрилась на него. Он немного подумал. — Это, конечно, очень сильно на меня похоже… — протянул он, всё ещё размышляя. Я промычала, кивая. — Так всё же! Что у вас с Рэйвеном?
— А что у вас с Камиллой?
— Хватит стрелки переводить! — взбесившись, наказал брат, но я лишь рассмеялась. — Зараза такая! — окончательно рассердившись, и прекрасно зная, что именно будет для меня большим наказанием, брат схватил меня под руку и потащил к двери.
Я отпиралась, но никакого результата это не принесло. Тишину и темноту прохладной Висартии сменило шумное торжество, проходившее в огромном зонированном зале с высокими потолками, красивыми колоннами с золотой лепниной и мраморным блестящим полом цвета осенней листвы. Под потолком сверкали огромные люстры, словно из бриллиантов сделанные, а узкие высокие окна украшали тяжёлые плотные шторы и тончайший шёлковый тюль. Мы вышли в ту часть зала, центр которого служил площадкой для танцев, а по краям размещались шведские столы и барные стойки. По залу передвигались гости и официанты, кто-то танцевал, кто-то ел и пил, а кто-то просто разговаривал, играла громкая музыка – классика в современной обработке.
Оказавшись в зале, мне-таки удалось вырваться и на два шага отойти от брата, но мы с ним оба не поняли, как у меня это получилось, так что в первое мгновение мы замерли, глазея друг на друга, при этом он держал в своей руке мою куртку. Не став разбираться во всём этом, я фыркнула и махнула рукой.
— Мне надо выпить! — заявила я, потопав к столу с разными деликатесами и разлитой по бокалам и стаканам выпивкой.
Но дойти до заветной цели я не успела – мне перегородили путь родители, они же действующие правители Висартии и организаторы сегодняшнего вечера. В связи с тем, что в королевских браках фамилию не меняют, родители остались при своих – Ирен Корвин и Тобиас Дарк. Мама была единственной наследницей в своё время, и передала фамилию рода нам с братом. Она вышла за отца в довольно позднем возрасте по меркам Висартии – ей было тридцать пять лет, а первенца она родила спустя три года. Ещё через три года умер дедушка, и тогда бабушка передала трон дочери, девять лет назад и она умерла уже в преклонном возрасте. В общем, думаю ясно, в кого я пошла…
Несмотря на то, что маме сейчас шестьдесят семь лет, а отец младше её на два года, на свой возраст они не выглядят вовсе. Как я и говорила, благодаря Бриллару обитатели Висартии живут дольше людей, средняя продолжительность жизни здесь достигает ста двадцати лет, но встречаются и те, кто доживает до двухсот. Маме на вид не дашь больше сорока пяти, у неё тёмно-каштановые волнистые волосы, карие глаза, чувственные губы и формы. Отцу же на вид около пятидесяти, но он в очень хорошей форме – накаченный и слегка загорелый, с чёрными прямыми волосами, которые в последние годы он стрижёт «Канадкой». Мама сегодня облачилась в бордовое платье в пол с глубоким декольте и вырезом на ноге, а отец – в чёрный костюм с рубашкой под цвет маминого платья.
Я остановилась, и брат, нагнав меня, встал рядом.
— Агата, — обратился ко мне отец, — где ты ходишь?
— А в чём дело? — поинтересовалась я в ответ. — Хотите меня ещё с кем-то познакомить?
— Боюсь, знакомить тебя больше не с кем… — протянула мать. — По крайней мере, в пределах королевства и твоей возрастной категории.
— М-да, — покивал Отец ей в такт и добавил: — хотелось бы, чтоб в дальнейшем ты применяла свои коммуникационные навыки.
— Я постараюсь, — угрюмо буркнула я.
— Скажи мне, — попросил отец, — есть ли хоть кто-то, к кому ты… испытываешь… хотя бы симпатию?
— Я испытываю сильную симпатию к себе, — съязвила я. — Можно даже сказать, что я себя люблю.
