- Ну, хорошо – вступил в разговор старпом, - Почему ты сразу с Иваном Михайловичем и бойцами не ушёл в надстройку под защиту корпуса.
- Андрей Владимирович, а аппаратура. Шальная пуля и что мы будем потом смотреть?
- Шальная пуля и кто нам будет потом это кино крутить? – не унимался Баринов.
- Горницкий Виктор Викторович будет крутить – пошутил Егор и добавил – товарищи командиры, ну обошлось же. Я цел. Аппаратура цела. Экран, похоже, сильно не пострадал. Всё же обошлось. Устав же требует от военнослужащего принять все силы и меры для сохранения оружия, даже если его жизни будет грозить смертельная опасность. Киноустановка моё оружие. Недаром, наш вождь Владимир Ильич Ульянов (Ленин) учил «Самым важным для нас из всех искусств является – кино», и Егор засмеялся. Засмеялись Матвеев и Баринов. Матвеев вдруг обратился к старпому.
- Андрей Владимирович предлагаю Каминского представить к медали «За боевые заслуги», Сейшелы, когда катер поднимали и вот здесь в Массауа. В Мозамбике тогда на Линго Линго не сплоховал, не сбежал, привёл ребят из экспедиции. Считаю достоин. Ты как считаешь?
- Согласен. Ещё катер на Конакри вспомнить можно – ответил Баринов и выжидающе посмотрел на Егора.
- Какой катер? На Конакри? А что там случилось? – заинтересовался Матвеев.
- Да ничего там не случилось. Это мы со старпомом о своём, о женском, - отшутился Егор. Баринов одобрительно улыбнулся и спросил матроса.
- Ну, что согласен на медаль?
- Я скажу вам, не таясь. Зачем мне орден? я согласен на медаль! - Все засмеялись. Смеялись и моряки свидетели этого разговора. Не понимая, что так развеселило советских моряков, на стенке смеялись эфиопские солдаты.
Так бывает, когда после смертельной опасности все остались живы, и все радуются этому, в независимости от звания, языка, или национальности, потому, что они солдаты и им в очередной раз удалось обмануть костлявую.
Утром «Стрелец» покинул горячую точку порт Массауа и взял курс на порт Суэц. На его пути к дому лежал Суэцкий канал
Суэцкий канал.
За четверо суток «Стрелец» прошёл всё Красное море и встал на якорь у порта Суэц. Там находился вход в Суэцкий канал. Стали ждать, когда на борт «Стрельца» прибудут лоцман и команда прожектористов для проводки судна по каналу.
За время этого похода у Егор наступило эмоциональное истощение. Его ничего не интересовало, ни природа Аравийского полуострова, ни Красное море, ни даже знаменитый Суэцкий канал. Всё уже приелось, надоело и вызывало раздражение. Похожее настроение было у большинства команды судна и бойцов экспедиции.
Наконец прибыла группа обеспечения. Лоцман и шесть арабов. У Егора этих чурок называть египтянами язык не поворачивался из уважения к истории Египта, арабы они и есть арабы. Разместились эти перцы на юте и на полубаке вывесив за борт прожектора, для прохода канала в ночное время. Командиры приказали следить за этими арабами и некуда их не пускать на судне, даже стоять рядом в гальюне. Эти арабы патологические воры. Выкручивают из палубы бронзовые пробки голой пяткой, а эту пробку специальным ключом на силу выкрутить можно. Вот такая, как говорится, пьянка пошла.
«Стрелец» вошёл в канал и двинулся на малом ходу на север к выходу в Средиземное море.
На юте за чурками приглядывал Лёха Романовский и Вовка Шаврин, на баке Егор Каминский и Сергей Калягин. Пока был день, арабы попросили провести их с носа судна на корму к их товарищам. Сергей и Егор, проводили арабов по коридорам, не спуская с гостей глаз. Один из рабов, тщедушный мужичок, решил закурить. Оторвал у сигареты фильтр, бросил его за борт. Ветер подхватил это фильтр и закинул на палубу «Стрельца». Фильтр закатился под злосчастный сходню-трап. Это увидел Леха Романовский и говорит арабу.
