Аннотация к эпизоду
Варя появляется в усадьбе будущего мужа, переживает первые, не слишком приятные впечатления. Тем временем жители деревни обнаруживают тело утонувшей молоденькой девушки и списывают смерть на потусторонние силы и на недостойное поведение самой утопленницы. Варвара общается с призраком погибшей и пытается восстановить справедливость.Александр Шупинский стоял у большого камня и смотрел на свои окровавленные трясущиеся руки. Почему судьба решила взыскать с него за удачу именно сегодня и именно так? Эргейка-хромой, местный толмач, бежал к нему, слегка припадая на правую ногу. Его широкое скуластое лицо не выражало никаких эмоций, и Александр немного успокоился: ещё жива!
- Ну что? Что сказал?
- Хорошо, саказал. Духи помогут, саказал. Табака больше давай, саказал. Ружье новое давай, саказал.
- Дам, дам, лишь бы помог!
- Поможет, саказал! – закивал толмач.
В тридцати метрах от них, затерявшись между редких сосен и огромных валунов, рассыпанных у подножия сопки, раскинулась большая пестрая яранга, сшитая из разномастных оленьих шкур. Шаман смотрел на белокурую девочку с разбитой головой и что-то бормотал себе под нос. Дочь богатого человека упала со скалистого уступа, и теперь духам решать, оставлять ли ее в верхнем мире или отпустить к людям. У самой стенки яранги тихо угасала Кийта – шаманка из его рода, чья судьба тоже решалась верхними. Старик пососал трубку, выпустив облако целительного дыма, взял бубен и волчью лапу. Много табака – хорошо. Ружье – хорошо. Он попросит, он красиво попросит духов, он споет им нужную песню…
Противный запах резко ударил в нос, и Варя распахнула глаза, испугалась: обстановка ничем не напоминала походную палатку отца. Девочка повернула голову и встретилась взглядом с очень старой местной женщиной, лежащей напротив. Совершенно седые волосы ее были разделены на пробор и заплетены в две косички, начинающиеся у самых висков. «Как маленькая!» – подумала Варя, а старушка удивленно подняла брови и улыбнулась очень ласково, словно желая ободрить и согреть. Между ними в воздухе повисла тонкая светящаяся нить – девочка могла бы тронуть её, если бы захотела, но не успела. Шаман завыл и ударил в большой бубен, пожилая женщина закрыла глаза, и нить рассыпалась на десятки золотых солнечных зайчиков, запрыгавших по лицу Вари.
Шаман заметил их, нахмурился, опять что-то пробормотал, раздосадовано махнул рукой и продолжил свой странный танец. Девочка разжала ладошку и поднесла к затуманенным от боли глазам – на влажной коже блестели пять золотых искорок, подарок тёплой бабушки.
- Барышня, проснитесь! – прошептала горничная Глаша над ухом Варвары Александровны Шупинской, сладко дремлющей на уютном мягком плече горничной.
- Варвара! – громко обратилась к племяннице Анастасия Григорьевна фон Бедкен, в девичестве Шупинская, представительница древнего дворянского рода, женщина сорока пяти лет, сочная, как наливное яблоко.
Варвара вздрогнула, и сон, такой реальный, с запахами и звуками, растворился в холодном воздухе. Старушка с косичкам снилась ей только в самые важные моменты жизни, предупреждая о грядущем. Девушка плотнее закуталась в лисью шубку, покрытую зелёным бархатом – карета была старой и тепла вовсе не обеспечивала.
- Подъезжаем, тебе нужно привести себя в порядок! Князь Тумановский, как человек старого уклада, неодобрительно отнесется к небрежности, голубушка! Глафира, умываться барышне!
Горничная постучала в стенку, приказав кучеру остановиться. С облучка послышалось кряхтение, и старик Степаныч осадил лошадей.
Из большой, оплетенной ивовым прутом бутыли в битую жизнью медную миску была налита холодная розовая вода, и младшая Шупинская, скинув шубу на руки служанке и оставшись в одном сером шерстяном платье, принялась смывать следы пребывания Мофея со своего лица.
