— Я… ещ-щ-щё не разобрался, — с трудом выдавил он из себя.
Но царь не обратил особого внимания на эту заминку. Он, со свойственной царским особам гордостью, принялся рассказывать сначала о Храме Полоза, что возвышался огромной устрашающей змеёй над дворцом и садом, затем о воротах в город, так похожих на закрученный змеиный хвост, потом о таинственном полумёртвом дереве, переставшем цвести с Великой Войны Драконов, и о драгоценных камнях, которых здесь было больше, чем в драконьей сокровищнице. Марселу молча и не без интереса слушал. У царя был удивительный голос, тягучий и завораживающий. Его хотелось слушать снова и снова, так что, увлекшись, Марселу и не заметил, как они пришли к беседке, где за накрытым столом их ждали посол Рош, его сын и Дамиан с Этьеном. Посол низко склонился, после чего представил всех по очереди. Увидев, как сильно нервничал Рэл, Марселу ощутил некую неловкость. Совсем недавно он выглядел столь же жалко, и почему-то ему показалось, что царю нагов претит откровенное подобострастие у подданных. Впрочем, отцу Марселу такое тоже не нравилось, и сам Марселу медленно начал осознавать, что царь кое в чём прав, и их народы действительно немного похожи.
Усевшись между друзей, он тихо спросил у Дамиана, удалось ли тому выйти из комнат незамеченным. В ответ последовала весёлая история.
— Ты многое пропустил, — смеясь, заявил Этьен. — Ди из-за своей этой мании по волшебству решил скалолазанием заняться.
— Это не мания, — проворчал недовольный Дамиан. — Я не знаю заклинаний невидимости или переноса. Возможно, что это и вовсе только сказки.
— Так вот, — словно и не замечая высказывания друга, продолжил Этьен. — Увидев меня в окне напротив, Ди решил, что запросто доберётся по выступам снаружи. Бедные статуи змей, с их головами ещё никто так непочтительно не обращался!
— Тебя не поймали? — забеспокоился Марселу.
Дамиан лишь покачал головой. Марселу хотелось задать ещё пару вопросов, но в беседке вдруг заиграла музыка, а царь с послом подошли к столу. Едва они сели, как подали еду. В этот раз блюда не были столь экзотичными, и Марселу досталось привычная на вид отбивная, хотя вкус мяса показался ему незнакомым, Дамиану и Этьену повезло ещё больше. Похоже, царские повара учли их пожелания, выдав вполне приличные овощные закуски.
За довольно странным и неуклюжим на вид музыкальным инструментом сидела Рена. Марселу поначалу даже подивился, что она не приглашена к столу, а затем проникся игрой. Было в звуках, срывающихся с её пальцев, нечто особенное, чарующее и таинственное. Пару раз Марселу ловил себя на том, что мелодия вызывает у него мурашки, но гораздо чаще его привлекала сама исполнительница. Он исподволь любовался ею. Музыка одухотворяла её красивое лицо, оно словно наполнялось ещё большей притягательной силой. Марселу ревниво подмечал, что Этьен тоже бросает заинтересованные взгляды в сторону Рены. Равнодушный к музыке и девушкам Дамиан, куда больше уделял внимания угощениям и молчанию царя. «А если бы она ещё запела!..» — пробежала у Марселу мечтательная мысль, и почему-то представилось завораживающее пение сирен с Проклятых остров.
«Наги не поют!» — прозвучало у него в голове. И это было весьма необычно. Марселу прежде никогда не слышал каких-либо голосов, о которых рассказывалось в страшилках для малышей, так любимых его младшей сестрой, или в полузабытых легендах. Вот и сейчас он отнюдь не был уверен, что не сам додумался до такого. Но откуда ему знать, что наги не увлекаются пением, да ещё заявлять это с такой категоричностью? Марселу охватило смятение. Он нервно огляделся по сторонам и ненароком встретился взглядом с царём. Марселу показалось, что его просверлили насквозь, проникли в самые дальние уголки его души, практически выпотрошили все мысли и чувства. А потом, внезапно стало ясно, что этот прожигающий взгляд был нацелен вовсе не на него.
