Пока препиралась с мужиком, не заметила, как сумка с Бибом соскользнула с колен и попала под поросячьи копытца.
— А-а-а-а… — завизжал честно молчавший до этих пор Биб и, вылетев из сумки, распушил хвост, — убивают!
— О-о-о-о-о! — заголосил настырный торговец, увидя петушиные перья. — Демоны!
— Уиииии! — подхватил их дуэт свин, выскальзывая из моей брички и радостно несясь по дороге. Ныряя между ног, он на полном ходу влетел в юбку какой-то бабы, тащившую полную корзинку яиц, и, запутавшись в складках, повалил её на мостовую.
— Ой, помогите! Демоны! — завизжала она, подхватив вопль мужика. Яйца посыпались на землю, те из них, что не разбились, покатились в разные стороны. — А-а-а-а-а, мои яйца! — не своим голосом взвыла женщина.
— Нечисть, нечисть! Спасайся, кто может! — заорал седой старикашка и, пока народ в ужасе бросился врассыпную, принялся собирать уцелевшие яйца и рассовывать их по карманам видавшего виды зипуна.
— Караул! Держи порося! Сбежит! — опомнился торговец и припустил за своим хозяйством.
— Ату его, ату! — засвистел рыжий мальчонка.
— Эй! А кто за яйца платить будет? А?! Обнаглели! — очнулась хозяйка разбитого добра и кинулась с кулаками на деда. — А ну пшёл вон, козлина! Э! Ты куда мои яйца попёр?! Городовой! Городовой! Сюда! Грабят!
Через час с небольшим я выходила из городского околотка, где всеми силами пыталась доказать, что я была ни при чём и никакого отношения к разбитым яйцам не имею, а куда делся мужик со своей хрюшкой, не знаю, да и вообще в городе не проживаю и здесь оказалась проездом. И что вовсе не я возглавляю шайку, вознамерившуюся украсть яйца. Городовой, правда, попытался пристроить к происшествию Биба, но я сказала, что это редкий зверь, завезённый из дальних стран. И хотя лишившаяся своего товара торговка настаивала, что это хорь обыкновенный, хвост из перьев подтвердил мою правоту. Городовой даже попытался вырвать одно перо, за что Биб его чуть не цапнул за палец. Однако мне всё равно пришлось возместить торговке ущерб, иначе мы бы из околотка не вышли. Спасибо, что поросёнка мне не приплюсовали. Я постаралась поскорей ретироваться оттуда, пока не заявился хозяин хрюшки, а то мало ли что тому захочется. Я вышла на улицу и остановилась, не зная, в какую сторону мне теперь двигаться.
— Вот что я теперь господину Мефодию скажу. Ой, да он же меня прибьёт, — услышала я за спиной причитания недавней оппонентки.
— Господину Мефодию? — повернулась я, заслышав знакомое имя. — Вы сейчас, случайно, не про знахаря?
— А то! Он меня, почитай, с утра ждёт, а я весь товар порастеряла. Сначала Егорка, кабан соседский, чтоб ему гороху насовали в корыто, пол-огорода, зараза, разнёс. Пока его поймала, да с соседа ущерб стрясла, почитай, полдня прошло. А теперь вот какая оказия. И что мне теперь делать прикажете?!
— А вас как зовут? — план в моей голове созрел моментально. Вот это была удача! Теперь я могла всё разузнать про этого знахаря, так сказать, из самых болтливых уст. Судя по объёму информации, что излился на блюстителя порядка, знала она немало.
— Марьяна я, — она подозрительно осмотрела меня, — я в околотке говорила. Ты что, с глушью?
— Простите, — пропустила мимо ушей её колкость, — просто я задумалась.
— А я вот завсегда прислушиваюсь, а потому знаю, что ты ведьма, но без диплома. А тебе господин Мефодий на кой?
— Хочу у него учиться! — выпалила я первое, что пришло на ум. Не говорить же ей правду!
— Так он учеников не берёт, — она фыркнула, недоверчиво осматривая меня. — Но если только...
— Что?
— Ему помощница нужна была по хозяйству, — хитро посматривая на меня маленькими голубыми глазками, сообщила она. — Только, чур, я помогаю тебе, а ты мне.
— А я чем?
