ГЛАВА I. Кинжал, дипломатия, смерть и тщета
Жизнь имеет много ликов в своём сундуке, вынимая их по мере проявления поступков своего владельца. Самый обманчивый и опасный среди них – это двойственный лик победы и поражения, отнимающий покой, в котором кроется истинное счастье. Настоящий мудрец проводит свою жизнь так, чтобы этот лик так и остался в сундуке, никогда не увидев света, в то время как другие силятся понять, какой стороной лик развёрнут к ним в данный момент.
Тёмная книга шёпота
Мелодичные звуки струн заставляли одинаково сильно трепетать сердца слуг и знатных вельмож из королевской свиты. Даже у стражей, угрюмо застывших, словно могучие статуи, в углах комнаты, невольно туманился взгляд. Менестрели превзошли себя в своём искусстве. Единственным человеком, не разделявшим общих восторгов, был сам монарх. Такое неприятие музыки отчасти объяснялось кошмарами, мучившими короля уже не первую ночь, отчего его настроение было хуже некуда. Его величество Реннио XVIII, король Флеронта, держатель жезла силы, владыка душ и снов, покоритель демонов и прочее, стоял подле кровати с резным изголовьем и позволял слугам себя одевать.
Парикмахеры колдовали над его причёской, пажи старательно застёгивали пуговицы на планках. Свита не скупилась на комплименты в адрес короля. То, что его достаточно простой наряд очень ладно сидел на нём, объяснялось исключительно достоинствами его фигуры, а не ухищрениями портных или богатством украшений. Он был высок и широкоплеч, как и подобает прославленному воину, свиреп, как голодный зверь, и резок, как луч нестерпимо яркого света. В народе и в кулуарах дворца его за глаза называли Каменным вождём из-за каменного выражения лица и особой жестокости по отношению к прогневавшим его врагам.
–Эй, Валти! – рявкнул он, сдвинув брови. – Что думаешь об этом менестрельем дребезжании? У нас уже уши вянут!
Менестрели прекратили играть, в страхе взглянув на придворного шута, и в королевской опочивальне повисла напряжённая тишина. Валтуин бесцеремонно расположился у ног короля, словно сытый матёрый котище, игнорируя всякий придворный этикет и укоризненные взгляды некоторых особо рьяных ханжей из свиты его господина. От решения этого пройдохи сейчас зависели жизни музыкантов. Король любил казнить по любому поводу, а иногда и без повода.
Шут чинно встал, полыхнув ярким нарядом из пёстрых лохмотьев, словно задиристая птица потрёпанным опереньем. Хотя ростом он был ниже короля и не был наделён такой же мощной мускулатурой, этот безобразный нелепый костюм со множеством бубенцов и цветных заплаток не мог скрыть его стройную, атлетично сложенную фигуру. Он окинул окружающих проницательным и насмешливым взглядом карих глаз, похожих на тёмные вишни в коньяке, и, ударив по струнам своего видавшего виды дакрильона, запел хриплым голосом отчаянного пропойцы:
Если сильно тра-ля-ля,
Вянут уши короля,
Значит, Валти, хватит спать–
Надо уши поливать!
Он подмигнул менестрелям, быстро понявшим этот знак и поддержавшим незатейливый мотив его песни своей совершенной игрой, а сам принялся уморительно пританцовывать вокруг короля, смешно тряся головой и энергично наяривая на дакрильоне. Придворные, затаив дыхание, следили за его выходками и реакцией монарха.
Прямо в уши, тру-лю-лю,
Громко крикну королю:
Как ты мудр, щедр и удал!
Ты – мой главный идеал!
Последние слова Валти проорал оглушительно громко, нарочито перевирая мотив, вызвав смех Реннио, быстро понявшего намёк своего шута.
В результате, три-ли-ли,
Глядь – а уши зацвели!
И за все свои труды
Можно ждать теперь плоды.