- Ну, ка достал быстро и выбросил в пепельницу, - на что Лёхе, эта арабская обезьяна нагло на русском отвечает.
- Это, что американское судно? – вот оно как. Все кто были на судне просто охренели от этой наглости. Араб просчитался. «Стрелец» шёл не в Африку из Союза, а из Африки домой, нажравшись уже вдоволь, этой хитрожопой дружбы с обезьянами. Поэтому Лёха спокойно посмотрел на товарищей стоящих вокруг и врубил арабу под дых, а Лёха парень крепкий, так что эта наглая обезьяна, рухнула на палубу и на карачках стала искать свой фильтр под трапом. Романовский поднял его как сраного кота за шиворот и сказал ему и остальным гостям Советского легендарного судна.
- Это не американское судно, Это Советское судно! Кому не ясно, могу ещё раз объяснить, - и обращаясь к висевшему у него в руке арабу спросил – тебе сука ещё врезать или ты понял, что такое Советское судно.
- Понял товарищ, понял – залепетал араб, но Леха рассвирепел от этих слов не на шутку.
- Я тебе обезьяна не товарищ. Я тебе - СЭР! Повтори сука!
- Сэр, так сэр, простите сэр, - залепетал араб, Леха бросил его на палубу. Фильтр араб так и достал из-под сходни, ну и ладно. Урок этими гостями был усвоен, и дальше всё прошло без эксцессов. Удивительно на палубе стояли и старпом Баринов, и братья Елагины и другие мичмана и офицеры экспедиции и никто не стуканул ни особисту, ни Маслову, вот как достал уже всех этот воинский долг советского воина-интернационалиста.
Пока «Стрелец» шёл по каналу с правого борта Синайский полуостров, с левого борта Африка. Егор, смотрел, как по правому борту простиралась сплошная пустыня со следами Шестидневной войны. Его взгляду постоянно попадались разбитые Египетские артиллерийские батареи и как огромные подосиновики, рыжие остовы сгоревших танков Т-34. Каминский обратил внимание, что весь берег у воды, завален металлическим мусором, балками, рельсами, проволокой, стальными ежами, арматурой. Это результаты боевого траления канала советским отрядом тральщиков по просьбе правительства Египта в 1974 году. Кто-то пустил слух, что в благодарность Египетские власти пожизненно разрешили бесплатный проход советским военным кораблям через канал, но эта была утка.
Поздно ночью, оставив слева море огней Порт-Саида, а справа Порт-Фуада и проводив на катере лоцмана и перевоспитанных арабов, «Стрелец» вырвался на просторы Средиземного моря. До дома уже оставалось рукой подать. До Геркулесовых столбов оставалось менее 2000 морских миль, восемь суток ходу и вот она Атлантика, а там уже слышен запах Родины.
Средиземка.
Погода в Средиземном море, встретила команду «Стрельца» плюс двадцати пяти градусным холодом. После полугодового пребывания в Африке, где даже ночью температура не опускалась ниже плюс 28 градусов, а днём нормально считалось плюс 35. Эти плюс 25 и ветер казались не выносимыми. Все оделись в бушлаты и наконец-то, натянули штаны. Егор с удивлением заметил, что ему не привычно в трусах и штанах – шорты казались удобнее.
Работая на верхней палубе, Каминский завернул за фальштрубу и удивился. В закутке на палубе, в пространстве образованном фальштрубой и надстройкой, надёжно защищённой от ветра, лежали на полотенцах и загорали топлес Вера и Валентина. Они увидели Каминского и даже не пошевелились. Егор отвернулся и спросил.
- Девчонки, вам, что за полгода в Африке не осточертело это солнце?
- Мы Егор, выравниваем загар, - отозвалась Вера и продолжила – ты только представь мы приходим в Балтийск в начале апреля, а у нас загар обалденный.
- Ладно. Загорайте, не буду мешать, - Егор, удалился, с удивлением ловя себя на мысли, что у их инженеров, у обеих, красивая грудь, но его это не заводит. У парня не было сестры, наверное, так относится брат к сестре. На юте его встретил Володя.
- Почистил под левым катером палубу от ржавчины?
- Нет – ответил Егор. Рядом стоял Беляков.
- Чего ты ждёшь, красить скоро всё будем – спросил он матроса.