— Как это чем?! Если ты по хозяйству будешь, значит, должна ходить на рынок. Только ты не там, а у меня всё покупать будешь. Договорились?
— А товар свежий, надеюсь? — я сурово прищурилась, оглядывая её оценивающим взглядом покупателя.
— Обижаешь! С утра всё рвать буду, самое свеженькое, как положено. Так мне до перекупщиков топать надо, а тут вот, недалече от моего дома.
— А знахарю Мефодию что скажем?
— Про овощи? — непонимающе уставилась она на меня.
— Про меня, — указала на себя. — Я откуда взялась?
— Так он сам меня просил бабу ему подыскать тихую да толковую, чтоб по хозяйству дельной была. Вот я тебя и приведу.
— Мне кажется, я на бабу не тяну, — я вздохнула, оглядывая себя.
— Тьфу, а на кого ты тянешь? На мужика, что ли? — уставилась на меня Марьяна. — Баба — она и в Замирье баба. Сейчас косынку повяжем пониже, да ссутулишься побольше. Ему что баба, что госпожа, что полено в прихожей — всё без разницы. Главное, чтобы не мешалось да жрать готовило. Хотя он и есть забывает, напоминать надо. Чисто дитё малое! Я вот предлагала ему жениться на дочке моей, всё ж как ни крути, а партия хорошая, и денежка у него водится.
— А он?
— Разогнал меня. Так орал, что я потом неделю к нему ходить боялась.
— Что, неужели такой страшный?! — удивилась я. Мне казалось, чтобы напугать такую женщину, ещё постараться надо.
— А то! — она махнула рукой. — Маг одним словом превратит в какую-нибудь свинью, и бегай потом хрюкай.
— А что, были случаи? — мои глаза с испугу округлились. Он что, похлеще ведьмака?
— Не, — она вздохнула, — если честно, то сама-то я не видела, но народ сказывал. Ну что, согласна?
— Да, — прыгнула, как в омут головой. А что мне было терять? Всё равно надо пробовать. Вдруг вот это недоразумение и есть мой суженый?
— Тогда идём до меня, — махнув мне, женщина поспешила по улице, а я вприпрыжку за ней, боясь отстать. — Там я тебя малость приодену, платок дам, да фартук повяжем, а потом пойдём вдвоём к Мефодию. Только знаешь что, — она вдруг остановилась и резво развернулась ко мне.
— Что? — едва не столкнувшись с ней, выпалила я.
— А без яиц к нему нельзя, — Марьяна горестно вздохнула, ловко перекинув корзинку на другую руку. — А у меня не все, часть мужик забрал.
— Так я же вам деньги отдала, — что-то подсказывало, что меня хотят развести. Я же ведьма, потому такие уловки нутром чую.
— Ты мне за какие отдала? За разбитые? — Я кивнула. — А у меня ещё часть пропала, — упрямо повторила Марьяна. — А денег нет, чтобы их докупить. А без яиц к нему хода нет.
— Марьяна, да вы посмотрите! У вас полкорзинки осталось, вы ему их отнесите, а завтра остальные докупите, — до меня никак не доходило, зачем Мефодию столько куриных яиц.
— Как ты не понимаешь! — всплеснула руками Марьяна. — Я должна ему пятнадцать десятков.
— Сколько?! — я неприлично присвистнула.
— Пят-над-цать, — повторили мне таким тоном, словно я слегка умалишённая и до меня плохо доходит.
— Зачем ему столько? — не унималась я. — Он что, кого-то разводит?
— Вот сама у него и спросишь, разводит он кого или сам их ест. Так дашь денег или нет?
— А сколько надо? Много? — я вздохнула.
— Да не… на три десятка.
— Я вам уже столько давала, — моя ведьминская сущность не хотела сдаваться. Да и гроши свои было жалко. Вот раз уступишь, и на голову сядут.
— Да не, — яростно затрясла головой Марьяна, — ты давала не за те, а за другие. За те, что дед спёр, ещё никто не отдавал.
— А при чём здесь я?! — разбирало меня. Мы стояли с женщиной нос к носу и не собирались отступать друг от друга ни на шаг. — Не я же их забрала!
— Ты к господину Мефодию устроиться хочешь? — Марьяна прищурилась, и я поняла, что проиграла.
— Да! — я выдохнула и сделала шаг назад.
