Ему всё казалось, что из подаренного царём яйца вылезет какая-нибудь змея и укусит его. В конце концов, Этьен, уставший постоянно просыпаться, запер яйцо в ванной, после чего Марселу удалось уснуть. Правда снилось ему нечто тревожащее, хоть и совсем невнятное.
— Отдам все Слёзы Моря Марселу за возможность выспаться, — проворчал поутру Этьен, когда их разбудили слуги.
Им принесли завтрак, но интерес к нему проявил только Дамиан. Этьен лишь выпил стакан воды, а у Марселу так болела голова и мутило, что любая пища заранее вызывала отвращение. Он едва успел одеться, когда в дверь вновь постучали, и на пороге появился посол и его сын. Проворная прислуга мигом собрала их немногочисленные вещи и понесла к экипажу. Марселу был так рад отделаться от дорогого подарка, что у него ненадолго даже прояснилось в голове.
По словам посла, они отправлялись в Храм. Шли они туда пешком и вновь наслаждались видами царского сада. Посол Рош сурово повторял правила поведения и всё косился на Этьена так, что тот под конец не выдержал:
— Мне хоть дышать в вашем Храме можно, или взять вдох побольше на пороге?
— Эйр эн Ламар!
Марселу в тот момент был как никогда солидарен с Рошем. На Ю существовало множество разных религий и проявление неуважения могло закончиться весьма трагично. Оборотни весьма агрессивно защищали своих богов. Именно поэтому Марселу с детства изучал верования всех кланов.
— Посол Рош, — тем временем продолжил Этьен. — Я прекрасно понимаю, что моё присутствие в сердце вашей святыни оскорбляет чувства всех нагов разом. Поверьте, я могу просто посидеть вместе с вещами в экипаже.
— Было бы лучше, если бы научились просто молчать, — с раздражением заметил посол, и снова повторил: — Никого и ничего не касайтесь. Не подходите к колоннам, это может быть для вас опасно!
Марселу и Дамиан послушно кивнули, Этьен опять что-то фыркнул. У эльфов было предвзятое отношение к религии. Они верили лишь в магическую силу, и едва ли поклонялись чему-то. На Ю старейшины кланов с насмешкой приговаривали, что эльфийским небожителям знаменитая гордость не позволяет молиться кому-то, кроме них самих. И если у Этьена змеиный Храм не вызвал никакого интереса, то Марселу, напротив, отнесся к его посещению довольно серьёзно. Ему были любопытны и само строение (ведь на Ю почти все храмы, за исключением самых древних, располагались под открытым небом), и обряды. Массивное здание из красного камня внушало уважение, да и золотой полоз, венчавший купол храма, выглядел вполне реалистично и даже пугающе.
Внутреннее устройство впечатляло поистине драконьим размахом. Огромные коридоры, высоченные двери и окна, просторные залы, что пришлось пересечь на пути к алтарю, вполне годились для жилья здоровенной рептилии. Стены и полы украшали причудливые мозаичные узоры, составленные из драгоценных камней и металлов, подоконники и дверные косяки блестели позолотой, а многочисленные резные колонны, похоже, были полностью отлиты из серебра. Царский дворец явно мерк в сравнении с богатым убранством Храма. Ритуальный зал мог запросто соперничать с тронным, столь просторным он был. Тут даже не мешали многочисленные змеевидные колонны, окружавшие алтарь. Рош вывел их почти на середину. От пьедестала с главной реликвией Марселу отделял лишь десяток шагов. На постаменте лежало небольшое яйцо, но толком рассмотреть его было трудно из-за туманной дымки, заполнившей весь зал. Марселу даже показалось, что оно слегка светится, хотя, возможно, то были лишь причудливая игра света. Такими же призрачно-нереальными выглядели и служительницы Храма, возникшие в тумане, а потом так же растворившиеся в нём, едва в зале раздался первый звук. От него Марселу внезапно почувствовал дрожь во всём теле, и к нему снова подступила утренняя тошнота. То ли от насыщенного аромата благовоний, то ли от заплясавших в тумане в неистовой скорости теней, или же от самой музыки, что разносилась по залу гулким эхо и вибрировала где-то глубоко внутри, словно успела залезть под кожу. Марселу с каждым мгновением становилось всё хуже. Он захотел было схватиться за стоявшего неподалёку Дамиана, но туман стал настолько плотным, что не дал возможности разглядеть за ним друга. Марселу успел только моргнуть, перед тем как мир поплыл у него под ногами.
