«Исключено», — сам себе возразил Дарк, и это ещё больше его опечалило. Увы, он был совершенно уверен, что до такого не дойдёт, и ему придётся всю свою жизнь терпеть ненавистную жену. Даже мысленно отселив её в самое дальнее имение, Дарк понимал, что это не решит проблемы. Всё равно придётся приезжать несколько раз в год, ведь ему же не нужны неприятности и постыдные разбирательства, что он пренебрегает одной из своих жён. Дарк всё больше погружался в уныние. Он ощущал глубокое противоречие: семья всегда много значила для него, но Рена совершенно не вписывалась в это понятие. Дарк пытался воскресить в своей памяти первое впечатление о ней, но даже оно оказалось окрашено в грязные, лживые тона. Она ему нагло соврала! Прикрывала своего любовника! Волна гнева вновь начала закручиваться внутри, и Дарк резко оборвал себя.
«Хватит!» — мысленно сказал он, насильно отбрасывая навязчивые мысли. В конце концов, у него были дела и поважнее. Убийство дракона — не шутка, а уж такого дракона, как О’дар и подавно! Сильнейший из старейшин, а так же единственный из ныне живущих, кто застал Последнюю Войну Драконов, ну, кроме, демонов, конечно. Он правил Одоредом не одну сотню лет, и это были годы мира и благоденствия. Во всяком случае, для большинства. Дарк и сам был склонен считать О’дара примером для подражания: всеми любимый мудрец, чьё величие, казалось, неоспоримым. Вот только безумные старейшины с острова Чарующей бухты говорили обратное, и их слова вызвали удивление, хотя многие факты были, так сказать, налицо. У драконов Одореда имелось удивительное свойство, к старости они не только вырастали до гигантских размеров, порой становясь выше гор, но и «выцветали». Правда, делали они это по-разному. Согласно легендам, благочестивые и добрые драконы становились белыми, словно первый снег, и чуть ли не светились, тогда как злые и коварные блёкли и темнели. О’дар был абсолютно чёрным, будто мрак и ужас той давней войны впитался в его чешую и кожу. «На войне приходилось убивать!» — тогда Дарк быстро нашёл себе объяснение, а вот теперь его одолевали сомнения. Уж слишком хорошие были отношения у О’дара с демонами, так что порой казалось, что он один из них. А теперь его выкидывают, словно старую свалявшуюся и давно надоевшую игрушку! Дарк жалел, что не знал предыстории такого решения, но отлично понимал, что ему вряд ли об этом добровольно расскажут. Не посчитают нужным! И вся глубина иронии заключалась ещё в том, что Дарк никак не мог отделаться от ощущения, будто сейчас перед его глазами разыгрывается сцена из собственного будущего. Когда-нибудь он так же, как и О’дар надоест демонам, и кто-то, в качестве долга, придёт забрать его жизнь. И потому Дарку уже не виделось случайностью и просто удачей его появление на Одореде вместо царевича. Как и то, что у Дарка удивительным образом сложились прекрасные отношения с самим О’даром, или то, что он прожил в драконьем замке достаточно долго, чтобы хорошо запомнить не только расположение комнат, но и некоторый особенные привычки драконьего короля. Всё это напоминало хорошо продуманный план, обставленный с почти драконьей тщательностью.
«Знал ли он, что привечает в собственном доме своего палача? Может статься, ещё и встретит меня с распростертыми объятьями», — с иронией подумал Дарк. Устало закрыв глаза, он попытался устроиться на узкой тесной лавке хоть немного удобнее, но то было решительно невозможно. В конце концов, Дарк просто сел, склонив голову к зашторенному окну. Ближе к столице его всё-таки укачало, и он, наконец, провалился в беспокойный сон.
Интерлюдия 7. Затишье
«Колокол звонит, когда пожар уже полыхает, никто не поднимает тревогу из-за зажжённой спички».
Дневник волшебника:
Исход осени 10785 год от Создания Союза Трёх, тридцать пятый день месяца совы.
