Троса начинают поворачивать многотонные стальные шлюпбалки, а те как два коромысла, вытягивают катер на борт, и заваливаются в сторону корпуса, устанавливая его на своеобразные кильсоны. Затем, уже вручную его крепят намертво. Ничего сложного. Только всё это несложно делать до четырёх баллов волнения моря.
Ситуация сложилась критическая. Бросить катер в океане – даже не обсуждается. Эвакуировать команду и оставить его у борта закрепив швартовыми – бессмысленно. Сколько продлится шторм, не известно, да и неважно, уже через час от катера не останется одного большого куска. Значит только поднимать.
Швартовыми подтянули катер к борту в районе его шлюпбалок. Каминский на носу катера и Сергей на корме, просунули в крайние звенья цепи сложенные пополам куски фала и удавкой затянуть их на этом звене. Наступил самый ответственный момент. Кода катер в нижней части волны, Егор в мгновение цепляет звено за рым и как ковбой на родео, расставив ноги, обеими руками натягивает фал, закреплённый на цепи. Сейчас, чтобы не случилось, не дать слабины, не дать цепи слететь с рыма, а для этого любой ценой нужно держать в натяжении фал: «Готов!» - перекрикивая ветер орёт Егор: «Готов!» тут же вторит Сергей. «Пошёл!» - команда боцмана. Двигатель на максимальной скорости начинает поднимать катер. Скорость то максимальная, но и на ней этот подъём займёт две минуты, а то и больше уж слишком много тросов пришлось вытравить за борт, чтобы зацепить катер. Первого сюрприза долго не пришлось ждать. Волна подхватила катер и подняла его до главной палубы. Блоки, размером с три головы Егора, весом с полсотни килограмм, вся цепь, и самое опасное, четыре стальных троса сложились на палубе катера. Егор, весь напрягся, понимая, что сейчас последует. Волна ушла. Катер провалился в пустоту. Завизжали троса, зазвенела цепь и с мощным рывком катер, повис в воздухе. Егора подбросило. Он приземлился на колени, но в мгновение вскочил. Слава Богу, он не ослабил натяжения и скоба на месте. Лебёдка уже пошла выбирать троса. Если сейчас слетит одна из цепей, то подниматься будет, только нос или корма. Троса, перекосит и отрегулировать их длину, уже не удастся. Такова конструкция шлюпбалки. В случае этого события регулировка производится на судоремонтном заводе с выбиранием всех тросов на берег, а не в штормовом океане. Ты, конечно, можешь умереть, но сначала должен поднять катер. Чтобы больше не летать, Егор, прижался к рубке катера продолжая стоять в позе ковбоя. Опять подъём и падение и в этот раз Егор, получил удар всей этой хренью, тросами, цепью, блоками по телу. По стонам за спиной, Егору стало понятно, Сергею не легче. Лебёдка продолжает подъём катера. Опять взлет и тут по закону подлости в звено цепи попадает ручка от задрайки люка на полубаке катера. Падение этих чёртовых четырёх тон. Люк вырывается с мясом из палубы и всей своей железной дурью бьёт Егора по голове, при этом ещё остаётся заклиненным в цепи. Катер поднимается Егор всё ещё ковбой у него одна задача не ослабить натяжение. «Левый глаз залила кровь, видно рассечена кожа на голове» - понимает Егор. Катер падает и на этот раз люк бьёт Каминского по груди, да так сильно, что вдохнуть всей грудью он уже не может: «Главное держать фал. Держать фал. Держать» - пульсирует у него в мозгу. Снова удар люком, теперь уже по левой стороне спины: «Опять левая часть, достаётся же ей» - успевает подумать Егор, получив очередной удар по спине. Егор слышит, как на борту орёт Баринов; «Снимите мать вашу этот люк, он же убьёт его». Егор правым глазом, левый залит кровью, замечает, как Палыч рискуя свалиться за борт, пытается вытащить люк из цепи, но ему это не удаётся и новый удар люком, Егор принимает спиной. Удар мощный и матрос падает на левое колено, но продолжает удерживать цепь, натягивая фал и о чудо, катер висит на цепи и теперь быстро идёт вверх. Начинают заваливаться шлюпбалки. На палубе заглушая рёв ветра, звучит бешеное «Ура!»: «Блядь мы это сделали» - мелькает в мозгу у Егора, но он по привычке продолжает натягивать фал, хотя в этом уже нет никакой нужды. Правым глазом он видит, как у борта беснуются акулы: «Вот суки. Они что? Видят, что у нас происходит или соображают. Твари кровожадные. Сегодня вам обломилось». Катер уже на борту и встал на кильсоны. Вовка и Алексей Романовский крепят его по-походному. Егор, бросив фал повернулся назад.: «Серёге, похоже досталось» - уже спокойно подумал Каминский. Док и кто-то из экспедиции помогли морякам спуститься на палубу и проводили их в амбулаторию. Осмотр показал, что на голове Егора сильная шишка с рассечением кожи, сильные ушибы спины и рёбер левой стороны груди. Сергею тоже досталось, от цепи. Он весь в синяках.
