Утро, в тумане, росе и низко стелющемся дыму множества костров, огласилось истошным воплем. Даже не понял Джелли Соном спросонья, кто кричит – мужчина или баба.
- Украаааалиииииии!
Рыдания и снова:
- Ограааааабилиииии!
Сопровождавшие караван конники из добровольной гвардии выскочили из палаток в исподнем. Кинулись перво-наперво к коновязи. У половины гвардейцев поверх нижних рубашек красовались пояса с оружием. Другие держали в руках винтовки.
Возле кибитки Олларда валялись разбросанные вещи. Джелли растолкал зевак, высунулся между гвардейцами и увидел многосемейного, лежащего лицом вниз посреди тряпья и роющего пальцами землю. Ноги Олларда, в не зашнурованных ботинках, елозили по скользкой, мокрой траве.
- Укралииии, - уже глухо и жалобно выл он.
- Что украли? Деньги? Оружие? Инструменты? Семена? – спрашивал командир гвардейцев, встав возле плачущего мужчины на одно колено.
Джелли заранее сочувствовал – остаться без необходимых вещей было ужасно. Но ответ заставил ахнуть весь караван – добрых две сотни людей.
- Колышки! Все до единого! Тридцать две штуки!
Кощунство. Колышки, меченые Имперским Банком, с клеймом Республики, надо было предъявить комиссии. Их надлежало беречь пуще всех остальных ценностей. Никто из едущих к новым землям не посягнул бы на такое. Олларду завидовали – такое-то богатство, четыре надела! – но понимали, что многосемейным на старых землях уже не выжить. Вымирали целыми кланами.
К костру и кибитке подошёл островитянин - с извилистой татуировкой через лоб и чёрно-белой нарисованной стрелкой на носу. Если б не эти украшения да множество бус и браслетов, крипси бы выглядел человеком – одет в старую, заношенную имперскую форму, исправные жёлтые сапоги, на голове – серая шляпа с широкими полями. При виде крипси все смолкли и уставились на него. Туземец пригнулся к траве, понюхал какое-то тряпьё и обвёл взглядом толпу.
- Это не свои, - сказал очевидное.
Но ему не поверили.
- Это он! – заорала какая-то баба. – Обыщите его!
Островитянин метнулся под ноги переселенцам, проскользнул ужом в задние ряды, создав там сумятицу, сбил кого-то с ног. Пока опомнились, пока поднялись на ноги и открыли стрельбу – островитянин уже вскочил на своего пони, схватил второго под уздцы и пустился наутёк. Его лошади были осёдланы и погружены, а у остальных – нет. В погоню бросились лишь трое гвардейцев, чьи лошади стояли под сёдлами с ночного дозора. Их кони были быстрее, но на склонах долины скорость не имела большого значения: важнее оказалась устойчивость и маневренность. Пони, привычные к спуску, мерно скакали вниз. Один из гвардейских коней заартачился, у второго подломились передние ноги. Только один продолжил погоню. Люди замерли, вытянув шеи, и лишь Оллард катался по земле и рыдал.
Кибитки соискателей ехали через степь навстречу восходу.
Гонку объявили ещё шесть лунокругов назад. Тогда же стали записывать в соискатели – в первую очередь бывших служак, ветеранов. Во вторую – пострадавших от разливов прошлого лета. И лишь в третью – многосемейных. Родители Джелли записались несколько раз. Их многосемья была очень многочисленной – кому-нибудь да повезёт. Главное, зацепиться, говорили они. А там везунчик выпишет родных из перенаселённой столицы.
Повезло Джелли. Он вовсе не желал этого, ему, честно говоря, было плевать. Джелли Соном хотел переехать в Триречье, лучше всего – в Гральхию, где намеревался податься в лесорубы. У него были все задатки – и сила, и широкие плечи, и руки-ноги крепкие, словно корни деревьев. А что нрав мирный – так все Сономы всегда были спокойны да благожелательны.