— Эр-хот Марселу! Эр-хот Марселу!
Кто-то тряс его за плечо, и голос был до боли знаком. Марселу с трудом заставил себя разлепить веки и с удивлением уставился на свою телохранительницу. Присцилла, которой явно нечего сейчас здесь было делать, заботливо склонялась над ним и улыбалась.
— Ваш отец просил не задерживаться, — сказала она.
«Отец?» — в голове Марселу всё окончательно смешалось. Его охватило неведомое до сих пор чувство, будто с ним уже это происходило. Он словно заново переживал важнейшее событие в своей жизни, но сейчас он не мог в точности вспомнить какое именно.
Тем временем Присцилла, помогая ему одеться, то и дело твердила:
— Инициация наследника одно из важнейших событий для всего Ю. Как хорошо, что ваш дед возобновил этот ритуал!
Марселу был совершенно уверен, что он уже проходил инициацию, но как не напрягал память, вспомнить что-либо конкретное ему не удавалось. И это только добавляло беспокойства.
— И что же в нём хорошего? — застёгивая крючки на белоснежной ритуальной рубашке, с сомнением спросил Марселу.
— Лунное пламя не обманешь, — со значением произнесла Присцилла. — Оно точно знает, каким должен быть новый правитель Ю.
Мысль о лунном пламени заставила Марселу содрогнуться. В голове промелькнули жуткие истории, связанные с древним лунным культом. Исконные традиции Ю отличались некой пугающей жестокостью. Так, например, считалось абсолютно нормальным отдать кровавым богам младенца, родившегося с каким-то видимым недостатком, или пожертвовать невинную девицу, в случае длительных неурожаев или стихийных бедствий. И хотя правители Ю уже не одно столетие не поощряли подобных ритуалов, в отдалённых кланах им упорно продолжали следовать.
— А я точно гожусь… в правители? — высказал Марселу свои сомнения.
— У эр-хот Марселу доброе сердце, — с нежностью заметила Присцилла, и на её красивом лице расцвела мягкая улыбка.
— Вот именно, — буркнул Марселу, посчитав слова телохранительницы за упрёк. — Слишком доброе. Нужно ли кровожадным кланам Ю, жертвующих своим кровавым богам собственных младенцев, такой слюнтяй, как я? Или… — он на миг замер от чудовищного предположения, возникшего у него в голове. — … или таким незамысловатым способ они хотят избавиться от меня?
— Да что вы говорите! — возмутилась Присцилла, но Марселу слишком хорошо знал свою телохранительницу. Её не так просто было вывести из равновесия. Сейчас же её явно что-то беспокоило.
— Кто-то ведь уже погибал в этом пламени? — едва слышно спросил Марселу, ощущая, как от страха замирает сердце. Нехорошее предчувствие овладело им, окончательно лишая покоя.
— Вы не должны об этом волноваться, — попыталась увернуться от ответа Присцилла, но Марселу вперился в неё взглядом, тем самым полным ужаса взглядом, который её больше всего нервировал.
— Ваш отец тоже был добрым и скромным, в отличии… — Присцилла снова запнулась, но, посмотрев в молящие глаза Марселу, сдалась: — Ваш отец был не единственным ребёнком. У него был старший брат — эр-хот Маттео. Он был довольно агрессивным мальчиком, любил охоту и нередко обижал ваших тётушек.
Эр-хот Маттео? Марселу даже не приходилось слышать этого имени. Похоже, с момента гибели наследника, о нём запретили даже вспоминать. Ещё одна неприятная черта типичная для Ю — скрывать неудобную правду. Хотя Марселу прекрасно понимал, что для его семьи смерть наследника — несмываемый позор, который нельзя было повторять во избежание бунтов.
