- Да, - кивнув, с чрезвычайно серьёзным видом подтвердила Чегарди, - об этом я слышала. Лягушку нельзя убивать. Я помню, бабушка Чавка как-то говорила: кто убьёт лягушку, у того падёт корова.
- Иногда образ лягушки может принимать сама Хи-нан…
Глаза Чегарди расширились, она зажала себе рот ладонью, чтобы не вскрикнуть.
- Лягушка – одно из лучших современных средств для лечения лихорадки, - невозмутимо продолжала я, радуясь, что могу перейти к любимой теме перед столь впечатлительной слушательницей. – Это непременно нужно знать - может в жизни пригодиться!.. А по поводу того, о чём ты меня спросила, - существует специальный обряд: закидывание лягушки в сыворотку . Если вор не захочет отвратить своего злодеяния, не признается в содеянном и не возвратит украденное, то он опухнет так же, как утопленная в сыворотке лягушка.
- Ооо… - Чегарди благоговейно воззрилась на меня. – Ты даже такое умеешь?!
- Это не так уж сложно проделать, - снисходительно улыбнулась я, - могу, кстати, и тебя научить! Всё очень просто: берём сосуд, наливаем в него пахтанье, погружаем туда обычную зелёную травяную лягушку и произносим заклинание! Слушай и повторяй за мной…
* * *
- Сестрица, - смутным голосом пробормотала Чегарди, уже не открывая глаз, - а что было в самом начале, когда Дел только-только сотворил наш мир?
Мы устроились на ночлег на той самой рысьей шкуре у очага. Головка девочки лежала на моём плече, а она, хотя и засыпала, не переставала задавать мне вопросы. Мой нежданный, такой милый и смешной «тарам»… У меня уже просто отваливался язык. Эх, какой всё же кропотливый труд – передавать знание!..
- В старые времена в горах у нас росло гигантское древо, корни которого уходили в нижний мир, а ветви - в верхний. С вершин этого древа спускалась сверкающая золотая цепь, словно мост между небом и землёй. В моменты раздоров и ссор, жители обращались к этой драгоценной связи, разрешая свои разногласия. Она никогда не колебалась, потому что не знал тогда никто во вселен¬ной, что такое дуновение ветра. Весь мир ещё был благодатным. Люди жили в спокойствии. Изобилие окружало их на каждом шагу – леса были полны дичи, реки богаты рыбой, густая трава гордо поднималась ввысь, словно деревья, а земля была до того жирной, что, если сжать в руке горсть земли, из неё капало масло...
Сонная Чегарди, повернувшись на бок, зарылась в меня носом.
- А до этого? – раздалось её невнятное бормотание.
- А до этого не было на свете ничего, кроме неба и моря. В небе летал орёл, а в воде плавала рыба. Каждый день рыба всплывала наверх, а орёл спускался ближе к воде. И так пролетали дни, словно бесконечный пляж из песчинок времени, где лишь небо и море были верными свидетелями древней тайны. Они вели между собой беседы, и вот однажды орёл увидел, как посреди моря появлялась земля…
Орёл, величественно размахивая своими могучими крыльями, наблюдал за вечной пляскою волн, пытаясь разгадать зовущие шёпоты подводного царства. А воды, вдохновлённые своей бесконечной свободой, шептали рыбе загадочные истории далёких суш. И каждый раз, когда рыба взмывала к поверхности, её чешуя словно сияла от предвкушения: ведь она первой ощущала тайное приближение тверди, которая становилась всё более явной и реальной с каждым витком океанской волны. И вот, как в сказке, земля появилась посреди бескрайнего моря, словно родившись из объятий двух элементов. Орёл и рыба встретили этот момент с восторгом, их взгляды пересеклись, словно они чувствовали себя свидетелями самого рождения мира. Небо и воды, рыба и орёл, - все они были частичками этой новой земли, где началась новая глава их вечного разговора.
- А ещё раньше?..