- Девчонки наши там загорают.
- Вот ещё. Этим бабам мало было Африки. Я им сейчас позагораю – и Беляков рванулся к трапу на шлюпочную палубу. Дорогу ему преградили Шаврин и Каминский.
- Успокойся и не мешай женщинам отдыхать. Успеем, – Володя, как некогда был решителен. Беляков в замешательстве остановился, но видимо слов Шаврина ему было мало. Вмешался Егор.
- Вадим. Валика ты в каюту и поперекладывай бумаги и не мешай девчонкам. Они ведь прошли весь этот путь с нами, - и более жёстко добавил – Ты понял меня и не буди во мне зверя, - Беляков удалился. Весь поход он был козлом, козлом и остался.
Седая Балтика.
За восемь суток «Стрелец» пересёк всё Средиземное море с востока на запад и вышел в родную Атлантику. Трое суток ушло на огибание Пиренейского полуострова, и вот на крейсерском ходу «Стрелец» врезался в Бискай. Этот залив-корсар поджидал возвращение приятеля из Африканского вояжа. Он с нетерпением, встретил судно сильным штормом. Не снижая хода, кувыркаясь как ванька-встанька «Стрелец» рвался вперёд и спустя чуть более двух суток вошёл в Ла-Манш.
Удивительно, но ещё шесть раз за свою службу на военно-морском флоте Егор, встретится с Бискайским заливом. Этот злодей всегда будет реветь и бесноваться, видно к Егору у него были какие-то свои счёты.
Па-де-Кале просто никто не заметил. Северное море промелькнуло и растаяло за кормой. Проливную зону прошли совершенно равнодушно. Уже никого не интересовали ни Замок Гамлета, ни Копенгаген, ни дорогущие яхты с шикарными блондинками на палубах.
«Стрелец» вошёл в родную и такую желанную Балтику! Загорелые, возмужавшие за время похода и повзрослевшие от пережитого моряки, вывалили на палубы, вышли даже вахтенные, оставив по одному человеку на боевых постах. Они смотрели на свою седую и родную Балтику и многие не могли сдержать слёз. Плакали матросы, мичмана, офицеры и никто не стеснялся этих слёз. Они, наконец-то и слава Богу все, вернулись домой!
Балтийск.
И значит море здесь знакомо,
Прошли шторма, тревоги, риск.
Еще чуть-чуть, и вот мы дома!
Корабль вернулся в свой Балтийск
Дмитрий Харечко
На рейде Балтийска.
Прошли приёмный буй. Встали на якорную стоянку на рейде Балтийска, и вдруг как гром с ясного неба, у двух офицеров экспедиции – желтуха. Говорили, они поели купленных в Мапуту консервированных ананасов. Док закрыл их в каюте и вызвали с берега из госпиталя врачей-инфекционистов. Ещё не отошли от этой новости, вторая потрясла «Стрелец» от киля до клотика. У кого-то из старших офицеров экспедиции пропала валюта. Моряки «Стрельца» получали валюту в бонах через неделю по возвращению в базу и отоваривали их в магазинах «Альбатрос». Члены экспедиции, получили чеки Внешторгбанка ещё в Мапуту и они их отоваривали в магазинах «Берёзка». Вот эти чеки и пропали. На «Стрелец» на одном катере прибыли врачи на другом работники прокуратуры.
Рьяно за работу взялись обе команды десанта. Конечно приоритет у врачей. Больных осмотрели и отправили на катере в госпиталь. Остальную команду в прямом смысле поставили раком. Каждому в задницу, загнали стальной щуп взяли, как они утверждали – мазок. Мероприятие крайне не приятное и болезненное. К удивлению, никто из моряков не возмутился. Они были готовы на что угодно, только бы скорее оказаться на берегу. Какая мука, стоять на рейде и смотреть на Балтийск, когда позади боле 200 суток похода. По пройденному расстоянию -17300 морских миль. При длине экватора Земли в 21600 морских миль, да добавить челночные переходы между Мапуту и Иньямбане. Без малого «Стрелец» совершил кругосветку. Егор уже просто ненавидел свою коробку.