— Это хорошо, — одобрил отец. — Люби себя, но…
— Не переусердствуй, — помог ему Прайс, перетянув одеяло на себя.
— А с тобой что? — перекинулся на него отец.
— А что со мной? — оживлённо отозвался Прайс. — Я так углублённо общался с местными женщинами, что одна из них затащила меня в уборную…
— Которая? — заинтересовалась мать, озираясь с хищным прищуром.
Прайс открыл рот, чтобы ответить, но не успел, поскольку отец вклинился с другим вопросом:
— Что она делала с тобой в уборной?
— Эм, ну… — замялся Прайс. — Я дал ей затянуться своей сигарой – назовём это так.
Я облизала губы, а родители, скривившись, воззрились на сына. Не думаю, что они действительно не поняли, о чём речь, скорее их удивила метафора.
— Ты ж не куришь, — напомнил отец.
Прайс цыкнул и устало закатил глаза.
— Так он и не курил, — пояснила я.
Брат поддерживающе хохотнул, а отец усмехнулся при взгляде на меня.
— Зачем тогда сигары с собой носит? — уточнил он у меня, явно подводя к чему-то, но я не сообразила к чему.
— Было бы куда страннее, если б он эту сигару не всегда с собой носил, — протянула я озадаченно.
Отец беззвучно, немного устало посмеялся.
— Я просто пытаюсь сказать, — разъяснил он, — что, когда вы используете метафоры, то лучше применять те, что имеют отношение к вашим привычкам. Так они ввиду индивидуальности будут звучать лучше и смешнее.
— Оу, — отреагировали мы с братом в унисон.
— Тупые, а так сразу и не скажешь, — вымолвил отец, обращаясь к жене, на что она покивала.
— И это после того, — посетовал брат, говоря со мной, — как я с заботой о родительской психике не стал применять слово «минет» и более грубые формулировки.
— Так и живём, — пожала я плечами, — тупые дети и неблагодарные родители.
— Вы тоже неблагодарные, — заявил отец.
— Ну, так от осинки апельсинки не рождаются, — высказал брат прописную истину, откровенно измываясь над родителями.
Отец недовольно выдохнул через нос при сощуренном взгляде на сына:
— Ты всё сказал?
— Думаю, что нет, — отозвался Прайс. — Ведь впереди у меня вся жизнь, уверен, я ещё немало чего скажу.
Отец пережевал свой язык, а я зажмурилась, тихо смеясь.
— Прайс, — с укором произнёс отец. — Может, тебе хватит уже свою сигару перед каждой встречной доставать?
— Эээм, не знаю… — протянул брат, — как-то не задумывался об этом. Считаешь, мне понравится?
— А ты попробуй, — посоветовал отец. — Вдруг зайдёт?
Я косо поглядела на брата, невесело проговорив:
— Мне то же самое говорят о родах. Правда, там чаще используется глагол «Выйдет».
Прайс хохотнул с закрытым ртом:
— М-да, странные какие-то акции в этом месте.
— Полностью согласна.
— Дети, знаете что? — предварительно откашлявшись, обратился к нам отец. — Вы уже достаточно взрослые, так что скажу, как есть, — предупредил он и сделал паузу. — Мы с матерью конкретно за*бались править! — выдал отец, ошарашив нас с братом.
— Них*я себе поворот! — брякнул Прайс. Я тихо засмеялась, почти беззвучно, жмурясь. — Прежде я слышал от тебя мат только в тот день, когда мелкая Агата взялась мыть твой «Астон Мартин» металлической губкой.
Я облизала и поджала губы, отец недовольно сморщился, а мать промычала, кивая.
— Он ещё плакал в тот день, — сказала она, размышляя над собственными словами. — На свадьбе – не плакал. Узнав о беременности – не плакал, и на родах – тоже не плакал. А вот когда восьмилетняя дочь поцарапала его машину – он решил, что пора!
Отец, закусив щеку, косо глядел на жену, да и мы с братом несколько секунд смотрели на неё.