— Мне, конечно, доводилось слышать об эльфийском бесстрашии, но никогда бы не подумал, что эльфы могут быть столь беспечны. — Голос царя уже не казался таким приятным, в нём проскакивали опасные, жалящие нотки.
Марселу покосился на Этьена и поразился его самообладанию. На лице эльфа не дернулось ни одного мускула. Взгляд, буквально расплавивший Марселу, был выдержан Этьеном с лёгкой усмешкой.
— Прошу простить мою дерзость, — тоном весьма далёким от извинений начал эльф. — Но едва ли причины моего появления здесь вам неизвестны.
Обстановка накалялась. Напряжение, возникшее между Этьеном и царём, казалось, можно было потрогать руками. Воздух внезапно стал плотным и тяжёлым. Марселу старался почти не дышать, боясь невольно обратить на себя внимание.
— И всё же, — пронзая Этьена новым пристальным взглядом, продолжил царь. — Император Вальен и ваш посол Франсьен так и не сообщили, что бы вы хотели получить от нагов.
— Ответ очевиден, — отрезал Этьен, и, заметив недоверие на красивом лице царя, чуть смягчил тон и добавил: — Этого будет достаточно.
— Разумеется, — царственно заявил тот и, сверкнув глазами, пообещал: — Постараюсь сделать всё возможное.
С минуту за столом воцарилась полная тишина, удивительным образом совпавшая с паузой в игре Рены, а затем, с новым аккордом, атмосфера резко изменилась.
— Эйр Дамиан, — обратился царь, и в его голос вновь вернулась манящая мелодичность.
И всё же такая перемена заставила Марселу насторожиться. Дамиан, по-видимому, испытал нечто схожее, и, едва услышав своё имя, вытянулся на стуле, слова тетива у лука, и выжидающе замер.
— Ваш покровитель, король Йоран, просил рассказать вам что-нибудь о нашем боевом искусстве, — мягко сообщил царь. — Но, признаться, наги не склонны раскрывать свои секреты незнакомцам. Однако, ваше безрассудство…
Дамиан сглотнул. Марселу буквально врос в стул, на котором сидел. Он уже догадывался, что может скрываться за этим «безрассудство», и оттого чувствовал себя ужасно виноватым.
— Великий Полоз, за всю многовековую историю этого дворца ещё никто прежде по его стенам не лазил! — с лёгким укором заметил царь, и сердце Марселу от страха пропустило удар.
Дамиан разом побледнел и напряженно сжал подлокотники стула, так что побелели костяшки пальцев. Словно затравленный и уже обреченный кролик, Марселу покосился на Роша. У посла блеснули глаза. Он явно был недоволен. Да что там, почти взбешён! Марселу невольно послал безмолвную молитву Трехликому, хотя никогда не отличался особой набожностью.
— И всё же… — Голос царя прозвучал, словно в отдалении. — Раз вы уж так смелы, я решил сделать вам небольшой подарок. Ц’мил!
На этот зов почти тут же материализовался ещё один наг. Откуда он появился, Марселу так и не понял. Зато сразу заметил очевидное сходство с царём. Ц’мил был довольно высок и строен. Серебристые волосы, перехваченные тёмной лентой, оказались заплетены в тугую косу, что выдавало в нём воина высшего уровня. Во всяком случае, на Ю, как помнил Марселу, косы заплетали только вожди племён и главные военачальники.
— Мой старший сын, — объявил царь. — Он любезно согласился преподать вам небольшой урок. Насколько я понимаю, на Каэре предпочитают мечи?
Дамиан коротко кивнул, глядя во все глаза на Ц’мила. Он явно его оценивал, и, судя по сосредоточенности, уже успел понять, что наг существенно сильнее. Это чувствовалось в каждом движении, быстром и отточенном, и в удивительной выправке. Ц’мил остановился позади царя и холодным взглядом скользнул по противнику. У Марселу по спине пробежали мурашки. В Ц’миле угадывался безжалостный убийца.