Зарывшись носом в большую бобровую муфту – подарок мужа, Анастасия Григорьевна придирчиво осматривала гибкий девичий стан, похожий на песочные часы, густые, необычайного орехового оттенка волосы, чистую, но слишком загорелую, по меркам приличного общества, кожу и в который раз восхитилась глазами цвета болотной тины, слишком колдовскими, вызывающими мгновенную, хоть и быстро проходящую оторопь. Варвара имела неприемлемую для девиц своего возраста привычку впирать в собеседника пристальный взгляд, действие коего давно знала вся прислуга, не раз битая за пособничество баловству. Но сопротивляться магнетическому действию этих очей мог только необычайно стойкий человек. Анастасия Григорьевна именно такой и была.
Морозный воздух бодрил, и Варя, предвидящая взбучку от тетушки, совершенно по-плебейски раскинула руки в стороны и сладко потянулась, в таком положении и оставшись. Мимо, обходя карету по ниже расположенной тропке, возбужденно переговариваясь и совершенно не обращая внимания на остановившихся путешественников, шли несколько мужиков, самый первый из которых, одетый в длинный овчинный тулуп и надвинутую по самый нос шапку, нес на руках женское тело в одной рубашке, вероятно, утопленницу. Картина была страшной и завораживающей одновременно: рубашка на женщине стояла колом, застывшие на морозе мокрые волосы не свисали, а торчали острой сосулькой в сторону ног мужика, ибо голова несчастной была запрокинута, и широко распахнутые глаза скользили невидящим взглядом по замершим девушкам. В сердце Вари словно кольнули раскаленной иголкой, горячие волны прокатились по всему телу.
- Богородица-заступница! – зашептала Глафира, не имеющая возможности перекреститься – руки бы заняты. – Это что же?! Спаси и сохрани!
- Утопла? – громко и с сочувствием спросил Степаныч мужиков.
- Черти заиграли! – глухо, но без неприязни отозвался один из крестьян.
- Добрый человек, коли за обиду не сочтешь: далеко ли до усадьбы Тумановских?
Крестьянин поотстал от товарищей и, внимательно оглядев Варвару и Глафиру, стянул с головы шапку, поклонился барышням и вполне доброжелательно ответил вознице:
- Дык, мил человек, с полверсты ещё. Чутка влево дай и вдоль Студёной с молитвой и поезжай, там ужо недалече. Храни вас бог! – крестьянин ещё раз поклонился и поспешил догнать печальную процессию.
- Спаси бог! – громко ответил Степаныч.
- Варвара! – тёткин голос второй раз за полчаса вырывал девушку из оцепенения. – Сейчас же садись в карету!
На ходу просовывая руки в рукава шубы, Варя поспешила на зов грозной родственницы. Глаза утопленницы никак не шли из головы. Ужас застыл в них навечно. Ужас и разочарование.
- Слыхали, барыня? – быстро заговорила Глаша, обращаясь к Анастасии Григорьевне. – Помолясь, мол, мимо речки-то! Вон как! Точно черти озоруют, господи прости! – горничная перекрестилась. – Недоброе какое место, барыня, ой недоброе!
- Прекрати, Глафира! Не то продам тебя Хрюковым в услужение, допричитаешься!
- Барин Александр Григорич мне вольную о прошлом годе дали! – обиженно парировала горничная, но все же замолчала.
Сказать по правде, Глаша, как и все остальные слуги Шупинских, Анастасию фон Бедкен заслуженно уважала и немного боялась. О крутом нраве барыни ходили легенды, по большей части являющие собой весьма приукрашенные реальные факты. Вышедшая замуж по большой любви за подполковника от кавалерии Карла фон Бедкена, Настенька Шупинская родила шестерых детей, троих из которых похоронила во младенчестве, и прибрала к рукам не только все хозяйство, но и самого мужа, который до последних дней своих называл свою жену ангелом и баловал по поводу и без повода. К сожалению, пагубная страсть супруга к азартным играм привела некогда процветающее семейство к почти полному разорению, подполковника к отставке и скоропостижной смерти во время очередной ночной попойки, а Анастасию Григорьевну с сыновьями в скромный дом брата. Она и здесь навела идеальный порядок, выкручиваясь из самых затруднительных финансовых ситуаций, жестко контролировала обучение детей, не позволяла светскому обществу забывать про себя и Александра, словом, стала незыблемой опорой всему семейству.
