Утро казалось чересчур хмурым и черным, даже для московской зимы. Я проснулась в семь и не могла заснуть, хотя на учебу могла и не торопиться — там меня ждали к десяти. Уже три месяца я не работала, только училась, благодаря тому, что меня обеспечивал Макс - мужчина, который не был мне ни мужем, ни любовником, а кем-то третьим. Кем-то, кого я не планировала и никогда не видела рядом с собой в будущем. Мастером. Верхним.
Одно слово — и пробирает до мурашек, и память разворачивает целый ряд картинок: мои запястья в наручниках, паддл в его ладони, пряжка его ремня прямо перед глазами, когда сижу перед ним на полу и смотрю снизу вверх. Одно слово — и колени сразу чувствуют ворс ковра, а попа слегка сжимается, словно от хлесткого удара, и звук шлепка выстрелом бьет по ушам, а между ног становится тепло и влажно — как когда его пальцы сзади… черт. Хватит.
Макс этого всего не получит. Не сегодня. И завтра тоже. И на следующей неделе. Я реально очень зла на него. Он обещал мне приключение на день рождения, он целый месяц дразнил меня тем, что это будет нечто особенное, о чем я мечтала. А когда вчера наступил мой день рождения, его даже не было рядом. Когда он позвонил и сказал, что не придет домой, я подумала — это шутка. Мы договорились, что праздновать с тортом, свечами и гостями не будем — вместо этого будет тематическое приключение. И вот я осталась без праздника, совсем.
Просто потому, что в клубе, видите ли, прорвало какую-то трубу, и полы залило кипятком. Ремонтом и уборкой без него, разумеется, руководить некому — партнер никак бы не справился, сантехники не нашли бы протечку, и даже уборщицы водили бы тряпками кругами против часовой стрелки, а не по часовой, или как там положено. По правде, я взбесилась — высказала все, что могла — и про уборщиц, и про сантехников, и еще прибавила совсем дурацкую фразу про то, что бизнес для него важнее меня...
Клуб, конечно, был важнее для него, об этом можно было и не упоминать — только больно себе сделала. Мы вообще-то вместе всего четыре месяца, о чем говорить? И все-таки мне было ужасно неприятно. Я почему-то думала, что в мой день рождения он прилетит, несмотря ни на что — хоть потоп. И вот случился потоп, и он не прилетел. Козел. Я бы ушла, наверное, но три месяца назад я сделала глупость — доверилась ему и бросила работу. Пошла учиться на художника.
Макс — хороший психолог, неудивительно, что он легко убеждает меня во многом, а особенно легко — в правильности таких вот приятных решений. Но зачем ему это было нужно: помочь мне реализовать призвание или получить в собственность полностью, лишив самостоятельного заработка? Если верно второе, то его план работал неплохо — вчера мои руки сами тянулись собирать чемодан, и все же я его не собрала. Мне стало страшно. Придется идти с повинной к родителям или проситься к Лори. Ужасно позорно для девушки средних лет, которая еще лет десять назад как должна была начать откладывать деньги на случай таких вот затруднений. Но вместо этого вела себя как полный инфантил, надеясь на то, что в будущем будет только веселее, лучше и богаче. Никто нас не съест и мы будем в полной безопасности, как говаривали мишки Гамми и прятались в торт.
Он пришел поздно вечером, уставший и злой — и стал еще злее, когда обнаружил, что я не собираюсь ни извинять его, ни смиряться, ни спать с ним в одной кровати. Интересно, на что он рассчитывал после поздравлений по телефону и предложения отпраздновать с подружками? Я не хотела, к чертям, ничего праздновать с подругами. Все они были заранее предупреждены, что я праздную с Максом и успели обзавидоваться от моих рассказов. Я была такая счастливая, когда делилась со всеми этими планами, что мое настроение не портила даже легкая зависть в глазах некоторых.