Для разбалованных солнцем моряков апрель казался холодным месяцем. Поэтому сколько позволяла курилка ПСО столько в неё и набились человек из команды и экспедиции.
Сигареты привезли врачи, по просьбе дока. Говорят медики против курения, ну не в этот раз. Пошли подколки в стиле: «Стоим на рейде, а дома окурки выметают». Следующий конечно ход травить морские байки.
Начал старлей из экспедиции: «Служить я начинал на севере. На эсминце. Женился я ещё курсантом, на пятом курсе. Жену привёз с собой. Квартиру снял. Живём. Значит, у нас выход в море. Днём уходим. Всё, попрощался с женой. Даже успели разок перепихнуться. Она меня проводила до причала. Отдали чалки и пошли. Она мне рукой помахала и пошла домой. Уходили на месяц на боевую службу в КУГ, это корабли ударной группы, которые находятся в постоянной боевой готовности для немедленного реагирования в случае начал войны. На севере фарватер, сложнее, чем в Иньямбане, сплошные шхеры. До вечера по этим шхерам шли. Потом на якорь встали. Оказывается мощный шторм и нам на трое суток на якорную стоянку. По шхерам мы уже далеко ушли, а по берегу двадцать километров. Я к командиру. «Товарищ командир отпустите, хотя бы на сутки. Жена одна. Только поженились». Командир был человек. Моряк настоящий. Орденоносец. Отпустил. Я на катере на берег. Поймал газон шестьдесят шестой морпеховский, они меня до дома и довезли. Забегаю в квартиру, моя жена уже спать легла в ночнушке, без трусиков. Ну, думаю, я сейчас размагничусь, на весь месяц. У жены, вдруг живот прихватило, да так, что её согнуло пополам. Стонет. Боль, наверное, страшная. Что делать? Хватаю шинель с вешалки, шапку, зима всё-таки и бегом в санчасть. Влетаю в санчасть и фельдшеру прапару кричу.
- Давайте ко мне у моей жены живот схватило. Разогнуться не может. Скорее…– а он мне.
- Так, что с Вашей женой? - я ему.
- Откуда я знаю, что с ней, - а он мне.
- Как не знаете. Вы же капитан медицинской службы, - блин смотрю на погоны, а на мне шинель капитана медицинской службы!». В курилке повисла мёртвая тишина, было слышно, как потрескивают сигареты. Старший лейтенант спокойно, закурил вторую. Сделал пару затяжек. Посмотрел на всех и продолжил: «Вернулся домой. Жена в постели. Капитан на стуле сидит. Ждет меня. Куда он без шинели. Встал. Я отдал ему шинель. Он мне «Извини лейтенант» и ушел. Вот такая история моей семейной жизни».
- А Вы, что потом сделали, товарищ старший лейтенант – спросил один из бойцов экспедиции.
- Вышел на дорогу, дождался попутки, приехал на берег. Посигналил фонариком, как договорились с рулевыми-сигнальчиками. Он мне ответил прожектором. Передал ему светом, чтобы прислали катер. Вернулся на эсминец. Ушили в море. Простояли в КУГе месяц. Вернулся. Она уже уехала к себе на Родину к своей матери. Потом развёлся. Теперь вот холостой».
- Да печальную историю ты рассказал дружище, - вступил в разговор один довольно уже послуживший мичман. – Я до экспедиции ходил в рыбаках здесь на Балтике. От Клайпеды. Был у нас один механик. Женатый. Вот, как и мы теперь, стоим на рейде и также все травят об изменах жён. Ну, какая баба будет три месяца ждать мужа. Молодость у бабы короче нашей и проходит быстро. А этот механик нет, моя не такая, а сам каждый раз перед приходом даёт радиотелеграмму, например «Любимая я приду 25 сентября». В этот раз зашли мы на три дня раньше срока и не в Клайпеду, а в Пионерский. Мы ему говорим: «Ты телеграмму не давал. Вот и хорошо. Заодно убедишься, что она тебе верна. А за телеграмму, скажи, не успел - неожиданно зашли». Уговорили. Значит, хватает он такси. Что, там, через Куршскую косу, три часа и ты в Клайпеде. Он потом рассказывал нам. Жили они в частном секторе, в одноэтажном доме с садом. Приехал домой ночью. Он, значит, подкрадывается к окну в свою спальню и видит.