«С хмурого вечернего неба хлестал невиданный прежде дождь. Кроваво-красные капли разливались жуткими лужицами на ужасающем пепелище. Вокруг лишь обгорелые балки и изуродованные тела, в которых невозможно узнать даже к какому народу они принадлежали. И запах. Невыносимая гарь и вонь издыхающего дракона. Огромная обгоревшая туша венчала собой пожарище. В прокопчённой чешуе виднелись пробои от копий и стрел. Тёмная кровь медленно сочилась, изливаясь на догорающие угли. Зловещее шипение звучало контрапунктом монотонному ритму дождя, навевая отчаяние и безысходность…»
Сон. Всего лишь сон. Один из многих, что стали сниться сразу после свадьбы. В этот раз обошлось без стона и резкого пробуждения. Обычно бывало хуже. Дыхание рваное, всё тело сотрясает судорога, а холодный пот покрыл спину. От страха.
Нужно успокоиться, унять взбесившееся сердце и вновь начать думать. Что за местность? Кто мог проживать на той земле, и что вызвало столь сокрушительный пожар? Но все эти вопросы оставались без ответа, как сотня других, возникающих после подобных сновидений. Было ли это видение предсказанием будущего, или же чьим-то чудовищным прошлым? Попытки внести ясность во все приходившие видения лишь сильнее запутывали. Что там было вчера? Страшнейший ураган, налетевший непонятно откуда, за миг превратил целый город в мельчайшую пыль. Разве такое вообще возможно? Ещё можно было понять, когда разворачивались битвы кораблей, людей, оборотней или эльфов. Жестокие бои, исполненные безумием и отчаянием. Что-то в них было неправильное, странное. В лицах солдат читался лишь ужас припёртого к стенке зверя. Впрочем, на поле брани встречались не только военные. Дети и женщины тоже, словно сумасшедшие, бились за что-то неведомое и непонятное. Не могут же воевать все и со всеми? Казалось, что могут. И не только со старым врагом, но и друг с другом. И это ни какой-нибудь поединок во имя чести и достоинства, нет, весь мир будто бы угодил в какую-то дикую мельницу, в которой всё и вся перемалывалось в пыль, и лишь инфернальный звон маленьких колокольчиков оповещал об очередной утрате.
Жены снова не было рядом. Она не желала спать в одной постели, и каждую ночь уходила в свою комнату. Может, это и к лучшему. Зато её не тревожили внезапные пробуждения, стоны, сброшенное одеяло и мятые простыни. И всё же, это были не те отношения, каких следовало ожидать. Как ни печально, но навязанные браки не приводят ни к чему хорошему. Жена тяготила семейная жизнь, и почти беспрестанно всё раздражало. Она не желала завтракать, предпочитая подольше понежиться в постели. Иногда казалось, что это нарочно. Лишь бы не встречаться. Ей так же было скучно заниматься хозяйством, потому она засиживалась в библиотеке допоздна, и всё больше писала, чем говорила. Были даже дни, проходившие в полном молчании, словно кто-то дал очень важный обет, нарушение которого могло повлиять на всю жизнь. Иначе к чему так упорствовать?
— Хочешь куда-нибудь съездить? — Всего лишь попытка хоть как-то улучшить гнетущую домашнюю остановку.
— Нет. — Она, как всегда, была немногословна и довольно резка.
— Я просто подумал, в последнее время ты так часто читаешь о драконах, может, отправимся на Одор? Я хорошо знаком с кланом жёлтого крыла…
— Тебе не надоело ещё хвалиться? — Её лицо исказилось от ярости. Вспышка гнева. Нечасто, но всегда в цель. — Всё-то ты знаешь, со всеми ты знаком! И весь такой наблюдательный и тактичный! Ты мне не папочка и не учитель, я сама разберусь, куда и когда мне ехать!
И тишина. Давящая до звона в ушах. И бессмысленная. По-хорошему, жену просто надо было как следует отчитать пару раз и настоять на своём, а не следовать её глупым капризам. Но почему-то не выходило. Просыпалась жалость к бедной девочке, вынужденной стать женой старику.
