Золушка
Ольга Куно
Я знала, что вот-вот расплачусь, и ничего не могла с собой поделать. Рыдать при всех не хотелось, но остановить поток слёз, рвущихся наружу с яростью штормовой волны, было не в моей власти. Окружающий мир расплылся, спрятался за пеленой первых слезинок, и я поспешила вытереть глаза тыльной стороной ладони, стараясь не прерывать при этом своего занятия. Крепко сжала зубы и постаралась полностью сосредоточиться на работе, перебороть себя, не поддаваться. Не тут-то было. Слёзы всё подступали и подступали к глазам, словно нескончаемые ряды врагов, штурмующих крепость. Увы, защита оной уже дала брешь. Я сдалась до постыдного скоро и, перестав сопротивляться, тяжело опёрлась обеими руками о край стола.
Я больше ничего не могла видеть; комната и окружавшие меня люди надёжно спрятались в застилавшем глаза тумане. Но слышать я могла и слышала… смех. Они бездушно смеялись над моими слезами и даже не старались этого скрыть. Ни тени сочувствия, ни малейшего признака – ни в одном из них. Все прекрасно знали, что со мной происходит, но, как видно, не побывав в чужой шкуре, невозможно по-настоящему понять чувства ближнего. Что ж, я давно знала, какие люди меня окружают. Ничего нового я для себя сегодня не открыла. Слёзы уже бежали по щекам, но легче всё не становилось. Наконец не выдержав, я бросилась прочь из комнаты, сопровождаемая новым взрывом хохота, на ходу вытирая лицо руками. Выбежав в полутёмный коридор, я остановилась и прижалась к прохладной стене, глубоко и размеренно дыша. Отделённая от остальных толстой стеной, я полушёпотом, словно мантру, повторяла простую истину, открывшуюся мне уже давно, но оттого, увы, не переставшую быть актуальной. Я ненавижу резать лук!
…В тот день в королевском дворце царила суматоха, небывалая даже для этого, что и говорить, весьма неспокойного места. Тщательно чистились огромные пушистые ковры, драились до зеркального блеска узорчатые каменные полы, многолетняя пыль стиралась с тяжёлых фамильных портретов. В одном из залов, обыкновенно предназначенных для танцев (в обеденном попросту не хватило бы места), расставлялись многочисленные длинные столы, которые затем накрывались с учётом самых тонких и заковыристых правил этикета. Соседний зал, в котором должен был состояться собственно бал, украшали и приводили в порядок особенно тщательно. Расположившиеся на балконе музыканты то настраивали инструменты, то репетировали отдельные мелодии, распространяя по этажу звуки арфы, флейты, скрипки, фортепиано и прочих средств как услаждать слух, так и делать жизнь его обладателей невыносимой. По коридорам в противоположных направлениях, то и дело натыкаясь друг на друга и ругаясь на чём свет стоит, бегали слуги, несущие в тот или иной зал предметы мебели, роскошные канделябры, фарфоровую посуду, картины или просто дрова. Лакеи, статус которых не позволял им носиться как угорелым, старались ходить более степенно, но не намного менее быстро, и оттого выглядели они порой, признаться, весьма забавно. Ну, а уж мажордом – тот и вовсе сбился с ног, что было совсем неудивительно. Как-никак сегодня должен был состояться торжественный приём в честь двадцать первого дня рождения (а, стало быть, и совершеннолетия) его высочества наследного принца, и такое торжество следовало провести без сучка без задоринки.
Было с сегодняшним празднеством связано и ещё одно немаловажное и несколько скользкое обстоятельство. По им одним ведомой причине король и королева решили, что, достигнув столь важного возраста, принцу настало самое время остепениться, а потому необходимо срочно подобрать ему невесту. Ни для кого во дворце (в особенности для слуг, зачастую знающих много больше вельмож) было не секрет, что его высочество не разделяет точку зрения своих венценосных родителей на этот счёт. Однако если в каких-то других делах с принцем, возможно, и считались, то в данном случае их величества определённо решили идти напролом, полностью проигнорировав мнение главного действующего лица в предстоящем торжестве. И потому сегодня во дворец должны были прибыть многочисленные незамужние баронессы, княжны, графини, а также первые красавицы королевства, завоевавшие своими очаровательными личиками те привилегии, которыми другие обладали по праву рождения.