— Тогда можете выбрать себе подходящий для небольшого поединка, — предложил Дамиану царь и жестом указал на малоприметный столик, спрятавшийся в зарослях роз.
Дамиан поспешно соскользнул со стула и неверным шагом направился за мечом. Марселу с беспокойством наблюдал за ним, искренне надеясь, что отец не высказывал пожеланий военного обучения. Иначе его будет ждать позор. Ц’милу хватит и одного выпада, чтобы выбить из рук Марселу любое оружие. Тем временем Дамиан уже выбрал меч и возвращался.
— Каковы правила? — остановившись на почтительном расстоянии от царя, напряжённо спросил он.
— Правила чести. До первой крови или потери оружия.
Марселу облегчённо вздохнул, но быстро понял, что это было преждевременно. Дамиан всегда отличался завидным упрямством, если дело касалось чести и боя. Едва ли он решит поддаться или смириться с поражением. И точно. В глазах Дамиана уже загорелся азарт.
— Он безумец, — прошептал рядом Этьен, качая головой.
Дамиан и Ц’мил вышли на открытое пространство и приготовились. Они довольно долго сверлили друг друга взглядами, пока снова не вмешалась музыка Рены. Марселу уже давно прислушался и почти не обращал внимания на звучащие мелодии. До сих пор музыка была умиротворённой, нежной и какой-то обволакивающей, теперь же она существенно изменила свой характер, став напряжённой и грозной. Мечи столкнулись ровно в такт. И снова. Каждый выпад и удар, словно движения в танце, попадали в долю. Ц’мил казался почти неуловимым. Его атаки были весьма неожиданными, и Дамиан, крутясь бешеным волчком, едва успевал их отражать. Марселу только оставалось поражаться удивительным способностям друга, ему с трудом удавалось уследить за неистовой боевой пляской Ц’мила. Тот двигался с поразительной быстротой, кружа над Дамианом. Мелодия становилась всё более рваной, а удары мечей слышались всё чаще. Ц’мил ускорился и обрушил целый шквал атак. Дамиан отчаянно отбивался. Весь поединок он только и делал, что защищался, и это заметно его злило. Напротив, Ц’мил оставался абсолютно хладнокровным, он продолжал наступать, будто бы нарочно дразня противника. Судя по его ухмылке, поединок скорее напоминал ему игру, а не достойную борьбу.
Тем временем музыка продолжала наращивать темп, стремясь к развязке. Марселу так проникся мелодией, что на короткое время смог предугадывать события. Звон мечей в тот момент казался ему прописанной партией ансамбля. Звучность нарастала, ведя к кульминации, а потом два внезапных аккорда, явно выбивающихся из общей гармонии, разрушили всю атмосферу. Марселу тряхнул головой, сбрасывая с себя остатки наваждения, и взглянул на противников. На лице Дамиана от уха до подбородка алела тонкая царапина. Это было досадно. Но в следующий миг Ц’мил бросил на землю меч и, повернувшись к царю, резким движением задрал рукав. На запястье виднелся длинный порез. Не иначе как Дамиан нарочно поддался, чтобы затем в последний момент напасть. Это было вполне в его духе. Не терпящий поражений Дамиан сумел-таки вырвать ничью, но, взглянув на него, Марселу удивился. Друг был совсем не рад. Он излучал ярое и совершенно непонятное недовольство. Его взгляд метался по всем присутствующим, словно выискивал кого-то.
— Что скажете, эйр Дамиан, вам понравилось? — В мелодичном голосе царя промелькнула издёвка.
— Едва ли! — не сдержался тот. — Это была нечестная битва!
— И почему же? — поинтересовался царь, выгнув тонкие серебристые брови.
— В неё кто-то вмешивался! — выдал Дамиан, и, оглядев всех ещё раз, смущённо добавил: — Мною будто кто-то руководил…
— Да? И кто же?
Удивление царя не показалось Марселу искренним, и тревога вновь зародилась в его сердце.
— Голос… — прошептал Дамиан, и тут Марселу стало по-настоящему страшно.