- А ещё раньше, прежде всего остального на свете была Ана - пустота, никем не заселённая, пространство без конца и края, где рождаются азале и абаде – вечность без начала и вечность без конца… там висят наши с тобой звёзды, завёрнутые в души… вот мы летим к ним… держись крепче, упадёшь…
Чегарди обхватила меня обеими руками, и на этой минуте меня будто на гребне волны выплеснуло из сознания в другой мир…
Во сне видела я праздник в пещерном святилище Тамаша-ерды, о котором когда-то рассказывал мне Элгур. Хватаясь за медные кольца, приделанные к скале для облегчения подъёма, люди цепочкой взбирались по вырубленным в горе ступеням на крутую вершину, где, разгоняя тучи блеском лучей, сверкал ослепительный крест. На извилистой тропе, ведшей к древнему святилищу, туманными клубами, словно зыбкие призраки, из подземных глубин пробивались серные пары. На тех, кто осмеливался пройти путь, веяло с этих мрачных облаков предсказаниями и вещими видениями, отправляя богомольцев в волнующий мир неземной реальности.
Наставник предупредил, чтобы все вели себя как полагается, не разговаривали и соблюдали порядок. Сам он шёл впереди всех, за ним старательно и быстро карабкалась девочка с чёрными косичками, затем – мой приёмный отец Олхудзур, после - Марха и затем многие из знакомых мне жителей окрестных сёл, которых мы когда-то лечили вместе с Элгуром… Молящиеся, держась за одежду друг друга, образовали длинный ряд, а замыкала шествие я сама.
Когда же очередь дошла до меня, - я, к своему изумлению, обнаружила, что и ступени, и мои предшественники вдруг без следа исчезли, а мне предстояло подняться наверх одной, без чьей-либо помощи, держась лишь за две тоненькие золотистые нити из волос, сплетённых цепочками.
«Хоть бы плохенькую лестницу оставили мне!..» - промелькнула в моей голове мысль отчаяния, на которую тотчас же прозвучал неизреченный ответ:
- Это как раз и есть лестница, - твоя лестница. Ступени для неё ты должна сплести сама; если можешь – плети из трав. Ну же, что ты медлишь? Неужели это настолько труднее, чем плести крапиву?
И плела я, плела неисчислимые эти ступени - из виноградных лоз, лесных и полевых трав, связывая между собой перила лестницы, вплетала ароматы и листья, шелесты и чары... Бабочки и стрекозы вмиг дышащим живым покровом облепили лестницу, на глазах сами собой вырастали по ней цветы в уголках ступеней; и слышались над всем этим хитросплетением в высоте птичьи трели; там, на вершине, в самом конце лестницы, ждал меня… - я почти узнала, угадала его по светлому толчку в сердце – тот, кто приходил за мною уже в прежнем сновидении; он это был - Тамаш-ерда, опасный и прекрасный, смотрел на меня с улыбкой, ждал меня одну…
Сквозь сон я почувствовала, будто кто-то накрыл нас с Чегарди большой шкурой, одной на двоих. Шкура была немного тяжёлой, но зато тёплой, прогретой у пламени очага; словно живая, она копошилась, примащиваясь сверху, пробовала на зуб мою дуьтару, фыркала, мурлыкала и лизала мне руки и шею – ну, в точности как Циск!..»
ЛЕЙТМОТИВ (В СТИХАХ)
- Ты слышишь голос мой, - сердце мне открой!
- Пой мне, соловей, пой ночной порой!
Мой сон -
Златая средь ветвей
Лестница блестит;
Сама ступени к ней
Должна сплести…
- Наяву, иль в бреду, или в вещем сне -
Узнай меня, явись ко мне!
Та тропа в ночь светла, путь найдёшь свой ты, -
Луна взошла, и ждут цветы…
- Это я, я лечу, чтоб помочь в беде,
На зов к лучу, к своей звезде!
Может быть, я найду этот тёплый свет,
Где есть любовь, где смерти нет?.. -
Мы были должны в те дни весны
Однажды встретиться:
Души сплетены Лозой любви
Во всех мирах…
- Послушай соловья, светлая звезда!
Ты мечта моя, что так долго ждал
И жду… -
И вновь среди ветвей
Лестница блестит;
И лишь к звезде моей
Сердце летит…
О душа, ты приди - в милосердный час
Тот день найдёт под солнцем нас.
Будет сад, будет свет, чистая река -
Приди, я здесь, судьба близка…
- Подожди, я в пути, я стремлюсь на свет;
Там есть любовь, там страха нет!