Шут рухнул на колени перед королём, склонив голову так, словно собирался бросить её на плаху, и замолчал. Реннио для порядка отвесил ему лёгкую затрещину за дерзость, но все видели, что король сменил гнев на милость.
– Что у нас на сегодня?– спросил он, с усмешкой глядя на своё отражение в зеркале.
– Встреча с послами, сир, – с поклоном сообщил канцлер Теиссем – худощавый седовласый вельможа, служивший ещё отцу нынешнего короля. – Затем…
– Валти, мы готовы к встрече с послами? – спросил Реннио, бесцеремонно перебивая говорившего.
– Мы готовы к встрече с послами. – Валтуин скорчил забавную рожу и встал на цыпочки, чтобы быть одного роста с королём, – А готовы ли послы к встрече с нами?
Он приколол на воротник Реннио парадную брошь, служившую единственным украшением, совершенно не гармонировавшим с другими элементами простого одеяния короля, и, хитро улыбаясь, взглянул ему в глаза. С некоторых пор это был их постоянный утренний ритуал. Придворным, присутствовавшим при подобном действе, казалось, что брошь – талисман на удачу. Никто не догадывался об истинном её предназначении. Реннио улыбнулся в ответ, ощутив, как разум привычно наполняется необходимыми сведениями. Валтуин, видимо, проработал всю ночь, чтобы снабдить короля этой информацией. Брошь, которую называли ещё Хранителем идей, была военным трофеем, который чудом попал в руки короля при взятии вражеской цитадели магов-отступников. Иногда и маги могут быть полезны – правда, не так, как шуты.
– Что ещё? – нетерпеливо бросил Реннио, холодно взглянув на канцлера.
– Слушание прошений жителей Флеронта, государь, и рассмотрение списков на казнь, представленных негласной службой, – почтительно продолжил Теиссем.
– Спасибо, канцлер, – сказал король, с усмешкой покосившись на Валтуина, который успел отвесить Теиссему шутовской поклон и в довершение смачно облобызать его руку.
Послов было трое. Канис из Патриема, похожий на верного пса, ходил взад-вперёд, продумывая, что он скажет королю, и шевелил губами, проговаривая нужные слова. Происходя от расы вельсов, он был единственным из трёх послов, выглядевшим почти как человек, за исключением синих волос и светящихся глаз с вертикальными зрачками.
Койран, представлявший Кастелиум, уже в сотый раз разглядывал достаточно скромное убранство коридора, ведущего в тронный зал. Казна Флеронта была опустошена войной. Посол покачал одной из голов, низко посаженных на мощных плечах, отчего красные кожаные косицы, свисавшие со лбов и подбородков, заколыхались в такт. Фальчи, его народ, славился несметными богатствами, что могло послужить козырем в переговорах.
Келяб, посол Аксумая, был типичным представителем народа магров. Высокий, остроносый, словно хищная птица, синеватый, как утопленник, только что выловленный из омута, он смотрел свысока на своих коллег. Раса нестареющих магров была намного старше всех существующих. Свой визит к королю людей он считал унизительным, но это унижение нужно было пережить, чтобы в дальнейшем обратить его в восхождение. Его народ должен был вернуть себе былое величие и славу.
– Его величество Реннио XVIII король Флеронта, держатель жезла силы, владыка душ и снов, покоритель демонов и прочее, прочее, прочее, примет каждого из вас! – возвестил о начале спектакля, именуемого дипломатией, сочный и звучный голос церемониймейстера.
Хотя мирная жизнь установилась не так давно, король уже успел возненавидеть эти приёмы, потому что главной его страстью была война, отголоски которой ещё звучали в его мыслях. Искусству изящного словоблудия он предпочитал прямоту меча и резкость топора. Победив всех возможных противников государства, он страдал от обычной жизни двора, полной интриг, изысканной лжи и ударов в спину. Первым на приём к королю вошёл Канис и был настолько взволнован, увидев живьём прославленного полководца-освободителя, что потерял дар речи. Он молча шёл вперёд, не чувствуя под собой ног, и трепетал от того, что будет говорить с живой легендой. Канцлер Теисем, стоявший справа от трона короля, холодно смотрел на него, тщательно скрыв презрение, которое он испытывал к этой примитивной расе, но благоразумно молчал, зная, что у Его Величества совершенно иное мнение о вельсах.