В амбулаторию зашли Матвеев и Баринов. Поинтересовались, как состояние матросов. Док успокоил: «Жить будут, но не долго». Баринов уходя, повернулся в дверях и произнёс.
- Спасибо ребята.
- Да на здоровье, - также не по-уставному ответил Егор. Баринов вернулся и протянул Каминскому руку
- Мир!
- Мир! – пожал протянутую ему руку Егор. Баринов также пожал руку и Сергею.
На этом инцидент Егора со старпомом был исчерпан. Трудно сказать, что так повлияло на Баринова, но после Сейшел он сильно изменился. Стал интересоваться службой и вскоре его перестали даже за глаза назвать Андрюшей, а как положено старпомом или Андреем Владимировичем. Со времен у Егора и Баринова установятся нормальные отношения, они ещё вместе будут ходить в парилку в Балтийске.
Грамотно повёл себя на этот раз и командир судна капитан 3-го ранга Башун. Он дал малый ход судну и вывел его на волну. Да катер кидало на волне, но если бы «Стрелец» стоял лагом к волне, была бы не килевая, а бортовая качка и тогда весь его корпус, то наваливался бы на катер, то выдёргивал его себе на борт. В конце концов, вероятнее всего расколол бы корпус катера.
«Стрелец» летел по волнам. Один – ноль в пользу команды судна.
Всё! Идём домой!
Песенка ни про что, или что случилось в Африке.
Вторым пунктом остановки на пути к дому у «Стрельца» был остров Сокотра. На Сокотре базировалась Советская 8-я оперативная эскадра в её состав входили танкер и водоналивное судно. «Стрелец» должен был пополнить запасы топлива и питьевой воды. От банки на Сейшелах, до Сокотры, «Стрельцу» предстояло преодолеть около 1180 морских миль курсом на север. Путь пролегал в открытом океана более чем в 200 морских миль от Африканского побережья.
Старик Индийский океан, наконец, угомонился и судно по ровной водной глади, спешило на крейсерском ходу на встречу с нашей эскадрой. На палубе работали матросы из боцкоманды, неслись вахты, свободные от них, отдыхали на юте. Океан был пуст. Дельфинов даже не было видно, а птицы так далеко, от берега, не залетают. Внезапно на палубе, включилась трансляция и над океаном зазвучала песня Владимира Высоцкого «Песенка ни про что, или что случилось в Африке»
В жёлтой жаркой Африке, в центральной её части
Как-то вдруг вне графика случилося несчастье
Слон сказал, не разобрав: "Видно, быть потопу
В общем, так: один жираф влюбился в антилопу"
Поднялся галдёж и лай, только старый попугай
Громко крикнул из ветвей: "Жираф большой, ему видней"
Все кто, был на палубе, сразу вспомнили дом, и как нестранно так надоевшую, но такую оказывается родную Африку. Песня была отличная и главное в тему. Команда прощалась с Африкой. Не думали, моряки, какие последствия ждут их в связи с этой песней.