Сейчас Анастасия фон Бедкен решала очередную стратегическую задачу – везла племянницу к старому другу брата, князю Петру Тумановскому, которого ни разу не видела в глаза. Её горячо любимый Саша, уже тяжело болевший, написал тому письмо, прося поддержки для собственных детей и семьи сестры. Анастасия не верила, что кто-то добровольно взвалит на себя подобное ярмо, но ответ пришел быстро и изрядно удивил. Пётр Кириллович великодушно принимал на себя заботу о родственниках товарища, более того, он сделал ошеломительное предложение – взять Варвару Александровну в жены, тем самым обеспечив ей достойное существование. Такой шанс выпадал лишь единожды в жизни, и Анастасия в кратчайшие сроки устроила поездку к жениху. Всю дорогу тетка старалась избегать разговоров с племянницей, потерявшей сначала горячо любимого отца, а затем и приданое, пусть и не слишком завидное. Александр немыслимо избаловал дочь, и нужно было скорее отдать её в руки серьезного мужчины, чтобы более не ждать от Варвары очередных непозволительных выходок. Женщина вздохнула: последний скандал с этим старым развратником Волынским окончательно поставил крест на светской жизни семьи в N-ске. И хотя брат и кузены Вари стояли за неё горой, Анастасия знала, что грязные сплетни намертво прилипли к племяннице. Оставалось надеяться, что до сидевшего безвылазно в своем имении Тумановского они не дойдут, или дойдут много позже венчания.
Варя рисовала пальцем по заиндевевшему снизу стеклу. Тяжело груженая карета двигалась медленно и, когда завернула на дорогу, пролегающую параллельно застывшей во льду речке, сильно накренилась вбок. Степаныч ругнулся, прикрикнув на лошадей.
- Красиво как! – прошептала девушка.
Студёная и вправду была прекрасна. Дальний высокий обрывистый берег, укрытый плотной шапкой заснеженного леса, выпустивший на передний план величественные корабельные сосны, кое-где перемежающиеся темными елями. Ближний же был пологим, спокойным, и только раскиданные кое-где кусты и невысокие деревья нарушали монолитность снежного покрывала. Все это природное великолепие сверкало на солнце, искрилось и было похоже на вотчину Морозко. Варя улыбнулась и тут же отшатнулась от окошка кареты – вплотную к стеклу припало бледно-синюшное лицо утопленницы.
- Не я! – крикнула она и растворилась в воздухе.
Сжав кулаки и переведя взгляд на носки теплых башмачков, виднеющихся из-под подола, Варвара постаралась успокоиться. Чего доброго, тетушка опять ударится в скандал и таки пригласит священника отчитать бесноватую племянницу, как уже не раз грозилась. Прагматичная Анастасия Григорьевна в потустороннее не верила, полагая, что все это блажь и досужие выдумки. Однако поведение Вари её несколько раз серьезно пугало, и хотя брат не позволял сестре принимать какие-то меры для спасения заблудшей души, женщина твердо решила избавить Варвару от подобной дури и требовала от девушки не демонстрировать на людях «дурацкие фокусы». А уж когда произошел последний конфуз, и вовсе пригрозила монастырём.
- Я полагаю, нет нужды напоминать тебе о приличиях?
Тётя точно умела читать мысли. Варя вздохнула и замотала головой: еще чуть-чуть и жизнь её безвозвратно изменится.
- Нечего ресницами хлопать, щеки пощипай для румянцу. – вздохнула строгая родственница. Варвара Шупинская совершенно не умела подать себя скромною и разумной девушкой.
- Прошу тебя, нет, я тебя умоляю! – патетика в голосе Анастасии достигла высшего уровня: - Веди себя подобающе! Помни об офицерском месте для брата и будущем кузенов! О себе в конце концов!