— Вот и славненько. Пойдём, — махнули мне, и мы поспешили дальше, — а то времени в обрез. Деньги отдашь на рынке. А хочешь, сама купи три десятка.
Мы быстро шагали по улице, вдоль которой тянулись ряды одинаково аккуратных домиков. Все каменные с черепичными крышами, словно их тут строили по одному образцу. Многие из них были приспособлены под многочисленные лавки и мастерские. Чуть дальше стали встречаться более скромные строения, здесь уже присутствовали невысокие заборы и небольшие приусадебные участки. Марьяна проживала в одном из таких домов, недалеко от того места, где столкнулись телеги. Сдвинув засов, женщина распахнула калитку, и мы оказались во дворе. Стоило признать, что хозяйка она была неплохая: перед домом всё было тщательно выметено, а в небольшом палисаднике цвели незатейливые ромашки. Большая рыжая собака глухо тявкнула, почувствовав мою ведьминскую суть, и приветливо завиляла хвостом.
— Ишь ты! — удивилась Марьяна. — Ластится, словно к старой знакомой! А ты, случаем, не специально мне собаку заговариваешь? Может, обчистить хочешь? — прищурилась она.
— Да вы что?! — возмутилась я. — Да как вам такое в голову могло прийти! Я могу к вам вообще не заходить.
— Да ладно тебе, ладно, — пошла на попятный торговка, — не бери в голову. Это я так, подозрительно стало, что это к тебе Рыжик так ластится.
— Ведьма я, вот и ластится, — коротко ответила ей и замолчала. Обидно, когда тебе не доверяют.
— Да ладно тебе, не обижайся, — она дотронулась до моей руки. — Слушай, я тут ненароком услышала, как ты в участке что-то про магический дар толковала.
— Ну да, только он у меня слабый, — подтвердила я.
— А колдовать можешь? — Я отрицательно покачала головой. — Совсем? А если чуть-чуть? Вдруг получится. Мне бы Стешке, соседке, гадость какую-нибудь сделать мелкую, но только так, чтобы она на меня не подумала.
— Нет, я так не умею, — отказалась я. Не хватало мне ещё неизвестной Стешке, сидя под забором, пакости устраивать. — Потому и хочу к знахарю Мефодию напроситься в ученицы, пусть научит меня. Я растения хорошо чувствую, сразу могу определить, какое от какой хвори.
— Ой, а ну пошли скорее в дом, — она резво взбежала на крыльцо и распахнула дверь. — Я тебе сейчас несколько покажу, подскажи, которая из них от запора.
— То есть вы хотите слабительный отвар? А что не купите?
Я зашла в небольшую светлую прихожую. Деревянный пол сверкал свежевымытыми досками, разнося по дому приятный запах чистоты.
— Придумала тоже! Зачем покупать, если дома есть! А вот скажи, если скотине такую травку подсыпать, она будет животом хворать?
— Марьяна, а что вы задумали? — я подозрительно посмотрела на неё. Уж очень довольное лицо стало у моей собеседницы, словно она решила какую-то важную для себя задачу. А я подумала, что надо быть с ней начеку, а то вновь попаду в околоток, как соучастница.
— Ничего, — небольшие голубые глаза честно взирали на меня. — Так покажешь травку? Я сейчас пучки принесу. Ты проходи пока на кухню, — она махнула в сторону дверного проёма напротив, — я сейчас. — Не прошло и пары минут, а она уже выкладывала из полотняного мешочка пучки. — Вот, смотри, у меня тут их сколько.
— Марьяна, вы сказали, у нас времени нет!
— Так ты мне только от запора найди, и всё, — снова быстрый взгляд хитрых глаз.
Я перебрала пучки, находя нужный.
— Вот, — протянула ей золототынник обыкновенный — невзрачную травку, цветущую небольшими золотистыми соцветиями.
— Ой спасибо, — расцвела она. — Ты не переживай, вот тебе платок, — она метнулась к шкафчику в углу, — и фартук. Повязывайся — и к господину Мефодию. Только сначала яйца купим. Саквояж-то свой оставь, потом заберёшь, а то вдруг ничего не выйдет, что зазря с ним таскаться.
На рынок мы, однако, не пошли. А заглянули к соседке Стешке, оказавшейся «дорогой» Степанидой, у которой и купили недостающее нам количество товара. Теперь все препятствия были устранены, и наш путь наконец лежал к знахарю.
