В последнюю очередь Торментир обратился к Эйлин. Он испытал некоторое внутреннее волнение, но приписал его тому, что Эйлин может сгоряча дать ему сдачи. И всё-таки он вошел в её мысли. Сумбур и непонятные картины смутили его, но почти сразу Торментир сообразил, что это сны Эйлин. В этих снах странным образом перемешивались события прежней жизни с совсем недавними приключениями.
Разумеется, даже во сне основной заботой и тревогой Эйлин была её упрямая и непослушная дочь. И вдруг Торментира охватило острое чувство тоски и одиночества. Почему обо всех (ну, или почти обо всех) заботятся родители, даже если эти дети глупы, злы, бесталанны?! О Мелисе Эйлин тоже думала, как о близком человеке. Горестные раздумья слегка притупили восприятие Торментира. Он не заметил, что мысли Эйлин изменились. И вдруг…
«Солус, я могу позаботиться и о вас», – услышал он насмешливые, как ему показалось, слова. – «Начну, пожалуй, с того, что надеру вам уши, а то лазите, где не положено».
Торментиру стало не по себе, и он резко выпрямился. Мелис, не ожидавший от своего задумчивого спутника никаких движений, неловко повернулся, рванув вожжи. Лошади, недовольные таким обращением, резко остановились. Фургон дёрнулся, и всё, что было аккуратно сложено внутри, посыпалось на головы Нелли, Эйлин и Лидброта.
Торментир с Мелисом сами с трудом удержались, чтобы не свалиться со своего насеста. А из-под тента доносилось ворчание Эйлин и вопли Нелл:
– Мелис! Убью тебя, гонщик недорезанный!
Торментир повернулся и заглянул вовнутрь.
Эйлин поднималась с пола, потирая шишку на голове и негромко ругаясь непечатными словами. В центре ужасного беспорядка восседала Нелли. Она умудрилась придержать футляр своей скрипки, но все бумаги валялись вокруг неё, перепутавшись и помявшись. Лидброт молча наводил порядок с помощью своей волшебной палочки. По её мановению предметы плавно взмывали с пола и занимали положенное им место. В общем, ничего страшного, с облегчением решил Торментир.
– Солус! – окликнула его Эйлин.
И Торментир почувствовал себя провинившимся школьником, который сейчас получит нагоняй. Так и случилось.
– Скажите мне, Солус, чем вы там занимаетесь, – потребовала Эйлин. – Почему всё поле-тело на пол?
– Это… Это не я, – пробормотал ошарашенный маг.
– Вас просили присмотреть там, чтобы всё было в порядке. И это вы называете порядком? – продолжала выговаривать ему Эйлин.
– Но я ничего не сделал! – пытался оправдаться Торментир.
– Вот именно – ничего не сделали. Это-то и плохо.
Эйлин продолжила ругать его мысленно: «Зачем вы полезли в чужие мысли без спросу? Тем более, когда я сплю! Вам бы, наверное, такое не понравилось! И уж если вы считаете мою дочь такой уж невоспитанной особой, то подумайте, чем вы лучше её! Вы ещё хуже, всё-таки вы старше и должны быть умнее!».
Лидброт, наводя порядок, незаметно поглядывал на недовольное лицо Эйлин.
– Я предлагаю, – вмешался он в её безмолвный монолог. – Устроить привал, позавтракать, раз уж всё равно мы остановились.
– Все согласны! – заявила Нелли, подбирая и складывая бумаги. – В особенности Мелис.
– Почему? Я как все, – отозвался Мелис.
– Нет, ты не как все, – подколола его Нелл. – Все люди как люди, а ты, недоразумение, аварию устроил. Хорошо хоть в канаву нас не вывалил.
– Я не виноват, Нелл! – живо откликнулся Мелис. – Это… Это…
Он запнулся, и девушка продолжала подтрунивать:
– Не ты, а кто тогда? Наверное, твой невидимый брат-близнец.
Эйлин и Лидброт от души посмеялись, и лишь Торментир сохранил серьёзность. Ему, по-видимому, вовсе не хотелось, чтобы Мелис озвучил вслух причину произошедшего.
– Так, уважаемые, – скомандовала Эйлин, – все успокоились и начали помогать мне готовить завтрак!