Я пою, я зову, я сама пришла,
Я в небесах свечу зажгла.
Я так рождена, - предречена
С тобою встреча мне,
Чтобы вечно жить в твоей любви,
В твоей мечте...
- Ты помнишь песнь мою, что я пел средь скал.
В том лесном краю я тебя искал… -
Пусть вновь
Я буду сердцем с ней -
Чистою весной,
Открыт в душе моей
Родник лесной…
Я прошу, ты приди в безнадёжной тьме,
В печали час спеши ко мне!
Смерть крепка, боль горька, но любовь сильней.
Горит звезда, - иди за ней!
- Ты моя свеча в звёздной вышине.
Я здесь, люблю, ты нужен мне!
Позови, я взойду в этот горний свет, -
Там есть любовь, страданий нет!
Мы так рождены, - обречены,
Скитаясь, встретиться;
Души сплетены Лозой любви
На всех путях…
- У бездны на краю, клятвенный мой брат,
Трепеща, стою, - нет пути назад! -
Прости
Мне все мгновенья лет, что томили кровь…
Уже сомнений нет, - только любовь.
- О душа, ты слезу не роняй из глаз -
Разбит хрусталь, но твёрд алмаз.
Видишь ты: мир лежит в бесконечном зле, -
Наш свет горит, светя во мгле!
С мотыльком на груди в предрассветный хлад
С небес сойди в наш дивный сад…
Пусть в блаженных мирах луч откроет дверь -
Лети ко мне, я жду, ты верь!
Мы так рождены, - так суждены
Друг другу в вечности;
Души сплетены Лозой любви
Во всех мирах...
- Под солнцем золотым биться с тьмой пришлось
Именем твоих солнечных волос, -
Пусть так, -
Хоть сам я в темноте,
Но тебя веду;
И на ступенях тех
Я тебя жду… -
Я приду, если ты меня ждёшь всегда,
Сестра души, небес звезда;
Я пою, если ты сердцу льёшь в ответ
Твою любовь, твой добрый свет!
- О мой князь, прилетай за мной в смертный час,
Чтоб мой огонь во тьме не гас.
Я тебя отыщу посреди теней.
Любовь светла - иди за ней!
Мы осуждены за дни весны
С попыткой вечности, -
Освобождены рукой Любви,
Самой Любви...
- Я за плечом стою - грустно смотришь вдаль…
Той весной в раю я так долго ждал!.. -
Усни, -
Там, на вершинах гор,
Я тебя всё жду,
И я твою с тех пор
Храню звезду... -
Я прошу в первый раз – возвратись домой!
Настал тот час заветный мой, -
Я тебя сквозь века, сквозь миры зову,
Ведь я люблю, пою, живу!
- Я клянусь, для меня нерушим обет, -
Сама Любовь вела к тебе.
Мы с тобой улетим в Невечерний Свет:
Здесь Бог Живой, здесь смерти нет!
Мы так рождены, - сотворены,
Чтоб снова встретиться, -
Мы воскрешены, ведь сплетены
Лозой Любви…
«Циск осторожно скрёб моё плечо когтистой лапой, усердно распевая во весь голос. Наощупь я протянула руку – она была немедленно облизана. Вторая рука по-прежнему сжимала дуьтару… Кажется, вечером я хотела подобрать мотив колыбельной для Чегарди, да так и уснула, не выпуская из рук свирели…
«Так… сейчас я дома, у наставника, - через прикосновения кота реальность уже возвращалась ко мне, хотя ресницы всё не хотели подниматься, - а что же та девочка, с которой мы шли одним путём и от которой светильником горит сердце, - она лишь привиделась мне?.. – о, это ведь был мой тарам!.. вот каков он, оказывается... А говорят, будто тарам похож на хранимого им человека, - но тогда получается… что и я такая же смешная, как она?!.»
- Сестрица, вставай же! Что тут творится, ты только погляди!
(Снова её голос… значит, это не сновидение?! Алелой!.. Но как здесь очутился Циск?.. - он ведь остался в хижине Элгура!)
Я села и провела рукой по туманящимся глазам, оттеснив прочь дремотную пелену.