Я шла за бодро вышагивающей Марьяной, которая что-то бубнила про наглость некоторых соседей, не желающих по-свойски продавать товар, а норовящих содрать подороже. Но я её почти не слушала, все мои мысли были заняты тем, что скоро я встречусь с ещё одним предполагаемым женихом. Вместо радости ожидаемого знакомства нарастала паника. Хотелось развернуться и убежать. Может, стоило прислушаться к Бибу и плюнуть на замужество? Я уже вознамерилась поддаться своему желанию и побежать в другую сторону, когда в голове отчётливо прозвучал приказ остановиться. От неожиданности я замерла.
— Ты чего это? — развернулась Марьяна, видать заметившая, что я не иду за ней. — Поплохело, что ль?
— Да нет, — я помотала головой, пытаясь понять, что это сейчас было. Неужели предки на самом деле следят за мной? — Просто неожиданно вспомнила, что кое-что не сделала.
— А… — махнула рукой Марьяна. — Эт ты не переживай, успеешь ещё поделать. Они вообще никогда не заканчиваются, эти дела. А мы уже, почитай, пришли, — и она кивнула в сторону большого двухэтажного дома. Вокруг него росли раскидистые дубы, погружая двор в прохладную тень. — Ты про господина Мефодия откуда знаешь? А то придём, я начну ему говорить, а он тебя узнает. Скажет, что я его обманываю.
— Нет, не узнает. Я его видела только один раз, когда мы с тётей Фло случайно встретили его в Пулонце. Вряд ли он меня запомнил. Мы с ним тогда на улице столкнулись. Он куда-то так спешил, что едва нас не сбил с ног.
— О как! Видала, какой занятой? Всем нужен, всегда спешит. Словно в Пулонце, кроме него, лекарей нет.
— Как это нет?! А мои тётушки?! — не смогла промолчать я. — А ведьмак?! Они же тоже лечат!
— Да ладно, это я так, к слову. Главное, он тебя не видел. Ну-ка дай я на тебя ещё раз гляну. Так, платок пониже натяни, чтобы твои брови видно не было, а то они у тебя больно бровистые. Дай-ка я сама, — сдвинув мне платок вниз, она заодно решила прикрыть и мои глаза. Теперь мой обзор был существенно ограничен. — Я буду говорить, а ты молчи и в пол смотри, если что, кивай. Поняла? — Я кивнула. Сил сопротивляться, не было никаких. Вот чего я так боялась? Это, скорее всего, из-за неудачи с Архипом. Мне просто жутко не хотелось вновь испытывать судьбу. — Ну всё. Ссутулься давай. Посильнее. Во, пойдёт, пошли.
Я хотела спросить, может, мне ещё на полусогнутых ногах пойти? Интересно, я со стороны не напоминала зверюшек, которых возили в клетках бродячие цирки? У них ещё попы были красные такие, думаю, Мефодий бы оценил.
Из-за платка я не видела, что происходит впереди. Вот интересно, далеко бы я так ушла? Марьяна, словно прочитав мои мысли, схватила меня за руку и потащила за собой.
— Главное, чтобы он тебя взял, потом платок можно будет и снять, он всё равно больше одного раза на прислугу никогда не смотрит. Вот первый раз оглядит с ног до головы, и всё. Он и меня не видит. Бывало, принесу ему товар, а он мимо меня смотрит, словно перед ним склянка с анализами, а не человек. У него для этого времени нет. Всё что-то читает или пишет, или бегает со своими пробирками и пузырьками. Он, наверное, даже когда спать ложится, карандаш и тетрадку с собой берёт. Вдруг во сне что-то приснится, и это надо будет срочно записать. Вот мне интересно, — хихикнула она, — он, когда женится, с женой тоже будет спать, держа рядом письменные принадлежности? В самый ответственный момент остановится и скажет: «О, дорогая, подожди немного, мне приспичило умную мысль записать.»
Пока она тарахтела, мы поднялись по ступеням каменного крыльца с резными балясинами и деревянными перилами и остановились перед массивной дверью. Поставив корзинку, Марьяна позвонила, и заливистая трель разнеслась по всему дому.