Но многосемья есть многосемья, и все мамки-бабки устроили на Джелли такую атаку, что он сдался. Всё равно бы, наверное проиграл – другое дело, что обошёлся малой кровью. Теперь вот придётся дойти до конца – иначе оставят навеки в клане, даже из дома выпускать будут только по большим праздникам. Сидеть с бабами, рукодельничать придётся, гобелены ткать или вязать циновки. Хуже нет такой работы – особенно тому, кто хотел леса рубить да по миру колесить.
Он в сердцах даже фургон не забрал – только лошадь, два любимых топора, котелок и одеяло. Позже раскошелился на мула – иначе приходилось тащиться за караваном пешком, ведя груженную провиантом конягу в поводу. Караван передвигался медленно, но следовать за ним таким образом всё равно оказалось непросто – Джелли сильно отставал.
Первые дни он скучал. В многосемье всегда была компания – братьев и сестёр много, особенно из дальних перекрестий. С неперекрестными родственницами можно было пофлиртовать, некоторые позволяли и гораздо больше. А здесь в основном ехали группами, таких, как Джелли, одиночек в путь отправилось немного. При распределении мест на многосемьи в караване осталось совсем мало. Зато такие, как он, везли больше колышков – имели право на два, а то и три надела. У Олларда вон даже имелось кольев на целых четыре – неслыханное богатство… было, пока не украли.
Самым отверженным и одиноким казался островитянин – то ли болго, то ли крипси. «Один крот!» - ворчали переселенцы. У островитянина были два толстоногих, некрасиво сложенных степных пони, ростом не более двенадцати ладоней. Он тоже путешествовал без повозки. Крипси не нравился никому. Однажды вечером, на привале, Соном увидел, как вооружённые дробовиками и револьверами переселенцы отгоняли туземца от костров, когда тот просил соли.
Даже одиночество и тоска не смогли заставить Джелли протянуть грязному туземцу жестянку с солью, когда крипси подошёл к его костру. Но и прогонять островитянина ему стало жалко. Джелли, скрепя сердце, пошёл на компромисс – открыл коробку, зачерпнул горсточку и пересыпал в смуглую руку островитянину. Как тот обрадовался! Худое лицо так и засветилось от счастья. Джелли кивнул и отвернулся к котелку. Ему почему-то было неприятно.
Интересно, почему островитянину дали право стать соискателем? Неужели жил на подтопленных землях? Или… он одет в поношенную форму имперского солдата… не может быть! Этот грязный туземец – ветеран?
Долина под названием Фанвелли была сплошь заросшей травами обширной низменностью в пойме двух рек Триречья. За рекой Праматерью начинались полудикие, влажные, тёплые земли Гральхии, вернее, её юго-западной провинцией, Адумона. Джелли с завистью смотрел в ту сторону – какие там леса, какие горы! Но невольная цель, становившаяся всё ближе, внезапно начала манить его тоже. Земли Фанвелли так недалеко от Гральхии. Перевезти сюда часть многосемьи – человек, наверное, двадцать точно поедет. А самому потихоньку отправиться туда, пользуясь довольством и хорошим расположением тёток…
Оллард угрюмо ехал со всеми. Гвардейцы обещали ему встречу с рычем здешних земель – надо только доехать до конторы, она рядом со станцией дилижансов. Будущий городок, строящийся вокруг деревянной церковки, пока состоял из четырёх бараков, конторы и станции – и жило тут до приезда переселенцев всего-то двадцать два человека. Олларду посулили место в конторе и один надел, как пострадавшему. Это было немногим больше, чем ничего, а ведь все знали, что у него многосемья, где он является одним из шестерых отцов. Джелли и ещё одному одиночке, Кроули, Оллард как-то сказал, что в его клане насчитывается шестьдесят душ, так что и четыре надела им вовсе не много!
Поражённые тем, что колышки можно украсть, переселенцы едва не помешались, пока ожидали возможности начать гонку. На колышках пониже клейма вырезали свои имена и какие-то дополнительные метки. Кибитки и палатки поставили позади бараков, а столоваться ходили к кухне, устроенной под навесом – костры зазря жечь запрещал хозяйственный рыч. Сдали часть продуктов в общий котёл и получили прекрасный, по мнению Джелли, обед. До вечера люди отдыхали, ночь провели спокойно, а наутро поднялись в самом радостном настроении. Несмотря на сильный дождь, собрались у кухни, перекусили вчерашними лепёшками, выслушали объявление о завтрашней гонке. А потом сели на мулов и лошадей и отправились смотреть землю.