— И как это случилось? — с тревогой спросил он.
— Эр-хот просто не вышел из пламени.
— Просто не вышел, — с нарастающим ужасом повторил Марселу, после чего сопоставил факты. — А случайно от инициации отказались не потому, что в ней гибли люди?
— Люди?! — с насмешкой фыркнула Присцилла, но тут же опомнилась. — Жители Ю должны верить своим лунным богам. Править дано не всем!
Вот только эти слова совсем не утешили Марселу. Напротив, неизвестная ему до сих пор судьба эр-хот Маттео, виделась дурным предзнаменованием. Отец частенько упрекал Марселу за трусость, и та сейчас брала вверх над рассудком. Хотелось сбежать куда угодно и спрятаться, но Присцилла и отец, словно прочитали его мысли, потому решили отконвоировать его в святилище.
Оказавшись напротив трепещущего голубого пламени, Марселу с трудом удавалось удержаться на ногах от страха. Колени предательски подгибались, руки тряслись, словно у старика. Марселу сам не помнил, как на ватных ногах сумел добрести до очага, в который его жесткой рукой столкнул отец. И словно в омут с головой. Всё, что происходило потом, казалось ещё большим кошмаром, чем всё рассказанное прежде. Марселу чувствовал, как его тело начало претерпевать невероятные изменения: скукоживаться в одних местах и удлиняться в других. Он кричал от невероятной боли, ощущая, как ломаются и вновь срастаются в новом положении его кости, а потом с не меньшим кошмаром ощущал, как передвигаются внутренности. Это была истинная пытка, которая закончилось только тогда, когда кожа обросла белой, как снег, шерстью, руки и ноги превратились в лапы, а лицо утеряло всякую человечность, став звериной мордой.
Он — чудовище! Голубое пламя, холодное и обжигающее, как лёд, лишило Марселу самого себя: весь его знакомый мир рухнул в одночасье. С детства мать с гордостью твердила ему, что он-то точно человек, а не какое-то животное. Она недолюбливала оборотней, считая их дикарями, кем-то вроде бэрлокских троллей. И хотя испытывать такое презрение к подавляющему населению Ю для жены правителя было довольно странно, при дворе к мнению эм-рейм Милоры относились с учтивой терпимостью. Марселу очень любил свою матушку и даже в мыслях не допускал, что сможет её чем-то огорчить, но теперь, вытерпев кошмарные муки и осознав свою вторую до сих пор скрытую сущность, он оказался в полной растерянности. Его жизнь разделилась на «до» и «после». В лунном пламени родился ещё один Марселу. Незнакомый, чуждый и пугающий. Этот новый Марселу жил инстинктами и не желал слушать голос рассудка и кому-либо подчиняться. Настоящее чудовище. Марселу даже не мог возразить словам матери, потому, как ощущал себя жутким монстром, и искренне не понимал радости отца.
— Тебя поцеловала сама луна, сын мой, — с гордостью заметил тот. Прежде отец никогда не был так счастлив и доволен. Он словно только сейчас признал Марселу своим сыном. Но для самого Марселу это оказалось невероятно тяжёлым признанием.
— Почему матушка ничего не знала? — с нескрываемой горечью вопросил он.
— Милора приехала с Бэрлока, а там нет оборотней. Наши легенды она всегда считала просто детскими сказками, и, надеюсь, будет продолжать так считать.
— Почему?
— Тайны Ю всегда остаются на Ю, и Бэрлоку незачем их знать, — многозначительно ответил ему отец.
— И нагам тоже незачем об этом знать, — прошептал Марселу и закашлялся.
Он какое-то время ещё приходил в себя, пытаясь разобрать что сон, а что реальность. Отец, родной замок, сад, — ничего не осталось от Ю, всё растворилось в призрачной дымке Храма Полоза.
— Что они с нами делали? — нагнав Дамиана, спросил Марселу, но так и не получил ответа, потому что именно в тот миг откуда-то сверху практически над его головой свесилась зеленовато-жёлтая змея.