— Какого лешего!? — раздался зычный мужской вопль, едва успели стихнуть последние переливы.
— А-а-а-а… — завизжал честно молчавший до этих пор Биб и, вылетев из сумки, распушил хвост, — убивают!
— О-о-о-о-о! — заголосил настырный торговец, увидя петушиные перья. — Демоны!
— Уиииии! — подхватил их дуэт свин, выскальзывая из моей брички и радостно несясь по дороге. Ныряя между ног, он на полном ходу влетел в юбку какой-то бабы, тащившую полную корзинку яиц, и, запутавшись в складках, повалил её на мостовую.
— Ой, помогите! Демоны! — завизжала она, подхватив вопль мужика. Яйца посыпались на землю, те из них, что не разбились, покатились в разные стороны. — А-а-а-а-а, мои яйца! — не своим голосом взвыла женщина.
— Нечисть, нечисть! Спасайся, кто может! — заорал седой старикашка и, пока народ в ужасе бросился врассыпную, принялся собирать уцелевшие яйца и рассовывать их по карманам видавшего виды зипуна.
— Караул! Держи порося! Сбежит! — опомнился торговец и припустил за своим хозяйством.
— Ату его, ату! — засвистел рыжий мальчонка.
— Эй! А кто за яйца платить будет? А?! Обнаглели! — очнулась хозяйка разбитого добра и кинулась с кулаками на деда. — А ну пшёл вон, козлина! Э! Ты куда мои яйца попёр?! Городовой! Городовой! Сюда! Грабят!
Через час с небольшим я выходила из городского околотка, где всеми силами пыталась доказать, что я была ни при чём и никакого отношения к разбитым яйцам не имею, а куда делся мужик со своей хрюшкой, не знаю, да и вообще в городе не проживаю и здесь оказалась проездом. И что вовсе не я возглавляю шайку, вознамерившуюся украсть яйца. Городовой, правда, попытался пристроить к происшествию Биба, но я сказала, что это редкий зверь, завезённый из дальних стран. И хотя лишившаяся своего товара торговка настаивала, что это хорь обыкновенный, хвост из перьев подтвердил мою правоту. Городовой даже попытался вырвать одно перо, за что Биб его чуть не цапнул за палец. Однако мне всё равно пришлось возместить торговке ущерб, иначе мы бы из околотка не вышли. Спасибо, что поросёнка мне не приплюсовали. Я постаралась поскорей ретироваться оттуда, пока не заявился хозяин хрюшки, а то мало ли что тому захочется. Я вышла на улицу и остановилась, не зная, в какую сторону мне теперь двигаться.
— Вот что я теперь господину Мефодию скажу. Ой, да он же меня прибьёт, — услышала я за спиной причитания недавней оппонентки.
— Господину Мефодию? — повернулась я, заслышав знакомое имя. — Вы сейчас, случайно, не про знахаря?
— А то! Он меня, почитай, с утра ждёт, а я весь товар порастеряла. Сначала Егорка, кабан соседский, чтоб ему гороху насовали в корыто, пол-огорода, зараза, разнёс. Пока его поймала, да с соседа ущерб стрясла, почитай, полдня прошло. А теперь вот какая оказия. И что мне теперь делать прикажете?!
— А вас как зовут? — план в моей голове созрел моментально. Вот это была удача! Теперь я могла всё разузнать про этого знахаря, так сказать, из самых болтливых уст. Судя по объёму информации, что излился на блюстителя порядка, знала она немало.
— Марьяна я, — она подозрительно осмотрела меня, — я в околотке говорила. Ты что, с глушью?
— Простите, — пропустила мимо ушей её колкость, — просто я задумалась.
— А я вот завсегда прислушиваюсь, а потому знаю, что ты ведьма, но без диплома. А тебе господин Мефодий на кой?
— Хочу у него учиться! — выпалила я первое, что пришло на ум. Не говорить же ей правду!
— Так он учеников не берёт, — она фыркнула, недоверчиво осматривая меня. — Но если только...
— Что?
— Ему помощница нужна была по хозяйству, — хитро посматривая на меня маленькими голубыми глазками, сообщила она. — Только, чур, я помогаю тебе, а ты мне.
— А я чем?
— Как это чем?! Если ты по хозяйству будешь, значит, должна ходить на рынок. Только ты не там, а у меня всё покупать будешь. Договорились?