Само собой разумеется, охватившая дворец суматоха не обошла стороной и кухню, в особенности сейчас, когда первые гости уже собирались в зале, временно принявшем на себя роль обеденного. Конечно, некоторые яства уже какое-то время ожидали своего часа, однако большая часть блюд, в том числе горячее, сладкое и некоторые салаты, должна была быть приготовлена непосредственно перед подачей на стол. При этом если хоть с одним кушаньем произойдёт задержка, и гусь с яблоками или фаршированный рябчик не попадёт на королевский стол в точно назначенное для этого время, немедленно полетят чьи-то головы, а потому старались мы на совесть. Дворцовая кухня состояла из нескольких примыкающих друг к другу комнат, и мне нередко удавалось спокойно работать в одной из них в гордом одиночестве, однако сегодня ни о чём подобном не могло быть и речи. Столы были завалены и заставлены всевозможными продуктами, готовыми и полуготовыми блюдами; комнаты заполнили бегающие туда-сюда люди, звон посуды и самое невообразимое сочетание разнообразных запахов.
- Пончик, принеси ещё одно серебряное блюдо. Да смотри вытри его как следует!
- Куда ты несёшь капусту?! С каких пор в этот салат добавляется капуста? Сейчас заставлю тебя самого сожрать весь кочан!
- У тебя не осталось нескольких луковиц? Хорошо, я принесу из кладовки.
- Куда вы задевали перец, изверги? Вы что, задумали совсем меня сегодня извести?
- Проверьте кто-нибудь, соус, наверное, уже закипел!
Возвратившись в шум и гам кухни, я прошла к столу и снова взялась за нож.
- Смотри, Золушка, больше не плачь! А то как бы у тебя салат пересоленным не вышел!
- Помолчала бы, а то я сейчас припомню, как кое-кто вчера порезался, - беззлобно отозвалась я. - Интересно, сколько людей стали вампирами, покушав тот салат.
Золушкой меня прозвали за то, что во время работы на кухне то руки, то лицо, то старое поношенное платье рано или поздно оказывались перепачканы в золе. Сказать по правде, абсолютно то же самое происходило и с остальными, но к тому моменту, как я начала работать во дворце, у всех них уже были свои прозвища. К примеру, Пончик, шестнадцатилетний поварёнок, уже высоченный и при этом мягко говоря довольно-таки полный, получил своё прозвище за комплекцию и любовь к одноимённым продуктам. Главную повариху называли Дама, не из-за происхождения, самого что ни на есть непримечательного, а за её необыкновенное самообладание, умение держать себя и при любых обстоятельствах сохранять спокойствие. Можно сказать, даже за своего рода манеры. Стрела – ещё одна повариха лет тридцати пяти, начавшая работать во дворце на год раньше меня; её называли так за быстроту и точность движений. Или, к примеру, Портняжка, двадцатилетний парень, в отличие от остальных не приставленный непосредственно к кухне, а выполнявший во дворце самые разные поручения, в том числе помогавший и у нас, когда в этом возникала необходимость, вот как сегодня. Как-то раз он проявил неожиданную для всех ловкость в обращении с иглой, когда понадобилось срочно зашить порвавшуюся внизу портьеру и поблизости не оказалось ни одной свободной женщины. Как правило, выполняемые им работы носили значительно более мужской характер, но прозвище закрепилось, и теперь иначе, как Портняжкой, его не называли. Так что Золушка, так Золушка. Я не обижалась.
Подойдя к столу, я обнаружила, что Стрела проявила всё же сострадание и забрала луковицу к себе. Сейчас та стремительно превращалась в мелко нарезанные белые лоскутки, все как две капли воды похожие друг на друга, не отличаясь ни формой, ни размером. Единственная часть нашей работы, с которой мне никогда не удавалось справиться как следует. Разумеется, в заправленном густым соусом салате разницы никто не заметит, но всё равно обидно. С благодарностью взглянув на Стрелу, я принялась за помидоры. Затем за красный перец, потом за укроп…
Время шло, трапеза уже началась; блюдо за блюдом уходило с кухни на королевский стол, а вскоре сверху к нам стала возвращаться опустевшая посуда. Разумеется, о том, чтобы её мыть, сейчас речи не шло; посуда постепенно скапливалась в громоздком чане с разогретой водой. Я заканчивала процеживать красный соус, когда из-за соседнего стола раздался голос Дамы:
- Пончик! Скорее отнеси этот салат наверх.