– Позвольте мне переводить с языка рыб, мода на который сейчас очень популярна среди послов Патриема, на наш обычный, Ваше Величество, – сказал Валтуин, заметив, что королём начинает овладевать раздражение, грозившее обернуться бурей вместо удачной сделки.
Бешеный нрав короля, славящийся внезапными взрывами, невозможно было остановить, если вовремя не переключить внимание монарха на что-то другое. Канис, отрезвлённый замечанием шута, склонился перед королём так низко, что его длинные, волосы, похожие на гриву льва, коснулись орнамента пола.
– Ваше Величество, – начал он, – Простите мне это замешательство, но я …Это такая честь – говорить с вами!
Лицо Реннио по-прежнему сохраняло каменное выражение, но Валти заметил, что гроза уже миновала.
– Как поживает твой повелитель? – спросил король.
С повелителем Патриема они не так давно воевали бок о бок. В битве против магов-отступников, собиравшихся принести мир в жертву их тёмному божеству, повелитель Патриема продемонстрировал отчаянную смелость. И хотя с тех пор они ни разу не встречались, Реннио сохранил добрые воспоминания о своём соратнике, и его отношение к повелителю Патриема теперь распространялось и на его посла.
– Силой провидения он здоров! – радостно сообщил Канис. – И передал вам свой памятный дар, государь.
Он встал и дал знак своим слугам, которые торжественно вручили королю меч. На нём не было дорогих украшений, но Реннио сразу разглядел его истинную непреходящую ценность. Меч был выполнен из редкой стали, разящей порождения любых миров, секрет изготовления которой считался навсегда утраченным современными мастерами.
– Воистину потрясающий подарок, – восхищённо проговорил король.
– И, если позволите, у меня есть дар и для доблестного господина Валтуина, – продолжал посол.
Канцлер нахмурился: это шло вразрез с этикетом. Где это видано, чтобы шутам преподносили дары? Хотя какого этикета можно ждать от вельсов? Но короля, судя по всему, вполне устраивал такой расклад. Реннио кивнул, и слуги преподнесли шуту тонкий и острый кинжал, выполненный из той же самой стали, что и меч короля.
– Благодарю, посол. Прекрасный подарок! Меч хорош для войны с её явными врагами, а кинжал – для мирных времён, в которых враги прячутся за доброй улыбкой. Сражения ведь не утихают никогда, – весело сказал шут, нагло подмигивая канцлеру.
О Валтуине в Патриеме отзывались с примесью страха и почтения, несмотря на его нелепую внешность и шутовское поведение.
– Ещё мой повелитель прислал тысячу своих бойцов в ваше войско, – возвестил Канис.
– Передай своему повелителю, что мы готовы сражаться вместе с ним в любом бою, – совершенно искренне сказал Реннио. – Ни время, ни даже смерть не властны над нашей дружбой.
Посол раскланялся и удалился. Выходя из зала, он не скрывал радости от того, что не осталось незамеченным теми, кто ещё ожидал приёма. Вторым в зал вошёл Койран – посол Кастелиума. Он осознавал, что шансов на милость короля у него значительно меньше, чем у его счастливого соперника. Народ фальчи, населявший Кастелиум, не участвовал в войне, расчётливо опасаясь потерять всё в случае поражения армии Реннио, в то время не производившей впечатления силы, способной раздавить могущественный правящий клан.