Значит, ему не почудилось… Марселу опасливо покосился на царя, но тот продолжал демонстрировать изумление, и выходило у него вполне правдоподобно. А вот его сын актером оказался куда более слабым, чем воином. На губах Ц’мила расплылась самодовольная усмешка.
— Это серьёзное обвинение, эйр Дамиан, — заметил посол Рош. — Вы уверенны, что вам не показалось? Вокруг столько всего незнакомого и непривычного.
Дамиан поджал губы и насупился. Он всегда делал так, если кто-то пытался его в чём-то незаслуженно обвинить. В такие моменты Дамиан куда больше походил на обиженного упрямого подростка, а не на рассудительного юношу, каким он представлялся обычно.
— Очень может быть, — вклинился в разговор Этьен. — В царстве нагов ведь всё совсем не такое, каким кажется на первый взгляд.
Эльф льстиво улыбнулся, после чего слегка толкнул ногой Марселу под столом. «Кое-кому пора остыть», — весьма прозрачно намекал Этьен. И хотя Марселу был сам не свой и отчаянно нуждался в подробностях о неведомых голосах, он послушно одёрнул Дамиана за рукав и осторожно покачал головой. Немое послание быстро достигло адресата.
— Прошу простить меня, — повинился Дамиан. — В пылу битвы всякое могло померещиться. Позвольте выразить вам большую благодарность за обучение!
Взгляды посла и царя смягчились, и даже выражение лица Ц’мила стало скорее снисходительным, чем самодовольным. Извинения были приняты, и ужин плавно перешёл к десерту. За время битвы расторопная прислуга уже успела собрать все тарелки, и теперь подала каждому новое блюдо. Напротив Этьена и Дамиана появились ажурные высокие чаши с чем-то похожим на суфле, а Марселу удостоился сразу двух подношений: широкой тарелки с фруктами и довольно крупного зеленоватого яйца на золочёной подставке. И последнее вызывало огромный интерес. Необычное яйцо было словно расшито драгоценными камнями в причудливом узоре: в каждой ячейке сетки из звездчатых почти чёрных сапфиров красовался рубиновый цветок с тончайшими золотыми листьями.
— Обещанный дар, — объяснил царь, когда Марселу с недоумением стал оглядываться, надеясь обнаружить нечто подобное ещё у кого-то. — Примите это, как дорогой и необычный сувенир. Возможно, после завтрашней экскурсии, вы увидите в нём нечто большее.
После такого жеста щедрости, Марселу кусок в горло не лез, потому его десерт так остался нетронутым. За столом, к которому присоединился и Ц’мил, стало на удивление тихо, и даже игра Рены звучала как-то приглушённо и ненавязчиво. Но спокойней Марселу не становилось, напротив, он ощущал затаённую тревогу и с опаской взирал на свой подарок. Мысль о том, что яйцо не просто ювелирный шедевр, откровенно пугала. Марселу уже успел придумать себе множество различных страшилок. Сначала он решил, что из него запросто мог бы вылупиться какой-нибудь жуткий монстр, затем, приглядевшись, всё-таки пришёл к выводу, что яйцо искусственное, и, значит, может быть зачаровано или проклято. К завершению ужина фантазия Марселу довела его до приступа паники. Он уже успел убедить себя, что, коснувшись яйца, превратится в змею. И потому, встав из-за стола, Марселу оказался в безвыходном положении. Он должен был принять дар, но не мог заставить себя даже протянуть к нему руки. Конечно, вынужденная заминка не осталась незамеченной, но, вопреки худшим ожиданиям, царь сам предложил выход:
— Эр-хот Марселу, кажется, до признания совершеннолетия вам положен телохранитель? Ваш отец упомянул имя эйра Дамиана. Похоже, у вас заключён договор, не так ли?
Дамиан поспешно кивнул, а Марселу с облегчением выдохнул.
— Что ж, в таком случае, эйру Дамиану больше не нужно выискивать способы, чтобы пробраться к вам, — с усмешкой заметил царь, после чего добавил: — И если вам угодно общество и принца Этьена, вы можете официально его пригласить.