Первый бледно-золотистый луч скользил вместе с ранней свежестью в дверной проём, и уже слышно было, как снаружи наперебой щебечут, словно оживлённо споря о чём-то, на весенних ветвях птицы. Лес вовсю наполнялся непрерывным движением новой жизни.
Вместо шкуры или одеяла, я и в самом деле оказалась накрыта… пушистым телом огромного зверя, который то потягивался, то бил хвостом, то, без малейшего чувства вины за своеволие, с уморительными ужимками тёрся об меня круглой своей головой.
(«Пришёл сюда по следу, разыскал нас по запаху!» - догадалась я.)
Потешная Чегарди, сновавшая по гостевому домику, с радостным восклицанием кинулась мне на шею, обнимая одновременно и меня, и кота…
Значит, мне одновременно даровано всё, здесь и сразу, - и всё это истинно: и приютивший нас къулли, и дорогой, неповторимый котище - и моя маленькая, в звёздах мне обещанная сестра!
Но пора уже было спускаться к реке - умыться и привести себя в порядок, к тому же охапку подсушенных за ночь цветов и лекарственных трав необходимо было чем-то перевязать, чтобы удобнее было нести их в дороге.
Иногда, появляясь в замке, я делюсь припасёнными растениями с расторопной Хассой, женой садовника Хоси, - всё не с пустыми руками в гости приду... На такой случай как раз и пригодились бы нитки из моей сумки! - Итак, мы вышли из дорожной гостиницы и осмотрелись по сторонам. Игра теней и света, проникавшего сквозь листья деревьев, создавала редкостные узоры на лесном мху. Зелень вокруг мягко светилась в лучах раннего утра…
От расстилавшейся перед нашими глазами картины захватывало дух. Величественные горы напротив бесконечно тянулись в небо. Солнце выходило из-за них, наполняя всё вокруг тёплым сиянием, и восход постепенно окрашивал тёмно-синее полотно неба в оранжевые, розовые и голубые тона. Невозможно было находиться здесь и не ощутить благодарного смирения перед красотой природы. Я чувствовала, что являюсь лишь малой частью чего-то гораздо более великого, чем я сама…
В свежем до хруста горном воздухе, как звонкие ручейки, изливались на землю сладкие трели – там, в прозрачной вышине, раскинутыми крылышками вился круг за кругом маленький героический жаворонок. Восходя в небеса в порыве счастья, устремилась следом за ним и моя душа…
Снизу, от берега, слышался шум воды, бившейся о камни.
Циск, похоже, решил не нарушать веками сложившегося адата путников, украсив порог къулли свежей обезглавленной тушкой куропатки, - в дар следующим гостям, надо полагать! Рядом покоился обглоданный клюв.
Громадный кот придирчиво обнюхал свой натюрморт, остался в целом доволен идеей и теперь усиленно требовал похвалы, мурлыча и прижимаясь к моему колену то одним, то другим ухом.
Смеясь, я наклонилась погладить его – и замерла: средь нежных глянцевых листочков на кусте держидерева, росшем вплотную к стене домика, сидела, красуясь в блестящих каплях росы, птица… - в ладонь величиной!
Жаворонок. Серебряный.
- …Сестрица! Беда-то какая! Сумка пропала твоя!
Я не сразу обратила внимание на крики Чегарди… Всё стояла, смущённо улыбаясь, и созерцала неведомую птицу. Откуда могла она попасть сюда?
Пульс заколотился в висках скорыми толчками, - откуда ни возьмись, сорвались маленькие белые молнии, быстрыми тонкими штрихами намертво прочертили жилы и сокрылись, проникая в тёмную глубину, - как если бы вдруг горным речкам вздумалось пойти вспять и устремиться по скалам вверх…
«Это же он, он мне оставил!.. - совершенно определённо осознала я, – знаком, залогом, - чтобы я не сомневалась больше!.. это он на самом деле является мне, уже второй раз; теперь я в точности вспомнила сон, снова пронизавший меня и радостью, и страхом... - ах, возможно ли?! О меткие, коротенькие стрелы , – кто пропитал вас горечью яда? – и теперь он так и будет подступать к сердцу?! - да, наверное; но, вкусив вашего зелья, я уже не хочу назад. Жидкое пламя в крови, идущее, как сок по стволу дерева, приносит боль… - а вместе с нею несёт и жизнь!»