Красивые глаза потемнели – Варя в очередной раз мысленно ругала себя за дикую выходку с графом Волынским, стоившую ей слишком дорого. Зловредный старик в отместку распустил слухи о бедственном положении наследницы известного путешественника и картографа Александра Шупинского. Кредиторы только и ждали скандала и сорвались как с цепи. В неделю из скромного особняка на Береговой улице большого уездного города N-ска были вынесены все мало-мальски ценные вещи, вольные слуги были рассчитаны, дворовые крепостные ушли в счёт уплаты долга, а тетушка спешно собиралась в дорогу. Воспоминания заставили содрогнуться, но Варя сейчас думала об утопленнице. Мертвые являлись к ней часто, но девушка не понимала зачем, и что с этим делать. Она научилась принимать внезапные встречи философски, как налетевший ураганный ветер или обложной ливень. Растревожить её кровью или видом мертвого тела было нелегко: в отцовских экспедициях они с братом насмотрелись всякого. Но если раньше призраки, за редким исключением, скользили мимо еле заметными видениями, тут же растворявшимися в воздухе, то утопленница обратилась к Варваре, и вот это-то и пугало.
- Приехали, барыня! – громко сообщил Степаныч, и Варя прильнула к окну.
Карета остановилась у высоких решетчатых ворот, приглашающих гостей на широкую, обсаженную деревьями аллею, ведущую, по всей видимости, прямо к крыльцу. Никто не ждал их прибытия, Степаныч, охая и ворча, спустился с облучка и развёл в стороны тяжелые створы. Вскоре они увидели, что довольно продолжительная аллея выходит на обширный, выложенный брусчаткой и очищенный от снега двор. Посередине высился круглый фонтан с тремя дельфинами, собранными в «букет». Перед взорами гостей красовался вычурной стилизаций под античность великолепный портик – шесть колонн горделиво высились над крыльцом и держали на себе довольно лаконичный в своём декоре фронтон. Дом Тумановских впечатлял.
- Батюшки святы! – восхищённо ахнула Глафира, нахватавшая в руки шляпные коробки, узелки и саквояжи. – Это ж сколько здесь комнат? А прислуги?
- Не твоего ума дело! – строго приструнила зазевавшуюся горничную Анастасия Григорьевна и еще раз осмотрела племянницу. – Боже мой! Неужели нельзя придать лицу поболее любезности?
Варя натянуто улыбнулась, тётка вздохнула и, манерно подхватив подол, двинулась к крыльцу. Навстречу ей, заливаясь звонким лаем, выскочили два белоснежных пушистых волка. Анастасия фон Бедкен зычно крикнула:
- Не сметь!
Крупные звери, слегка обескураженные подобным поведением, обогнули неприветливую даму и перенесли свое внимание на Глафиру и Варю.
Горничная высоко подняла багаж и завизжала, а её молодая хозяйка, напротив, засмеялась и, выставляя перед собой руки, пыталась удержать животных на расстоянии, при этом стараясь погладить.
- Зевс! Афина! – громкий приказ буквально сорвал белых волков с места, и они помчались к хозяину, высокому темноволосому мужчине в суконном то ли сюртуке, то ли пальто.
- Любезный! – подала голос Анастасия Григорьевна. – Не могли бы вы держать своих чудищ при себе?
- Тётя, – весело проговорила Варя, – это просто собаки!
- Уж в собаках-то я разбираюсь, душа моя. Такого-то ни в легавых, ни в гончих, ни в левретах не видывала. Это волки! Дурная манера встречать подобным образом гостей!
Мужчина, которому на вид можно было дать лет двадцать пять – тридцать, уже спускался к ним с крыльца. «Должно быть, управляющий», – подумала Варя, и сердце её в тот же миг ухнуло вниз. Незнакомец улыбнулся широко и радушно, но с легкой хитрецой. И в эту-то улыбку, а вовсе не в человека, Варвара Шупинская немедленно и совершенно неразумно влюбилась. И если можно было бы отделить эти прекрасной формы губы от всего остального и написать их эмалью в небольшом медальоне, девушка не задумываясь стала бы носить его талисманом на груди.