После ужина, неожиданно по громкоговорящей связи объявили комсомольское собрание! Моряки знали, что на время нахождения за границей категорически запрещены партийные и комсомольские собрания и уж тем более видение протоколов этих собраний. Приказ, есть приказ и все комсомольцы потянулись в столовую команды. Там уже сидел первый помощник, он и есть помощник командира по политической части судна Маслов, а также парторг судна старший инженер Николай Васильевич. Комсомольцы расселись за столами и с недоумение уставились на старших товарищей.
- Товарищи комсомольцы! – начал Маслов – несмотря на рекомендации не проводить комсомольские собрания за границей, но случилась вопиющая политическая провокация и мы с вами должны незамедлительно на неё отреагировать, но ведение протокола собрания исключено. Протокол оформим по приходу в Союз, - никто ничего не понимал. У всех была только одна мысль: «Здоров ли вообще Иван Михайлович?» Маслов продолжал.
- Сегодня днём, начальник радиостанции Александр Лях, проявил страшную политическую близорукость, дал на верхнюю палубу песню в исполнении известного антисоветчика Высоцкого, чем уронил честь и достоинство комсомольца. Надо же было до такого додуматься. На Советском корабле, на весь океан распевает это враг народа, антисоветчик Высоцкий, которому уже дано место в лагере», - Егор не верил своим ушам. Ему казалось это сон или Маслов от жары сошёл с ума. Егор посмотрел на товарищей. Все были поражены. С деревянным лицом и стеклянными глазами сидел парторг, создавалось впечатление, что его тут вообще нет. Маслов не замолкал.
- Товарищи комсомольцы прошу высказываться и осудить самым решительным образом выходку комсомольца Ляха, если уж мы не можем наложить на него взыскание, но сделаем это по возвращению в Союз. Прошу товарищи, кто хочет высказаться. Смелее. Поднимаем руки, - в столовой повисла гробовая тишина. Никто не пошевелился. Маслов выжидающе смотрел на комсомольцев. Каминский любил песни Высоцкого. Чего только стоила, акция в кинотеатре, с антисемитскими частушками: «Что происходит? Посему все молчат? Неужели они позволят этому упырю, этой отрыжке Сталина, шельмовать хорошего человека?» - пульсировало в мозгу Каминского. Он на заводе работал в комсомольской бригаде, имел награды: Знак ЦК ВЛКСМ «Молодой гвардеец пятилетки» I и II, степени, и более того на заводе, ему вручили Почётную грамоту ЦК ВЛКСМ и комсомольский значок, увенчанный лавровой ветвью, который был приколот к пиджаку, висевшему у Егора в каюте, но такого он ещё не видел. Егор поднял руку. Маслов словно не замечает его, снова обращается к комсомольцам.
- Кто хочет выступить, - Егор держит поднятой руку, все молчат и теперь смотрят на Каминского. Маслов, как ни в чём не бывало, продолжает и в упор не видит Каминского.
- Неужели товарищи комсомольцы никто не хочет выступить и заклеймит позором поступок, пока ещё комсомольца Ляха?
- Я хочу выступить! – встаёт Каминский.
- Кто кроме Каминского? Я думаю, поведение комсомольца Каминского станет вторым вопросом нашего собрания, - Егор, помедлив, выходит из столовой и возвращается обратно через несколько минут в пиджаке. Один из мотористов, что-то мямлит по поводу поведения Ляха. Не обращая внимания на оратора, Егор встает в центре столовой спиной к переборке и лицом к собранию. Не обращая внимания на попытки Маслова перебить его, он начинает своё выступление.
- Вот Комсомольский значок, увенчанный золотой лавровой ветвью прилагаемый к Почётной грамоте ЦК ВЛКСМ, - все комсомольцы оживились, они никогда не видели такого, даже заинтересовался парторг, только Маслов покраснел, как варённый рак, - Поэтому я буду говорить! Сначала о поступке Ляха, - все замерли, Егор перевёл дыхание, и продолжил.