- Э нет! – категорично отозвалась Стрела. – Пончика я сейчас не отпущу; он помогает мне с муссом. Пусть Портняжка отнесёт.
- Портняжки нет; его отослали куда-то ещё. Так кто же отнесёт?
- Ну, не знаю. Но только не Пончик.
- Золушка? – позвала Дама. – Ты ведь как раз закончила. Отнеси это блюдо в зал.
- Кто, я?!
Мне никогда не приходилось носить еду наверх; мои обязанности всегда ограничивались кухней, и я пребывала в полной уверенности, что так оно и к лучшему.
- Может, ты сама отнесёшь? У тебя это лучше получится.
- Там получаться нечему. Поставила на свободное место на столе, и исчезла, будто тебя и не было. А я не могу оставить кухню; как ты себе это представляешь?
- Но я в таком виде… - предприняла я последнюю отчаянную попытку отвертеться. Это была не пустая отговорка; я была абсолютно уверена в том, что моё лицо, как обычно, перемазано золой, даже помнила, когда именно успела запачкаться.
- Твой вид там никого не интересует, уж можешь мне поверить, - ободрила меня Дама. – На вот, вытри правую щёку. – С этими словами она перебросила мне почти чистый серый платок, бывший в свои лучшие времена белым. Последний год он не возвращался к своему изначальному цвету даже после стирки в кипящей воде. – Вот так хорошо. Очень милое личико. Намного милее, чем у большинства из тех, кто сидит сейчас за королевским столом, поглощая всё то, над чем мы тут вкалываем.
Я фыркнула, выражая скептическое отношение к комплименту. Ну, ещё бы, добрые слова ничего не стоят, почему бы не использовать их, дабы заставить ближнего делать то, что тебе хочется? Тяжело вздохнув напоследок – просто чтобы выразить своё отношение к ситуации; я уже понимала, что от путешествия в трапезную не отвертеться, - я взяла изысканную фарфоровую вазу с салатом и, стараясь на неё не дышать, медленно вышла в коридор. Ещё два десятка шагов, и передо мной – крутая лестница, разумеется, не парадная, а предназначенная в основном для слуг. На бережное отношение к блюду меня хватило ступенек на семь. Затем я взяла вазу покрепче, начала подниматься быстрее, перестала через каждые полсекунды с содроганием сердца проверять, не примялись ли листья салата, и преодолела оставшуюся часть лестницы более привычным для себя шагом. Свернув налево в широкий, хорошо освещённый коридор, я открыла низкую незаметную дверь в стене, и оказалась в другом мире.
Это была не преисподняя, не рай и даже не страна эльфов, в которую по слухам можно попасть через сокрытые в скалах ворота. Но дело в том, что во дворце, параллельно миру роскошных залов, парадных лестниц и богатых покоев существовал ещё один мир, разительно отличающийся от первого и соприкасающийся с ним лишь посредством таких вот почти не заметных непосвящённому глазу дверей. Как известно, вельможи не могут обходиться без помощи слуг – горничных, лакеев, поваров, плотников и многих других, - однако предпочитают, чтобы последние оставались как можно более незаметными, появляясь строго тогда, когда это необходимо, и исчезая в то мгновение, когда их услуги перестают быть нужны. Специально для того, чтобы слуги могли передвигаться по дворцу, не мозоля господам глаза и не тревожа их слух, здесь была создана сложная система коридоров, располагавшихся прямо в стенах здания. Это был самый настоящий лабиринт, охватывавший два этажа: этаж, предназначавшийся в основном для личных покоев членов королевской фамилии – спален, комнат для переодеваний, чайных, личных кабинетов и прочее, - а также этаж, на котором располагались различные залы для приёма гостей, обеденный зал и личные покои кое-кого из придворных. Найти в нём дорогу мог только тот, кто знал эти полутёмные коридоры досконально. То есть слуги, большинство из которых могли с закрытыми глазами отыскать нужную дверь, выводящую именно в ту комнату, где их присутствие было необходимо в данный момент. В отличие от хорошо освещённого дворца, где в тёмное время суток не жалели дорогих, почти на вес золота, свечей, это был мир полутьмы. Мир тех, кто видит и знает всё, но сам остаётся невидимым. Мир слуг.