А вчера мне было ужасно плохо и стыдно. Я не хотела никому звонить и говорить, что все сорвалось, и в собственный день рождения видеть жалость в чьих-то глазах: мол, ну, мы так и знали: конфетно-букетный период кончился, голубушка. Скоро начнется быт или того хуже — выставит он тебя, и дело с концом. Придешь еще на нелюбимую работу обратно устраиваться, с которой уходила в новую жизнь с такой эйфорией.
Да-а, это серое утро не располагало к праздничным ожиданиям и не дарило никаких надежд. Я чувствовала себя руиной.
Может, на учебу не идти? Что я там сегодня нарисую с таким настроением — разве что повторить шедевр Малевича? Кофе. Мне нужен кофе. Еще одну чашечку, и я перестану гонять в голове все недосказанные Максу слова, поднимусь и пойду… хоть куда-нибудь.
Час спустя я вытащила себя из дома. Точнее, выгнала — когда поняла, что он вот-вот проснется, а я не знаю, как с ним говорить. С верхом особо не поспоришь, с верхом-психологом — тем более. Он умудрялся все так переворачивать, как будто я всегда и во всем была не права. Спокойный такой.
Будет говорить, как с ребенком, объяснять, что день рождения мы все равно отпразднуем — только завтра или на выходных. И аварию в системе водоснабжения БДСМ-клуба он, как владелец, не планировал, так что и злиться-то не на что. Извиняться, получается, тоже не надо. «Просто так получилось, малыш» — я почти это слышала уже в своих ушах. Только я не хотела этого слышать на самом деле. Я хотела злиться на него.
Я имела полное право беситься, как минимум до вечера. И даже трубку брать не буду — пусть не пытается. Пусть чувствует вину, если он вообще что-либо способен чувствовать. Потому что иногда мне кажется, что у психологов все чувства заблокированы. Ну, может, не у всех, но у Макса точно, особенно когда он надевает эту непроницаемую маску, ставит меня на колени и… нет, я же не хотела сейчас об этом думать. Я не хочу его хотеть. Я хочу злиться.
Холод отрезвил — дрожа всем телом в постепенно прогревающейся машине, я снова поняла, что в таком состоянии на учебу мне идти незачем. Разве что к Лори. Поеду к Лори. Хорошо еще снега не было, и машину не пришлось расчищать, да и дороги более-менее чистые. Весь путь займет минут тридцать.
С этими мыслями, уже чуть более оптимистичными, чем сразу после пробуждения на кухонном диване, я стартанула из Максова двора, стараясь не думать о том, что, возможно, не вернусь к нему жить. Только заеду за вещами. И, возможно, я в предпоследний раз стою на этом светофоре, который стал уже родным. В последний раз пересекаю проспект в этом месте, машинально объезжаю вечно обледенелый участок на этом самом перекрестке. Каждый метр пути был «вкатан» за три месяца, и каждый напоминал мне о том, с каким творческим настроением я утром ехала от него на учебу — и с каким нетерпением возвращалась вечером. Тоска… Макс, конечно, удивительный мужчина, таких у меня уже не будет. Но, похоже, он слишком бесчувственный и упрямый. Ох, мы оба слишком упрямы. Мы оба слишком…
Я увидела бампер этого автомобиля слишком поздно. Уже втапливая в пол педаль тормоза, чувствуя, как неприятно по-зимнему хрустит антиблокировочная система под стопой и прокручиваются колеса, я понимала, что не успеваю. О нет. Боже, нет, нет, нет. Только не сегодня. Только не второй раз за последние полгода попасть в аварию. Только… о нет — только не в полицейский автомобиль!
Ужас сковал мое лицо какой-то твердой коркой — я чувствовала его так, словно оно было не совсем мое, пока наблюдала, как обе передние дверцы «Тойоты» с характерными синими полосками одновременно открылись, выпуская наружу двух молодых парней… один из которых был, впрочем, не так молод — не мальчик, взрослый мужик, лет сорока. Черт. Все становилось хуже и хуже с каждой секундой. Глаза какие-то опасные… слишком спокойные, учитывая аварию. Слишком уверенные. С одной стороны, это хорошо, что он спокоен. Или это плохой знак? Знак, что с ним в легкую не договоришься?