Обрадованный этим словам, Марселу приободрился и почти уверенным голосом, сорвавшимся лишь один раз, поблагодарил царя. Затем,
Но царь не обратил особого внимания на эту заминку. Он, со свойственной царским особам гордостью, принялся рассказывать сначала о Храме Полоза, что возвышался огромной устрашающей змеёй над дворцом и садом, затем о воротах в город, так похожих на закрученный змеиный хвост, потом о таинственном полумёртвом дереве, переставшем цвести с Великой Войны Драконов, и о драгоценных камнях, которых здесь было больше, чем в драконьей сокровищнице. Марселу молча и не без интереса слушал. У царя был удивительный голос, тягучий и завораживающий. Его хотелось слушать снова и снова, так что, увлекшись, Марселу и не заметил, как они пришли к беседке, где за накрытым столом их ждали посол Рош, его сын и Дамиан с Этьеном. Посол низко склонился, после чего представил всех по очереди. Увидев, как сильно нервничал Рэл, Марселу ощутил некую неловкость. Совсем недавно он выглядел столь же жалко, и почему-то ему показалось, что царю нагов претит откровенное подобострастие у подданных. Впрочем, отцу Марселу такое тоже не нравилось, и сам Марселу медленно начал осознавать, что царь кое в чём прав, и их народы действительно немного похожи.
Усевшись между друзей, он тихо спросил у Дамиана, удалось ли тому выйти из комнат незамеченным. В ответ последовала весёлая история.
— Ты многое пропустил, — смеясь, заявил Этьен. — Ди из-за своей этой мании по волшебству решил скалолазанием заняться.
— Это не мания, — проворчал недовольный Дамиан. — Я не знаю заклинаний невидимости или переноса. Возможно, что это и вовсе только сказки.
— Так вот, — словно и не замечая высказывания друга, продолжил Этьен. — Увидев меня в окне напротив, Ди решил, что запросто доберётся по выступам снаружи. Бедные статуи змей, с их головами ещё никто так непочтительно не обращался!
— Тебя не поймали? — забеспокоился Марселу.
Дамиан лишь покачал головой. Марселу хотелось задать ещё пару вопросов, но в беседке вдруг заиграла музыка, а царь с послом подошли к столу. Едва они сели, как подали еду. В этот раз блюда не были столь экзотичными, и Марселу досталось привычная на вид отбивная, хотя вкус мяса показался ему незнакомым, Дамиану и Этьену повезло ещё больше. Похоже, царские повара учли их пожелания, выдав вполне приличные овощные закуски.
За довольно странным и неуклюжим на вид музыкальным инструментом сидела Рена. Марселу поначалу даже подивился, что она не приглашена к столу, а затем проникся игрой. Было в звуках, срывающихся с её пальцев, нечто особенное, чарующее и таинственное. Пару раз Марселу ловил себя на том, что мелодия вызывает у него мурашки, но гораздо чаще его привлекала сама исполнительница. Он исподволь любовался ею. Музыка одухотворяла её красивое лицо, оно словно наполнялось ещё большей притягательной силой. Марселу ревниво подмечал, что Этьен тоже бросает заинтересованные взгляды в сторону Рены. Равнодушный к музыке и девушкам Дамиан, куда больше уделял внимания угощениям и молчанию царя. «А если бы она ещё запела!..» — пробежала у Марселу мечтательная мысль, и почему-то представилось завораживающее пение сирен с Проклятых остров.
«Наги не поют!» — прозвучало у него в голове. И это было весьма необычно. Марселу прежде никогда не слышал каких-либо голосов, о которых рассказывалось в страшилках для малышей, так любимых его младшей сестрой, или в полузабытых легендах. Вот и сейчас он отнюдь не был уверен, что не сам додумался до такого. Но откуда ему знать, что наги не увлекаются пением, да ещё заявлять это с такой категоричностью? Марселу охватило смятение. Он нервно огляделся по сторонам и ненароком встретился взглядом с царём. Марселу показалось, что его просверлили насквозь, проникли в самые дальние уголки его души, практически выпотрошили все мысли и чувства. А потом, внезапно стало ясно, что этот прожигающий взгляд был нацелен вовсе не на него.