— Ну, мам, ты сама вышла за тёмного, — напомнил брат, намекая на то, что они сентиментальностью не отличаются.
— Вспомнить бы, почему… — озадачилась она.
— Так закон же, — пробормотал брат.
— Это понятно, — отмахнулась королева. — Но я имела в виду, что не помню, почему выбрала именно его!
Мы с Прайсом, изогнув брови, обменялись взглядами. Не каждый день, знаете ли, родители говорят вам, что не помнят, с какого перепуга они вообще поженились. Отец же, недолго думая, наклонился к жене и что-то шепнул на ухо.
— Точно! — возрадовалась мама. И, тараща глаза, двусмысленно промычала. Мы с братом непроизвольно и в унисон поморщили носы.
— Прошу, скажите, что вы не о сексе? — взмолился Прайс. Но родители лишь обменялись взглядами, усмехаясь. — Ты серьёзно вышла за мужика, потому что он хорош в постели?!
— Ну… — отозвалась королева кратко, пожимая плечами.
— О, Господи! — разразился Прайс.
Я, прикрыв глаза, беззвучно засмеялась.
— У меня была очень большая конкуренция, — похвастался отец, заставляя сына морщиться, а меня – отчаянно тихо смеяться. — За ней даже Дэмиен ухлёстывал.
Элегантно оборвать смех у меня не получилось – я икнула и воззрилась изумлённо на маму.
— Ты спала с нашим дядей!? — наехал сын на мать.
Она нахмурилась, протянув:
— Так он ведь стал вашим дядей после того, как я вышла за его брата.
— При чём тут это? — с подозрением уточнил Прайс.
— Ну, это не было бы инцестом…
— Я не спрашивал, вступала ли ты в инцест! — распсиховался брат, заставляя меня смеяться. — Но если дело лишь в формулировке, то спрошу по-другому: ты спала с братом будущего мужа!?
— Да с чего ты вообще это взял!?
— Но папа ведь сказал…
— Папа сказал, а то, что я говорю – не важно!?
Прайс обалдевши моргнул и умолк, я тем временем тихо смеялась в стороне. Отец же, немного поразмыслив, искоса пригляделся к жене:
— Ты так и не ответила, спала ли ты с Дэмиеном?
— Так ты не знаешь наверняка!? — очухался Прайс.
— Откуда ж мне знать? — отозвался король. — Я сказал, что он за ней ухлёстывал, но был ли физический контакт – я точно не знаю. Просто Дэмиен как-то обмолвился, якобы…
— Ах, Дэмиен! — взбеленилась мать. — И ты ему поверил!?
— Но он ведь… мой брат…
— А я – твоя жена!
— Ты стала моей женой, а он братом был всегда.
— Значит, Дэмиену ты веришь больше, чем мне!? — упрекнула мать отца, видимо, загнав его в интеллектуальный тупик, потому что он стал растерянно заикаться. Я смеялась над тем, как мама в очередной раз виртуозно выкручивают ситуацию наизнанку, выставляя виноватыми всех вокруг, но только не себя. Результат налицо – мужчина, решивший вывести её на чистую воду, чувствуют себя неловко, вовсе позабыв о том, что она так и сказала – было ли у неё что-то с Дэмиеном – она просто сразу перешла в нападение!
После недолгой паузы брат наклонился ко мне и в полголоса спросил:
— Будем предлагать тему сменить или пусть дальше собачатся? Ведь пока они не заняты друг другом, они заняты поисками супругов для нас…
Я облизала губы, беззвучно смеясь и глядя на родителей. Они уже забыли о своей перепалке, глазея на сына. И вскоре он почувствовал их взгляд. Тихо сматерился и стал изучать потолок глазами.
— Вы серьёзно можете либо искать нам с Прайсом супругов, либо сраться друг с другом? — спросила я родителей. — Нам больше вообще не о чем говорить?