От панического страха мое восприятие звука слегка проваливалось — я поняла, что он представился, но не слышала ни слова. Только команду выйти из автомобиля — и я вышла, дрожащими руками открыв дверцу. Потом снова какие-то непонятные слова — и перед глазами уже прибор, в народе называемый алкометр. И я как-то затравленно дышу, хотя и знаю, что бояться нечего — я не пила вчера, несмотря на день рождения. И не понятно, почему этот полицейский так хмурится, изучая показания. И почему так смотрит на напарника, а потом снова кивает на меня, и в руках мальчишки по какой-то неизвестной мне причине появляются наручники.
- Пого… дите… что происходит? - догадалась спросить я, словно очнувшись, но было поздно: меня прижали к борту автомобиля и сковали запястья — единственное облегчение, что спереди. Но все же… какого черта?
- Пройдемте, уважаемая, - сухо выцедил тот, кто помоложе, и повел под локоть к их автомобилю. И как-то странно фыркнул, словно с трудом сдерживал смех.
- Я не пьяная. Я не пьяная! - заорала я внезапно, когда через пару шагов меня затрясло от ужаса. Мне доводилось слышать о таких случаях, читала в сети, но даже вообразить не могла, что такое может случиться со мной прямо среди белого дня. Это же чистейший произвол — меня подставили. Они нарочно сбили показания этого прибора. И теперь хотят сделать что-то плохое со мной… они будут требовать деньги или… мне надо позвонить. Мне надо позвонить Максу.
- Садитесь, уважаемая, - вдруг резко прозвучал над ухом голос того, кто постарше, и я поняла, что мальчишка уже шел почему-то обратно к моей машине, а я все еще стою у распахнутой двери полицейского автомобиля — и бежать бессмысленно. Во-первых, я в наручниках далеко не убегу, а во-вторых — по глазам того, кто стоял рядом, было ясно, что они не настроены меня отпускать.
- Послушайте, вы не имеете права, - пробормотала я, глядя в эти не дающие никакой надежды глаза. Только сейчас я обратила внимания, что полицейский был не в форме — куртка лишь походила на форменную, но это была «Коламбия» или что-то вроде того. Что, если они вообще не на службе и просто пользуются ситуацией? Что, если это какие-нибудь маньяки?
- Сядьте. В машину, - рыкнул он так, что я вмиг поняла — теперь самое время спасаться. Время опасений показаться глупой или сумасшедшей прошло. Надо бежать. Надо привлечь внимание прохожих и проезжающих мимо водителей.
– Помоги…! - заорала я, но еще до того, как мои губы успели докричать это слово, их запечатала черная кожаная перчатка. А еще через секунду меня весьма недружелюбным движением пихнули, нагнули голову, сунули на заднее сидение. И на этот раз мой слух сработал на пять - хлопок дверцы и щелчок автоматического замка прозвучали, словно выстрел, отрезая путь к спасению. И тут же я поняла, что сижу на заднем сидении не одна — еще пол удара сердца спустя мои глаза встретились с его - с темными, полными угрозы, ледяными, как полярная ночь, глазами Макса. Его лицо походило на маску — как всегда во время игры, но на этот раз даже сверх того — словно это был другой человек, которому просто сделали операцию, чтобы он стал похож на моего дома.
- Малышка, ты меня разозлила, - едва размыкая губы, процедил он. - Не помню, говорил ли я тебе когда-нибудь, что злить меня не надо?
- М… Макс? Макс, ты что, спятил? - выдохнула я, широко раскрыв глаза. - Ты же напугал меня до смерти. Это что, твои… твои друзья?