- Мы прибыли по приглашению князя Тумановского и рассчитывали на прием другого рода. – тётушка боролась за место под солнцем в стиле подполковника кавалерии. – Здоров ли князь?
- Ну что? Что сказал?
- Хорошо, саказал. Духи помогут, саказал. Табака больше давай, саказал. Ружье новое давай, саказал.
- Дам, дам, лишь бы помог!
- Поможет, саказал! – закивал толмач.
В тридцати метрах от них, затерявшись между редких сосен и огромных валунов, рассыпанных у подножия сопки, раскинулась большая пестрая яранга, сшитая из разномастных оленьих шкур. Шаман смотрел на белокурую девочку с разбитой головой и что-то бормотал себе под нос. Дочь богатого человека упала со скалистого уступа, и теперь духам решать, оставлять ли ее в верхнем мире или отпустить к людям. У самой стенки яранги тихо угасала Кийта – шаманка из его рода, чья судьба тоже решалась верхними. Старик пососал трубку, выпустив облако целительного дыма, взял бубен и волчью лапу. Много табака – хорошо. Ружье – хорошо. Он попросит, он красиво попросит духов, он споет им нужную песню…
Противный запах резко ударил в нос, и Варя распахнула глаза, испугалась: обстановка ничем не напоминала походную палатку отца. Девочка повернула голову и встретилась взглядом с очень старой местной женщиной, лежащей напротив. Совершенно седые волосы ее были разделены на пробор и заплетены в две косички, начинающиеся у самых висков. «Как маленькая!» – подумала Варя, а старушка удивленно подняла брови и улыбнулась очень ласково, словно желая ободрить и согреть. Между ними в воздухе повисла тонкая светящаяся нить – девочка могла бы тронуть её, если бы захотела, но не успела. Шаман завыл и ударил в большой бубен, пожилая женщина закрыла глаза, и нить рассыпалась на десятки золотых солнечных зайчиков, запрыгавших по лицу Вари.
Шаман заметил их, нахмурился, опять что-то пробормотал, раздосадовано махнул рукой и продолжил свой странный танец. Девочка разжала ладошку и поднесла к затуманенным от боли глазам – на влажной коже блестели пять золотых искорок, подарок тёплой бабушки.
***
- Барышня, проснитесь! – прошептала горничная Глаша над ухом Варвары Александровны Шупинской, сладко дремлющей на уютном мягком плече горничной.
- Варвара! – громко обратилась к племяннице Анастасия Григорьевна фон Бедкен, в девичестве Шупинская, представительница древнего дворянского рода, женщина сорока пяти лет, сочная, как наливное яблоко.
Варвара вздрогнула, и сон, такой реальный, с запахами и звуками, растворился в холодном воздухе. Старушка с косичкам снилась ей только в самые важные моменты жизни, предупреждая о грядущем. Девушка плотнее закуталась в лисью шубку, покрытую зелёным бархатом – карета была старой и тепла вовсе не обеспечивала.
- Подъезжаем, тебе нужно привести себя в порядок! Князь Тумановский, как человек старого уклада, неодобрительно отнесется к небрежности, голубушка! Глафира, умываться барышне!
Горничная постучала в стенку, приказав кучеру остановиться. С облучка послышалось кряхтение, и старик Степаныч осадил лошадей.
Из большой, оплетенной ивовым прутом бутыли в битую жизнью медную миску была налита холодная розовая вода, и младшая Шупинская, скинув шубу на руки служанке и оставшись в одном сером шерстяном платье, принялась смывать следы пребывания Мофея со своего лица.