- Андрей Владимирович, а аппаратура. Шальная пуля и что мы будем потом смотреть?
- Шальная пуля и кто нам будет потом это кино крутить? – не унимался Баринов.
- Горницкий Виктор Викторович будет крутить – пошутил Егор и добавил – товарищи командиры, ну обошлось же. Я цел. Аппаратура цела. Экран, похоже, сильно не пострадал. Всё же обошлось. Устав же требует от военнослужащего принять все силы и меры для сохранения оружия, даже если его жизни будет грозить смертельная опасность. Киноустановка моё оружие. Недаром, наш вождь Владимир Ильич Ульянов (Ленин) учил «Самым важным для нас из всех искусств является – кино», и Егор засмеялся. Засмеялись Матвеев и Баринов. Матвеев вдруг обратился к старпому.
- Андрей Владимирович предлагаю Каминского представить к медали «За боевые заслуги», Сейшелы, когда катер поднимали и вот здесь в Массауа. В Мозамбике тогда на Линго Линго не сплоховал, не сбежал, привёл ребят из экспедиции. Считаю достоин. Ты как считаешь?
- Согласен. Ещё катер на Конакри вспомнить можно – ответил Баринов и выжидающе посмотрел на Егора.
- Какой катер? На Конакри? А что там случилось? – заинтересовался Матвеев.
- Да ничего там не случилось. Это мы со старпомом о своём, о женском, - отшутился Егор. Баринов одобрительно улыбнулся и спросил матроса.
- Ну, что согласен на медаль?
- Я скажу вам, не таясь. Зачем мне орден? я согласен на медаль! - Все засмеялись. Смеялись и моряки свидетели этого разговора. Не понимая, что так развеселило советских моряков, на стенке смеялись эфиопские солдаты.
Так бывает, когда после смертельной опасности все остались живы, и все радуются этому, в независимости от звания, языка, или национальности, потому, что они солдаты и им в очередной раз удалось обмануть костлявую.
Утром «Стрелец» покинул горячую точку порт Массауа и взял курс на порт Суэц. На его пути к дому лежал Суэцкий канал
Суэцкий канал.
За четверо суток «Стрелец» прошёл всё Красное море и встал на якорь у порта Суэц. Там находился вход в Суэцкий канал. Стали ждать, когда на борт «Стрельца» прибудут лоцман и команда прожектористов для проводки судна по каналу.
За время этого похода у Егор наступило эмоциональное истощение. Его ничего не интересовало, ни природа Аравийского полуострова, ни Красное море, ни даже знаменитый Суэцкий канал. Всё уже приелось, надоело и вызывало раздражение. Похожее настроение было у большинства команды судна и бойцов экспедиции.
Наконец прибыла группа обеспечения. Лоцман и шесть арабов. У Егора этих чурок называть египтянами язык не поворачивался из уважения к истории Египта, арабы они и есть арабы. Разместились эти перцы на юте и на полубаке вывесив за борт прожектора, для прохода канала в ночное время. Командиры приказали следить за этими арабами и некуда их не пускать на судне, даже стоять рядом в гальюне. Эти арабы патологические воры. Выкручивают из палубы бронзовые пробки голой пяткой, а эту пробку специальным ключом на силу выкрутить можно. Вот такая, как говорится, пьянка пошла.
«Стрелец» вошёл в канал и двинулся на малом ходу на север к выходу в Средиземное море.
На юте за чурками приглядывал Лёха Романовский и Вовка Шаврин, на баке Егор Каминский и Сергей Калягин. Пока был день, арабы попросили провести их с носа судна на корму к их товарищам. Сергей и Егор, проводили арабов по коридорам, не спуская с гостей глаз. Один из рабов, тщедушный мужичок, решил закурить. Оторвал у сигареты фильтр, бросил его за борт. Ветер подхватил это фильтр и закинул на палубу «Стрельца». Фильтр закатился под злосчастный сходню-трап. Это увидел Леха Романовский и говорит арабу.
- Ну, ка достал быстро и выбросил в пепельницу, - на что Лёхе, эта арабская обезьяна нагло на русском отвечает.