— Старику? Она считает тебя стариком? Ты шутишь? — Кас появился спустя неделю после свадьбы. Ничто не напоминало больше о былой ссоре. Напротив, казалось, отношения только улучшились. Встречи у родника быстро превратились в обыденность.
— Ты не выглядишь, как старик! — продолжал негодовать Кас. Точнее, продолжала. Женский образ, так плохо вязавшийся с другом, по-прежнему смущал и вызывал непонимание. Жеманство и кокетство, появившиеся вслед за этим изменением, заставляли относиться иначе. Настороженно и с большим вниманием. И всё же порой нужно было просто выговориться.
— Ну почему же. Волосы уже седые!
— Так это же признак мудрости волшебника! — бушевала Кас. — Неужели она такая дура, и знает даже простейшего!
— Она не дура! Просто ещё очень молода… Пожалуй, даже слишком!
— Это ты слишком добр, а она — гарпия! — Ну вот. Кас тоже сорвалась. Похоже, для женщин это естественное поведение. И всё же, в отличие от Дэйми, слова демона, запальчиво произнесённые, не расстраивали так, как демонстративное молчание и пренебрежение жены. — Тебе стоит поставить её на место, а не пытаться разглядеть у себя морщины! Ру, твоё лицо прекрасно и идеально гладкое! Твоё тело подтянуто, а по ловкости и силе ты запросто обойдёшь любого юнца. Как всего этого можно не замечать?
Но жена не желала ничего замечать. Она предпочитала кривить губы и морщить нос, оказываясь рядом, и при первой же возможности уходить в свою комнату и вновь прятаться за книгами. Так не могло продолжаться вечно, потому было совсем не удивительно, что в один ещё холодный весенний день, Дэйми попросту пропала…
Филипп:
Внезапный стук в дверь вырвал из дневника. Филипп вздрогнул и нервно огляделся. Он не сразу сообразил, где очутился. Глаза непонимающе взирали на непривычное убранство и малознакомую комнату. Чёрный квадрат окна, стены, обитые деревянными панелями, мягкий ковёр под ногами, ворсистый и с необычным геометрическим рисунком. Камин, уютное кресло, в котором, собственно, Филипп и находился. И… даже кровать! Шикарное двуспальное ложе с кованой спинкой и кушеткой в изножье. Вот только сразу было видно, что помещение не жилое.
«Гостевая комната», — вспомнил Филипп, постепенно возвращаясь в реальность. Эхо чужих чувств стихало внутри, и почему-то казалось, что даже страницы волшебного дневника становятся холоднее. Подумать только, Филипп прихватил книжку в последний момент. Просто засунул в карман, почему-то решив, что Касайрис непременно запрёт его в какой-нибудь комнате на время своего собрания! А она его так легкомысленно упустила!
Филипп всё ещё не мог поверить, что все те ужасающие и невероятные события не плод его воображения или же сновидение. Он так боялся очнуться, что, несмотря на полное эмоциональное изнеможение, не стал ложиться спать. Его трясло, а проколотое ухо и вовсе горело огнём, словно его поместили в чан с жидкой лавой. А ещё Филиппу было тревожно. Он дёргался от каждого шороха и треска занявшегося пламени в камине. Почему-то ему чудилось, что вот-вот появится Касайрис, рассмеётся и поведает о том, как же здорово она его провела в этот раз! Или же демоница ворвётся в комнату и расквитается с ним за случившиеся унижение.