- Иногда образ лягушки может принимать сама Хи-нан…
Глаза Чегарди расширились, она зажала себе рот ладонью, чтобы не вскрикнуть.
- Лягушка – одно из лучших современных средств для лечения лихорадки, - невозмутимо продолжала я, радуясь, что могу перейти к любимой теме перед столь впечатлительной слушательницей. – Это непременно нужно знать - может в жизни пригодиться!.. А по поводу того, о чём ты меня спросила, - существует специальный обряд: закидывание лягушки в сыворотку . Если вор не захочет отвратить своего злодеяния, не признается в содеянном и не возвратит украденное, то он опухнет так же, как утопленная в сыворотке лягушка.
- Ооо… - Чегарди благоговейно воззрилась на меня. – Ты даже такое умеешь?!
- Это не так уж сложно проделать, - снисходительно улыбнулась я, - могу, кстати, и тебя научить! Всё очень просто: берём сосуд, наливаем в него пахтанье, погружаем туда обычную зелёную травяную лягушку и произносим заклинание! Слушай и повторяй за мной…
* * *
- Сестрица, - смутным голосом пробормотала Чегарди, уже не открывая глаз, - а что было в самом начале, когда Дел только-только сотворил наш мир?
Мы устроились на ночлег на той самой рысьей шкуре у очага. Головка девочки лежала на моём плече, а она, хотя и засыпала, не переставала задавать мне вопросы. Мой нежданный, такой милый и смешной «тарам»… У меня уже просто отваливался язык. Эх, какой всё же кропотливый труд – передавать знание!..
- В старые времена в горах у нас росло гигантское древо, корни которого уходили в нижний мир, а ветви - в верхний. С вершин этого древа спускалась сверкающая золотая цепь, словно мост между небом и землёй. В моменты раздоров и ссор, жители обращались к этой драгоценной связи, разрешая свои разногласия. Она никогда не колебалась, потому что не знал тогда никто во вселен¬ной, что такое дуновение ветра. Весь мир ещё был благодатным. Люди жили в спокойствии. Изобилие окружало их на каждом шагу – леса были полны дичи, реки богаты рыбой, густая трава гордо поднималась ввысь, словно деревья, а земля была до того жирной, что, если сжать в руке горсть земли, из неё капало масло...
Сонная Чегарди, повернувшись на бок, зарылась в меня носом.
- А до этого? – раздалось её невнятное бормотание.
- А до этого не было на свете ничего, кроме неба и моря. В небе летал орёл, а в воде плавала рыба. Каждый день рыба всплывала наверх, а орёл спускался ближе к воде. И так пролетали дни, словно бесконечный пляж из песчинок времени, где лишь небо и море были верными свидетелями древней тайны. Они вели между собой беседы, и вот однажды орёл увидел, как посреди моря появлялась земля…
Орёл, величественно размахивая своими могучими крыльями, наблюдал за вечной пляскою волн, пытаясь разгадать зовущие шёпоты подводного царства. А воды, вдохновлённые своей бесконечной свободой, шептали рыбе загадочные истории далёких суш. И каждый раз, когда рыба взмывала к поверхности, её чешуя словно сияла от предвкушения: ведь она первой ощущала тайное приближение тверди, которая становилась всё более явной и реальной с каждым витком океанской волны. И вот, как в сказке, земля появилась посреди бескрайнего моря, словно родившись из объятий двух элементов. Орёл и рыба встретили этот момент с восторгом, их взгляды пересеклись, словно они чувствовали себя свидетелями самого рождения мира. Небо и воды, рыба и орёл, - все они были частичками этой новой земли, где началась новая глава их вечного разговора.
- А ещё раньше?..