«Это не случайно», — сопоставляя все факты, пришёл к выводу Марселу.
«Здесь всё не случайно!» — подумал он вновь, выныривая из своих воспоминаний. У него сохранился пессимистичный настрой, потому, оглядывая необычный светящийся сад и подмечая отсутствие Рены, Марселу сразу подумал о худшем. Сердце его при этом болезненно кольнуло, а ладони инстинктивно сжались в кулаки.
— Она, похоже, с ним, — прошептал он Дамиану и многозначительно посмотрел в сторону семьи посла. Мастер Рео и Рош о чём-то оживлённо беседовали, а Рэл с интересом прислушивался к их разговору, похоже, позабыв, что в его обязанности входило присматривать и за гостями, чем явно и воспользовался хитрый Этьен, исчезнув в неизвестном направлении.
— Похоже на то, — оглядываясь, вздохнул Дамиан. Он недовольно скривил губы, показывая своё отношения к очередным выходкам эльфа.
— Как только они не заметили, — пробурчал себе под нос Марселу, но тот его услышал.
— Эльфийское везение, надеюсь, оно ему не изменит.
В голосе Дамиана зазвучало напряжение, похоже, он не на шутку был обеспокоен, что тут же встревожило и Марселу. Ему уже не раз приходилось полагаться на чутьё друга, и, признаться, оно того редко подводило.
— Страшно подумать, что будет, если… — Марселу не договорил, ощутив подползающий холодящий ужас. Этьен всего за пару дней успел нарушить целую кучу нагских правил и откровенно напрашивался на хорошую трёпку, явно не отдавая отчёт своим безрассудным поступкам. Или же он действовал так специально?
— Он ходит по лезвию ножа, — мрачно согласился Дамиан, вновь посмотрев в сторону посла. А затем, переведя взгляд на безмятежно созерцающего статуи Рэла, добавил: — Судя по тому, что нам уже показали, наги очень опасны. И их намерения трудно предугадать.
Марселу невольно нахмурился, признавая очевидное: увиваться за дочерью посла, находясь в стане врага, не самая благоразумная идея. «И мне тоже стоит взять себя в руки», — напомнил себе он, но при этом сжал кулаки ещё сильнее, так что ногти впились в кожу. Не думать о Рене с Этьеном было тяжело, особенно после того, как последняя надежда увидеть эльфа в его комнате разбилась в глухих ударах о закрытую дверь.
— Мы ведь не будем его искать? — раздраженно спросил Марселу, при этом замечая, что, вопреки строгим нагским традициям, в доме Р’таш Рео их отчего-то предоставили самим себе. Складывалось нелепое ощущение, что о них и вовсе забыли. Ни мастер, ни его дочь после прогулки не стали провожать их в выделенные комнаты. Доведя гостей до холла, наги разбежались по своим делам. Впрочем, Марселу такое отношение в данной ситуации виделось благом. Он с радостью пригласил к себе Дамиана, что тот принял с не меньшим воодушевлением.
— Я как раз хотел посмотреть на нагские дары с ярмарки, а то сынок посла всё больше сам рот разевал, чем что-то советовал.
— Тебе совсем ничего не досталось?
Перед внутренним взором Марселу вновь появилась Рена, чей облик проглядывал сквозь разноцветные полупрозрачные ткани платков. Она была восхитительна и прекрасна настолько, что у него даже от воспоминаний замирало сердце.
— Ну, кое-что я, конечно, купил, но при таком изобилии хороший проводник — на вес золота, — Дамиан хитро подмигнул, но Марселу этот намёк опечалил.
— Как-то это опять нечестно вышло, — заметил он, открывая дверь в свою комнату. — Сначала царь, затем ярмарка…
— Похоже, наги просто заинтересованы построить хорошие отношения с Ю, — фыркнул Дамиан, проходя следом.
— А могли бы и с Шак-ли… — начал было Марселу, но тут же осекся.
С манерами Этьена ни о каком налаживании отношений просто не могло быть и речи. А так как он олицетворял в своем лице весь эльфийский народ, то становилось очевидным, что гордые наги никогда не потерпят подобного пренебрежения. А уж если всплывут его похождения, так и вовсе можно ожидать объявления войны.