Я перевела взгляд на водителя — того самого лет сорока с опасно спокойными глазами, который уже успел усесться за руль, пристегнуться, и даже тронуть автомобиль с места. Я обернулась назад и заметила, что моя собственная машина тоже двинулась с места, и тут же поняла, что там за рулем сидел мальчишка, отобравший у меня ключи. Наблюдая за прощально мигнувшими огнями, когда он развернулся, угоняя мой автомобиль в сторону Максового дома, я глубоко дышала, пытаясь понять, в какой параллельной вселенной оказалась с сумасшедшим домом в обнимку вместо того человека, которому привыкла полностью доверять, целиком полагаясь на его здравомыслие.
Макс крепко держал меня левой рукой, поглаживая от локтя до плеча поверх тонкого пальто так, что я чувствовала прикосновение каждого пальца. Горячий шепот обжег раковину правого уха:
- Я даже не стану говорить тебе, что намерен делать, но ты сегодня получишь по полной за каждое свое громкое мяфканье в трубку телефона, за каждую дерзость, саба, за каждый нахальный выпад, поняла? Сегодня ты получишь урок, и это сделает тебя шелковой на полгода вперед, я обещаю.
Содрогнувшись, я попыталась вырваться, но он лишь крепче прижал меня к себе:
- Твои фантазии дали мне пару прекрасных идей, милая. Но даже не думай, что ты в силах представить, куда они приведут. Бойся меня, кошечка. Да, вот так.
Наши глаза снова встретились, и меня снова начало потряхивать — но на этот раз я ощутила, как все тело, словно безвольная марионетка, привычно потянулось к нему — соски стали такими твердыми, что это причиняло боль, а живот пульсировал, сжимаясь от страха, смешанного с острым возбуждением. Мои закованные в наручники запястья дернулись, но, конечно, им некуда было деться — и пальцы рефлекторно сжались на ткани пальто.
- Макс, ты ведешь себя как чокнутый, - процедила я, разозлившись на себя и на свое тело. Иногда, когда Макс видел, что я злюсь, он смягчался. Но в этот раз на его лице появилась лишь довольная усмешка. А затем он склонился к моему уху и прошептал так, что мурашки пошли по всему телу:
- Знаешь, чем хорошо быть домом? Я всегда могу отодрать тебя, если ты меня бесишь. А ты меня бесишь, малыш. Ты даже не представляешь, как.
- Желтый, - сказала я, повинуясь внезапному приливу страха, но Макс качнул головой и поцокал языком:
- Сегодня другие стоп-слова, саба. Мы выучим их с тобой, когда приедем. Но сначала ты должна их заработать.
Наши глаза снова встретились, и на этот раз я дернулась всем телом и забилась в его руках, впадая в панику:
- Макс, нет. Нет, нет, я передумала. Пожалуйста, поверь мне, я не хочу этого!
- Нет, кошечка. Это поздно, - усмехнулся он, снова тряхнув головой и указал глазами на водителя, - Кстати, это наш новый мастер Коп. Он настоящий полицейский, и потому знает, что делать с наручниками. Ты сегодня тоже узнаешь об этом много нового. Мы развлечемся втроем... как ты хотела.
Тот, кто был за рулем, подмигнул мне в зеркало заднего вида, но его лицо осталось абсолютно безэмоциональным, таким же похожим на маску, как рожа Макса. И все мое тело рефлекторно сжалось. Я вдруг поняла, что совершила ужасную ошибку. Я фатально, катастрофически ошиблась, когда рассказала Максу о своих фантазиях месяц назад. Кажется, я нечаянно выпустила наружу его демонов, с которыми мы не поладим. И как, как мне теперь дать ему знать, что я передумала, если я сама сознательно отказалась от стоп-слов?
По лицу побежали беспомощные слезы — и самое кошмарное, что все было почти как в том, придуманном нами на кухне сценарии. Месяц назад… а кажется, прошла вечность. Кто же знал, что в реальности это будет совсем не так весело, как мне тогда мечталось?