- А ещё раньше, прежде всего остального на свете была Ана - пустота, никем не заселённая, пространство без конца и края, где рождаются азале и абаде – вечность без начала и вечность без конца… там висят наши с тобой звёзды, завёрнутые в души… вот мы летим к ним… держись крепче, упадёшь…
Чегарди обхватила меня обеими руками, и на этой минуте меня будто на гребне волны выплеснуло из сознания в другой мир…
Во сне видела я праздник в пещерном святилище Тамаша-ерды, о котором когда-то рассказывал мне Элгур. Хватаясь за медные кольца, приделанные к скале для облегчения подъёма, люди цепочкой взбирались по вырубленным в горе ступеням на крутую вершину, где, разгоняя тучи блеском лучей, сверкал ослепительный крест. На извилистой тропе, ведшей к древнему святилищу, туманными клубами, словно зыбкие призраки, из подземных глубин пробивались серные пары. На тех, кто осмеливался пройти путь, веяло с этих мрачных облаков предсказаниями и вещими видениями, отправляя богомольцев в волнующий мир неземной реальности.
Наставник предупредил, чтобы все вели себя как полагается, не разговаривали и соблюдали порядок. Сам он шёл впереди всех, за ним старательно и быстро карабкалась девочка с чёрными косичками, затем – мой приёмный отец Олхудзур, после - Марха и затем многие из знакомых мне жителей окрестных сёл, которых мы когда-то лечили вместе с Элгуром… Молящиеся, держась за одежду друг друга, образовали длинный ряд, а замыкала шествие я сама.
Когда же очередь дошла до меня, - я, к своему изумлению, обнаружила, что и ступени, и мои предшественники вдруг без следа исчезли, а мне предстояло подняться наверх одной, без чьей-либо помощи, держась лишь за две тоненькие золотистые нити из волос, сплетённых цепочками.
«Хоть бы плохенькую лестницу оставили мне!..» - промелькнула в моей голове мысль отчаяния, на которую тотчас же прозвучал неизреченный ответ:
- Это как раз и есть лестница, - твоя лестница. Ступени для неё ты должна сплести сама; если можешь – плети из трав. Ну же, что ты медлишь? Неужели это настолько труднее, чем плести крапиву?
И плела я, плела неисчислимые эти ступени - из виноградных лоз, лесных и полевых трав, связывая между собой перила лестницы, вплетала ароматы и листья, шелесты и чары... Бабочки и стрекозы вмиг дышащим живым покровом облепили лестницу, на глазах сами собой вырастали по ней цветы в уголках ступеней; и слышались над всем этим хитросплетением в высоте птичьи трели; там, на вершине, в самом конце лестницы, ждал меня… - я почти узнала, угадала его по светлому толчку в сердце – тот, кто приходил за мною уже в прежнем сновидении; он это был - Тамаш-ерда, опасный и прекрасный, смотрел на меня с улыбкой, ждал меня одну…
Сквозь сон я почувствовала, будто кто-то накрыл нас с Чегарди большой шкурой, одной на двоих. Шкура была немного тяжёлой, но зато тёплой, прогретой у пламени очага; словно живая, она копошилась, примащиваясь сверху, пробовала на зуб мою дуьтару, фыркала, мурлыкала и лизала мне руки и шею – ну, в точности как Циск!..»
ЛЕЙТМОТИВ (В СТИХАХ)
- Ты слышишь голос мой, - сердце мне открой!
- Пой мне, соловей, пой ночной порой!
Мой сон -
Златая средь ветвей
Лестница блестит;
Сама ступени к ней
Должна сплести…
- Наяву, иль в бреду, или в вещем сне -
Узнай меня, явись ко мне!
Та тропа в ночь светла, путь найдёшь свой ты, -
Луна взошла, и ждут цветы…
- Это я, я лечу, чтоб помочь в беде,
На зов к лучу, к своей звезде!
Может быть, я найду этот тёплый свет,
Где есть любовь, где смерти нет?.. -
Мы были должны в те дни весны
Однажды встретиться:
Души сплетены Лозой любви
Во всех мирах…
- Послушай соловья, светлая звезда!
Ты мечта моя, что так долго ждал
И жду… -
И вновь среди ветвей
Лестница блестит;
И лишь к звезде моей
Сердце летит…
О душа, ты приди - в милосердный час
Тот день найдёт под солнцем нас.
Будет сад, будет свет, чистая река -
Приди, я здесь, судьба близка…
- Подожди, я в пути, я стремлюсь на свет;
Там есть любовь, там страха нет!
Я пою, я зову, я сама пришла,
Я в небесах свечу зажгла.
Я так рождена, - предречена
С тобою встреча мне,
Чтобы вечно жить в твоей любви,
В твоей мечте...