Впрочем, Филипп и сам не понимал, как же так получилось. Что вообще на него нашло. Он же просто искал дорогу в сад! Это было сродни наваждению. Филипп чётко помнил, как шёл по коридору, открывая все доступные двери. Большинство из них было заперто, что разумно, когда в доме многочисленные гости. Ввалившись в кабинет, Филипп оторопело взирал на богатое убранство комнаты, искренне не понимая, почему здесь оказалось открыто. А потом проснулось любопытство. В конце концов, не каждый день удаётся попасть в кабинет демона, да ещё в его отсутствии. Филипп несмело прошёл внутрь, с интересом рассматривая всё вокруг. Длинные стеллажи с книгами, массивный стол из красного дерева, роскошные парчовые кресла и широкий камин, на полке которого громоздились необычные безделушки. Фарфоровые драконы, отлитые из золота эльфы, высеченные из малахита наги, войлочные оборотни и деревянные люди в ярких костюмах и смешных позах. Был здесь и печальный серебряный вампир, стоявший поодаль от всех прочих, словно не желал ни с кем иметь дел. Филипп не мог оторвать от них взгляда. Он надолго застыл перед фигуркой эльфа. Горделивая осанка и длинные волосы, растекавшиеся по богатому одеянию, говорили о высоком статусе. И чем больше Филипп смотрел, тем больше эта золотая статуэтка напоминала ему крохотного Императора Вальена. Тот же волевой подбородок, высокие скулы и изящные, словно у хрупкой девушки, длинные пальцы на руках. На миг Филиппу даже стало смешно. В голове родилась нелепая ироничная мысль, что демоны на самом деле играют так же, как маленькие дети с оловянными солдатиками. Только фигурки у них настоящие и живые. Филипп перекинул взгляд на войлочного белого лиса, застывшего в позе притаившегося хищника, а затем на малахитовых нагов. Они были самыми необычными: с человеческими лицами, но змеиным телом. У двух из них виднелись короны, что ещё больше удивляло. Разве у нагов два царя? Но задуматься об этом Филипп не успел. За спиной что-то щёлкнуло, заставив подскочить на месте. «Замок! Меня обнаружили и заперли!» — Осознание пришло секундой спустя. Филипп поддался панике и заметался по кабинету. Спрятаться, скрыться, но куда? За бархатную штору или за спинку кресла, притаившегося в углу? Всё не то! Лихорадочно соображая, Филипп рванул к письменному столу. Неуклюже пригнувшись, он задел головой крышку, отчего стол с грохотом пошатнулся и один из ящиков приоткрылся. Филипп поспешил его закрыть, но взгляд уцепился за рубиновую серьгу, покоившуюся на бархатной подушечке. А что если…?
Стук в дверь повторился, и Филипп резко дёрнулся с кресла. Дневник вновь упал в глубокий карман сюртука. Следом отправился шёлковый платок, служивший прикрытием и закладкой. Филипп за пару шагов добрался до двери и на миг остановился. Он не запирался, так почему же стучат? Печальная улыбка коснулась уголков его губ. Касайрис быстро отучила его от личного пространства, да так, что теперь даже странно, что кто-то тактично ждёт за дверью, а не врывается подобно буре. Отворив одну из створок, Филипп почти тут же попятился назад. За дверью стоял Аулус.
— Я войду? — спросил он, на что Филипп лишь нервно кивнул, делая ещё шаг назад. И снова это ужасное чувство запуганного кролика пред ликом беспощадного хищника. И если Касайрис походила на лисицу, то Аулус — на волка. Взгляд демона скользнул по неразобранной кровати, и Филиппа прошиб озноб. Сердце замерло, а лёгкие отказались впускать воздух. Не может быть!
— Ты не спал?
Объятый страхом Филипп не сразу уловил суть вопроса.
— Я… я… я не смог! — чуть заикаясь, произнёс он.
— Всё ещё боишься мести своей бывшей госпожи? — спросил Аулус, проводя оценивающим взглядом по Филиппу, и, видимо, увидев что-то, продолжил: — Не стоит об этом переживать. Ты теперь принадлежишь мне, и так как ты себя мне подарил, я считаю своим долгом тебя защищать.
«Подарил?» — новая мысль пронзила сознание. Филипп вдруг понял, что ничего толком не знал о контрактах. Он так мечтал сбежать от Касайрис, что даже не стал допытывать у Мийрис подробности. Как же это было опрометчиво!