— Мне, конечно, доводилось слышать об эльфийском бесстрашии, но никогда бы не подумал, что эльфы могут быть столь беспечны. — Голос царя уже не казался таким приятным, в нём проскакивали опасные, жалящие нотки.
Марселу покосился на Этьена и поразился его самообладанию. На лице эльфа не дернулось ни одного мускула. Взгляд, буквально расплавивший Марселу, был выдержан Этьеном с лёгкой усмешкой.
— Прошу простить мою дерзость, — тоном весьма далёким от извинений начал эльф. — Но едва ли причины моего появления здесь вам неизвестны.
Обстановка накалялась. Напряжение, возникшее между Этьеном и царём, казалось, можно было потрогать руками. Воздух внезапно стал плотным и тяжёлым. Марселу старался почти не дышать, боясь невольно обратить на себя внимание.
— И всё же, — пронзая Этьена новым пристальным взглядом, продолжил царь. — Император Вальен и ваш посол Франсьен так и не сообщили, что бы вы хотели получить от нагов.
— Ответ очевиден, — отрезал Этьен, и, заметив недоверие на красивом лице царя, чуть смягчил тон и добавил: — Этого будет достаточно.
— Разумеется, — царственно заявил тот и, сверкнув глазами, пообещал: — Постараюсь сделать всё возможное.
С минуту за столом воцарилась полная тишина, удивительным образом совпавшая с паузой в игре Рены, а затем, с новым аккордом, атмосфера резко изменилась.
— Эйр Дамиан, — обратился царь, и в его голос вновь вернулась манящая мелодичность.
И всё же такая перемена заставила Марселу насторожиться. Дамиан, по-видимому, испытал нечто схожее, и, едва услышав своё имя, вытянулся на стуле, слова тетива у лука, и выжидающе замер.
— Ваш покровитель, король Йоран, просил рассказать вам что-нибудь о нашем боевом искусстве, — мягко сообщил царь. — Но, признаться, наги не склонны раскрывать свои секреты незнакомцам. Однако, ваше безрассудство…
Дамиан сглотнул. Марселу буквально врос в стул, на котором сидел. Он уже догадывался, что может скрываться за этим «безрассудство», и оттого чувствовал себя ужасно виноватым.
— Великий Полоз, за всю многовековую историю этого дворца ещё никто прежде по его стенам не лазил! — с лёгким укором заметил царь, и сердце Марселу от страха пропустило удар.
Дамиан разом побледнел и напряженно сжал подлокотники стула, так что побелели костяшки пальцев. Словно затравленный и уже обреченный кролик, Марселу покосился на Роша. У посла блеснули глаза. Он явно был недоволен. Да что там, почти взбешён! Марселу невольно послал безмолвную молитву Трехликому, хотя никогда не отличался особой набожностью.
— И всё же… — Голос царя прозвучал, словно в отдалении. — Раз вы уж так смелы, я решил сделать вам небольшой подарок. Ц’мил!
На этот зов почти тут же материализовался ещё один наг. Откуда он появился, Марселу так и не понял. Зато сразу заметил очевидное сходство с царём. Ц’мил был довольно высок и строен. Серебристые волосы, перехваченные тёмной лентой, оказались заплетены в тугую косу, что выдавало в нём воина высшего уровня. Во всяком случае, на Ю, как помнил Марселу, косы заплетали только вожди племён и главные военачальники.
— Мой старший сын, — объявил царь. — Он любезно согласился преподать вам небольшой урок. Насколько я понимаю, на Каэре предпочитают мечи?
Дамиан коротко кивнул, глядя во все глаза на Ц’мила. Он явно его оценивал, и, судя по сосредоточенности, уже успел понять, что наг существенно сильнее. Это чувствовалось в каждом движении, быстром и отточенном, и в удивительной выправке. Ц’мил остановился позади царя и холодным взглядом скользнул по противнику. У Марселу по спине пробежали мурашки. В Ц’миле угадывался безжалостный убийца.
— Тогда можете выбрать себе подходящий для небольшого поединка, — предложил Дамиану царь и жестом указал на малоприметный столик, спрятавшийся в зарослях роз.