— Отдам все Слёзы Моря Марселу за возможность выспаться, — проворчал поутру Этьен, когда их разбудили слуги.
Им принесли завтрак, но интерес к нему проявил только Дамиан. Этьен лишь выпил стакан воды, а у Марселу так болела голова и мутило, что любая пища заранее вызывала отвращение. Он едва успел одеться, когда в дверь вновь постучали, и на пороге появился посол и его сын. Проворная прислуга мигом собрала их немногочисленные вещи и понесла к экипажу. Марселу был так рад отделаться от дорогого подарка, что у него ненадолго даже прояснилось в голове.
По словам посла, они отправлялись в Храм. Шли они туда пешком и вновь наслаждались видами царского сада. Посол Рош сурово повторял правила поведения и всё косился на Этьена так, что тот под конец не выдержал:
— Мне хоть дышать в вашем Храме можно, или взять вдох побольше на пороге?
— Эйр эн Ламар!
Марселу в тот момент был как никогда солидарен с Рошем. На Ю существовало множество разных религий и проявление неуважения могло закончиться весьма трагично. Оборотни весьма агрессивно защищали своих богов. Именно поэтому Марселу с детства изучал верования всех кланов.
— Посол Рош, — тем временем продолжил Этьен. — Я прекрасно понимаю, что моё присутствие в сердце вашей святыни оскорбляет чувства всех нагов разом. Поверьте, я могу просто посидеть вместе с вещами в экипаже.
— Было бы лучше, если бы научились просто молчать, — с раздражением заметил посол, и снова повторил: — Никого и ничего не касайтесь. Не подходите к колоннам, это может быть для вас опасно!
Марселу и Дамиан послушно кивнули, Этьен опять что-то фыркнул. У эльфов было предвзятое отношение к религии. Они верили лишь в магическую силу, и едва ли поклонялись чему-то. На Ю старейшины кланов с насмешкой приговаривали, что эльфийским небожителям знаменитая гордость не позволяет молиться кому-то, кроме них самих. И если у Этьена змеиный Храм не вызвал никакого интереса, то Марселу, напротив, отнесся к его посещению довольно серьёзно. Ему были любопытны и само строение (ведь на Ю почти все храмы, за исключением самых древних, располагались под открытым небом), и обряды. Массивное здание из красного камня внушало уважение, да и золотой полоз, венчавший купол храма, выглядел вполне реалистично и даже пугающе.
Внутреннее устройство впечатляло поистине драконьим размахом. Огромные коридоры, высоченные двери и окна, просторные залы, что пришлось пересечь на пути к алтарю, вполне годились для жилья здоровенной рептилии. Стены и полы украшали причудливые мозаичные узоры, составленные из драгоценных камней и металлов, подоконники и дверные косяки блестели позолотой, а многочисленные резные колонны, похоже, были полностью отлиты из серебра. Царский дворец явно мерк в сравнении с богатым убранством Храма. Ритуальный зал мог запросто соперничать с тронным, столь просторным он был. Тут даже не мешали многочисленные змеевидные колонны, окружавшие алтарь. Рош вывел их почти на середину. От пьедестала с главной реликвией Марселу отделял лишь десяток шагов. На постаменте лежало небольшое яйцо, но толком рассмотреть его было трудно из-за туманной дымки, заполнившей весь зал. Марселу даже показалось, что оно слегка светится, хотя, возможно, то были лишь причудливая игра света. Такими же призрачно-нереальными выглядели и служительницы Храма, возникшие в тумане, а потом так же растворившиеся в нём, едва в зале раздался первый звук. От него Марселу внезапно почувствовал дрожь во всём теле, и к нему снова подступила утренняя тошнота. То ли от насыщенного аромата благовоний, то ли от заплясавших в тумане в неистовой скорости теней, или же от самой музыки, что разносилась по залу гулким эхо и вибрировала где-то глубоко внутри, словно успела залезть под кожу. Марселу с каждым мгновением становилось всё хуже. Он захотел было схватиться за стоявшего неподалёку Дамиана, но туман стал настолько плотным, что не дал возможности разглядеть за ним друга. Марселу успел только моргнуть, перед тем как мир поплыл у него под ногами.