Тогда мы просто дурачились, и я дружески поддразнивала Макса, поймав его в самом безобидном и безопасном для меня состоянии — когда он, уставший после трехчасовой сессии со мной и Лори, блаженно полулежал на диване и курил кальян.
Одно слово — и пробирает до мурашек, и память разворачивает целый ряд картинок: мои запястья в наручниках, паддл в его ладони, пряжка его ремня прямо перед глазами, когда сижу перед ним на полу и смотрю снизу вверх. Одно слово — и колени сразу чувствуют ворс ковра, а попа слегка сжимается, словно от хлесткого удара, и звук шлепка выстрелом бьет по ушам, а между ног становится тепло и влажно — как когда его пальцы сзади… черт. Хватит.
Макс этого всего не получит. Не сегодня. И завтра тоже. И на следующей неделе. Я реально очень зла на него. Он обещал мне приключение на день рождения, он целый месяц дразнил меня тем, что это будет нечто особенное, о чем я мечтала. А когда вчера наступил мой день рождения, его даже не было рядом. Когда он позвонил и сказал, что не придет домой, я подумала — это шутка. Мы договорились, что праздновать с тортом, свечами и гостями не будем — вместо этого будет тематическое приключение. И вот я осталась без праздника, совсем.
Просто потому, что в клубе, видите ли, прорвало какую-то трубу, и полы залило кипятком. Ремонтом и уборкой без него, разумеется, руководить некому — партнер никак бы не справился, сантехники не нашли бы протечку, и даже уборщицы водили бы тряпками кругами против часовой стрелки, а не по часовой, или как там положено. По правде, я взбесилась — высказала все, что могла — и про уборщиц, и про сантехников, и еще прибавила совсем дурацкую фразу про то, что бизнес для него важнее меня...
Клуб, конечно, был важнее для него, об этом можно было и не упоминать — только больно себе сделала. Мы вообще-то вместе всего четыре месяца, о чем говорить? И все-таки мне было ужасно неприятно. Я почему-то думала, что в мой день рождения он прилетит, несмотря ни на что — хоть потоп. И вот случился потоп, и он не прилетел. Козел. Я бы ушла, наверное, но три месяца назад я сделала глупость — доверилась ему и бросила работу. Пошла учиться на художника.
Макс — хороший психолог, неудивительно, что он легко убеждает меня во многом, а особенно легко — в правильности таких вот приятных решений. Но зачем ему это было нужно: помочь мне реализовать призвание или получить в собственность полностью, лишив самостоятельного заработка? Если верно второе, то его план работал неплохо — вчера мои руки сами тянулись собирать чемодан, и все же я его не собрала. Мне стало страшно. Придется идти с повинной к родителям или проситься к Лори. Ужасно позорно для девушки средних лет, которая еще лет десять назад как должна была начать откладывать деньги на случай таких вот затруднений. Но вместо этого вела себя как полный инфантил, надеясь на то, что в будущем будет только веселее, лучше и богаче. Никто нас не съест и мы будем в полной безопасности, как говаривали мишки Гамми и прятались в торт.
Он пришел поздно вечером, уставший и злой — и стал еще злее, когда обнаружил, что я не собираюсь ни извинять его, ни смиряться, ни спать с ним в одной кровати. Интересно, на что он рассчитывал после поздравлений по телефону и предложения отпраздновать с подружками? Я не хотела, к чертям, ничего праздновать с подругами. Все они были заранее предупреждены, что я праздную с Максом и успели обзавидоваться от моих рассказов. Я была такая счастливая, когда делилась со всеми этими планами, что мое настроение не портила даже легкая зависть в глазах некоторых.
А вчера мне было ужасно плохо и стыдно. Я не хотела никому звонить и говорить, что все сорвалось, и в собственный день рождения видеть жалость в чьих-то глазах: мол, ну, мы так и знали: конфетно-букетный период кончился, голубушка. Скоро начнется быт или того хуже — выставит он тебя, и дело с концом. Придешь еще на нелюбимую работу обратно устраиваться, с которой уходила в новую жизнь с такой эйфорией.