- Это, что американское судно? – вот оно как. Все кто были на судне просто охренели от этой наглости. Араб просчитался. «Стрелец» шёл не в Африку из Союза, а из Африки домой, нажравшись уже вдоволь, этой хитрожопой дружбы с обезьянами. Поэтому Лёха спокойно посмотрел на товарищей стоящих вокруг и врубил арабу под дых, а Лёха парень крепкий, так что эта наглая обезьяна, рухнула на палубу и на карачках стала искать свой фильтр под трапом. Романовский поднял его как сраного кота за шиворот и сказал ему и остальным гостям Советского легендарного судна.
- Это не американское судно, Это Советское судно! Кому не ясно, могу ещё раз объяснить, - и обращаясь к висевшему у него в руке арабу спросил – тебе сука ещё врезать или ты понял, что такое Советское судно.
- Понял товарищ, понял – залепетал араб, но Леха рассвирепел от этих слов не на шутку.
- Я тебе обезьяна не товарищ. Я тебе - СЭР! Повтори сука!
- Сэр, так сэр, простите сэр, - залепетал араб, Леха бросил его на палубу. Фильтр араб так и достал из-под сходни, ну и ладно. Урок этими гостями был усвоен, и дальше всё прошло без эксцессов. Удивительно на палубе стояли и старпом Баринов, и братья Елагины и другие мичмана и офицеры экспедиции и никто не стуканул ни особисту, ни Маслову, вот как достал уже всех этот воинский долг советского воина-интернационалиста.
Пока «Стрелец» шёл по каналу с правого борта Синайский полуостров, с левого борта Африка. Егор, смотрел, как по правому борту простиралась сплошная пустыня со следами Шестидневной войны. Его взгляду постоянно попадались разбитые Египетские артиллерийские батареи и как огромные подосиновики, рыжие остовы сгоревших танков Т-34. Каминский обратил внимание, что весь берег у воды, завален металлическим мусором, балками, рельсами, проволокой, стальными ежами, арматурой. Это результаты боевого траления канала советским отрядом тральщиков по просьбе правительства Египта в 1974 году. Кто-то пустил слух, что в благодарность Египетские власти пожизненно разрешили бесплатный проход советским военным кораблям через канал, но эта была утка.
Поздно ночью, оставив слева море огней Порт-Саида, а справа Порт-Фуада и проводив на катере лоцмана и перевоспитанных арабов, «Стрелец» вырвался на просторы Средиземного моря. До дома уже оставалось рукой подать. До Геркулесовых столбов оставалось менее 2000 морских миль, восемь суток ходу и вот она Атлантика, а там уже слышен запах Родины.
Средиземка.
Погода в Средиземном море, встретила команду «Стрельца» плюс двадцати пяти градусным холодом. После полугодового пребывания в Африке, где даже ночью температура не опускалась ниже плюс 28 градусов, а днём нормально считалось плюс 35. Эти плюс 25 и ветер казались не выносимыми. Все оделись в бушлаты и наконец-то, натянули штаны. Егор с удивлением заметил, что ему не привычно в трусах и штанах – шорты казались удобнее.
Работая на верхней палубе, Каминский завернул за фальштрубу и удивился. В закутке на палубе, в пространстве образованном фальштрубой и надстройкой, надёжно защищённой от ветра, лежали на полотенцах и загорали топлес Вера и Валентина. Они увидели Каминского и даже не пошевелились. Егор отвернулся и спросил.
- Девчонки, вам, что за полгода в Африке не осточертело это солнце?
- Мы Егор, выравниваем загар, - отозвалась Вера и продолжила – ты только представь мы приходим в Балтийск в начале апреля, а у нас загар обалденный.
- Ладно. Загорайте, не буду мешать, - Егор, удалился, с удивлением ловя себя на мысли, что у их инженеров, у обеих, красивая грудь, но его это не заводит. У парня не было сестры, наверное, так относится брат к сестре. На юте его встретил Володя.
- Почистил под левым катером палубу от ржавчины?
- Нет – ответил Егор. Рядом стоял Беляков.
- Чего ты ждёшь, красить скоро всё будем – спросил он матроса.
- Девчонки наши там загорают.