— Эр-хот Марселу! Эр-хот Марселу!
Кто-то тряс его за плечо, и голос был до боли знаком. Марселу с трудом заставил себя разлепить веки и с удивлением уставился на свою телохранительницу. Присцилла, которой явно нечего сейчас здесь было делать, заботливо склонялась над ним и улыбалась.
— Ваш отец просил не задерживаться, — сказала она.
«Отец?» — в голове Марселу всё окончательно смешалось. Его охватило неведомое до сих пор чувство, будто с ним уже это происходило. Он словно заново переживал важнейшее событие в своей жизни, но сейчас он не мог в точности вспомнить какое именно.
Тем временем Присцилла, помогая ему одеться, то и дело твердила:
— Инициация наследника одно из важнейших событий для всего Ю. Как хорошо, что ваш дед возобновил этот ритуал!
Марселу был совершенно уверен, что он уже проходил инициацию, но как не напрягал память, вспомнить что-либо конкретное ему не удавалось. И это только добавляло беспокойства.
— И что же в нём хорошего? — застёгивая крючки на белоснежной ритуальной рубашке, с сомнением спросил Марселу.
— Лунное пламя не обманешь, — со значением произнесла Присцилла. — Оно точно знает, каким должен быть новый правитель Ю.
Мысль о лунном пламени заставила Марселу содрогнуться. В голове промелькнули жуткие истории, связанные с древним лунным культом. Исконные традиции Ю отличались некой пугающей жестокостью. Так, например, считалось абсолютно нормальным отдать кровавым богам младенца, родившегося с каким-то видимым недостатком, или пожертвовать невинную девицу, в случае длительных неурожаев или стихийных бедствий. И хотя правители Ю уже не одно столетие не поощряли подобных ритуалов, в отдалённых кланах им упорно продолжали следовать.
— А я точно гожусь… в правители? — высказал Марселу свои сомнения.
— У эр-хот Марселу доброе сердце, — с нежностью заметила Присцилла, и на её красивом лице расцвела мягкая улыбка.
— Вот именно, — буркнул Марселу, посчитав слова телохранительницы за упрёк. — Слишком доброе. Нужно ли кровожадным кланам Ю, жертвующих своим кровавым богам собственных младенцев, такой слюнтяй, как я? Или… — он на миг замер от чудовищного предположения, возникшего у него в голове. — … или таким незамысловатым способ они хотят избавиться от меня?
— Да что вы говорите! — возмутилась Присцилла, но Марселу слишком хорошо знал свою телохранительницу. Её не так просто было вывести из равновесия. Сейчас же её явно что-то беспокоило.
— Кто-то ведь уже погибал в этом пламени? — едва слышно спросил Марселу, ощущая, как от страха замирает сердце. Нехорошее предчувствие овладело им, окончательно лишая покоя.
— Вы не должны об этом волноваться, — попыталась увернуться от ответа Присцилла, но Марселу вперился в неё взглядом, тем самым полным ужаса взглядом, который её больше всего нервировал.
— Ваш отец тоже был добрым и скромным, в отличии… — Присцилла снова запнулась, но, посмотрев в молящие глаза Марселу, сдалась: — Ваш отец был не единственным ребёнком. У него был старший брат — эр-хот Маттео. Он был довольно агрессивным мальчиком, любил охоту и нередко обижал ваших тётушек.
Эр-хот Маттео? Марселу даже не приходилось слышать этого имени. Похоже, с момента гибели наследника, о нём запретили даже вспоминать. Ещё одна неприятная черта типичная для Ю — скрывать неудобную правду. Хотя Марселу прекрасно понимал, что для его семьи смерть наследника — несмываемый позор, который нельзя было повторять во избежание бунтов.
— И как это случилось? — с тревогой спросил он.
— Эр-хот просто не вышел из пламени.