— Успокойся! — тихо, но твёрдо произнёс Аулус, заставив Филиппа вновь замереть на месте. — Я не заинтересован в любовниках, так что можешь уже выдохнуть. — На губах демона появилась понимающая усмешка.
Филипп, не веря, уставился на него. Он буквально готов был уже начать молиться на Аулуса и воздавать почести небесам за ниспосланную благодать, но червячок сомнения заставлял по-прежнему нервничать.
«Хватит!» — мысленно сказал он, насильно отбрасывая навязчивые мысли. В конце концов, у него были дела и поважнее. Убийство дракона — не шутка, а уж такого дракона, как О’дар и подавно! Сильнейший из старейшин, а так же единственный из ныне живущих, кто застал Последнюю Войну Драконов, ну, кроме, демонов, конечно. Он правил Одоредом не одну сотню лет, и это были годы мира и благоденствия. Во всяком случае, для большинства. Дарк и сам был склонен считать О’дара примером для подражания: всеми любимый мудрец, чьё величие, казалось, неоспоримым. Вот только безумные старейшины с острова Чарующей бухты говорили обратное, и их слова вызвали удивление, хотя многие факты были, так сказать, налицо. У драконов Одореда имелось удивительное свойство, к старости они не только вырастали до гигантских размеров, порой становясь выше гор, но и «выцветали». Правда, делали они это по-разному. Согласно легендам, благочестивые и добрые драконы становились белыми, словно первый снег, и чуть ли не светились, тогда как злые и коварные блёкли и темнели. О’дар был абсолютно чёрным, будто мрак и ужас той давней войны впитался в его чешую и кожу. «На войне приходилось убивать!» — тогда Дарк быстро нашёл себе объяснение, а вот теперь его одолевали сомнения. Уж слишком хорошие были отношения у О’дара с демонами, так что порой казалось, что он один из них. А теперь его выкидывают, словно старую свалявшуюся и давно надоевшую игрушку! Дарк жалел, что не знал предыстории такого решения, но отлично понимал, что ему вряд ли об этом добровольно расскажут. Не посчитают нужным! И вся глубина иронии заключалась ещё в том, что Дарк никак не мог отделаться от ощущения, будто сейчас перед его глазами разыгрывается сцена из собственного будущего. Когда-нибудь он так же, как и О’дар надоест демонам, и кто-то, в качестве долга, придёт забрать его жизнь. И потому Дарку уже не виделось случайностью и просто удачей его появление на Одореде вместо царевича. Как и то, что у Дарка удивительным образом сложились прекрасные отношения с самим О’даром, или то, что он прожил в драконьем замке достаточно долго, чтобы хорошо запомнить не только расположение комнат, но и некоторый особенные привычки драконьего короля. Всё это напоминало хорошо продуманный план, обставленный с почти драконьей тщательностью.
«Знал ли он, что привечает в собственном доме своего палача? Может статься, ещё и встретит меня с распростертыми объятьями», — с иронией подумал Дарк. Устало закрыв глаза, он попытался устроиться на узкой тесной лавке хоть немного удобнее, но то было решительно невозможно. В конце концов, Дарк просто сел, склонив голову к зашторенному окну. Ближе к столице его всё-таки укачало, и он, наконец, провалился в беспокойный сон.
Интерлюдия 7. Затишье
«Колокол звонит, когда пожар уже полыхает, никто не поднимает тревогу из-за зажжённой спички».
Дневник волшебника:
Исход осени 10785 год от Создания Союза Трёх, тридцать пятый день месяца совы.