- Вот ещё. Этим бабам мало было Африки. Я им сейчас позагораю – и Беляков рванулся к трапу на шлюпочную палубу. Дорогу ему преградили Шаврин и Каминский.
- Успокойся и не мешай женщинам отдыхать. Успеем, – Володя, как некогда был решителен. Беляков в замешательстве остановился, но видимо слов Шаврина ему было мало. Вмешался Егор.
- Вадим. Валика ты в каюту и поперекладывай бумаги и не мешай девчонкам. Они ведь прошли весь этот путь с нами, - и более жёстко добавил – Ты понял меня и не буди во мне зверя, - Беляков удалился. Весь поход он был козлом, козлом и остался.
Седая Балтика.
За восемь суток «Стрелец» пересёк всё Средиземное море с востока на запад и вышел в родную Атлантику. Трое суток ушло на огибание Пиренейского полуострова, и вот на крейсерском ходу «Стрелец» врезался в Бискай. Этот залив-корсар поджидал возвращение приятеля из Африканского вояжа. Он с нетерпением, встретил судно сильным штормом. Не снижая хода, кувыркаясь как ванька-встанька «Стрелец» рвался вперёд и спустя чуть более двух суток вошёл в Ла-Манш.
Удивительно, но ещё шесть раз за свою службу на военно-морском флоте Егор, встретится с Бискайским заливом. Этот злодей всегда будет реветь и бесноваться, видно к Егору у него были какие-то свои счёты.
Па-де-Кале просто никто не заметил. Северное море промелькнуло и растаяло за кормой. Проливную зону прошли совершенно равнодушно. Уже никого не интересовали ни Замок Гамлета, ни Копенгаген, ни дорогущие яхты с шикарными блондинками на палубах.
«Стрелец» вошёл в родную и такую желанную Балтику! Загорелые, возмужавшие за время похода и повзрослевшие от пережитого моряки, вывалили на палубы, вышли даже вахтенные, оставив по одному человеку на боевых постах. Они смотрели на свою седую и родную Балтику и многие не могли сдержать слёз. Плакали матросы, мичмана, офицеры и никто не стеснялся этих слёз. Они, наконец-то и слава Богу все, вернулись домой!
Глава двенадцатая.
Балтийск.
И значит море здесь знакомо,
Прошли шторма, тревоги, риск.
Еще чуть-чуть, и вот мы дома!
Корабль вернулся в свой Балтийск
Дмитрий Харечко
На рейде Балтийска.
Прошли приёмный буй. Встали на якорную стоянку на рейде Балтийска, и вдруг как гром с ясного неба, у двух офицеров экспедиции – желтуха. Говорили, они поели купленных в Мапуту консервированных ананасов. Док закрыл их в каюте и вызвали с берега из госпиталя врачей-инфекционистов. Ещё не отошли от этой новости, вторая потрясла «Стрелец» от киля до клотика. У кого-то из старших офицеров экспедиции пропала валюта. Моряки «Стрельца» получали валюту в бонах через неделю по возвращению в базу и отоваривали их в магазинах «Альбатрос». Члены экспедиции, получили чеки Внешторгбанка ещё в Мапуту и они их отоваривали в магазинах «Берёзка». Вот эти чеки и пропали. На «Стрелец» на одном катере прибыли врачи на другом работники прокуратуры.
Рьяно за работу взялись обе команды десанта. Конечно приоритет у врачей. Больных осмотрели и отправили на катере в госпиталь. Остальную команду в прямом смысле поставили раком. Каждому в задницу, загнали стальной щуп взяли, как они утверждали – мазок. Мероприятие крайне не приятное и болезненное. К удивлению, никто из моряков не возмутился. Они были готовы на что угодно, только бы скорее оказаться на берегу. Какая мука, стоять на рейде и смотреть на Балтийск, когда позади боле 200 суток похода. По пройденному расстоянию -17300 морских миль. При длине экватора Земли в 21600 морских миль, да добавить челночные переходы между Мапуту и Иньямбане. Без малого «Стрелец» совершил кругосветку. Егор уже просто ненавидел свою коробку.
Для разбалованных солнцем моряков апрель казался холодным месяцем. Поэтому сколько позволяла курилка ПСО столько в неё и набились человек из команды и экспедиции.