Мелис распрягал лошадей. Маги (как боевые, так и отставники пенсионного возраста) развязывали мешок с провизией и разводили костёр. Точнее, это Эйлин пыталась его развести, но пока безуспешно. Сколько она ни старалась, мох и тонкие ветки не желали разгораться.
Торментир подошёл к ней и направил палочку на кучу веток, изображавших очаг. Полыхнул луч, и ветки весело затрещали, языки пламени взметнулись, едва не опалив брови Эйлин.
– Потише, Солус! – шутливо сказала она. – Вы же не хотите съесть на завтрак жаркое из меня?
Торментир молча изобразил улыбку и отошёл в сторону.
«Ну, хоть улыбнулся. И на том спасибо», – подумала Эйлин, устанавливая на огонь котелок.
– Нелл! Сходи водички набери! – крикнула она дочери.
– Неохота! – откликнулась заботливая дочь. – Ты, может, лучше наколдуй!
– Пусть не идёт, – негромко сказал Лидброт. – Мало ли кто встретится ей на пути к ручью, да и где этот ручей, – неизвестно.
Торментир снова усмехнулся. «Какие предусмотрительные!» – и он снова направил палочку, на этот раз на котелок. Через мгновение там забурлила вода, и Эйлин занялась завтраком, то и дело отдавая распоряжения Нелли, Мелису и даже Торментиру. Только Лидброта она оставила в покое из уважения к его преклонному возрасту.
Мелис с готовностью исполнял всё, что ему велели. Он чувствовал себя членом семьи и с удовольствием принимал участие в «семейных» делах. Нелли ворчала и перечила, но кое-что делала. Торментир подчинялся командам Эйлин молча. Она не могла понять его молчания, но в мысли не лезла. А Торментир поймал себя на ощущении, что одиночество и тоска отступили, и на душе у него потеплело. Но эти мысли он тщательно замаскировал, словно стыдясь их. За все предыдущие годы он привык носить личину злого одиночки, и она накрепко приросла к нему.
Эйлин мурлыкала что-то себе под нос, помешивая содержимое котелка. Она то подбрасывала туда кусочек сала, то подсаливала. Мелис и Нелл кружили вокруг костра, словно акулы, принюхиваясь к аппетитному запаху.
Лидброт помахал палочкой, и возле костра появилось бревно, достаточно гладкое и широкое, чтобы на нём можно было сидеть. Они с Торментиром немедленно уселись поудобнее.
Эйлин уже раскладывала по мискам еду.
– А что это за блюдо, мама?
– Это? Это – кулеш по-сарисски, – объявила Эйлин.
– По-сарисски? Это как? – не поняла Нелли.
– Это значит, что приготовлено на Сариссе.
– А что такое кулеш? – полюбопытствовал Мелис.
– Это такая вкусненькая каша с салом, – пояснила Эйлин.
И все, обжигаясь, принялись за еду.
– Волшебно вкусно! – улыбаясь, похвалил Лидброт.
– Спасибо, – польщённая похвалой, отозвалась Эйлин. – Видите? Что называется, ловкость рук, - и никакого мошенничества! Иногда не нужно волшебства…
– Иногда отсутствие волшебства само является волшебством, – загадочно ответил Лидброт, но толковать свои слова не стал.
Эйлин пожала плечами.
Тем временем солнце поднялось довольно высоко, озарив лес и проходящую сквозь него дорогу. Солнечные зайчики заиграли на листве. Озарённые солнцем деревья ласково шелестели. Мир казался таким безопасным. То ли от света и тепла, то ли от сытной еды, но тревоги путников немного улеглись. Сидя на бревне, разомлевшие люди подставили лучам солнца лица.
– Солус! – вдруг спохватилась Эйлин. – Мне нужно ещё воды!
Торментир лениво вытянул вперед палочку, и на миски, ложки и котелок хлынул поток воды. Брызги полетели на одежду Эйлин.
– Всё, всё, спасибо! – закричала она. – Больше не надо!
И принялась оттирать посуду.
– Эйлин, – окликнул её Торментир. – Почему бы вам не сделать это магически?
– Магически? – растерялась она. – Я не умею.
Мелис и Нелли с жадным любопытством следили за происходящим. Они никак не могли привыкнуть ко всему необычному, что происходило вокруг них.