— Просто не вышел, — с нарастающим ужасом повторил Марселу, после чего сопоставил факты. — А случайно от инициации отказались не потому, что в ней гибли люди?
— Люди?! — с насмешкой фыркнула Присцилла, но тут же опомнилась. — Жители Ю должны верить своим лунным богам. Править дано не всем!
Вот только эти слова совсем не утешили Марселу. Напротив, неизвестная ему до сих пор судьба эр-хот Маттео, виделась дурным предзнаменованием. Отец частенько упрекал Марселу за трусость, и та сейчас брала вверх над рассудком. Хотелось сбежать куда угодно и спрятаться, но Присцилла и отец, словно прочитали его мысли, потому решили отконвоировать его в святилище.
Оказавшись напротив трепещущего голубого пламени, Марселу с трудом удавалось удержаться на ногах от страха. Колени предательски подгибались, руки тряслись, словно у старика. Марселу сам не помнил, как на ватных ногах сумел добрести до очага, в который его жесткой рукой столкнул отец. И словно в омут с головой. Всё, что происходило потом, казалось ещё большим кошмаром, чем всё рассказанное прежде. Марселу чувствовал, как его тело начало претерпевать невероятные изменения: скукоживаться в одних местах и удлиняться в других. Он кричал от невероятной боли, ощущая, как ломаются и вновь срастаются в новом положении его кости, а потом с не меньшим кошмаром ощущал, как передвигаются внутренности. Это была истинная пытка, которая закончилось только тогда, когда кожа обросла белой, как снег, шерстью, руки и ноги превратились в лапы, а лицо утеряло всякую человечность, став звериной мордой.
Он — чудовище! Голубое пламя, холодное и обжигающее, как лёд, лишило Марселу самого себя: весь его знакомый мир рухнул в одночасье. С детства мать с гордостью твердила ему, что он-то точно человек, а не какое-то животное. Она недолюбливала оборотней, считая их дикарями, кем-то вроде бэрлокских троллей. И хотя испытывать такое презрение к подавляющему населению Ю для жены правителя было довольно странно, при дворе к мнению эм-рейм Милоры относились с учтивой терпимостью. Марселу очень любил свою матушку и даже в мыслях не допускал, что сможет её чем-то огорчить, но теперь, вытерпев кошмарные муки и осознав свою вторую до сих пор скрытую сущность, он оказался в полной растерянности. Его жизнь разделилась на «до» и «после». В лунном пламени родился ещё один Марселу. Незнакомый, чуждый и пугающий. Этот новый Марселу жил инстинктами и не желал слушать голос рассудка и кому-либо подчиняться. Настоящее чудовище. Марселу даже не мог возразить словам матери, потому, как ощущал себя жутким монстром, и искренне не понимал радости отца.
— Тебя поцеловала сама луна, сын мой, — с гордостью заметил тот. Прежде отец никогда не был так счастлив и доволен. Он словно только сейчас признал Марселу своим сыном. Но для самого Марселу это оказалось невероятно тяжёлым признанием.
— Почему матушка ничего не знала? — с нескрываемой горечью вопросил он.
— Милора приехала с Бэрлока, а там нет оборотней. Наши легенды она всегда считала просто детскими сказками, и, надеюсь, будет продолжать так считать.
— Почему?
— Тайны Ю всегда остаются на Ю, и Бэрлоку незачем их знать, — многозначительно ответил ему отец.
— И нагам тоже незачем об этом знать, — прошептал Марселу и закашлялся.
Он какое-то время ещё приходил в себя, пытаясь разобрать что сон, а что реальность. Отец, родной замок, сад, — ничего не осталось от Ю, всё растворилось в призрачной дымке Храма Полоза.
— Что они с нами делали? — нагнав Дамиана, спросил Марселу, но так и не получил ответа, потому что именно в тот миг откуда-то сверху практически над его головой свесилась зеленовато-жёлтая змея.
«Это не случайно», — сопоставляя все факты, пришёл к выводу Марселу.