Сигареты привезли врачи, по просьбе дока. Говорят медики против курения, ну не в этот раз. Пошли подколки в стиле: «Стоим на рейде, а дома окурки выметают». Следующий конечно ход травить морские байки.
Начал старлей из экспедиции: «Служить я начинал на севере. На эсминце. Женился я ещё курсантом, на пятом курсе. Жену привёз с собой. Квартиру снял. Живём. Значит, у нас выход в море. Днём уходим. Всё, попрощался с женой. Даже успели разок перепихнуться. Она меня проводила до причала. Отдали чалки и пошли. Она мне рукой помахала и пошла домой. Уходили на месяц на боевую службу в КУГ, это корабли ударной группы, которые находятся в постоянной боевой готовности для немедленного реагирования в случае начал войны. На севере фарватер, сложнее, чем в Иньямбане, сплошные шхеры. До вечера по этим шхерам шли. Потом на якорь встали. Оказывается мощный шторм и нам на трое суток на якорную стоянку. По шхерам мы уже далеко ушли, а по берегу двадцать километров. Я к командиру. «Товарищ командир отпустите, хотя бы на сутки. Жена одна. Только поженились». Командир был человек. Моряк настоящий. Орденоносец. Отпустил. Я на катере на берег. Поймал газон шестьдесят шестой морпеховский, они меня до дома и довезли. Забегаю в квартиру, моя жена уже спать легла в ночнушке, без трусиков. Ну, думаю, я сейчас размагничусь, на весь месяц. У жены, вдруг живот прихватило, да так, что её согнуло пополам. Стонет. Боль, наверное, страшная. Что делать? Хватаю шинель с вешалки, шапку, зима всё-таки и бегом в санчасть. Влетаю в санчасть и фельдшеру прапару кричу.
- Давайте ко мне у моей жены живот схватило. Разогнуться не может. Скорее…– а он мне.
- Так, что с Вашей женой? - я ему.
- Откуда я знаю, что с ней, - а он мне.
- Как не знаете. Вы же капитан медицинской службы, - блин смотрю на погоны, а на мне шинель капитана медицинской службы!». В курилке повисла мёртвая тишина, было слышно, как потрескивают сигареты. Старший лейтенант спокойно, закурил вторую. Сделал пару затяжек. Посмотрел на всех и продолжил: «Вернулся домой. Жена в постели. Капитан на стуле сидит. Ждет меня. Куда он без шинели. Встал. Я отдал ему шинель. Он мне «Извини лейтенант» и ушел. Вот такая история моей семейной жизни».
- А Вы, что потом сделали, товарищ старший лейтенант – спросил один из бойцов экспедиции.
- Вышел на дорогу, дождался попутки, приехал на берег. Посигналил фонариком, как договорились с рулевыми-сигнальчиками. Он мне ответил прожектором. Передал ему светом, чтобы прислали катер. Вернулся на эсминец. Ушили в море. Простояли в КУГе месяц. Вернулся. Она уже уехала к себе на Родину к своей матери. Потом развёлся. Теперь вот холостой».
- Да печальную историю ты рассказал дружище, - вступил в разговор один довольно уже послуживший мичман. – Я до экспедиции ходил в рыбаках здесь на Балтике. От Клайпеды. Был у нас один механик. Женатый. Вот, как и мы теперь, стоим на рейде и также все травят об изменах жён. Ну, какая баба будет три месяца ждать мужа. Молодость у бабы короче нашей и проходит быстро. А этот механик нет, моя не такая, а сам каждый раз перед приходом даёт радиотелеграмму, например «Любимая я приду 25 сентября». В этот раз зашли мы на три дня раньше срока и не в Клайпеду, а в Пионерский. Мы ему говорим: «Ты телеграмму не давал. Вот и хорошо. Заодно убедишься, что она тебе верна. А за телеграмму, скажи, не успел - неожиданно зашли». Уговорили. Значит, хватает он такси. Что, там, через Куршскую косу, три часа и ты в Клайпеде. Он потом рассказывал нам. Жили они в частном секторе, в одноэтажном доме с садом. Приехал домой ночью. Он, значит, подкрадывается к окну в свою спальню и видит.