Эйлин, как ни старалась, не могла заставить посуду мыться самостоятельно. Она вся вы-мокла и разозлилась. В особенности бесили её замечания дочери, та, не стесняясь, комментировала события.
– Всё! – сердито сказала Эйлин. – Нелл, немедленно займись чем-нибудь! Иди хоть на скрипке своей поиграй, что ли.
– Но я не хочу… – начала было та, но тут вмешался Лидброт и что-то шепнул девушке на ухо.
– А, тогда другое дело, – она быстро подхватилась и юркнула под тент фургончика.
Эйлин была искренне благодарна ему, и даже не хотела знать, под каким предлогом старый волшебник услал упрямицу. Из повозки она вынырнула со скрипкой в руках. Хитро улыбаясь, Нелли взмахнула смычком…
В душе Эйлин воцарились спокойствие и ясность. Мокрые руки потеплели, а капли, па-давшие с пальцев, стали отливать золотисто-зелёным. Эйлин вытянула руку перед собой, и посуда, разом присмирев, мгновенно очистилась, выплеснула грязную воду на траву и застыла, словно ожидая дальнейших распоряжений.
Нелли продолжала играть, и Эйлин поманила пальцем что-то из фургона. Из-под тента выплыл объёмистый рюкзак фасона «мечта оккупанта», подлетел к посуде и широко раззявил свою горловину. Первым туда нырнул котелок, затем улеглись миски, а после них с весёлым звоном прыгнули ложки. Горловина рюкзака завязалась. Эйлин повернула вытянутую ладонь ребром, и наполненный рюкзак медленно полетел обратно в повозку.
– ЗдОрово! – восхищённо протянул Мелис.
Нелли с довольным видом опустила смычок.
– Видишь, мама, какая я у тебя помощница!
Эйлин пристально посмотрела на скрипку и на свои руки. Руки обсохли и золотисто-зелёным больше не светились.
– Ильманус, – обратилась она к Лидброту. – Скажите, когда Нелли играет на скрипке, мои способности усиливаются?
– Это возможно, – согласился тот. – Ясно только одно: скрипка воздействует на окружающих людей по-разному. Обычных людей она заставляет испытывать сильнейшие эмоции. У вас проявляется умение лучше управлять потоками энергии.
– Интересно, – спросила Эйлин. – А на вас и Солуса скрипка тоже действует?
– Сложно сказать. Скрипка действует на всех. Она концентрирует потоки энергии Сариссы вокруг себя. Все без исключения чувствуют это. Некоторые при этом плачут, некоторые хохочут. Вы, Эйлин, умеете «подхватывать» эти потоки энергии и направлять в нужную вам сторону. Запомните, вам это впоследствии пригодится.
Фургон снова катился по дороге, залитой полуденным солнцем. Торментир перебрался с облучка под тент. Его чёрная мантия притягивала солнечные лучи магнитом, и он не мог выдержать такой жары. Его место немедленно заняла Нелл. Она весело переговаривалась с Мелисом. А под тентом царила тишина.
Вдруг Нелли обернулась назад и заявила:
– А вы в курсе, что Мелис знает целую песню про нас?
– Теперь в курсе, – отозвалась Эйлин. – Он что, сам её сочинил?
– Нет, - ответил Мелис. – Эта песня про всех Посвящённых вообще, а не только про нас. Меня дедушка научил.
Торментир бесстрастно смотрел на юношу, но Эйлин и Лидброт стали просить, чтобы он спел им. Мелис долго отнекивался, но когда Нелл воскликнула:
– Ты пой, а я на ходу подыграю тебе!
Мелис согласился.
– Баллада Посвящённых.
В Долине Домиэль –
Там нет ни слёз, ни боли,
В Долине Домиэль –
Покой и тишина,
Там солнце и трава,
И шепчется листва,
Там нет меня, там нет тебя,
В Долине Домиэль.
В Долине Домиэль
На листьях пляшут звёзды,
Там в золоте луна
И чёрный неба свод.
А тихий звон ручья
Навеет сны и грёзы
Тому, кто посвящён
И кто туда дойдёт.
Там изумрудный Свет
Деревья льют беспечно,
И в шелесте листвы
Послышится свирель,
И Сила потечёт
Потоком бесконечным
К тому, кто попадёт
В Долину Домиэль.