- Что сделал крамольного начальник радиостанции комсомолец Александр Лях. Включил на палубу, почти в центре океана песню Владимира Высоцкого. Перед кем он уронил своё достоинство и честь комсомольца? Перед дельфинами. Заявляю с полной ответственностью, я в этот момент работал на верхней палубе и ни одного дельфина рядим – не было! – комсомольцы засмеялись, улыбнулся и парторг, только Маслов сидел красный от злости. Егор продолжал.
- Антисоветчик Высоцкий и ещё и враг народа, - теперь Каминский повернулся к Маслову. – Ответьте, уважаемый Иван Михайлович. Не Вы ли коммунист и политработник приказали мне неоднократно демонстрировать вот в этом зале кинофильм «Вертикаль». Где в заглавной роли враг народа Высоцкий, а весь фильм напичкан враждебными песнями этого антисоветчика. Фильм «Сыновья уходят в бой», по Вашему распоряжению, я транслировал на палубе в Иньямбане для наших Мозамбиканских товарищей, а там столько песен этого Высоцкого, - комсомольцы воспряли духом, незаметно показывали Егору большой палец вверх «Так держать», и Егора, понесло, с ним это бывало не раз.
- Давайте перейдём к моему вопросу. Как комсомолец я хорошо знаю требование Устава ВЛКСМ. Что значит, собрание без протокола и призыв оформить его задним числом? Вы не думаете, что за такие нарушения и фальсификации, Вам самому придётся ответить перед партийным собранием. Кто его знает, как отнесутся коммунисты к такому руководству подрастающим поколением. Ведь партия наш рулевой, а комсомол резерв партии, а Вы призываете к нарушению принципов демократического централизма, - право, эти принципы здесь были не причём, но Егор уже не мог остановиться, он поймал кураж.
- Если Вы настаиваете, я подчинюсь, но как комсомолец награждённый Почётной Грамотой ЦК ВЛКС и вот этим Знаком, - Егор пальцем оттопырил лацкан пиджака на котором золотом блестел комсомольский значок и не снижая напора продолжил, - Заметьте товарищ-коммунист Маслов Иван Михайлович, Центрального Комитета, а она эта грамота, и Вы это знаете, приравнивается к боевому ордену, - Егор нёс полную, ахинею, понимая, что Маслов не станет его опровергать и при всех ронять авторитет Центрального Комитет, пусть и комсомола, но уж сильно влиятельного органа. Но этого парню было мало.
- Согласно, нашего комсомольского Устава, я оставляю за совой право обратиться прямо в ЦК комсомола, для разрешения, возникших между нами противоречий, - Маслов уже не рад, что затеял всю эту канитель, понуро мочал. Комсомольцы одуревший смотрели на Каминского, они его видели таким впервые. Вот, что значит завод - школа воспитания настоящего рабочего человека, пролетария, а как, известно пролетарию нечего терять, кроме своих цепей. Парторг светился от радости как начищенная рында. Маслов уже пришёл в себя. Встал, посмотрел на заткнувшегося, наконец, Каминского и произнёс только два слова.
- Все свободны, - сразу сам вышел из столовой. Каминского окружили комсомольцы судна. Они хлопали его по плечам, хвалили, удивлялись, где он так наблатыкался речи толкать. К Егору подошёл Лях и благодарно пожал ему руку. Все разошлись по каютам. «Стрелец» продолжал свой путь к дому.
Действительно с Иваном Михайловичем Масловым, что-то произошло. Если даже допустить, что он обиделся на слова из песни Высоцкого «…только старый попугай. Громко крикнул из ветвей: "Жираф большой, ему видней"», приняв это на свой счёт, то дальнейшие его действия объяснить невозможно.
На следующий день, после так неудачно проведённого комсомольского собрания, Маслов вызвал Каминского к себе. Егор, постучав и получив разрешение, вошёл в каюту первого помощника. Масло, как ни в чём не бывало, а надо признать этот старый коммуняка, умел делать вид, будто ничего и не было, предложил Егору сесть.
- Каминский нужно сегодня дать два киносеанса.
- Иван Михайлович, так уже всё смотрено и пересмотрено, – возразил Егор и добавил – мне то крутить не сложно, но не придёт никто.