— А товар свежий, надеюсь? — я сурово прищурилась, оглядывая её оценивающим взглядом покупателя.
— Обижаешь! С утра всё рвать буду, самое свеженькое, как положено. Так мне до перекупщиков топать надо, а тут вот, недалече от моего дома.
— А знахарю Мефодию что скажем?
— Про овощи? — непонимающе уставилась она на меня.
— Про меня, — указала на себя. — Я откуда взялась?
— Так он сам меня просил бабу ему подыскать тихую да толковую, чтоб по хозяйству дельной была. Вот я тебя и приведу.
— Мне кажется, я на бабу не тяну, — я вздохнула, оглядывая себя.
— Тьфу, а на кого ты тянешь? На мужика, что ли? — уставилась на меня Марьяна. — Баба — она и в Замирье баба. Сейчас косынку повяжем пониже, да ссутулишься побольше. Ему что баба, что госпожа, что полено в прихожей — всё без разницы. Главное, чтобы не мешалось да жрать готовило. Хотя он и есть забывает, напоминать надо. Чисто дитё малое! Я вот предлагала ему жениться на дочке моей, всё ж как ни крути, а партия хорошая, и денежка у него водится.
— А он?
— Разогнал меня. Так орал, что я потом неделю к нему ходить боялась.
— Что, неужели такой страшный?! — удивилась я. Мне казалось, чтобы напугать такую женщину, ещё постараться надо.
— А то! — она махнула рукой. — Маг одним словом превратит в какую-нибудь свинью, и бегай потом хрюкай.
— А что, были случаи? — мои глаза с испугу округлились. Он что, похлеще ведьмака?
— Не, — она вздохнула, — если честно, то сама-то я не видела, но народ сказывал. Ну что, согласна?
— Да, — прыгнула, как в омут головой. А что мне было терять? Всё равно надо пробовать. Вдруг вот это недоразумение и есть мой суженый?
— Тогда идём до меня, — махнув мне, женщина поспешила по улице, а я вприпрыжку за ней, боясь отстать. — Там я тебя малость приодену, платок дам, да фартук повяжем, а потом пойдём вдвоём к Мефодию. Только знаешь что, — она вдруг остановилась и резво развернулась ко мне.
— Что? — едва не столкнувшись с ней, выпалила я.
— А без яиц к нему нельзя, — Марьяна горестно вздохнула, ловко перекинув корзинку на другую руку. — А у меня не все, часть мужик забрал.
— Так я же вам деньги отдала, — что-то подсказывало, что меня хотят развести. Я же ведьма, потому такие уловки нутром чую.
— Ты мне за какие отдала? За разбитые? — Я кивнула. — А у меня ещё часть пропала, — упрямо повторила Марьяна. — А денег нет, чтобы их докупить. А без яиц к нему хода нет.
— Марьяна, да вы посмотрите! У вас полкорзинки осталось, вы ему их отнесите, а завтра остальные докупите, — до меня никак не доходило, зачем Мефодию столько куриных яиц.
— Как ты не понимаешь! — всплеснула руками Марьяна. — Я должна ему пятнадцать десятков.
— Сколько?! — я неприлично присвистнула.
— Пят-над-цать, — повторили мне таким тоном, словно я слегка умалишённая и до меня плохо доходит.
— Зачем ему столько? — не унималась я. — Он что, кого-то разводит?
— Вот сама у него и спросишь, разводит он кого или сам их ест. Так дашь денег или нет?
— А сколько надо? Много? — я вздохнула.
— Да не… на три десятка.
— Я вам уже столько давала, — моя ведьминская сущность не хотела сдаваться. Да и гроши свои было жалко. Вот раз уступишь, и на голову сядут.
— Да не, — яростно затрясла головой Марьяна, — ты давала не за те, а за другие. За те, что дед спёр, ещё никто не отдавал.
— А при чём здесь я?! — разбирало меня. Мы стояли с женщиной нос к носу и не собирались отступать друг от друга ни на шаг. — Не я же их забрала!
— Ты к господину Мефодию устроиться хочешь? — Марьяна прищурилась, и я поняла, что проиграла.
— Да! — я выдохнула и сделала шаг назад.