- Ты помнишь песнь мою, что я пел средь скал.
В том лесном краю я тебя искал… -
Пусть вновь
Я буду сердцем с ней -
Чистою весной,
Открыт в душе моей
Родник лесной…
Я прошу, ты приди в безнадёжной тьме,
В печали час спеши ко мне!
Смерть крепка, боль горька, но любовь сильней.
Горит звезда, - иди за ней!
- Ты моя свеча в звёздной вышине.
Я здесь, люблю, ты нужен мне!
Позови, я взойду в этот горний свет, -
Там есть любовь, страданий нет!
Мы так рождены, - обречены,
Скитаясь, встретиться;
Души сплетены Лозой любви
На всех путях…
- У бездны на краю, клятвенный мой брат,
Трепеща, стою, - нет пути назад! -
Прости
Мне все мгновенья лет, что томили кровь…
Уже сомнений нет, - только любовь.
- О душа, ты слезу не роняй из глаз -
Разбит хрусталь, но твёрд алмаз.
Видишь ты: мир лежит в бесконечном зле, -
Наш свет горит, светя во мгле!
С мотыльком на груди в предрассветный хлад
С небес сойди в наш дивный сад…
Пусть в блаженных мирах луч откроет дверь -
Лети ко мне, я жду, ты верь!
Мы так рождены, - так суждены
Друг другу в вечности;
Души сплетены Лозой любви
Во всех мирах...
- Под солнцем золотым биться с тьмой пришлось
Именем твоих солнечных волос, -
Пусть так, -
Хоть сам я в темноте,
Но тебя веду;
И на ступенях тех
Я тебя жду… -
Я приду, если ты меня ждёшь всегда,
Сестра души, небес звезда;
Я пою, если ты сердцу льёшь в ответ
Твою любовь, твой добрый свет!
- О мой князь, прилетай за мной в смертный час,
Чтоб мой огонь во тьме не гас.
Я тебя отыщу посреди теней.
Любовь светла - иди за ней!
Мы осуждены за дни весны
С попыткой вечности, -
Освобождены рукой Любви,
Самой Любви...
- Я за плечом стою - грустно смотришь вдаль…
Той весной в раю я так долго ждал!.. -
Усни, -
Там, на вершинах гор,
Я тебя всё жду,
И я твою с тех пор
Храню звезду... -
Я прошу в первый раз – возвратись домой!
Настал тот час заветный мой, -
Я тебя сквозь века, сквозь миры зову,
Ведь я люблю, пою, живу!
- Я клянусь, для меня нерушим обет, -
Сама Любовь вела к тебе.
Мы с тобой улетим в Невечерний Свет:
Здесь Бог Живой, здесь смерти нет!
Мы так рождены, - сотворены,
Чтоб снова встретиться, -
Мы воскрешены, ведь сплетены
Лозой Любви…
Глава 6. СЕРЕБРЯНЫЙ ЗНАК ЗАВЕТА
«Циск осторожно скрёб моё плечо когтистой лапой, усердно распевая во весь голос. Наощупь я протянула руку – она была немедленно облизана. Вторая рука по-прежнему сжимала дуьтару… Кажется, вечером я хотела подобрать мотив колыбельной для Чегарди, да так и уснула, не выпуская из рук свирели…
«Так… сейчас я дома, у наставника, - через прикосновения кота реальность уже возвращалась ко мне, хотя ресницы всё не хотели подниматься, - а что же та девочка, с которой мы шли одним путём и от которой светильником горит сердце, - она лишь привиделась мне?.. – о, это ведь был мой тарам!.. вот каков он, оказывается... А говорят, будто тарам похож на хранимого им человека, - но тогда получается… что и я такая же смешная, как она?!.»
- Сестрица, вставай же! Что тут творится, ты только погляди!
(Снова её голос… значит, это не сновидение?! Алелой!.. Но как здесь очутился Циск?.. - он ведь остался в хижине Элгура!)
Я села и провела рукой по туманящимся глазам, оттеснив прочь дремотную пелену.
Первый бледно-золотистый луч скользил вместе с ранней свежестью в дверной проём, и уже слышно было, как снаружи наперебой щебечут, словно оживлённо споря о чём-то, на весенних ветвях птицы. Лес вовсю наполнялся непрерывным движением новой жизни.