- Придёт не придёт - это посмотрим. Давай решим, что будем крутить, - Егор решил подколоть старика.
Ситуация сложилась критическая. Бросить катер в океане – даже не обсуждается. Эвакуировать команду и оставить его у борта закрепив швартовыми – бессмысленно. Сколько продлится шторм, не известно, да и неважно, уже через час от катера не останется одного большого куска. Значит только поднимать.
Швартовыми подтянули катер к борту в районе его шлюпбалок. Каминский на носу катера и Сергей на корме, просунули в крайние звенья цепи сложенные пополам куски фала и удавкой затянуть их на этом звене. Наступил самый ответственный момент. Кода катер в нижней части волны, Егор в мгновение цепляет звено за рым и как ковбой на родео, расставив ноги, обеими руками натягивает фал, закреплённый на цепи. Сейчас, чтобы не случилось, не дать слабины, не дать цепи слететь с рыма, а для этого любой ценой нужно держать в натяжении фал: «Готов!» - перекрикивая ветер орёт Егор: «Готов!» тут же вторит Сергей. «Пошёл!» - команда боцмана. Двигатель на максимальной скорости начинает поднимать катер. Скорость то максимальная, но и на ней этот подъём займёт две минуты, а то и больше уж слишком много тросов пришлось вытравить за борт, чтобы зацепить катер. Первого сюрприза долго не пришлось ждать. Волна подхватила катер и подняла его до главной палубы. Блоки, размером с три головы Егора, весом с полсотни килограмм, вся цепь, и самое опасное, четыре стальных троса сложились на палубе катера. Егор, весь напрягся, понимая, что сейчас последует. Волна ушла. Катер провалился в пустоту. Завизжали троса, зазвенела цепь и с мощным рывком катер, повис в воздухе. Егора подбросило. Он приземлился на колени, но в мгновение вскочил. Слава Богу, он не ослабил натяжения и скоба на месте. Лебёдка уже пошла выбирать троса. Если сейчас слетит одна из цепей, то подниматься будет, только нос или корма. Троса, перекосит и отрегулировать их длину, уже не удастся. Такова конструкция шлюпбалки. В случае этого события регулировка производится на судоремонтном заводе с выбиранием всех тросов на берег, а не в штормовом океане. Ты, конечно, можешь умереть, но сначала должен поднять катер. Чтобы больше не летать, Егор, прижался к рубке катера продолжая стоять в позе ковбоя. Опять подъём и падение и в этот раз Егор, получил удар всей этой хренью, тросами, цепью, блоками по телу. По стонам за спиной, Егору стало понятно, Сергею не легче. Лебёдка продолжает подъём катера. Опять взлет и тут по закону подлости в звено цепи попадает ручка от задрайки люка на полубаке катера. Падение этих чёртовых четырёх тон. Люк вырывается с мясом из палубы и всей своей железной дурью бьёт Егора по голове, при этом ещё остаётся заклиненным в цепи. Катер поднимается Егор всё ещё ковбой у него одна задача не ослабить натяжение. «Левый глаз залила кровь, видно рассечена кожа на голове» - понимает Егор. Катер падает и на этот раз люк бьёт Каминского по груди, да так сильно, что вдохнуть всей грудью он уже не может: «Главное держать фал. Держать фал. Держать» - пульсирует у него в мозгу. Снова удар люком, теперь уже по левой стороне спины: «Опять левая часть, достаётся же ей» - успевает подумать Егор, получив очередной удар по спине. Егор слышит, как на борту орёт Баринов; «Снимите мать вашу этот люк, он же убьёт его». Егор правым глазом, левый залит кровью, замечает, как Палыч рискуя свалиться за борт, пытается вытащить люк из цепи, но ему это не удаётся и новый удар люком, Егор принимает спиной. Удар мощный и матрос падает на левое колено, но продолжает удерживать цепь, натягивая фал и о чудо, катер висит на цепи и теперь быстро идёт вверх. Начинают заваливаться шлюпбалки. На палубе заглушая рёв ветра, звучит бешеное «Ура!»: «Блядь мы это сделали» - мелькает в мозгу у Егора, но он по привычке продолжает натягивать фал, хотя в этом уже нет никакой нужды. Правым глазом он видит, как у борта беснуются акулы: «Вот суки. Они что? Видят, что у нас происходит или соображают. Твари кровожадные. Сегодня вам обломилось». Катер уже на борту и встал на кильсоны. Вовка и Алексей Романовский крепят его по-походному. Егор, бросив фал повернулся назад.: «Серёге, похоже досталось» - уже спокойно подумал Каминский. Док и кто-то из экспедиции помогли морякам спуститься на палубу и проводили их в амбулаторию. Осмотр показал, что на голове Егора сильная шишка с рассечением кожи, сильные ушибы спины и рёбер левой стороны груди. Сергею тоже досталось, от цепи. Он весь в синяках.