Пока Мелис пел, Нелли сосредоточенно вслушалась в его голос, взмахнула смычком… Чистый и ясный юношеский голос сплетался со звоном струн, и эта мелодия вселяла надежду в сердца Посвящённых. Может, для того она и была предназначена в своё время?
Даже лицо Торментира было уже не таким каменным.
– А если кто-нибудь услышит эту балладу, нас опять жечь не будут? – поинтересовалась Эйлин.
– Да, наверное, надо быть поосторожнее с такими песнями, – согласился Мелис. – Больше я петь её не буду.
– Да чего вы боитесь! – Нелли снова хотелось доказывать свою правоту. – На этой дороге никого не видно, никто нас не слышит.
– Соглядатая тоже днём не было видно, – помрачнев, сказала Эйлин.
Лидброт тихо рассмеялся:
– Если бы вы были внимательны, то кое-что заметили бы…
– Что именно?
Торментир тоже усмехнулся. Эйлин, заметив это, произнесла:
– Ну-ка, признавайтесь, что вы тут наколдовали, а мы и не заметили?
Всё ещё улыбаясь, Лидброт ответил:
– Солус при отъезде сказал, что ходил проверять фургон… Да и теперь он тоже начеку.
– То есть?
– То есть я наложил пару заклинаний, и нас сейчас никто бы не услышал. И вообще, на нас вряд ли обратят внимание, если только мы не начнём какие-либо магические действия, – Торментир был явно доволен собой.
Нелли, пользуясь тем, что её лица никто из магов не видит, скорчила самодовольную рожу. Мелис тихо фыркнул. Но, судя по голосу Эйлин, та была в восторге (или хорошо изобразила его):
– Вы просто молодец, Солус! Такой осторожный и предусмотрительный! Что бы мы делали без вас!
Нелл продолжала кривляться, сложив губки бантиком и тихонько почмокав в воздух, что должно было изображать «любовь-морковь». Мелис, посмеиваясь, сделал ей страшные глаза и грозно нахмурился, показывая, как будет разгневан на неё Торментир. В ответ Нелли высунула язык и показала «нос». Молодые люди хихикали и не замечали, что их пантомима не осталась незамеченной.
Внутри фургона Эйлин, отвернувшись, вся тряслась от еле сдерживаемого смеха, Лидброт улыбался, а Торментир высоко поднял брови. Отсмеявшись, Эйлин громко прошептала:
– Солус, они забыли, что их мысли легко читаются!
Торментир только пожал плечами.
Но Нелли, чуткая, словно пантера, услышала эту фразу и демонстративно вытаращила глаза от преувеличенного ужаса. Вдобавок она широко раскрыла рот, и рожица получилась настолько уморительной, что Мелис не выдержал и громко захохотал.
Так они развлекались дорогой, а вдоль неё тянулись и тянулись леса.
– Интересно, – пробормотала Эйлин. – Почему мы никого не встречаем на этой дороге?
– Это не главная дорога к порту. Основной тракт очень многолюден. Он гораздо шире этой лесной дороги, более благоустроен… – Мелис не успел закончить фразу.
– А почему мы тогда не едем по главному тракту? – возмутилась Нелл.
– Дамы соскучились по благам цивилизации? – холодно осведомился Торментир.
– Нет, не сказать, чтобы очень, но предстоит ночёвка, – не менее холодно парировала Эйлин. – И если вам нравится спать на голой земле, то, пожалуйста, спите, а я не хочу.
– Ночью можно не останавливаться – быстрее доберёмся, – проворчал Торментир.
– Ну, если вы будете рулить, Солус.
– Ой, знаете, госпожа Эйлин, – Мелис заволновался. – Эти лошади такого не любят.
– Чего именно? – не поняла Эйлин.
– Ну, понимаете, они чувствуют руку, что правит ими, а другой руки могут и не признать, и не послушать.
– В общем, я тоже не горю желанием возиться с четвероногим транспортом, – уточнил Торментир.
– Они не транспорт! – возмутились Нелл и Мелис. – Они ведь живые!
– Проще говоря, – вмешался Лидброт. – Большинство из нас за остановку ночью. Но всё равно кто-то должен караулить остальных и не спать.