«Здесь всё не случайно!» — подумал он вновь, выныривая из своих воспоминаний. У него сохранился пессимистичный настрой, потому, оглядывая необычный светящийся сад и подмечая отсутствие Рены, Марселу сразу подумал о худшем. Сердце его при этом болезненно кольнуло, а ладони инстинктивно сжались в кулаки.
— Она, похоже, с ним, — прошептал он Дамиану и многозначительно посмотрел в сторону семьи посла. Мастер Рео и Рош о чём-то оживлённо беседовали, а Рэл с интересом прислушивался к их разговору, похоже, позабыв, что в его обязанности входило присматривать и за гостями, чем явно и воспользовался хитрый Этьен, исчезнув в неизвестном направлении.
— Похоже на то, — оглядываясь, вздохнул Дамиан. Он недовольно скривил губы, показывая своё отношения к очередным выходкам эльфа.
— Как только они не заметили, — пробурчал себе под нос Марселу, но тот его услышал.
— Эльфийское везение, надеюсь, оно ему не изменит.
В голосе Дамиана зазвучало напряжение, похоже, он не на шутку был обеспокоен, что тут же встревожило и Марселу. Ему уже не раз приходилось полагаться на чутьё друга, и, признаться, оно того редко подводило.
— Страшно подумать, что будет, если… — Марселу не договорил, ощутив подползающий холодящий ужас. Этьен всего за пару дней успел нарушить целую кучу нагских правил и откровенно напрашивался на хорошую трёпку, явно не отдавая отчёт своим безрассудным поступкам. Или же он действовал так специально?
— Он ходит по лезвию ножа, — мрачно согласился Дамиан, вновь посмотрев в сторону посла. А затем, переведя взгляд на безмятежно созерцающего статуи Рэла, добавил: — Судя по тому, что нам уже показали, наги очень опасны. И их намерения трудно предугадать.
Марселу невольно нахмурился, признавая очевидное: увиваться за дочерью посла, находясь в стане врага, не самая благоразумная идея. «И мне тоже стоит взять себя в руки», — напомнил себе он, но при этом сжал кулаки ещё сильнее, так что ногти впились в кожу. Не думать о Рене с Этьеном было тяжело, особенно после того, как последняя надежда увидеть эльфа в его комнате разбилась в глухих ударах о закрытую дверь.
— Мы ведь не будем его искать? — раздраженно спросил Марселу, при этом замечая, что, вопреки строгим нагским традициям, в доме Р’таш Рео их отчего-то предоставили самим себе. Складывалось нелепое ощущение, что о них и вовсе забыли. Ни мастер, ни его дочь после прогулки не стали провожать их в выделенные комнаты. Доведя гостей до холла, наги разбежались по своим делам. Впрочем, Марселу такое отношение в данной ситуации виделось благом. Он с радостью пригласил к себе Дамиана, что тот принял с не меньшим воодушевлением.
— Я как раз хотел посмотреть на нагские дары с ярмарки, а то сынок посла всё больше сам рот разевал, чем что-то советовал.
— Тебе совсем ничего не досталось?
Перед внутренним взором Марселу вновь появилась Рена, чей облик проглядывал сквозь разноцветные полупрозрачные ткани платков. Она была восхитительна и прекрасна настолько, что у него даже от воспоминаний замирало сердце.
— Ну, кое-что я, конечно, купил, но при таком изобилии хороший проводник — на вес золота, — Дамиан хитро подмигнул, но Марселу этот намёк опечалил.
— Как-то это опять нечестно вышло, — заметил он, открывая дверь в свою комнату. — Сначала царь, затем ярмарка…
— Похоже, наги просто заинтересованы построить хорошие отношения с Ю, — фыркнул Дамиан, проходя следом.
— А могли бы и с Шак-ли… — начал было Марселу, но тут же осекся.
С манерами Этьена ни о каком налаживании отношений просто не могло быть и речи. А так как он олицетворял в своем лице весь эльфийский народ, то становилось очевидным, что гордые наги никогда не потерпят подобного пренебрежения. А уж если всплывут его похождения, так и вовсе можно ожидать объявления войны.