Да-а, это серое утро не располагало к праздничным ожиданиям и не дарило никаких надежд. Я чувствовала себя руиной.
Может, на учебу не идти? Что я там сегодня нарисую с таким настроением — разве что повторить шедевр Малевича? Кофе. Мне нужен кофе. Еще одну чашечку, и я перестану гонять в голове все недосказанные Максу слова, поднимусь и пойду… хоть куда-нибудь.
Час спустя я вытащила себя из дома. Точнее, выгнала — когда поняла, что он вот-вот проснется, а я не знаю, как с ним говорить. С верхом особо не поспоришь, с верхом-психологом — тем более. Он умудрялся все так переворачивать, как будто я всегда и во всем была не права. Спокойный такой.
Будет говорить, как с ребенком, объяснять, что день рождения мы все равно отпразднуем — только завтра или на выходных. И аварию в системе водоснабжения БДСМ-клуба он, как владелец, не планировал, так что и злиться-то не на что. Извиняться, получается, тоже не надо. «Просто так получилось, малыш» — я почти это слышала уже в своих ушах. Только я не хотела этого слышать на самом деле. Я хотела злиться на него.
Я имела полное право беситься, как минимум до вечера. И даже трубку брать не буду — пусть не пытается. Пусть чувствует вину, если он вообще что-либо способен чувствовать. Потому что иногда мне кажется, что у психологов все чувства заблокированы. Ну, может, не у всех, но у Макса точно, особенно когда он надевает эту непроницаемую маску, ставит меня на колени и… нет, я же не хотела сейчас об этом думать. Я не хочу его хотеть. Я хочу злиться.
Холод отрезвил — дрожа всем телом в постепенно прогревающейся машине, я снова поняла, что в таком состоянии на учебу мне идти незачем. Разве что к Лори. Поеду к Лори. Хорошо еще снега не было, и машину не пришлось расчищать, да и дороги более-менее чистые. Весь путь займет минут тридцать.
С этими мыслями, уже чуть более оптимистичными, чем сразу после пробуждения на кухонном диване, я стартанула из Максова двора, стараясь не думать о том, что, возможно, не вернусь к нему жить. Только заеду за вещами. И, возможно, я в предпоследний раз стою на этом светофоре, который стал уже родным. В последний раз пересекаю проспект в этом месте, машинально объезжаю вечно обледенелый участок на этом самом перекрестке. Каждый метр пути был «вкатан» за три месяца, и каждый напоминал мне о том, с каким творческим настроением я утром ехала от него на учебу — и с каким нетерпением возвращалась вечером. Тоска… Макс, конечно, удивительный мужчина, таких у меня уже не будет. Но, похоже, он слишком бесчувственный и упрямый. Ох, мы оба слишком упрямы. Мы оба слишком…
Я увидела бампер этого автомобиля слишком поздно. Уже втапливая в пол педаль тормоза, чувствуя, как неприятно по-зимнему хрустит антиблокировочная система под стопой и прокручиваются колеса, я понимала, что не успеваю. О нет. Боже, нет, нет, нет. Только не сегодня. Только не второй раз за последние полгода попасть в аварию. Только… о нет — только не в полицейский автомобиль!
Ужас сковал мое лицо какой-то твердой коркой — я чувствовала его так, словно оно было не совсем мое, пока наблюдала, как обе передние дверцы «Тойоты» с характерными синими полосками одновременно открылись, выпуская наружу двух молодых парней… один из которых был, впрочем, не так молод — не мальчик, взрослый мужик, лет сорока. Черт. Все становилось хуже и хуже с каждой секундой. Глаза какие-то опасные… слишком спокойные, учитывая аварию. Слишком уверенные. С одной стороны, это хорошо, что он спокоен. Или это плохой знак? Знак, что с ним в легкую не договоришься?