— Вот и славненько. Пойдём, — махнули мне, и мы поспешили дальше, — а то времени в обрез. Деньги отдашь на рынке. А хочешь, сама купи три десятка.
Мы быстро шагали по улице, вдоль которой тянулись ряды одинаково аккуратных домиков. Все каменные с черепичными крышами, словно их тут строили по одному образцу. Многие из них были приспособлены под многочисленные лавки и мастерские. Чуть дальше стали встречаться более скромные строения, здесь уже присутствовали невысокие заборы и небольшие приусадебные участки. Марьяна проживала в одном из таких домов, недалеко от того места, где столкнулись телеги. Сдвинув засов, женщина распахнула калитку, и мы оказались во дворе. Стоило признать, что хозяйка она была неплохая: перед домом всё было тщательно выметено, а в небольшом палисаднике цвели незатейливые ромашки. Большая рыжая собака глухо тявкнула, почувствовав мою ведьминскую суть, и приветливо завиляла хвостом.
— Ишь ты! — удивилась Марьяна. — Ластится, словно к старой знакомой! А ты, случаем, не специально мне собаку заговариваешь? Может, обчистить хочешь? — прищурилась она.
— Да вы что?! — возмутилась я. — Да как вам такое в голову могло прийти! Я могу к вам вообще не заходить.
— Да ладно тебе, ладно, — пошла на попятный торговка, — не бери в голову. Это я так, подозрительно стало, что это к тебе Рыжик так ластится.
— Ведьма я, вот и ластится, — коротко ответила ей и замолчала. Обидно, когда тебе не доверяют.
— Да ладно тебе, не обижайся, — она дотронулась до моей руки. — Слушай, я тут ненароком услышала, как ты в участке что-то про магический дар толковала.
— Ну да, только он у меня слабый, — подтвердила я.
— А колдовать можешь? — Я отрицательно покачала головой. — Совсем? А если чуть-чуть? Вдруг получится. Мне бы Стешке, соседке, гадость какую-нибудь сделать мелкую, но только так, чтобы она на меня не подумала.
— Нет, я так не умею, — отказалась я. Не хватало мне ещё неизвестной Стешке, сидя под забором, пакости устраивать. — Потому и хочу к знахарю Мефодию напроситься в ученицы, пусть научит меня. Я растения хорошо чувствую, сразу могу определить, какое от какой хвори.
— Ой, а ну пошли скорее в дом, — она резво взбежала на крыльцо и распахнула дверь. — Я тебе сейчас несколько покажу, подскажи, которая из них от запора.
— То есть вы хотите слабительный отвар? А что не купите?
Я зашла в небольшую светлую прихожую. Деревянный пол сверкал свежевымытыми досками, разнося по дому приятный запах чистоты.
— Придумала тоже! Зачем покупать, если дома есть! А вот скажи, если скотине такую травку подсыпать, она будет животом хворать?
— Марьяна, а что вы задумали? — я подозрительно посмотрела на неё. Уж очень довольное лицо стало у моей собеседницы, словно она решила какую-то важную для себя задачу. А я подумала, что надо быть с ней начеку, а то вновь попаду в околоток, как соучастница.
— Ничего, — небольшие голубые глаза честно взирали на меня. — Так покажешь травку? Я сейчас пучки принесу. Ты проходи пока на кухню, — она махнула в сторону дверного проёма напротив, — я сейчас. — Не прошло и пары минут, а она уже выкладывала из полотняного мешочка пучки. — Вот, смотри, у меня тут их сколько.
— Марьяна, вы сказали, у нас времени нет!
— Так ты мне только от запора найди, и всё, — снова быстрый взгляд хитрых глаз.
Я перебрала пучки, находя нужный.
— Вот, — протянула ей золототынник обыкновенный — невзрачную травку, цветущую небольшими золотистыми соцветиями.
— Ой спасибо, — расцвела она. — Ты не переживай, вот тебе платок, — она метнулась к шкафчику в углу, — и фартук. Повязывайся — и к господину Мефодию. Только сначала яйца купим. Саквояж-то свой оставь, потом заберёшь, а то вдруг ничего не выйдет, что зазря с ним таскаться.
На рынок мы, однако, не пошли. А заглянули к соседке Стешке, оказавшейся «дорогой» Степанидой, у которой и купили недостающее нам количество товара. Теперь все препятствия были устранены, и наш путь наконец лежал к знахарю.