Но ставка на магов-отступников не оправдала себя, и теперь слово «фальч» звучало так же, как «предатель», а отношения между государствами были на грани войны, в которой участь Кастелиума была предрешена. Фальчи слыли успешными купцами и банкирами, но отнюдь не воинами. Армия наёмников, защищавшая их рубежи, не шла ни в какое сравнение с хорошо обученными и преданными королю воинами Флеронта, ещё не остывшими от жара отшумевшей войны.
– О, доблестный и мудрый король королей! – произнёс Койран дребезжащим голосом, характерным для большинства фальчей. – Владыки шлют вам свой поклон и заверение в вечной верности, а также в вечном и беспроцентном кредите в главном банке Кастелиума. А чтобы их заявление не казалось вам слишком легковесным, они желают внести свою лепту в пополнение вашей казны, в надежде на возможность торговать на базарах Флеронта и беспошлинно проходить через все порты в дальние моря.
Более чем внушительный сундук с драгоценностями тяжело опустился к ногам короля. Реннио жаждал выгнать посла Кастелиума в обе красные шеи – трусов он не терпел, но брошь подсказывала иное. И с этим нельзя было не согласиться. Казна опустела, страна разорена долгой войной. Без средств её восстановление было невозможно.
– Мы принимаем ваш дар, – любезно сказал он, неимоверным усилием сдерживая презрение. – И желаем процветания Кастелиуму. Да осияет свет благоденствия обоих владык, их детей, и детей их детей и все заключённые ими сделки!
Улыбку канцлера не заметил никто, кроме того, кому она была адресована – посла Кастелиума. Койран учтиво поклонился королю. «Деньги сильнее армий»,– подумал он. В это время Валтуин, открыв сундук, быстро нацепил на себя кучу драгоценностей и стал похож на древо желаний, на ветви которого люди вешали свои дары. Король и посол с интересом наблюдали за этим действом, причём Реннио с трудом сдерживал смех, а Койран – гнев. В его стране шутам не позволяли таких вольностей.
– Ваше Величество! – тихо проговорил Теиссем, – Это же переходит все границы!
Но Реннио никак не отреагировал на это замечание. Когда Валтуин в довершение декоративного ансамбля приладил на уши два толстых браслета, король, наконец, решил прекратить бедлам громким окриком:
– Валти!
Шут вздрогнул и смешно заметался между сундуком и троном, разыгрывая испуг и раскаяние.
– Что ты делаешь, болван? – прогремел король, притворяясь разгневанным.
– Сир! – воскликнул в ответ Валтуин. – Я в восторге от этого сундука, но драгоценности, скрытые в нём, ничто по сравнению с главным сокровищем владык фальчей, восхищаться которым давно жаждет весь Флеронт.
– Это правда? – спросил Реннио, бросив быстрый взгляд на посла.
– О каком сокровище идёт речь, государь? – удивлённо спросила правая голова Койрана, тогда как левая предпочла промолчать. – Назовите его – и мы с лёгкостью доставим его вам.
– Речь идёт о наследнике. Наш союз будет крепким, если Дуэ Тесте будет жить и воспитываться вместе с нашим сыном, – твёрдо заявил Реннио. – А ваши предложения о будущих сделках мы внимательно рассмотрим и внесём в них свои коррективы.
– Я передам это владыкам, – почтительно сказал Койран, опустив глаза, чтобы скрыть вспыхнувший в них гнев.
Требования короля привели его в ярость. Ему казалось, что блеск драгоценностей ослепит Реннио, которого в Кастелиуме считали безмозглым воякой без каких-либо принципов, жадным до чужих денег. Койран пронёсся мимо посла Аксумая, как вихрь.
«Человеческий властитель может вывести из себя даже напыщенных богатеев-фальчей», – с усмешкой отметил про себя Келяб, готовясь к аудиенции. Магры никогда не присылали своих послов к людям, считая их низшей и слаборазвитой расой, поэтому его появление во Флеронте произвело фурор и было немедленно воспринято как добрый знак признания и дружбы.