В амбулаторию зашли Матвеев и Баринов. Поинтересовались, как состояние матросов. Док успокоил: «Жить будут, но не долго». Баринов уходя, повернулся в дверях и произнёс.
- Спасибо ребята.
- Да на здоровье, - также не по-уставному ответил Егор. Баринов вернулся и протянул Каминскому руку
- Мир!
- Мир! – пожал протянутую ему руку Егор. Баринов также пожал руку и Сергею.
На этом инцидент Егора со старпомом был исчерпан. Трудно сказать, что так повлияло на Баринова, но после Сейшел он сильно изменился. Стал интересоваться службой и вскоре его перестали даже за глаза назвать Андрюшей, а как положено старпомом или Андреем Владимировичем. Со времен у Егора и Баринова установятся нормальные отношения, они ещё вместе будут ходить в парилку в Балтийске.
Грамотно повёл себя на этот раз и командир судна капитан 3-го ранга Башун. Он дал малый ход судну и вывел его на волну. Да катер кидало на волне, но если бы «Стрелец» стоял лагом к волне, была бы не килевая, а бортовая качка и тогда весь его корпус, то наваливался бы на катер, то выдёргивал его себе на борт. В конце концов, вероятнее всего расколол бы корпус катера.
«Стрелец» летел по волнам. Один – ноль в пользу команды судна.
Всё! Идём домой!
Песенка ни про что, или что случилось в Африке.
Вторым пунктом остановки на пути к дому у «Стрельца» был остров Сокотра. На Сокотре базировалась Советская 8-я оперативная эскадра в её состав входили танкер и водоналивное судно. «Стрелец» должен был пополнить запасы топлива и питьевой воды. От банки на Сейшелах, до Сокотры, «Стрельцу» предстояло преодолеть около 1180 морских миль курсом на север. Путь пролегал в открытом океана более чем в 200 морских миль от Африканского побережья.
Старик Индийский океан, наконец, угомонился и судно по ровной водной глади, спешило на крейсерском ходу на встречу с нашей эскадрой. На палубе работали матросы из боцкоманды, неслись вахты, свободные от них, отдыхали на юте. Океан был пуст. Дельфинов даже не было видно, а птицы так далеко, от берега, не залетают. Внезапно на палубе, включилась трансляция и над океаном зазвучала песня Владимира Высоцкого «Песенка ни про что, или что случилось в Африке»
В жёлтой жаркой Африке, в центральной её части
Как-то вдруг вне графика случилося несчастье
Слон сказал, не разобрав: "Видно, быть потопу
В общем, так: один жираф влюбился в антилопу"
Поднялся галдёж и лай, только старый попугай
Громко крикнул из ветвей: "Жираф большой, ему видней"
Все кто, был на палубе, сразу вспомнили дом, и как нестранно так надоевшую, но такую оказывается родную Африку. Песня была отличная и главное в тему. Команда прощалась с Африкой. Не думали, моряки, какие последствия ждут их в связи с этой песней.