Зарывшись носом в большую бобровую муфту – подарок мужа, Анастасия Григорьевна придирчиво осматривала гибкий девичий стан, похожий на песочные часы, густые, необычайного орехового оттенка волосы, чистую, но слишком загорелую, по меркам приличного общества, кожу и в который раз восхитилась глазами цвета болотной тины, слишком колдовскими, вызывающими мгновенную, хоть и быстро проходящую оторопь. Варвара имела неприемлемую для девиц своего возраста привычку впирать в собеседника пристальный взгляд, действие коего давно знала вся прислуга, не раз битая за пособничество баловству. Но сопротивляться магнетическому действию этих очей мог только необычайно стойкий человек. Анастасия Григорьевна именно такой и была.
Морозный воздух бодрил, и Варя, предвидящая взбучку от тетушки, совершенно по-плебейски раскинула руки в стороны и сладко потянулась, в таком положении и оставшись. Мимо, обходя карету по ниже расположенной тропке, возбужденно переговариваясь и совершенно не обращая внимания на остановившихся путешественников, шли несколько мужиков, самый первый из которых, одетый в длинный овчинный тулуп и надвинутую по самый нос шапку, нес на руках женское тело в одной рубашке, вероятно, утопленницу. Картина была страшной и завораживающей одновременно: рубашка на женщине стояла колом, застывшие на морозе мокрые волосы не свисали, а торчали острой сосулькой в сторону ног мужика, ибо голова несчастной была запрокинута, и широко распахнутые глаза скользили невидящим взглядом по замершим девушкам. В сердце Вари словно кольнули раскаленной иголкой, горячие волны прокатились по всему телу.
- Богородица-заступница! – зашептала Глафира, не имеющая возможности перекреститься – руки бы заняты. – Это что же?! Спаси и сохрани!
- Утопла? – громко и с сочувствием спросил Степаныч мужиков.
- Черти заиграли! – глухо, но без неприязни отозвался один из крестьян.
- Добрый человек, коли за обиду не сочтешь: далеко ли до усадьбы Тумановских?
Крестьянин поотстал от товарищей и, внимательно оглядев Варвару и Глафиру, стянул с головы шапку, поклонился барышням и вполне доброжелательно ответил вознице:
- Дык, мил человек, с полверсты ещё. Чутка влево дай и вдоль Студёной с молитвой и поезжай, там ужо недалече. Храни вас бог! – крестьянин ещё раз поклонился и поспешил догнать печальную процессию.
- Спаси бог! – громко ответил Степаныч.
- Варвара! – тёткин голос второй раз за полчаса вырывал девушку из оцепенения. – Сейчас же садись в карету!
На ходу просовывая руки в рукава шубы, Варя поспешила на зов грозной родственницы. Глаза утопленницы никак не шли из головы. Ужас застыл в них навечно. Ужас и разочарование.
- Слыхали, барыня? – быстро заговорила Глаша, обращаясь к Анастасии Григорьевне. – Помолясь, мол, мимо речки-то! Вон как! Точно черти озоруют, господи прости! – горничная перекрестилась. – Недоброе какое место, барыня, ой недоброе!
- Прекрати, Глафира! Не то продам тебя Хрюковым в услужение, допричитаешься!
- Барин Александр Григорич мне вольную о прошлом годе дали! – обиженно парировала горничная, но все же замолчала.
Сказать по правде, Глаша, как и все остальные слуги Шупинских, Анастасию фон Бедкен заслуженно уважала и немного боялась. О крутом нраве барыни ходили легенды, по большей части являющие собой весьма приукрашенные реальные факты. Вышедшая замуж по большой любви за подполковника от кавалерии Карла фон Бедкена, Настенька Шупинская родила шестерых детей, троих из которых похоронила во младенчестве, и прибрала к рукам не только все хозяйство, но и самого мужа, который до последних дней своих называл свою жену ангелом и баловал по поводу и без повода. К сожалению, пагубная страсть супруга к азартным играм привела некогда процветающее семейство к почти полному разорению, подполковника к отставке и скоропостижной смерти во время очередной ночной попойки, а Анастасию Григорьевну с сыновьями в скромный дом брата. Она и здесь навела идеальный порядок, выкручиваясь из самых затруднительных финансовых ситуаций, жестко контролировала обучение детей, не позволяла светскому обществу забывать про себя и Александра, словом, стала незыблемой опорой всему семейству.