Рыч, сидя на чалой лошади, возглавлял процессию, добровольная гвардия окружала переселенцев, следя, чтобы никто не отстал и не попытался тайком вбить колышки прямо сейчас.
Джелли повезло – он ехал прямо за рычем Джейкобсом. Рядом оказался Оллард с ярко-жёлтой повязкой на голове – чтоб всем было видно, что он помогает рычу. Таких повязок было ещё пять – команда рыча, всё крепкие угрюмые мужчины средних лет. Сам здешний страж порядка, покачивающийся в седле, Джелли не понравился – он был жилист, мрачен и, кажется, не вполне трезв. Поперёк седла он держал винтовку системы Кислера, а на поясе – два револьвера и огромный охотничий нож. У самого Джелли был старый револьвер, ещё с прошлой войны, и нож – и он побаивался, что если дело дойдёт до драки, ему быстро придёт крышка. Именно из этих соображений он старался держаться рядом с рычем и его командой.
Поднялись на взгорок – дождь, наконец, прекратился, нехотя выглянуло солнце.
Долина отсюда казалась необозримой, а наделы – совсем небольшими. Но у переселенцев разгорелись глаза, когда они начали осознавать, что скоро часть долины будет принадлежать лично им. В толпе назревали споры – едва кто-то видел особо приятный глазу кусочек земли, как на него сразу находилось несколько претендентов.
- Что будет с участками, которые окажутся без хозяев? – спросил Джелли у рыча. Тот ухмыльнулся в густые висячие усы. Пахнуло перегаром.
Оллард, странное дело, тоже ухмыльнулся – словно уже узнал что-то такое, для избранных.
- Если кого-то убьют? Либо если кто-то потерялся в пути? – Джелли вспомнил о беглеце-криспи. Его-то колышки остались при нём – независимо от того, обворовал он Олларда или же нет. – Если кто-то окажется в переделке… в общем, не заявит права на свой надел? Что будет с этой землёй?
Но рыч молчал.
Впрочем, Джелли узнал ответ на свой вопрос довольно скоро.
Гонка начиналась в семь утра пятнадцатого дня шестого месяца – но люди поднялись гораздо раньше. Когда Джелли поднялся, едва рассвело – а под кухонным навесом уже разожгли огонь в печи и поставили четыре больших котла на плиту.
Похлёбка получилась жидковатой – крупу не успели разварить как следует к завтраку. Вместо солонины в неё заложили поджаренный на сале лук, заправленный солидным количеством муки, и поэтому жидкость подёрнулась противной плёнкой, а в плошках плавали комки, не успевшие разойтись в сковородах.
Но вкус похлёбки оказался восхитительным. Джелли подумал, что этот вкус он запомнит на всю жизнь. Коней готовили с вечера – утром их, сытых и отдохнувших, оседлали и подвели к стартовой черте, пропаханной поперёк дороги и засыпанной мелом. Ехало двести человек – но кое-кто вёз семьи, так что на старт вышло сто двадцать всадников. Соном заметил среди них наездниц в дамских сёдлах. У каждого имелось оружие – в основном револьверы, - а также колышки и молотки.
- Сдайте оружие, - увидев экипировку всадников, рыч нахмурился и вместе с помощниками обыскал всех до единого. – После гонки вернём всё до последней пули и зубочистки! – заявил он.
Джелли увидел, как задумчиво люди взвешивают в руке молотки. Разумеется, запретить переселенцам забивать колья молотком никто не отважится.
К семи часам все переселенцы высыпали к месту старта. Семейных пришли поддерживать их домочадцы.
Рыч поднял ружьё и выстрелил. Всадники пришпорили коней. Несколько особо ретивых, сразу пустившихся с места в карьер, свалились наземь – кони запнулись о распаханную полосу. Остальным повезло больше – они пришпоривали животных, гоня их к приглянувшимся участкам.