Дамиан поспешно соскользнул со стула и неверным шагом направился за мечом. Марселу с беспокойством наблюдал за ним, искренне надеясь, что отец не высказывал пожеланий военного обучения. Иначе его будет ждать позор. Ц’милу хватит и одного выпада, чтобы выбить из рук Марселу любое оружие. Тем временем Дамиан уже выбрал меч и возвращался.
— Каковы правила? — остановившись на почтительном расстоянии от царя, напряжённо спросил он.
— Правила чести. До первой крови или потери оружия.
Марселу облегчённо вздохнул, но быстро понял, что это было преждевременно. Дамиан всегда отличался завидным упрямством, если дело касалось чести и боя. Едва ли он решит поддаться или смириться с поражением. И точно. В глазах Дамиана уже загорелся азарт.
— Он безумец, — прошептал рядом Этьен, качая головой.
Дамиан и Ц’мил вышли на открытое пространство и приготовились. Они довольно долго сверлили друг друга взглядами, пока снова не вмешалась музыка Рены. Марселу уже давно прислушался и почти не обращал внимания на звучащие мелодии. До сих пор музыка была умиротворённой, нежной и какой-то обволакивающей, теперь же она существенно изменила свой характер, став напряжённой и грозной. Мечи столкнулись ровно в такт. И снова. Каждый выпад и удар, словно движения в танце, попадали в долю. Ц’мил казался почти неуловимым. Его атаки были весьма неожиданными, и Дамиан, крутясь бешеным волчком, едва успевал их отражать. Марселу только оставалось поражаться удивительным способностям друга, ему с трудом удавалось уследить за неистовой боевой пляской Ц’мила. Тот двигался с поразительной быстротой, кружа над Дамианом. Мелодия становилась всё более рваной, а удары мечей слышались всё чаще. Ц’мил ускорился и обрушил целый шквал атак. Дамиан отчаянно отбивался. Весь поединок он только и делал, что защищался, и это заметно его злило. Напротив, Ц’мил оставался абсолютно хладнокровным, он продолжал наступать, будто бы нарочно дразня противника. Судя по его ухмылке, поединок скорее напоминал ему игру, а не достойную борьбу.
Тем временем музыка продолжала наращивать темп, стремясь к развязке. Марселу так проникся мелодией, что на короткое время смог предугадывать события. Звон мечей в тот момент казался ему прописанной партией ансамбля. Звучность нарастала, ведя к кульминации, а потом два внезапных аккорда, явно выбивающихся из общей гармонии, разрушили всю атмосферу. Марселу тряхнул головой, сбрасывая с себя остатки наваждения, и взглянул на противников. На лице Дамиана от уха до подбородка алела тонкая царапина. Это было досадно. Но в следующий миг Ц’мил бросил на землю меч и, повернувшись к царю, резким движением задрал рукав. На запястье виднелся длинный порез. Не иначе как Дамиан нарочно поддался, чтобы затем в последний момент напасть. Это было вполне в его духе. Не терпящий поражений Дамиан сумел-таки вырвать ничью, но, взглянув на него, Марселу удивился. Друг был совсем не рад. Он излучал ярое и совершенно непонятное недовольство. Его взгляд метался по всем присутствующим, словно выискивал кого-то.
— Что скажете, эйр Дамиан, вам понравилось? — В мелодичном голосе царя промелькнула издёвка.
— Едва ли! — не сдержался тот. — Это была нечестная битва!
— И почему же? — поинтересовался царь, выгнув тонкие серебристые брови.
— В неё кто-то вмешивался! — выдал Дамиан, и, оглядев всех ещё раз, смущённо добавил: — Мною будто кто-то руководил…
— Да? И кто же?
Удивление царя не показалось Марселу искренним, и тревога вновь зародилась в его сердце.
— Голос… — прошептал Дамиан, и тут Марселу стало по-настоящему страшно.
Значит, ему не почудилось… Марселу опасливо покосился на царя, но тот продолжал демонстрировать изумление, и выходило у него вполне правдоподобно. А вот его сын актером оказался куда более слабым, чем воином. На губах Ц’мила расплылась самодовольная усмешка.