Сейчас Анастасия фон Бедкен решала очередную стратегическую задачу – везла племянницу к старому другу брата, князю Петру Тумановскому, которого ни разу не видела в глаза. Её горячо любимый Саша, уже тяжело болевший, написал тому письмо, прося поддержки для собственных детей и семьи сестры. Анастасия не верила, что кто-то добровольно взвалит на себя подобное ярмо, но ответ пришел быстро и изрядно удивил. Пётр Кириллович великодушно принимал на себя заботу о родственниках товарища, более того, он сделал ошеломительное предложение – взять Варвару Александровну в жены, тем самым обеспечив ей достойное существование. Такой шанс выпадал лишь единожды в жизни, и Анастасия в кратчайшие сроки устроила поездку к жениху. Всю дорогу тетка старалась избегать разговоров с племянницей, потерявшей сначала горячо любимого отца, а затем и приданое, пусть и не слишком завидное. Александр немыслимо избаловал дочь, и нужно было скорее отдать её в руки серьезного мужчины, чтобы более не ждать от Варвары очередных непозволительных выходок. Женщина вздохнула: последний скандал с этим старым развратником Волынским окончательно поставил крест на светской жизни семьи в N-ске. И хотя брат и кузены Вари стояли за неё горой, Анастасия знала, что грязные сплетни намертво прилипли к племяннице. Оставалось надеяться, что до сидевшего безвылазно в своем имении Тумановского они не дойдут, или дойдут много позже венчания.
Варя рисовала пальцем по заиндевевшему снизу стеклу. Тяжело груженая карета двигалась медленно и, когда завернула на дорогу, пролегающую параллельно застывшей во льду речке, сильно накренилась вбок. Степаныч ругнулся, прикрикнув на лошадей.
- Красиво как! – прошептала девушка.
Студёная и вправду была прекрасна. Дальний высокий обрывистый берег, укрытый плотной шапкой заснеженного леса, выпустивший на передний план величественные корабельные сосны, кое-где перемежающиеся темными елями. Ближний же был пологим, спокойным, и только раскиданные кое-где кусты и невысокие деревья нарушали монолитность снежного покрывала. Все это природное великолепие сверкало на солнце, искрилось и было похоже на вотчину Морозко. Варя улыбнулась и тут же отшатнулась от окошка кареты – вплотную к стеклу припало бледно-синюшное лицо утопленницы.
- Не я! – крикнула она и растворилась в воздухе.
Сжав кулаки и переведя взгляд на носки теплых башмачков, виднеющихся из-под подола, Варвара постаралась успокоиться. Чего доброго, тетушка опять ударится в скандал и таки пригласит священника отчитать бесноватую племянницу, как уже не раз грозилась. Прагматичная Анастасия Григорьевна в потустороннее не верила, полагая, что все это блажь и досужие выдумки. Однако поведение Вари её несколько раз серьезно пугало, и хотя брат не позволял сестре принимать какие-то меры для спасения заблудшей души, женщина твердо решила избавить Варвару от подобной дури и требовала от девушки не демонстрировать на людях «дурацкие фокусы». А уж когда произошел последний конфуз, и вовсе пригрозила монастырём.
- Я полагаю, нет нужды напоминать тебе о приличиях?
Тётя точно умела читать мысли. Варя вздохнула и замотала головой: еще чуть-чуть и жизнь её безвозвратно изменится.
- Нечего ресницами хлопать, щеки пощипай для румянцу. – вздохнула строгая родственница. Варвара Шупинская совершенно не умела подать себя скромною и разумной девушкой.
- Прошу тебя, нет, я тебя умоляю! – патетика в голосе Анастасии достигла высшего уровня: - Веди себя подобающе! Помни об офицерском месте для брата и будущем кузенов! О себе в конце концов!