«С хмурого вечернего неба хлестал невиданный прежде дождь. Кроваво-красные капли разливались жуткими лужицами на ужасающем пепелище. Вокруг лишь обгорелые балки и изуродованные тела, в которых невозможно узнать даже к какому народу они принадлежали. И запах. Невыносимая гарь и вонь издыхающего дракона. Огромная обгоревшая туша венчала собой пожарище. В прокопчённой чешуе виднелись пробои от копий и стрел. Тёмная кровь медленно сочилась, изливаясь на догорающие угли. Зловещее шипение звучало контрапунктом монотонному ритму дождя, навевая отчаяние и безысходность…»
Сон. Всего лишь сон. Один из многих, что стали сниться сразу после свадьбы. В этот раз обошлось без стона и резкого пробуждения. Обычно бывало хуже. Дыхание рваное, всё тело сотрясает судорога, а холодный пот покрыл спину. От страха.
Нужно успокоиться, унять взбесившееся сердце и вновь начать думать. Что за местность? Кто мог проживать на той земле, и что вызвало столь сокрушительный пожар? Но все эти вопросы оставались без ответа, как сотня других, возникающих после подобных сновидений. Было ли это видение предсказанием будущего, или же чьим-то чудовищным прошлым? Попытки внести ясность во все приходившие видения лишь сильнее запутывали. Что там было вчера? Страшнейший ураган, налетевший непонятно откуда, за миг превратил целый город в мельчайшую пыль. Разве такое вообще возможно? Ещё можно было понять, когда разворачивались битвы кораблей, людей, оборотней или эльфов. Жестокие бои, исполненные безумием и отчаянием. Что-то в них было неправильное, странное. В лицах солдат читался лишь ужас припёртого к стенке зверя. Впрочем, на поле брани встречались не только военные. Дети и женщины тоже, словно сумасшедшие, бились за что-то неведомое и непонятное. Не могут же воевать все и со всеми? Казалось, что могут. И не только со старым врагом, но и друг с другом. И это ни какой-нибудь поединок во имя чести и достоинства, нет, весь мир будто бы угодил в какую-то дикую мельницу, в которой всё и вся перемалывалось в пыль, и лишь инфернальный звон маленьких колокольчиков оповещал об очередной утрате.
Жены снова не было рядом. Она не желала спать в одной постели, и каждую ночь уходила в свою комнату. Может, это и к лучшему. Зато её не тревожили внезапные пробуждения, стоны, сброшенное одеяло и мятые простыни. И всё же, это были не те отношения, каких следовало ожидать. Как ни печально, но навязанные браки не приводят ни к чему хорошему. Жена тяготила семейная жизнь, и почти беспрестанно всё раздражало. Она не желала завтракать, предпочитая подольше понежиться в постели. Иногда казалось, что это нарочно. Лишь бы не встречаться. Ей так же было скучно заниматься хозяйством, потому она засиживалась в библиотеке допоздна, и всё больше писала, чем говорила. Были даже дни, проходившие в полном молчании, словно кто-то дал очень важный обет, нарушение которого могло повлиять на всю жизнь. Иначе к чему так упорствовать?
— Хочешь куда-нибудь съездить? — Всего лишь попытка хоть как-то улучшить гнетущую домашнюю остановку.
— Нет. — Она, как всегда, была немногословна и довольно резка.
— Я просто подумал, в последнее время ты так часто читаешь о драконах, может, отправимся на Одор? Я хорошо знаком с кланом жёлтого крыла…
— Тебе не надоело ещё хвалиться? — Её лицо исказилось от ярости. Вспышка гнева. Нечасто, но всегда в цель. — Всё-то ты знаешь, со всеми ты знаком! И весь такой наблюдательный и тактичный! Ты мне не папочка и не учитель, я сама разберусь, куда и когда мне ехать!
И тишина. Давящая до звона в ушах. И бессмысленная. По-хорошему, жену просто надо было как следует отчитать пару раз и настоять на своём, а не следовать её глупым капризам. Но почему-то не выходило. Просыпалась жалость к бедной девочке, вынужденной стать женой старику.
— Старику? Она считает тебя стариком? Ты шутишь? — Кас появился спустя неделю после свадьбы. Ничто не напоминало больше о былой ссоре. Напротив, казалось, отношения только улучшились. Встречи у родника быстро превратились в обыденность.