— Это серьёзное обвинение, эйр Дамиан, — заметил посол Рош. — Вы уверенны, что вам не показалось? Вокруг столько всего незнакомого и непривычного.
Дамиан поджал губы и насупился. Он всегда делал так, если кто-то пытался его в чём-то незаслуженно обвинить. В такие моменты Дамиан куда больше походил на обиженного упрямого подростка, а не на рассудительного юношу, каким он представлялся обычно.
— Очень может быть, — вклинился в разговор Этьен. — В царстве нагов ведь всё совсем не такое, каким кажется на первый взгляд.
Эльф льстиво улыбнулся, после чего слегка толкнул ногой Марселу под столом. «Кое-кому пора остыть», — весьма прозрачно намекал Этьен. И хотя Марселу был сам не свой и отчаянно нуждался в подробностях о неведомых голосах, он послушно одёрнул Дамиана за рукав и осторожно покачал головой. Немое послание быстро достигло адресата.
— Прошу простить меня, — повинился Дамиан. — В пылу битвы всякое могло померещиться. Позвольте выразить вам большую благодарность за обучение!
Взгляды посла и царя смягчились, и даже выражение лица Ц’мила стало скорее снисходительным, чем самодовольным. Извинения были приняты, и ужин плавно перешёл к десерту. За время битвы расторопная прислуга уже успела собрать все тарелки, и теперь подала каждому новое блюдо. Напротив Этьена и Дамиана появились ажурные высокие чаши с чем-то похожим на суфле, а Марселу удостоился сразу двух подношений: широкой тарелки с фруктами и довольно крупного зеленоватого яйца на золочёной подставке. И последнее вызывало огромный интерес. Необычное яйцо было словно расшито драгоценными камнями в причудливом узоре: в каждой ячейке сетки из звездчатых почти чёрных сапфиров красовался рубиновый цветок с тончайшими золотыми листьями.
— Обещанный дар, — объяснил царь, когда Марселу с недоумением стал оглядываться, надеясь обнаружить нечто подобное ещё у кого-то. — Примите это, как дорогой и необычный сувенир. Возможно, после завтрашней экскурсии, вы увидите в нём нечто большее.
После такого жеста щедрости, Марселу кусок в горло не лез, потому его десерт так остался нетронутым. За столом, к которому присоединился и Ц’мил, стало на удивление тихо, и даже игра Рены звучала как-то приглушённо и ненавязчиво. Но спокойней Марселу не становилось, напротив, он ощущал затаённую тревогу и с опаской взирал на свой подарок. Мысль о том, что яйцо не просто ювелирный шедевр, откровенно пугала. Марселу уже успел придумать себе множество различных страшилок. Сначала он решил, что из него запросто мог бы вылупиться какой-нибудь жуткий монстр, затем, приглядевшись, всё-таки пришёл к выводу, что яйцо искусственное, и, значит, может быть зачаровано или проклято. К завершению ужина фантазия Марселу довела его до приступа паники. Он уже успел убедить себя, что, коснувшись яйца, превратится в змею. И потому, встав из-за стола, Марселу оказался в безвыходном положении. Он должен был принять дар, но не мог заставить себя даже протянуть к нему руки. Конечно, вынужденная заминка не осталась незамеченной, но, вопреки худшим ожиданиям, царь сам предложил выход:
— Эр-хот Марселу, кажется, до признания совершеннолетия вам положен телохранитель? Ваш отец упомянул имя эйра Дамиана. Похоже, у вас заключён договор, не так ли?
Дамиан поспешно кивнул, а Марселу с облегчением выдохнул.
— Что ж, в таком случае, эйру Дамиану больше не нужно выискивать способы, чтобы пробраться к вам, — с усмешкой заметил царь, после чего добавил: — И если вам угодно общество и принца Этьена, вы можете официально его пригласить.
Обрадованный этим словам, Марселу приободрился и почти уверенным голосом, сорвавшимся лишь один раз, поблагодарил царя. Затем,