У одного надела уже схватились двое. Их схватка была очень краткой – тяжёлые молотки оказались неплохим подспорьем. Кто-то чуть дальше сшиб лошадью какого-то незадачливого всадника и топтал его конём. Джелли решил не участвовать в безумии. У него было шестнадцать кольев. Земля везде хороша, делянок хватит на всех. Лучше уж остаться живым и невредимым, чем погибнуть в схватке за то, что другие сочли «лучшими» наделами.
…Вспомнился некстати участок со склоном, ведущим к ручью, и ещё один – с раскидистым дубом посередине. Да ещё, пока ехал, заметил краем глаза – очень красивый надел, с тремя берёзками. Но какой-то удалец успел раньше. Джелли решил не сожалеть и посильнее пришпорил лошадь. Там, впереди, где простиралась долина Фанвелли, было ещё много красивых мест.
Незаметно для себя Джелли остался совсем один. Все спутники разбрелись кто куда. Впереди паренёк заметил одинокую фигуру – конный, зачем-то на месте стоит. Ждёт? Или выбирает? Джелли доехал до всадника и с удивлением узнал островитянина. Он смотрел настороженно, и, в отличие от Сонома, держал в руках дробовик. Ну конечно, ведь он не стартовал со всеми, а потихоньку пришёл на участок сам по себе.
- Не стреляй, крипси! – крикнул Джелли. – Похоже, мы соседи?!
- Я терпонк, - терпеливо ответил островитянин, опуская оружие. – Я не сосед здесь, я потомок тех, что жил до нас.
Он обвёл рукой просторы Фанвелли.
- Это были земли жизни. Потом стали землями перемен. Сейчас это земли надежды.
- Тебя убьют, если увидят здесь, - сказал Джелли и спешился. Два надела, находившиеся рядышком, смотрели на реку. Трава, сочная и густая, шла под лёгким ветром волнами.
- У меня есть право на один участок, - терпонк показал на противоположный прекрасным участкам надел. Недалеко – всего лишь через тропу.
- А остальные колья куда денешь? – поинтересовался Джелли.
- Я не брал, - сказал островитянин. – Это люди шерифа Джейкобса.
- Ктоооо? – Джелли спрыгнул на землю. Надо было застолбить приглянувшиеся два участка. Молоток едва не выскользнул из руки паренька, когда терпонк протянул ему сжатый кулак.
Разжал. На ладони лежал грязный лоскуток – длиной не больше указательного пальца.
- Я нашёл это возле костра Олларда, - пояснил островитянин. – Только тогда я не видел, что за повязки они носят. Я взял это случайно, но сегодня увидел помощников рыча.
Джелли вбил колышек и двинулся дальше.
- Тебя как зовут, крипси? – спросил он. – То есть извини, терпонк. Один остров…
- Мы не друзья с крипси, - ответил островитянин. – Звать меня Куонка. А ты – Джельсомино Соном. Да?
У него был туземный выговор. Очень мягкий, приятный.
Джелли кивнул.
- Ну, да. В общем, ты, Куонка, как я думаю, неплохой малый. Я тебе скажу: застолби-ка свой участок поближе ко мне. Если что, я скажу, что это моё – никто не считал моих колышков. Не бойся, я не обману тебя.
На этот раз Джелли не ощущал неловкости, как в случае с солью.
Джелли Соном проснулся очень рано. Едва рассвело. Он оседлал лошадь, взвалил на мула кое-какую поклажу и отправился к рычу за выпиской на землю. В земельной конторе никто не отозвался на стук – что было, пожалуй, немного странно. Наверное, караульный уснул вместе с остальными. Не зная, стоит ли ждать, Джелли потоптался у двери, потом обошел контору, заглядывая во все окна. Увы – никаких признаков чье-то бодрствования. Тем временем городок просыпался – в бараках и палатках, в кибитках и под навесами зашевелилось, запотягивалось, захныкало, застонало. Решив наведаться к рычу позже – земля-то всё равно его! – Джелли дёрнул мула и коня и побрёл по тропе к своим наделам.