Я шла за бодро вышагивающей Марьяной, которая что-то бубнила про наглость некоторых соседей, не желающих по-свойски продавать товар, а норовящих содрать подороже. Но я её почти не слушала, все мои мысли были заняты тем, что скоро я встречусь с ещё одним предполагаемым женихом. Вместо радости ожидаемого знакомства нарастала паника. Хотелось развернуться и убежать. Может, стоило прислушаться к Бибу и плюнуть на замужество? Я уже вознамерилась поддаться своему желанию и побежать в другую сторону, когда в голове отчётливо прозвучал приказ остановиться. От неожиданности я замерла.
— Ты чего это? — развернулась Марьяна, видать заметившая, что я не иду за ней. — Поплохело, что ль?
— Да нет, — я помотала головой, пытаясь понять, что это сейчас было. Неужели предки на самом деле следят за мной? — Просто неожиданно вспомнила, что кое-что не сделала.
— А… — махнула рукой Марьяна. — Эт ты не переживай, успеешь ещё поделать. Они вообще никогда не заканчиваются, эти дела. А мы уже, почитай, пришли, — и она кивнула в сторону большого двухэтажного дома. Вокруг него росли раскидистые дубы, погружая двор в прохладную тень. — Ты про господина Мефодия откуда знаешь? А то придём, я начну ему говорить, а он тебя узнает. Скажет, что я его обманываю.
— Нет, не узнает. Я его видела только один раз, когда мы с тётей Фло случайно встретили его в Пулонце. Вряд ли он меня запомнил. Мы с ним тогда на улице столкнулись. Он куда-то так спешил, что едва нас не сбил с ног.
— О как! Видала, какой занятой? Всем нужен, всегда спешит. Словно в Пулонце, кроме него, лекарей нет.
— Как это нет?! А мои тётушки?! — не смогла промолчать я. — А ведьмак?! Они же тоже лечат!
— Да ладно, это я так, к слову. Главное, он тебя не видел. Ну-ка дай я на тебя ещё раз гляну. Так, платок пониже натяни, чтобы твои брови видно не было, а то они у тебя больно бровистые. Дай-ка я сама, — сдвинув мне платок вниз, она заодно решила прикрыть и мои глаза. Теперь мой обзор был существенно ограничен. — Я буду говорить, а ты молчи и в пол смотри, если что, кивай. Поняла? — Я кивнула. Сил сопротивляться, не было никаких. Вот чего я так боялась? Это, скорее всего, из-за неудачи с Архипом. Мне просто жутко не хотелось вновь испытывать судьбу. — Ну всё. Ссутулься давай. Посильнее. Во, пойдёт, пошли.
Я хотела спросить, может, мне ещё на полусогнутых ногах пойти? Интересно, я со стороны не напоминала зверюшек, которых возили в клетках бродячие цирки? У них ещё попы были красные такие, думаю, Мефодий бы оценил.
Из-за платка я не видела, что происходит впереди. Вот интересно, далеко бы я так ушла? Марьяна, словно прочитав мои мысли, схватила меня за руку и потащила за собой.
— Главное, чтобы он тебя взял, потом платок можно будет и снять, он всё равно больше одного раза на прислугу никогда не смотрит. Вот первый раз оглядит с ног до головы, и всё. Он и меня не видит. Бывало, принесу ему товар, а он мимо меня смотрит, словно перед ним склянка с анализами, а не человек. У него для этого времени нет. Всё что-то читает или пишет, или бегает со своими пробирками и пузырьками. Он, наверное, даже когда спать ложится, карандаш и тетрадку с собой берёт. Вдруг во сне что-то приснится, и это надо будет срочно записать. Вот мне интересно, — хихикнула она, — он, когда женится, с женой тоже будет спать, держа рядом письменные принадлежности? В самый ответственный момент остановится и скажет: «О, дорогая, подожди немного, мне приспичило умную мысль записать.»
Пока она тарахтела, мы поднялись по ступеням каменного крыльца с резными балясинами и деревянными перилами и остановились перед массивной дверью. Поставив корзинку, Марьяна позвонила, и заливистая трель разнеслась по всему дому.
— Какого лешего!? — раздался зычный мужской вопль, едва успели стихнуть последние переливы.