После ужина, неожиданно по громкоговорящей связи объявили комсомольское собрание! Моряки знали, что на время нахождения за границей категорически запрещены партийные и комсомольские собрания и уж тем более видение протоколов этих собраний. Приказ, есть приказ и все комсомольцы потянулись в столовую команды. Там уже сидел первый помощник, он и есть помощник командира по политической части судна Маслов, а также парторг судна старший инженер Николай Васильевич. Комсомольцы расселись за столами и с недоумение уставились на старших товарищей.
- Товарищи комсомольцы! – начал Маслов – несмотря на рекомендации не проводить комсомольские собрания за границей, но случилась вопиющая политическая провокация и мы с вами должны незамедлительно на неё отреагировать, но ведение протокола собрания исключено. Протокол оформим по приходу в Союз, - никто ничего не понимал. У всех была только одна мысль: «Здоров ли вообще Иван Михайлович?» Маслов продолжал.
- Сегодня днём, начальник радиостанции Александр Лях, проявил страшную политическую близорукость, дал на верхнюю палубу песню в исполнении известного антисоветчика Высоцкого, чем уронил честь и достоинство комсомольца. Надо же было до такого додуматься. На Советском корабле, на весь океан распевает это враг народа, антисоветчик Высоцкий, которому уже дано место в лагере», - Егор не верил своим ушам. Ему казалось это сон или Маслов от жары сошёл с ума. Егор посмотрел на товарищей. Все были поражены. С деревянным лицом и стеклянными глазами сидел парторг, создавалось впечатление, что его тут вообще нет. Маслов не замолкал.
- Товарищи комсомольцы прошу высказываться и осудить самым решительным образом выходку комсомольца Ляха, если уж мы не можем наложить на него взыскание, но сделаем это по возвращению в Союз. Прошу товарищи, кто хочет высказаться. Смелее. Поднимаем руки, - в столовой повисла гробовая тишина. Никто не пошевелился. Маслов выжидающе смотрел на комсомольцев. Каминский любил песни Высоцкого. Чего только стоила, акция в кинотеатре, с антисемитскими частушками: «Что происходит? Посему все молчат? Неужели они позволят этому упырю, этой отрыжке Сталина, шельмовать хорошего человека?» - пульсировало в мозгу Каминского. Он на заводе работал в комсомольской бригаде, имел награды: Знак ЦК ВЛКСМ «Молодой гвардеец пятилетки» I и II, степени, и более того на заводе, ему вручили Почётную грамоту ЦК ВЛКСМ и комсомольский значок, увенчанный лавровой ветвью, который был приколот к пиджаку, висевшему у Егора в каюте, но такого он ещё не видел. Егор поднял руку. Маслов словно не замечает его, снова обращается к комсомольцам.
- Кто хочет выступить, - Егор держит поднятой руку, все молчат и теперь смотрят на Каминского. Маслов, как ни в чём не бывало, продолжает и в упор не видит Каминского.
- Неужели товарищи комсомольцы никто не хочет выступить и заклеймит позором поступок, пока ещё комсомольца Ляха?
- Я хочу выступить! – встаёт Каминский.
- Кто кроме Каминского? Я думаю, поведение комсомольца Каминского станет вторым вопросом нашего собрания, - Егор, помедлив, выходит из столовой и возвращается обратно через несколько минут в пиджаке. Один из мотористов, что-то мямлит по поводу поведения Ляха. Не обращая внимания на оратора, Егор встает в центре столовой спиной к переборке и лицом к собранию. Не обращая внимания на попытки Маслова перебить его, он начинает своё выступление.
- Вот Комсомольский значок, увенчанный золотой лавровой ветвью прилагаемый к Почётной грамоте ЦК ВЛКСМ, - все комсомольцы оживились, они никогда не видели такого, даже заинтересовался парторг, только Маслов покраснел, как варённый рак, - Поэтому я буду говорить! Сначала о поступке Ляха, - все замерли, Егор перевёл дыхание, и продолжил.
- Что сделал крамольного начальник радиостанции комсомолец Александр Лях. Включил на палубу, почти в центре океана песню Владимира Высоцкого. Перед кем он уронил своё достоинство и честь комсомольца? Перед дельфинами. Заявляю с полной ответственностью, я в этот момент работал на верхней палубе и ни одного дельфина рядим – не было! – комсомольцы засмеялись, улыбнулся и парторг, только Маслов сидел красный от злости. Егор продолжал.