- Украаааалиииииии!
Рыдания и снова:
- Ограааааабилиииии!
Сопровождавшие караван конники из добровольной гвардии выскочили из палаток в исподнем. Кинулись перво-наперво к коновязи. У половины гвардейцев поверх нижних рубашек красовались пояса с оружием. Другие держали в руках винтовки.
Возле кибитки Олларда валялись разбросанные вещи. Джелли растолкал зевак, высунулся между гвардейцами и увидел многосемейного, лежащего лицом вниз посреди тряпья и роющего пальцами землю. Ноги Олларда, в не зашнурованных ботинках, елозили по скользкой, мокрой траве.
- Укралииии, - уже глухо и жалобно выл он.
- Что украли? Деньги? Оружие? Инструменты? Семена? – спрашивал командир гвардейцев, встав возле плачущего мужчины на одно колено.
Джелли заранее сочувствовал – остаться без необходимых вещей было ужасно. Но ответ заставил ахнуть весь караван – добрых две сотни людей.
- Колышки! Все до единого! Тридцать две штуки!
Кощунство. Колышки, меченые Имперским Банком, с клеймом Республики, надо было предъявить комиссии. Их надлежало беречь пуще всех остальных ценностей. Никто из едущих к новым землям не посягнул бы на такое. Олларду завидовали – такое-то богатство, четыре надела! – но понимали, что многосемейным на старых землях уже не выжить. Вымирали целыми кланами.
К костру и кибитке подошёл островитянин - с извилистой татуировкой через лоб и чёрно-белой нарисованной стрелкой на носу. Если б не эти украшения да множество бус и браслетов, крипси бы выглядел человеком – одет в старую, заношенную имперскую форму, исправные жёлтые сапоги, на голове – серая шляпа с широкими полями. При виде крипси все смолкли и уставились на него. Туземец пригнулся к траве, понюхал какое-то тряпьё и обвёл взглядом толпу.
- Это не свои, - сказал очевидное.
Но ему не поверили.
- Это он! – заорала какая-то баба. – Обыщите его!
Островитянин метнулся под ноги переселенцам, проскользнул ужом в задние ряды, создав там сумятицу, сбил кого-то с ног. Пока опомнились, пока поднялись на ноги и открыли стрельбу – островитянин уже вскочил на своего пони, схватил второго под уздцы и пустился наутёк. Его лошади были осёдланы и погружены, а у остальных – нет. В погоню бросились лишь трое гвардейцев, чьи лошади стояли под сёдлами с ночного дозора. Их кони были быстрее, но на склонах долины скорость не имела большого значения: важнее оказалась устойчивость и маневренность. Пони, привычные к спуску, мерно скакали вниз. Один из гвардейских коней заартачился, у второго подломились передние ноги. Только один продолжил погоню. Люди замерли, вытянув шеи, и лишь Оллард катался по земле и рыдал.
***
Кибитки соискателей ехали через степь навстречу восходу.
Гонку объявили ещё шесть лунокругов назад. Тогда же стали записывать в соискатели – в первую очередь бывших служак, ветеранов. Во вторую – пострадавших от разливов прошлого лета. И лишь в третью – многосемейных. Родители Джелли записались несколько раз. Их многосемья была очень многочисленной – кому-нибудь да повезёт. Главное, зацепиться, говорили они. А там везунчик выпишет родных из перенаселённой столицы.
Повезло Джелли. Он вовсе не желал этого, ему, честно говоря, было плевать. Джелли Соном хотел переехать в Триречье, лучше всего – в Гральхию, где намеревался податься в лесорубы. У него были все задатки – и сила, и широкие плечи, и руки-ноги крепкие, словно корни деревьев. А что нрав мирный – так все Сономы всегда были спокойны да благожелательны.