От панического страха мое восприятие звука слегка проваливалось — я поняла, что он представился, но не слышала ни слова. Только команду выйти из автомобиля — и я вышла, дрожащими руками открыв дверцу. Потом снова какие-то непонятные слова — и перед глазами уже прибор, в народе называемый алкометр. И я как-то затравленно дышу, хотя и знаю, что бояться нечего — я не пила вчера, несмотря на день рождения. И не понятно, почему этот полицейский так хмурится, изучая показания. И почему так смотрит на напарника, а потом снова кивает на меня, и в руках мальчишки по какой-то неизвестной мне причине появляются наручники.
- Пого… дите… что происходит? - догадалась спросить я, словно очнувшись, но было поздно: меня прижали к борту автомобиля и сковали запястья — единственное облегчение, что спереди. Но все же… какого черта?
- Пройдемте, уважаемая, - сухо выцедил тот, кто помоложе, и повел под локоть к их автомобилю. И как-то странно фыркнул, словно с трудом сдерживал смех.
- Я не пьяная. Я не пьяная! - заорала я внезапно, когда через пару шагов меня затрясло от ужаса. Мне доводилось слышать о таких случаях, читала в сети, но даже вообразить не могла, что такое может случиться со мной прямо среди белого дня. Это же чистейший произвол — меня подставили. Они нарочно сбили показания этого прибора. И теперь хотят сделать что-то плохое со мной… они будут требовать деньги или… мне надо позвонить. Мне надо позвонить Максу.
- Садитесь, уважаемая, - вдруг резко прозвучал над ухом голос того, кто постарше, и я поняла, что мальчишка уже шел почему-то обратно к моей машине, а я все еще стою у распахнутой двери полицейского автомобиля — и бежать бессмысленно. Во-первых, я в наручниках далеко не убегу, а во-вторых — по глазам того, кто стоял рядом, было ясно, что они не настроены меня отпускать.
- Послушайте, вы не имеете права, - пробормотала я, глядя в эти не дающие никакой надежды глаза. Только сейчас я обратила внимания, что полицейский был не в форме — куртка лишь походила на форменную, но это была «Коламбия» или что-то вроде того. Что, если они вообще не на службе и просто пользуются ситуацией? Что, если это какие-нибудь маньяки?
- Сядьте. В машину, - рыкнул он так, что я вмиг поняла — теперь самое время спасаться. Время опасений показаться глупой или сумасшедшей прошло. Надо бежать. Надо привлечь внимание прохожих и проезжающих мимо водителей.
– Помоги…! - заорала я, но еще до того, как мои губы успели докричать это слово, их запечатала черная кожаная перчатка. А еще через секунду меня весьма недружелюбным движением пихнули, нагнули голову, сунули на заднее сидение. И на этот раз мой слух сработал на пять - хлопок дверцы и щелчок автоматического замка прозвучали, словно выстрел, отрезая путь к спасению. И тут же я поняла, что сижу на заднем сидении не одна — еще пол удара сердца спустя мои глаза встретились с его - с темными, полными угрозы, ледяными, как полярная ночь, глазами Макса. Его лицо походило на маску — как всегда во время игры, но на этот раз даже сверх того — словно это был другой человек, которому просто сделали операцию, чтобы он стал похож на моего дома.
- Малышка, ты меня разозлила, - едва размыкая губы, процедил он. - Не помню, говорил ли я тебе когда-нибудь, что злить меня не надо?
- М… Макс? Макс, ты что, спятил? - выдохнула я, широко раскрыв глаза. - Ты же напугал меня до смерти. Это что, твои… твои друзья?