– Это можно делать по очереди, – спокойно сказала Эйлин. – Так каждый из нас отдохнёт, а утром можно снова двигаться в путь. Я только хотела бы нести вахту последней, заодно приготовила бы что-нибудь перекусить. Время сэкономим.
Разумеется, даже во сне основной заботой и тревогой Эйлин была её упрямая и непослушная дочь. И вдруг Торментира охватило острое чувство тоски и одиночества. Почему обо всех (ну, или почти обо всех) заботятся родители, даже если эти дети глупы, злы, бесталанны?! О Мелисе Эйлин тоже думала, как о близком человеке. Горестные раздумья слегка притупили восприятие Торментира. Он не заметил, что мысли Эйлин изменились. И вдруг…
«Солус, я могу позаботиться и о вас», – услышал он насмешливые, как ему показалось, слова. – «Начну, пожалуй, с того, что надеру вам уши, а то лазите, где не положено».
Торментиру стало не по себе, и он резко выпрямился. Мелис, не ожидавший от своего задумчивого спутника никаких движений, неловко повернулся, рванув вожжи. Лошади, недовольные таким обращением, резко остановились. Фургон дёрнулся, и всё, что было аккуратно сложено внутри, посыпалось на головы Нелли, Эйлин и Лидброта.
Торментир с Мелисом сами с трудом удержались, чтобы не свалиться со своего насеста. А из-под тента доносилось ворчание Эйлин и вопли Нелл:
– Мелис! Убью тебя, гонщик недорезанный!
Торментир повернулся и заглянул вовнутрь.
Эйлин поднималась с пола, потирая шишку на голове и негромко ругаясь непечатными словами. В центре ужасного беспорядка восседала Нелли. Она умудрилась придержать футляр своей скрипки, но все бумаги валялись вокруг неё, перепутавшись и помявшись. Лидброт молча наводил порядок с помощью своей волшебной палочки. По её мановению предметы плавно взмывали с пола и занимали положенное им место. В общем, ничего страшного, с облегчением решил Торментир.
– Солус! – окликнула его Эйлин.
И Торментир почувствовал себя провинившимся школьником, который сейчас получит нагоняй. Так и случилось.
– Скажите мне, Солус, чем вы там занимаетесь, – потребовала Эйлин. – Почему всё поле-тело на пол?
– Это… Это не я, – пробормотал ошарашенный маг.
– Вас просили присмотреть там, чтобы всё было в порядке. И это вы называете порядком? – продолжала выговаривать ему Эйлин.
– Но я ничего не сделал! – пытался оправдаться Торментир.
– Вот именно – ничего не сделали. Это-то и плохо.
Эйлин продолжила ругать его мысленно: «Зачем вы полезли в чужие мысли без спросу? Тем более, когда я сплю! Вам бы, наверное, такое не понравилось! И уж если вы считаете мою дочь такой уж невоспитанной особой, то подумайте, чем вы лучше её! Вы ещё хуже, всё-таки вы старше и должны быть умнее!».
Лидброт, наводя порядок, незаметно поглядывал на недовольное лицо Эйлин.
– Я предлагаю, – вмешался он в её безмолвный монолог. – Устроить привал, позавтракать, раз уж всё равно мы остановились.
– Все согласны! – заявила Нелли, подбирая и складывая бумаги. – В особенности Мелис.
– Почему? Я как все, – отозвался Мелис.
– Нет, ты не как все, – подколола его Нелл. – Все люди как люди, а ты, недоразумение, аварию устроил. Хорошо хоть в канаву нас не вывалил.
– Я не виноват, Нелл! – живо откликнулся Мелис. – Это… Это…
Он запнулся, и девушка продолжала подтрунивать:
– Не ты, а кто тогда? Наверное, твой невидимый брат-близнец.
Эйлин и Лидброт от души посмеялись, и лишь Торментир сохранил серьёзность. Ему, по-видимому, вовсе не хотелось, чтобы Мелис озвучил вслух причину произошедшего.
– Так, уважаемые, – скомандовала Эйлин, – все успокоились и начали помогать мне готовить завтрак!
Глава 29. На привале
Мелис распрягал лошадей. Маги (как боевые, так и отставники пенсионного возраста) развязывали мешок с провизией и разводили костёр. Точнее, это Эйлин пыталась его развести, но пока безуспешно. Сколько она ни старалась, мох и тонкие ветки не желали разгораться.