Но многосемья есть многосемья, и все мамки-бабки устроили на Джелли такую атаку, что он сдался. Всё равно бы, наверное проиграл – другое дело, что обошёлся малой кровью. Теперь вот придётся дойти до конца – иначе оставят навеки в клане, даже из дома выпускать будут только по большим праздникам. Сидеть с бабами, рукодельничать придётся, гобелены ткать или вязать циновки. Хуже нет такой работы – особенно тому, кто хотел леса рубить да по миру колесить.
Он в сердцах даже фургон не забрал – только лошадь, два любимых топора, котелок и одеяло. Позже раскошелился на мула – иначе приходилось тащиться за караваном пешком, ведя груженную провиантом конягу в поводу. Караван передвигался медленно, но следовать за ним таким образом всё равно оказалось непросто – Джелли сильно отставал.
Первые дни он скучал. В многосемье всегда была компания – братьев и сестёр много, особенно из дальних перекрестий. С неперекрестными родственницами можно было пофлиртовать, некоторые позволяли и гораздо больше. А здесь в основном ехали группами, таких, как Джелли, одиночек в путь отправилось немного. При распределении мест на многосемьи в караване осталось совсем мало. Зато такие, как он, везли больше колышков – имели право на два, а то и три надела. У Олларда вон даже имелось кольев на целых четыре – неслыханное богатство… было, пока не украли.
Самым отверженным и одиноким казался островитянин – то ли болго, то ли крипси. «Один крот!» - ворчали переселенцы. У островитянина были два толстоногих, некрасиво сложенных степных пони, ростом не более двенадцати ладоней. Он тоже путешествовал без повозки. Крипси не нравился никому. Однажды вечером, на привале, Соном увидел, как вооружённые дробовиками и револьверами переселенцы отгоняли туземца от костров, когда тот просил соли.
Даже одиночество и тоска не смогли заставить Джелли протянуть грязному туземцу жестянку с солью, когда крипси подошёл к его костру. Но и прогонять островитянина ему стало жалко. Джелли, скрепя сердце, пошёл на компромисс – открыл коробку, зачерпнул горсточку и пересыпал в смуглую руку островитянину. Как тот обрадовался! Худое лицо так и засветилось от счастья. Джелли кивнул и отвернулся к котелку. Ему почему-то было неприятно.
Интересно, почему островитянину дали право стать соискателем? Неужели жил на подтопленных землях? Или… он одет в поношенную форму имперского солдата… не может быть! Этот грязный туземец – ветеран?
Долина под названием Фанвелли была сплошь заросшей травами обширной низменностью в пойме двух рек Триречья. За рекой Праматерью начинались полудикие, влажные, тёплые земли Гральхии, вернее, её юго-западной провинцией, Адумона. Джелли с завистью смотрел в ту сторону – какие там леса, какие горы! Но невольная цель, становившаяся всё ближе, внезапно начала манить его тоже. Земли Фанвелли так недалеко от Гральхии. Перевезти сюда часть многосемьи – человек, наверное, двадцать точно поедет. А самому потихоньку отправиться туда, пользуясь довольством и хорошим расположением тёток…
Оллард угрюмо ехал со всеми. Гвардейцы обещали ему встречу с рычем здешних земель – надо только доехать до конторы, она рядом со станцией дилижансов. Будущий городок, строящийся вокруг деревянной церковки, пока состоял из четырёх бараков, конторы и станции – и жило тут до приезда переселенцев всего-то двадцать два человека. Олларду посулили место в конторе и один надел, как пострадавшему. Это было немногим больше, чем ничего, а ведь все знали, что у него многосемья, где он является одним из шестерых отцов. Джелли и ещё одному одиночке, Кроули, Оллард как-то сказал, что в его клане насчитывается шестьдесят душ, так что и четыре надела им вовсе не много!
Поражённые тем, что колышки можно украсть, переселенцы едва не помешались, пока ожидали возможности начать гонку. На колышках пониже клейма вырезали свои имена и какие-то дополнительные метки. Кибитки и палатки поставили позади бараков, а столоваться ходили к кухне, устроенной под навесом – костры зазря жечь запрещал хозяйственный рыч. Сдали часть продуктов в общий котёл и получили прекрасный, по мнению Джелли, обед. До вечера люди отдыхали, ночь провели спокойно, а наутро поднялись в самом радостном настроении. Несмотря на сильный дождь, собрались у кухни, перекусили вчерашними лепёшками, выслушали объявление о завтрашней гонке. А потом сели на мулов и лошадей и отправились смотреть землю.