Я перевела взгляд на водителя — того самого лет сорока с опасно спокойными глазами, который уже успел усесться за руль, пристегнуться, и даже тронуть автомобиль с места. Я обернулась назад и заметила, что моя собственная машина тоже двинулась с места, и тут же поняла, что там за рулем сидел мальчишка, отобравший у меня ключи. Наблюдая за прощально мигнувшими огнями, когда он развернулся, угоняя мой автомобиль в сторону Максового дома, я глубоко дышала, пытаясь понять, в какой параллельной вселенной оказалась с сумасшедшим домом в обнимку вместо того человека, которому привыкла полностью доверять, целиком полагаясь на его здравомыслие.
Макс крепко держал меня левой рукой, поглаживая от локтя до плеча поверх тонкого пальто так, что я чувствовала прикосновение каждого пальца. Горячий шепот обжег раковину правого уха:
- Я даже не стану говорить тебе, что намерен делать, но ты сегодня получишь по полной за каждое свое громкое мяфканье в трубку телефона, за каждую дерзость, саба, за каждый нахальный выпад, поняла? Сегодня ты получишь урок, и это сделает тебя шелковой на полгода вперед, я обещаю.
Содрогнувшись, я попыталась вырваться, но он лишь крепче прижал меня к себе:
- Твои фантазии дали мне пару прекрасных идей, милая. Но даже не думай, что ты в силах представить, куда они приведут. Бойся меня, кошечка. Да, вот так.
Наши глаза снова встретились, и меня снова начало потряхивать — но на этот раз я ощутила, как все тело, словно безвольная марионетка, привычно потянулось к нему — соски стали такими твердыми, что это причиняло боль, а живот пульсировал, сжимаясь от страха, смешанного с острым возбуждением. Мои закованные в наручники запястья дернулись, но, конечно, им некуда было деться — и пальцы рефлекторно сжались на ткани пальто.
- Макс, ты ведешь себя как чокнутый, - процедила я, разозлившись на себя и на свое тело. Иногда, когда Макс видел, что я злюсь, он смягчался. Но в этот раз на его лице появилась лишь довольная усмешка. А затем он склонился к моему уху и прошептал так, что мурашки пошли по всему телу:
- Знаешь, чем хорошо быть домом? Я всегда могу отодрать тебя, если ты меня бесишь. А ты меня бесишь, малыш. Ты даже не представляешь, как.
- Желтый, - сказала я, повинуясь внезапному приливу страха, но Макс качнул головой и поцокал языком:
- Сегодня другие стоп-слова, саба. Мы выучим их с тобой, когда приедем. Но сначала ты должна их заработать.
Наши глаза снова встретились, и на этот раз я дернулась всем телом и забилась в его руках, впадая в панику:
- Макс, нет. Нет, нет, я передумала. Пожалуйста, поверь мне, я не хочу этого!
- Нет, кошечка. Это поздно, - усмехнулся он, снова тряхнув головой и указал глазами на водителя, - Кстати, это наш новый мастер Коп. Он настоящий полицейский, и потому знает, что делать с наручниками. Ты сегодня тоже узнаешь об этом много нового. Мы развлечемся втроем... как ты хотела.
Тот, кто был за рулем, подмигнул мне в зеркало заднего вида, но его лицо осталось абсолютно безэмоциональным, таким же похожим на маску, как рожа Макса. И все мое тело рефлекторно сжалось. Я вдруг поняла, что совершила ужасную ошибку. Я фатально, катастрофически ошиблась, когда рассказала Максу о своих фантазиях месяц назад. Кажется, я нечаянно выпустила наружу его демонов, с которыми мы не поладим. И как, как мне теперь дать ему знать, что я передумала, если я сама сознательно отказалась от стоп-слов?
По лицу побежали беспомощные слезы — и самое кошмарное, что все было почти как в том, придуманном нами на кухне сценарии. Месяц назад… а кажется, прошла вечность. Кто же знал, что в реальности это будет совсем не так весело, как мне тогда мечталось?
Тогда мы просто дурачились, и я дружески поддразнивала Макса, поймав его в самом безобидном и безопасном для меня состоянии — когда он, уставший после трехчасовой сессии со мной и Лори, блаженно полулежал на диване и курил кальян.