Торментир подошёл к ней и направил палочку на кучу веток, изображавших очаг. Полыхнул луч, и ветки весело затрещали, языки пламени взметнулись, едва не опалив брови Эйлин.
– Потише, Солус! – шутливо сказала она. – Вы же не хотите съесть на завтрак жаркое из меня?
Торментир молча изобразил улыбку и отошёл в сторону.
«Ну, хоть улыбнулся. И на том спасибо», – подумала Эйлин, устанавливая на огонь котелок.
– Нелл! Сходи водички набери! – крикнула она дочери.
– Неохота! – откликнулась заботливая дочь. – Ты, может, лучше наколдуй!
– Пусть не идёт, – негромко сказал Лидброт. – Мало ли кто встретится ей на пути к ручью, да и где этот ручей, – неизвестно.
Торментир снова усмехнулся. «Какие предусмотрительные!» – и он снова направил палочку, на этот раз на котелок. Через мгновение там забурлила вода, и Эйлин занялась завтраком, то и дело отдавая распоряжения Нелли, Мелису и даже Торментиру. Только Лидброта она оставила в покое из уважения к его преклонному возрасту.
Мелис с готовностью исполнял всё, что ему велели. Он чувствовал себя членом семьи и с удовольствием принимал участие в «семейных» делах. Нелли ворчала и перечила, но кое-что делала. Торментир подчинялся командам Эйлин молча. Она не могла понять его молчания, но в мысли не лезла. А Торментир поймал себя на ощущении, что одиночество и тоска отступили, и на душе у него потеплело. Но эти мысли он тщательно замаскировал, словно стыдясь их. За все предыдущие годы он привык носить личину злого одиночки, и она накрепко приросла к нему.
Эйлин мурлыкала что-то себе под нос, помешивая содержимое котелка. Она то подбрасывала туда кусочек сала, то подсаливала. Мелис и Нелл кружили вокруг костра, словно акулы, принюхиваясь к аппетитному запаху.
Лидброт помахал палочкой, и возле костра появилось бревно, достаточно гладкое и широкое, чтобы на нём можно было сидеть. Они с Торментиром немедленно уселись поудобнее.
Эйлин уже раскладывала по мискам еду.
– А что это за блюдо, мама?
– Это? Это – кулеш по-сарисски, – объявила Эйлин.
– По-сарисски? Это как? – не поняла Нелли.
– Это значит, что приготовлено на Сариссе.
– А что такое кулеш? – полюбопытствовал Мелис.
– Это такая вкусненькая каша с салом, – пояснила Эйлин.
И все, обжигаясь, принялись за еду.
– Волшебно вкусно! – улыбаясь, похвалил Лидброт.
– Спасибо, – польщённая похвалой, отозвалась Эйлин. – Видите? Что называется, ловкость рук, - и никакого мошенничества! Иногда не нужно волшебства…
– Иногда отсутствие волшебства само является волшебством, – загадочно ответил Лидброт, но толковать свои слова не стал.
Эйлин пожала плечами.
Тем временем солнце поднялось довольно высоко, озарив лес и проходящую сквозь него дорогу. Солнечные зайчики заиграли на листве. Озарённые солнцем деревья ласково шелестели. Мир казался таким безопасным. То ли от света и тепла, то ли от сытной еды, но тревоги путников немного улеглись. Сидя на бревне, разомлевшие люди подставили лучам солнца лица.
– Солус! – вдруг спохватилась Эйлин. – Мне нужно ещё воды!
Торментир лениво вытянул вперед палочку, и на миски, ложки и котелок хлынул поток воды. Брызги полетели на одежду Эйлин.
– Всё, всё, спасибо! – закричала она. – Больше не надо!
И принялась оттирать посуду.
– Эйлин, – окликнул её Торментир. – Почему бы вам не сделать это магически?
– Магически? – растерялась она. – Я не умею.
Мелис и Нелли с жадным любопытством следили за происходящим. Они никак не могли привыкнуть ко всему необычному, что происходило вокруг них.
Эйлин, как ни старалась, не могла заставить посуду мыться самостоятельно. Она вся вы-мокла и разозлилась. В особенности бесили её замечания дочери, та, не стесняясь, комментировала события.