- Антисоветчик Высоцкий и ещё и враг народа, - теперь Каминский повернулся к Маслову. – Ответьте, уважаемый Иван Михайлович. Не Вы ли коммунист и политработник приказали мне неоднократно демонстрировать вот в этом зале кинофильм «Вертикаль». Где в заглавной роли враг народа Высоцкий, а весь фильм напичкан враждебными песнями этого антисоветчика. Фильм «Сыновья уходят в бой», по Вашему распоряжению, я транслировал на палубе в Иньямбане для наших Мозамбиканских товарищей, а там столько песен этого Высоцкого, - комсомольцы воспряли духом, незаметно показывали Егору большой палец вверх «Так держать», и Егора, понесло, с ним это бывало не раз.
- Давайте перейдём к моему вопросу. Как комсомолец я хорошо знаю требование Устава ВЛКСМ. Что значит, собрание без протокола и призыв оформить его задним числом? Вы не думаете, что за такие нарушения и фальсификации, Вам самому придётся ответить перед партийным собранием. Кто его знает, как отнесутся коммунисты к такому руководству подрастающим поколением. Ведь партия наш рулевой, а комсомол резерв партии, а Вы призываете к нарушению принципов демократического централизма, - право, эти принципы здесь были не причём, но Егор уже не мог остановиться, он поймал кураж.
- Если Вы настаиваете, я подчинюсь, но как комсомолец награждённый Почётной Грамотой ЦК ВЛКС и вот этим Знаком, - Егор пальцем оттопырил лацкан пиджака на котором золотом блестел комсомольский значок и не снижая напора продолжил, - Заметьте товарищ-коммунист Маслов Иван Михайлович, Центрального Комитета, а она эта грамота, и Вы это знаете, приравнивается к боевому ордену, - Егор нёс полную, ахинею, понимая, что Маслов не станет его опровергать и при всех ронять авторитет Центрального Комитет, пусть и комсомола, но уж сильно влиятельного органа. Но этого парню было мало.
- Согласно, нашего комсомольского Устава, я оставляю за совой право обратиться прямо в ЦК комсомола, для разрешения, возникших между нами противоречий, - Маслов уже не рад, что затеял всю эту канитель, понуро мочал. Комсомольцы одуревший смотрели на Каминского, они его видели таким впервые. Вот, что значит завод - школа воспитания настоящего рабочего человека, пролетария, а как, известно пролетарию нечего терять, кроме своих цепей. Парторг светился от радости как начищенная рында. Маслов уже пришёл в себя. Встал, посмотрел на заткнувшегося, наконец, Каминского и произнёс только два слова.
- Все свободны, - сразу сам вышел из столовой. Каминского окружили комсомольцы судна. Они хлопали его по плечам, хвалили, удивлялись, где он так наблатыкался речи толкать. К Егору подошёл Лях и благодарно пожал ему руку. Все разошлись по каютам. «Стрелец» продолжал свой путь к дому.
Действительно с Иваном Михайловичем Масловым, что-то произошло. Если даже допустить, что он обиделся на слова из песни Высоцкого «…только старый попугай. Громко крикнул из ветвей: "Жираф большой, ему видней"», приняв это на свой счёт, то дальнейшие его действия объяснить невозможно.
На следующий день, после так неудачно проведённого комсомольского собрания, Маслов вызвал Каминского к себе. Егор, постучав и получив разрешение, вошёл в каюту первого помощника. Масло, как ни в чём не бывало, а надо признать этот старый коммуняка, умел делать вид, будто ничего и не было, предложил Егору сесть.
- Каминский нужно сегодня дать два киносеанса.
- Иван Михайлович, так уже всё смотрено и пересмотрено, – возразил Егор и добавил – мне то крутить не сложно, но не придёт никто.
- Придёт не придёт - это посмотрим. Давай решим, что будем крутить, - Егор решил подколоть старика.