Рыч, сидя на чалой лошади, возглавлял процессию, добровольная гвардия окружала переселенцев, следя, чтобы никто не отстал и не попытался тайком вбить колышки прямо сейчас.
Джелли повезло – он ехал прямо за рычем Джейкобсом. Рядом оказался Оллард с ярко-жёлтой повязкой на голове – чтоб всем было видно, что он помогает рычу. Таких повязок было ещё пять – команда рыча, всё крепкие угрюмые мужчины средних лет. Сам здешний страж порядка, покачивающийся в седле, Джелли не понравился – он был жилист, мрачен и, кажется, не вполне трезв. Поперёк седла он держал винтовку системы Кислера, а на поясе – два револьвера и огромный охотничий нож. У самого Джелли был старый револьвер, ещё с прошлой войны, и нож – и он побаивался, что если дело дойдёт до драки, ему быстро придёт крышка. Именно из этих соображений он старался держаться рядом с рычем и его командой.
Поднялись на взгорок – дождь, наконец, прекратился, нехотя выглянуло солнце.
Долина отсюда казалась необозримой, а наделы – совсем небольшими. Но у переселенцев разгорелись глаза, когда они начали осознавать, что скоро часть долины будет принадлежать лично им. В толпе назревали споры – едва кто-то видел особо приятный глазу кусочек земли, как на него сразу находилось несколько претендентов.
- Что будет с участками, которые окажутся без хозяев? – спросил Джелли у рыча. Тот ухмыльнулся в густые висячие усы. Пахнуло перегаром.
Оллард, странное дело, тоже ухмыльнулся – словно уже узнал что-то такое, для избранных.
- Если кого-то убьют? Либо если кто-то потерялся в пути? – Джелли вспомнил о беглеце-криспи. Его-то колышки остались при нём – независимо от того, обворовал он Олларда или же нет. – Если кто-то окажется в переделке… в общем, не заявит права на свой надел? Что будет с этой землёй?
Но рыч молчал.
Впрочем, Джелли узнал ответ на свой вопрос довольно скоро.
Гонка начиналась в семь утра пятнадцатого дня шестого месяца – но люди поднялись гораздо раньше. Когда Джелли поднялся, едва рассвело – а под кухонным навесом уже разожгли огонь в печи и поставили четыре больших котла на плиту.
Похлёбка получилась жидковатой – крупу не успели разварить как следует к завтраку. Вместо солонины в неё заложили поджаренный на сале лук, заправленный солидным количеством муки, и поэтому жидкость подёрнулась противной плёнкой, а в плошках плавали комки, не успевшие разойтись в сковородах.
Но вкус похлёбки оказался восхитительным. Джелли подумал, что этот вкус он запомнит на всю жизнь. Коней готовили с вечера – утром их, сытых и отдохнувших, оседлали и подвели к стартовой черте, пропаханной поперёк дороги и засыпанной мелом. Ехало двести человек – но кое-кто вёз семьи, так что на старт вышло сто двадцать всадников. Соном заметил среди них наездниц в дамских сёдлах. У каждого имелось оружие – в основном револьверы, - а также колышки и молотки.
- Сдайте оружие, - увидев экипировку всадников, рыч нахмурился и вместе с помощниками обыскал всех до единого. – После гонки вернём всё до последней пули и зубочистки! – заявил он.
Джелли увидел, как задумчиво люди взвешивают в руке молотки. Разумеется, запретить переселенцам забивать колья молотком никто не отважится.
К семи часам все переселенцы высыпали к месту старта. Семейных пришли поддерживать их домочадцы.
Рыч поднял ружьё и выстрелил. Всадники пришпорили коней. Несколько особо ретивых, сразу пустившихся с места в карьер, свалились наземь – кони запнулись о распаханную полосу. Остальным повезло больше – они пришпоривали животных, гоня их к приглянувшимся участкам.