– Всё! – сердито сказала Эйлин. – Нелл, немедленно займись чем-нибудь! Иди хоть на скрипке своей поиграй, что ли.
– Но я не хочу… – начала было та, но тут вмешался Лидброт и что-то шепнул девушке на ухо.
– А, тогда другое дело, – она быстро подхватилась и юркнула под тент фургончика.
Эйлин была искренне благодарна ему, и даже не хотела знать, под каким предлогом старый волшебник услал упрямицу. Из повозки она вынырнула со скрипкой в руках. Хитро улыбаясь, Нелли взмахнула смычком…
В душе Эйлин воцарились спокойствие и ясность. Мокрые руки потеплели, а капли, па-давшие с пальцев, стали отливать золотисто-зелёным. Эйлин вытянула руку перед собой, и посуда, разом присмирев, мгновенно очистилась, выплеснула грязную воду на траву и застыла, словно ожидая дальнейших распоряжений.
Нелли продолжала играть, и Эйлин поманила пальцем что-то из фургона. Из-под тента выплыл объёмистый рюкзак фасона «мечта оккупанта», подлетел к посуде и широко раззявил свою горловину. Первым туда нырнул котелок, затем улеглись миски, а после них с весёлым звоном прыгнули ложки. Горловина рюкзака завязалась. Эйлин повернула вытянутую ладонь ребром, и наполненный рюкзак медленно полетел обратно в повозку.
– ЗдОрово! – восхищённо протянул Мелис.
Нелли с довольным видом опустила смычок.
– Видишь, мама, какая я у тебя помощница!
Эйлин пристально посмотрела на скрипку и на свои руки. Руки обсохли и золотисто-зелёным больше не светились.
– Ильманус, – обратилась она к Лидброту. – Скажите, когда Нелли играет на скрипке, мои способности усиливаются?
– Это возможно, – согласился тот. – Ясно только одно: скрипка воздействует на окружающих людей по-разному. Обычных людей она заставляет испытывать сильнейшие эмоции. У вас проявляется умение лучше управлять потоками энергии.
– Интересно, – спросила Эйлин. – А на вас и Солуса скрипка тоже действует?
– Сложно сказать. Скрипка действует на всех. Она концентрирует потоки энергии Сариссы вокруг себя. Все без исключения чувствуют это. Некоторые при этом плачут, некоторые хохочут. Вы, Эйлин, умеете «подхватывать» эти потоки энергии и направлять в нужную вам сторону. Запомните, вам это впоследствии пригодится.
Глава 30. Баллада Посвящённых
Фургон снова катился по дороге, залитой полуденным солнцем. Торментир перебрался с облучка под тент. Его чёрная мантия притягивала солнечные лучи магнитом, и он не мог выдержать такой жары. Его место немедленно заняла Нелл. Она весело переговаривалась с Мелисом. А под тентом царила тишина.
Вдруг Нелли обернулась назад и заявила:
– А вы в курсе, что Мелис знает целую песню про нас?
– Теперь в курсе, – отозвалась Эйлин. – Он что, сам её сочинил?
– Нет, - ответил Мелис. – Эта песня про всех Посвящённых вообще, а не только про нас. Меня дедушка научил.
Торментир бесстрастно смотрел на юношу, но Эйлин и Лидброт стали просить, чтобы он спел им. Мелис долго отнекивался, но когда Нелл воскликнула:
– Ты пой, а я на ходу подыграю тебе!
Мелис согласился.
– Баллада Посвящённых.
В Долине Домиэль –
Там нет ни слёз, ни боли,
В Долине Домиэль –
Покой и тишина,
Там солнце и трава,
И шепчется листва,
Там нет меня, там нет тебя,
В Долине Домиэль.
В Долине Домиэль
На листьях пляшут звёзды,
Там в золоте луна
И чёрный неба свод.
А тихий звон ручья
Навеет сны и грёзы
Тому, кто посвящён
И кто туда дойдёт.
Там изумрудный Свет
Деревья льют беспечно,
И в шелесте листвы
Послышится свирель,
И Сила потечёт
Потоком бесконечным
К тому, кто попадёт
В Долину Домиэль.
Пока Мелис пел, Нелли сосредоточенно вслушалась в его голос, взмахнула смычком… Чистый и ясный юношеский голос сплетался со звоном струн, и эта мелодия вселяла надежду в сердца Посвящённых. Может, для того она и была предназначена в своё время?