Красивые глаза потемнели – Варя в очередной раз мысленно ругала себя за дикую выходку с графом Волынским, стоившую ей слишком дорого. Зловредный старик в отместку распустил слухи о бедственном положении наследницы известного путешественника и картографа Александра Шупинского. Кредиторы только и ждали скандала и сорвались как с цепи. В неделю из скромного особняка на Береговой улице большого уездного города N-ска были вынесены все мало-мальски ценные вещи, вольные слуги были рассчитаны, дворовые крепостные ушли в счёт уплаты долга, а тетушка спешно собиралась в дорогу. Воспоминания заставили содрогнуться, но Варя сейчас думала об утопленнице. Мертвые являлись к ней часто, но девушка не понимала зачем, и что с этим делать. Она научилась принимать внезапные встречи философски, как налетевший ураганный ветер или обложной ливень. Растревожить её кровью или видом мертвого тела было нелегко: в отцовских экспедициях они с братом насмотрелись всякого. Но если раньше призраки, за редким исключением, скользили мимо еле заметными видениями, тут же растворявшимися в воздухе, то утопленница обратилась к Варваре, и вот это-то и пугало.
- Приехали, барыня! – громко сообщил Степаныч, и Варя прильнула к окну.
Карета остановилась у высоких решетчатых ворот, приглашающих гостей на широкую, обсаженную деревьями аллею, ведущую, по всей видимости, прямо к крыльцу. Никто не ждал их прибытия, Степаныч, охая и ворча, спустился с облучка и развёл в стороны тяжелые створы. Вскоре они увидели, что довольно продолжительная аллея выходит на обширный, выложенный брусчаткой и очищенный от снега двор. Посередине высился круглый фонтан с тремя дельфинами, собранными в «букет». Перед взорами гостей красовался вычурной стилизаций под античность великолепный портик – шесть колонн горделиво высились над крыльцом и держали на себе довольно лаконичный в своём декоре фронтон. Дом Тумановских впечатлял.
- Батюшки святы! – восхищённо ахнула Глафира, нахватавшая в руки шляпные коробки, узелки и саквояжи. – Это ж сколько здесь комнат? А прислуги?
- Не твоего ума дело! – строго приструнила зазевавшуюся горничную Анастасия Григорьевна и еще раз осмотрела племянницу. – Боже мой! Неужели нельзя придать лицу поболее любезности?
Варя натянуто улыбнулась, тётка вздохнула и, манерно подхватив подол, двинулась к крыльцу. Навстречу ей, заливаясь звонким лаем, выскочили два белоснежных пушистых волка. Анастасия фон Бедкен зычно крикнула:
- Не сметь!
Крупные звери, слегка обескураженные подобным поведением, обогнули неприветливую даму и перенесли свое внимание на Глафиру и Варю.
Горничная высоко подняла багаж и завизжала, а её молодая хозяйка, напротив, засмеялась и, выставляя перед собой руки, пыталась удержать животных на расстоянии, при этом стараясь погладить.
- Зевс! Афина! – громкий приказ буквально сорвал белых волков с места, и они помчались к хозяину, высокому темноволосому мужчине в суконном то ли сюртуке, то ли пальто.
- Любезный! – подала голос Анастасия Григорьевна. – Не могли бы вы держать своих чудищ при себе?
- Тётя, – весело проговорила Варя, – это просто собаки!
- Уж в собаках-то я разбираюсь, душа моя. Такого-то ни в легавых, ни в гончих, ни в левретах не видывала. Это волки! Дурная манера встречать подобным образом гостей!
Мужчина, которому на вид можно было дать лет двадцать пять – тридцать, уже спускался к ним с крыльца. «Должно быть, управляющий», – подумала Варя, и сердце её в тот же миг ухнуло вниз. Незнакомец улыбнулся широко и радушно, но с легкой хитрецой. И в эту-то улыбку, а вовсе не в человека, Варвара Шупинская немедленно и совершенно неразумно влюбилась. И если можно было бы отделить эти прекрасной формы губы от всего остального и написать их эмалью в небольшом медальоне, девушка не задумываясь стала бы носить его талисманом на груди.
- Мы прибыли по приглашению князя Тумановского и рассчитывали на прием другого рода. – тётушка боролась за место под солнцем в стиле подполковника кавалерии. – Здоров ли князь?