Отец сощурился, и досконально оглядел меня с головы до ног. Затем он проделал то же самое в отношении брата. Мы с Прайсом насторожились, подозревая, о чём сейчас пойдёт речь. Сегодня мы с братом, сговорившись, облачились во всё чёрное. Я даже сделала себе «смоки-айс» и каждая деталь на мне была чёрного цвета – сверкающее платье в пол с обнажённой спиной, туфли на высоком каблуке и платформе, браслет и заколка, которой я заколола волосы до лопаток с одной стороны. Прайс облачился в классические брюки и рубашку с чёрными сверкающими бриллиантами в пуговицах. От пиджака он отказался сегодня, рубашку надел навыпуск и расстегнул две верхние пуговицы, чтобы был виден коллар с тёмными камнями в форме звериных клыков, на запястье его левой руки красовался мужского типа кожаный многослойный браслет.
— Почему вы так мрачно одеты? — прицепился отец.
— Мы пришли сюда сегодня хоронить свою беззаботную юность! — заявил пламенно Прайс.
Я поджала губы, сдерживая смех. Родители единодушно скривились, но затем отец откашлялся, передёрнул плечами и чуть придвинулся к сыну:
— А зачем ты её выкопал?
Я всё же не выдержала и рассмеялась, а брат недовольно закусил щеку. По части юмора переплюнуть отца мало кому удаётся, хоть и мы с братом стараемся изо всех сил.
— Вечно ему неймётся, — покачала мать головой, разговаривая с мужем. — Всё время что-то копает – с раннего детства! И что немаловажно, выкапывает ведь! Помнишь, когда ему было восемь, он пришлёпал весь в грязищи с человеческой костью в руках! Сказал нам брать лопаты, идти за ним и выкопать всё остальное!
Отец хмыкнул, покивав:
— Чтобы потом сжечь, как повелела ему неупокоенная душа.
Я усмехнулась, качая головой. Прайс – медиум, и его способности начали проявляться в пять лет, а к восьми годам он уже был весьма опытным медиумом. Он знает, чего хотят от него мёртвые, как с ними говорить, они давным-давно перестали его пугать. Порой даже кажется, что он предпочёл бы общаться только с мёртвыми, потому что с ними намного проще иметь дело. Ведь всё, о чём они просят, это восстановить справедливость. Они не просят править королевством, жениться, хранить верность одной женщине, заводить детей.
— Я вовсе не удивилась тому, что медиум нашёл труп в городском саду, — сказала мать. — Но… как ты выкопал берцовую кость без лопаты? — спросила она сына.
— Руками, — спокойно ответил Прайс, будто в этом нет абсолютно ничего особенного, это в порядке вещей.
Родители на мгновение замерли при взгляде на него, затем переглянулись и тяжело выдохнули в унисон. Так и вижу восьмилетнего пацана, копающего импровизированную могилу в городском саду голыми руками…
— Я хочу изменить свою ставку, — заявил отец важно, обращаясь к жене. — Ставлю на дочь. За сына никто не пойдёт.
Мы с Прайсом возмущённо ахнули.
— Нельзя менять ставку! — выдала мать категорично.
— Но…
— Можно было лет двадцать назад, но не теперь.
— Я не знал всех нюансов!
— Всё ты знал! Просто не вникал!
— Я до сих пор не вникаю! Не знаю, кто более непривлекателен для брака с противоположным полом – командующая и критикующая всё и вся женщина или болтающий с приведениями бл*дун! Одна вечно работает, другой трупы в садах выкапывает – один чёрт – оба по ночам не пойми где и с кем валандаются!
— Ответ очевиден, — подытожила я, — мы оба неприспособленны к браку.
— И что нам тогда делать!? — задался отец вопросом.
— Заводите третьего, — посоветовал Прайс. — Или вы уже слишком стары для секса?
Я хохотнула, но сделала вид, что закашлялась. Родители тем временем сверлили сына злыми взглядами. Некоторое время – совсем недолго. Затем отец откашлялся и встряхнулся.
— Нет, Прайс, мы не стары для секса, — проговорил он, специально озвучивая не самые приятные для своих детей вещи.