Даже лицо Торментира было уже не таким каменным.
– А если кто-нибудь услышит эту балладу, нас опять жечь не будут? – поинтересовалась Эйлин.
– Да, наверное, надо быть поосторожнее с такими песнями, – согласился Мелис. – Больше я петь её не буду.
– Да чего вы боитесь! – Нелли снова хотелось доказывать свою правоту. – На этой дороге никого не видно, никто нас не слышит.
– Соглядатая тоже днём не было видно, – помрачнев, сказала Эйлин.
Лидброт тихо рассмеялся:
– Если бы вы были внимательны, то кое-что заметили бы…
– Что именно?
Торментир тоже усмехнулся. Эйлин, заметив это, произнесла:
– Ну-ка, признавайтесь, что вы тут наколдовали, а мы и не заметили?
Всё ещё улыбаясь, Лидброт ответил:
– Солус при отъезде сказал, что ходил проверять фургон… Да и теперь он тоже начеку.
– То есть?
– То есть я наложил пару заклинаний, и нас сейчас никто бы не услышал. И вообще, на нас вряд ли обратят внимание, если только мы не начнём какие-либо магические действия, – Торментир был явно доволен собой.
Нелли, пользуясь тем, что её лица никто из магов не видит, скорчила самодовольную рожу. Мелис тихо фыркнул. Но, судя по голосу Эйлин, та была в восторге (или хорошо изобразила его):
– Вы просто молодец, Солус! Такой осторожный и предусмотрительный! Что бы мы делали без вас!
Нелл продолжала кривляться, сложив губки бантиком и тихонько почмокав в воздух, что должно было изображать «любовь-морковь». Мелис, посмеиваясь, сделал ей страшные глаза и грозно нахмурился, показывая, как будет разгневан на неё Торментир. В ответ Нелли высунула язык и показала «нос». Молодые люди хихикали и не замечали, что их пантомима не осталась незамеченной.
Внутри фургона Эйлин, отвернувшись, вся тряслась от еле сдерживаемого смеха, Лидброт улыбался, а Торментир высоко поднял брови. Отсмеявшись, Эйлин громко прошептала:
– Солус, они забыли, что их мысли легко читаются!
Торментир только пожал плечами.
Но Нелли, чуткая, словно пантера, услышала эту фразу и демонстративно вытаращила глаза от преувеличенного ужаса. Вдобавок она широко раскрыла рот, и рожица получилась настолько уморительной, что Мелис не выдержал и громко захохотал.
Так они развлекались дорогой, а вдоль неё тянулись и тянулись леса.
– Интересно, – пробормотала Эйлин. – Почему мы никого не встречаем на этой дороге?
– Это не главная дорога к порту. Основной тракт очень многолюден. Он гораздо шире этой лесной дороги, более благоустроен… – Мелис не успел закончить фразу.
– А почему мы тогда не едем по главному тракту? – возмутилась Нелл.
– Дамы соскучились по благам цивилизации? – холодно осведомился Торментир.
– Нет, не сказать, чтобы очень, но предстоит ночёвка, – не менее холодно парировала Эйлин. – И если вам нравится спать на голой земле, то, пожалуйста, спите, а я не хочу.
– Ночью можно не останавливаться – быстрее доберёмся, – проворчал Торментир.
– Ну, если вы будете рулить, Солус.
– Ой, знаете, госпожа Эйлин, – Мелис заволновался. – Эти лошади такого не любят.
– Чего именно? – не поняла Эйлин.
– Ну, понимаете, они чувствуют руку, что правит ими, а другой руки могут и не признать, и не послушать.
– В общем, я тоже не горю желанием возиться с четвероногим транспортом, – уточнил Торментир.
– Они не транспорт! – возмутились Нелл и Мелис. – Они ведь живые!
– Проще говоря, – вмешался Лидброт. – Большинство из нас за остановку ночью. Но всё равно кто-то должен караулить остальных и не спать.
– Это можно делать по очереди, – спокойно сказала Эйлин. – Так каждый из нас отдохнёт, а утром можно снова двигаться в путь. Я только хотела бы нести вахту последней, заодно приготовила бы что-нибудь перекусить. Время сэкономим.