У одного надела уже схватились двое. Их схватка была очень краткой – тяжёлые молотки оказались неплохим подспорьем. Кто-то чуть дальше сшиб лошадью какого-то незадачливого всадника и топтал его конём. Джелли решил не участвовать в безумии. У него было шестнадцать кольев. Земля везде хороша, делянок хватит на всех. Лучше уж остаться живым и невредимым, чем погибнуть в схватке за то, что другие сочли «лучшими» наделами.
…Вспомнился некстати участок со склоном, ведущим к ручью, и ещё один – с раскидистым дубом посередине. Да ещё, пока ехал, заметил краем глаза – очень красивый надел, с тремя берёзками. Но какой-то удалец успел раньше. Джелли решил не сожалеть и посильнее пришпорил лошадь. Там, впереди, где простиралась долина Фанвелли, было ещё много красивых мест.
Незаметно для себя Джелли остался совсем один. Все спутники разбрелись кто куда. Впереди паренёк заметил одинокую фигуру – конный, зачем-то на месте стоит. Ждёт? Или выбирает? Джелли доехал до всадника и с удивлением узнал островитянина. Он смотрел настороженно, и, в отличие от Сонома, держал в руках дробовик. Ну конечно, ведь он не стартовал со всеми, а потихоньку пришёл на участок сам по себе.
- Не стреляй, крипси! – крикнул Джелли. – Похоже, мы соседи?!
- Я терпонк, - терпеливо ответил островитянин, опуская оружие. – Я не сосед здесь, я потомок тех, что жил до нас.
Он обвёл рукой просторы Фанвелли.
- Это были земли жизни. Потом стали землями перемен. Сейчас это земли надежды.
- Тебя убьют, если увидят здесь, - сказал Джелли и спешился. Два надела, находившиеся рядышком, смотрели на реку. Трава, сочная и густая, шла под лёгким ветром волнами.
- У меня есть право на один участок, - терпонк показал на противоположный прекрасным участкам надел. Недалеко – всего лишь через тропу.
- А остальные колья куда денешь? – поинтересовался Джелли.
- Я не брал, - сказал островитянин. – Это люди шерифа Джейкобса.
- Ктоооо? – Джелли спрыгнул на землю. Надо было застолбить приглянувшиеся два участка. Молоток едва не выскользнул из руки паренька, когда терпонк протянул ему сжатый кулак.
Разжал. На ладони лежал грязный лоскуток – длиной не больше указательного пальца.
- Я нашёл это возле костра Олларда, - пояснил островитянин. – Только тогда я не видел, что за повязки они носят. Я взял это случайно, но сегодня увидел помощников рыча.
Джелли вбил колышек и двинулся дальше.
- Тебя как зовут, крипси? – спросил он. – То есть извини, терпонк. Один остров…
- Мы не друзья с крипси, - ответил островитянин. – Звать меня Куонка. А ты – Джельсомино Соном. Да?
У него был туземный выговор. Очень мягкий, приятный.
Джелли кивнул.
- Ну, да. В общем, ты, Куонка, как я думаю, неплохой малый. Я тебе скажу: застолби-ка свой участок поближе ко мне. Если что, я скажу, что это моё – никто не считал моих колышков. Не бойся, я не обману тебя.
На этот раз Джелли не ощущал неловкости, как в случае с солью.
Джелли Соном проснулся очень рано. Едва рассвело. Он оседлал лошадь, взвалил на мула кое-какую поклажу и отправился к рычу за выпиской на землю. В земельной конторе никто не отозвался на стук – что было, пожалуй, немного странно. Наверное, караульный уснул вместе с остальными. Не зная, стоит ли ждать, Джелли потоптался у двери, потом обошел контору, заглядывая во все окна. Увы – никаких признаков чье-то бодрствования. Тем временем городок просыпался – в бараках и палатках, в кибитках и под навесами зашевелилось, запотягивалось, захныкало, застонало. Решив наведаться к рычу позже – земля-то всё равно его! – Джелли дёрнул мула и коня и побрёл по тропе к своим наделам.