Вместо шкуры или одеяла, я и в самом деле оказалась накрыта… пушистым телом огромного зверя, который то потягивался, то бил хвостом, то, без малейшего чувства вины за своеволие, с уморительными ужимками тёрся об меня круглой своей головой.
(«Пришёл сюда по следу, разыскал нас по запаху!» - догадалась я.)
Потешная Чегарди, сновавшая по гостевому домику, с радостным восклицанием кинулась мне на шею, обнимая одновременно и меня, и кота…
Значит, мне одновременно даровано всё, здесь и сразу, - и всё это истинно: и приютивший нас къулли, и дорогой, неповторимый котище - и моя маленькая, в звёздах мне обещанная сестра!
Но пора уже было спускаться к реке - умыться и привести себя в порядок, к тому же охапку подсушенных за ночь цветов и лекарственных трав необходимо было чем-то перевязать, чтобы удобнее было нести их в дороге.
Иногда, появляясь в замке, я делюсь припасёнными растениями с расторопной Хассой, женой садовника Хоси, - всё не с пустыми руками в гости приду... На такой случай как раз и пригодились бы нитки из моей сумки! - Итак, мы вышли из дорожной гостиницы и осмотрелись по сторонам. Игра теней и света, проникавшего сквозь листья деревьев, создавала редкостные узоры на лесном мху. Зелень вокруг мягко светилась в лучах раннего утра…
От расстилавшейся перед нашими глазами картины захватывало дух. Величественные горы напротив бесконечно тянулись в небо. Солнце выходило из-за них, наполняя всё вокруг тёплым сиянием, и восход постепенно окрашивал тёмно-синее полотно неба в оранжевые, розовые и голубые тона. Невозможно было находиться здесь и не ощутить благодарного смирения перед красотой природы. Я чувствовала, что являюсь лишь малой частью чего-то гораздо более великого, чем я сама…
В свежем до хруста горном воздухе, как звонкие ручейки, изливались на землю сладкие трели – там, в прозрачной вышине, раскинутыми крылышками вился круг за кругом маленький героический жаворонок. Восходя в небеса в порыве счастья, устремилась следом за ним и моя душа…
Снизу, от берега, слышался шум воды, бившейся о камни.
Циск, похоже, решил не нарушать веками сложившегося адата путников, украсив порог къулли свежей обезглавленной тушкой куропатки, - в дар следующим гостям, надо полагать! Рядом покоился обглоданный клюв.
Громадный кот придирчиво обнюхал свой натюрморт, остался в целом доволен идеей и теперь усиленно требовал похвалы, мурлыча и прижимаясь к моему колену то одним, то другим ухом.
Смеясь, я наклонилась погладить его – и замерла: средь нежных глянцевых листочков на кусте держидерева, росшем вплотную к стене домика, сидела, красуясь в блестящих каплях росы, птица… - в ладонь величиной!
Жаворонок. Серебряный.
- …Сестрица! Беда-то какая! Сумка пропала твоя!
Я не сразу обратила внимание на крики Чегарди… Всё стояла, смущённо улыбаясь, и созерцала неведомую птицу. Откуда могла она попасть сюда?
Пульс заколотился в висках скорыми толчками, - откуда ни возьмись, сорвались маленькие белые молнии, быстрыми тонкими штрихами намертво прочертили жилы и сокрылись, проникая в тёмную глубину, - как если бы вдруг горным речкам вздумалось пойти вспять и устремиться по скалам вверх…
«Это же он, он мне оставил!.. - совершенно определённо осознала я, – знаком, залогом, - чтобы я не сомневалась больше!.. это он на самом деле является мне, уже второй раз; теперь я в точности вспомнила сон, снова пронизавший меня и радостью, и страхом... - ах, возможно ли?! О меткие, коротенькие стрелы , – кто пропитал вас горечью яда? – и теперь он так и будет подступать к сердцу?! - да, наверное; но, вкусив вашего зелья, я уже не хочу назад. Жидкое пламя в крови, идущее, как сок по стволу дерева, приносит боль… - а вместе с нею несёт и жизнь!»