— Ты не выглядишь, как старик! — продолжал негодовать Кас. Точнее, продолжала. Женский образ, так плохо вязавшийся с другом, по-прежнему смущал и вызывал непонимание. Жеманство и кокетство, появившиеся вслед за этим изменением, заставляли относиться иначе. Настороженно и с большим вниманием. И всё же порой нужно было просто выговориться.
— Ну почему же. Волосы уже седые!
— Так это же признак мудрости волшебника! — бушевала Кас. — Неужели она такая дура, и знает даже простейшего!
— Она не дура! Просто ещё очень молода… Пожалуй, даже слишком!
— Это ты слишком добр, а она — гарпия! — Ну вот. Кас тоже сорвалась. Похоже, для женщин это естественное поведение. И всё же, в отличие от Дэйми, слова демона, запальчиво произнесённые, не расстраивали так, как демонстративное молчание и пренебрежение жены. — Тебе стоит поставить её на место, а не пытаться разглядеть у себя морщины! Ру, твоё лицо прекрасно и идеально гладкое! Твоё тело подтянуто, а по ловкости и силе ты запросто обойдёшь любого юнца. Как всего этого можно не замечать?
Но жена не желала ничего замечать. Она предпочитала кривить губы и морщить нос, оказываясь рядом, и при первой же возможности уходить в свою комнату и вновь прятаться за книгами. Так не могло продолжаться вечно, потому было совсем не удивительно, что в один ещё холодный весенний день, Дэйми попросту пропала…
***
Филипп:
Внезапный стук в дверь вырвал из дневника. Филипп вздрогнул и нервно огляделся. Он не сразу сообразил, где очутился. Глаза непонимающе взирали на непривычное убранство и малознакомую комнату. Чёрный квадрат окна, стены, обитые деревянными панелями, мягкий ковёр под ногами, ворсистый и с необычным геометрическим рисунком. Камин, уютное кресло, в котором, собственно, Филипп и находился. И… даже кровать! Шикарное двуспальное ложе с кованой спинкой и кушеткой в изножье. Вот только сразу было видно, что помещение не жилое.
«Гостевая комната», — вспомнил Филипп, постепенно возвращаясь в реальность. Эхо чужих чувств стихало внутри, и почему-то казалось, что даже страницы волшебного дневника становятся холоднее. Подумать только, Филипп прихватил книжку в последний момент. Просто засунул в карман, почему-то решив, что Касайрис непременно запрёт его в какой-нибудь комнате на время своего собрания! А она его так легкомысленно упустила!
Филипп всё ещё не мог поверить, что все те ужасающие и невероятные события не плод его воображения или же сновидение. Он так боялся очнуться, что, несмотря на полное эмоциональное изнеможение, не стал ложиться спать. Его трясло, а проколотое ухо и вовсе горело огнём, словно его поместили в чан с жидкой лавой. А ещё Филиппу было тревожно. Он дёргался от каждого шороха и треска занявшегося пламени в камине. Почему-то ему чудилось, что вот-вот появится Касайрис, рассмеётся и поведает о том, как же здорово она его провела в этот раз! Или же демоница ворвётся в комнату и расквитается с ним за случившиеся унижение.
Впрочем, Филипп и сам не понимал, как же так получилось. Что вообще на него нашло. Он же просто искал дорогу в сад! Это было сродни наваждению. Филипп чётко помнил, как шёл по коридору, открывая все доступные двери. Большинство из них было заперто, что разумно, когда в доме многочисленные гости. Ввалившись в кабинет, Филипп оторопело взирал на богатое убранство комнаты, искренне не понимая, почему здесь оказалось открыто. А потом проснулось любопытство. В конце концов, не каждый день удаётся попасть в кабинет демона, да ещё в его отсутствии. Филипп несмело прошёл внутрь, с интересом рассматривая всё вокруг. Длинные стеллажи с книгами, массивный стол из красного дерева, роскошные парчовые кресла и широкий камин, на полке которого громоздились необычные безделушки. Фарфоровые драконы, отлитые из золота эльфы, высеченные из малахита наги, войлочные оборотни и деревянные люди в ярких костюмах и смешных позах. Был здесь и печальный серебряный вампир, стоявший поодаль от всех прочих, словно не желал ни с кем иметь дел. Филипп не мог оторвать от них взгляда. Он надолго застыл перед фигуркой эльфа. Горделивая осанка и длинные волосы, растекавшиеся по богатому одеянию, говорили о высоком статусе. И чем больше Филипп смотрел, тем больше эта золотая статуэтка напоминала ему крохотного Императора Вальена. Тот же волевой подбородок, высокие скулы и изящные, словно у хрупкой девушки, длинные пальцы на руках. На миг Филиппу даже стало смешно. В голове родилась нелепая ироничная мысль, что демоны на самом деле играют так же, как маленькие дети с оловянными солдатиками. Только фигурки у них настоящие и живые. Филипп перекинул взгляд на войлочного белого лиса, застывшего в позе притаившегося хищника, а затем на малахитовых нагов. Они были самыми необычными: с человеческими лицами, но змеиным телом. У двух из них виднелись короны, что ещё больше удивляло. Разве у нагов два царя? Но задуматься об этом Филипп не успел. За спиной что-то щёлкнуло, заставив подскочить на месте. «Замок! Меня обнаружили и заперли!» — Осознание пришло секундой спустя. Филипп поддался панике и заметался по кабинету. Спрятаться, скрыться, но куда? За бархатную штору или за спинку кресла, притаившегося в углу? Всё не то! Лихорадочно соображая, Филипп рванул к письменному столу. Неуклюже пригнувшись, он задел головой крышку, отчего стол с грохотом пошатнулся и один из ящиков приоткрылся. Филипп поспешил его закрыть, но взгляд уцепился за рубиновую серьгу, покоившуюся на бархатной подушечке. А что если…?
Стук в дверь повторился, и Филипп резко дёрнулся с кресла. Дневник вновь упал в глубокий карман сюртука. Следом отправился шёлковый платок, служивший прикрытием и закладкой. Филипп за пару шагов добрался до двери и на миг остановился. Он не запирался, так почему же стучат? Печальная улыбка коснулась уголков его губ. Касайрис быстро отучила его от личного пространства, да так, что теперь даже странно, что кто-то тактично ждёт за дверью, а не врывается подобно буре. Отворив одну из створок, Филипп почти тут же попятился назад. За дверью стоял Аулус.
— Я войду? — спросил он, на что Филипп лишь нервно кивнул, делая ещё шаг назад. И снова это ужасное чувство запуганного кролика пред ликом беспощадного хищника. И если Касайрис походила на лисицу, то Аулус — на волка. Взгляд демона скользнул по неразобранной кровати, и Филиппа прошиб озноб. Сердце замерло, а лёгкие отказались впускать воздух. Не может быть!
— Ты не спал?
Объятый страхом Филипп не сразу уловил суть вопроса.
— Я… я… я не смог! — чуть заикаясь, произнёс он.
— Всё ещё боишься мести своей бывшей госпожи? — спросил Аулус, проводя оценивающим взглядом по Филиппу, и, видимо, увидев что-то, продолжил: — Не стоит об этом переживать. Ты теперь принадлежишь мне, и так как ты себя мне подарил, я считаю своим долгом тебя защищать.
«Подарил?» — новая мысль пронзила сознание. Филипп вдруг понял, что ничего толком не знал о контрактах. Он так мечтал сбежать от Касайрис, что даже не стал допытывать у Мийрис подробности. Как же это было опрометчиво!
— Успокойся! — тихо, но твёрдо произнёс Аулус, заставив Филиппа вновь замереть на месте. — Я не заинтересован в любовниках, так что можешь уже выдохнуть. — На губах демона появилась понимающая усмешка.
Филипп, не веря, уставился на него. Он буквально готов был уже начать молиться на Аулуса и воздавать почести небесам за ниспосланную благодать, но червячок сомнения заставлял по-прежнему нервничать.