Быстро сориентировавшись в хорошо знакомом пространстве, я бесшумно отворила очередную невысокую дверь и, пригнувшись, вошла в просторный зал. Я тут же прищурилась, мучительно привыкая к хлынувшему со всех сторон яркому свету. Постепенно среди слепящей глаза белизны сформировались очертания роскошно накрытых столов, ломившихся от многочисленных яств, шикарные вазы, картины и канделябры, украшавшие зал, а также красные ливреи стоящих ко мне спиной лакеев. Последние внимательно следили за каждым движением гостей, готовые предупредить малейшее их желание. Нацелившись в свободное пространство между двумя спинами, я незаметно скользнула к столу и сразу же отступила в тень, осторожно поставив вазу с салатом на совсем недавно освободившееся, судя по примятой скатерти, место. Всё это время я не забывала о том, чтобы внимательно смотреть и слушать, что творится вокруг. Коли уж мне довелось разок оказаться в таком месте в столь ответственный момент, грех было упускать такую возможность, и я жадно ловила все доступные моим органам восприятия жесты, обрывки разговоров и запахи. Их величества восседали во главе стола, вернее, вереницы стоящих друг за другом столов; их стулья отличались от остальных более высокими спинками, наличием подлокотников и особенно изысканной резьбой, однако, на мой скромный взгляд, оставались несмотря на все эти отличительные признаки крайне жёсткими и неудобными. Принц сидел на некотором расстоянии от родителей, отделённый от них тремя или четырьмя гостями; вид у него был самый что ни на есть кислый. Признаться, его высочество можно было понять. Во время трапезы он был окружён одновременно тремя дамами: две по правую и левую руку от него и ещё одна напротив. Без сомнения, постарались венценосные родители, но сделанный ими выбор заставлял искренне посочувствовать юноше. Одной из усиленно развлекавших его разговором женщин оказалась княжна Амалия Тельсская, наследница весьма приличного состояния, девица на выданье лет этак… сорока пяти. С другой стороны – вся из себя загадочная, но при этом не менее говорливая леди Матильда Стольная, юная дочь одного из герцогов северной части королевства, дама более чем среднего кокетства и весьма солидных пропорций. Ну, а напротив – леди Миранда, дочь графа Лунского, в отличие от своих соперниц, девушка и вправду красивая: белокурые кудри изящно обрамляют милое личико, большие зелёные глаза бросают на принца многозначительные томные взгляды, немного курносый нос лишь придаёт лицу дополнительное
Ольга Куно
Глава 1
Я знала, что вот-вот расплачусь, и ничего не могла с собой поделать. Рыдать при всех не хотелось, но остановить поток слёз, рвущихся наружу с яростью штормовой волны, было не в моей власти. Окружающий мир расплылся, спрятался за пеленой первых слезинок, и я поспешила вытереть глаза тыльной стороной ладони, стараясь не прерывать при этом своего занятия. Крепко сжала зубы и постаралась полностью сосредоточиться на работе, перебороть себя, не поддаваться. Не тут-то было. Слёзы всё подступали и подступали к глазам, словно нескончаемые ряды врагов, штурмующих крепость. Увы, защита оной уже дала брешь. Я сдалась до постыдного скоро и, перестав сопротивляться, тяжело опёрлась обеими руками о край стола.
Я больше ничего не могла видеть; комната и окружавшие меня люди надёжно спрятались в застилавшем глаза тумане. Но слышать я могла и слышала… смех. Они бездушно смеялись над моими слезами и даже не старались этого скрыть. Ни тени сочувствия, ни малейшего признака – ни в одном из них. Все прекрасно знали, что со мной происходит, но, как видно, не побывав в чужой шкуре, невозможно по-настоящему понять чувства ближнего. Что ж, я давно знала, какие люди меня окружают. Ничего нового я для себя сегодня не открыла. Слёзы уже бежали по щекам, но легче всё не становилось. Наконец не выдержав, я бросилась прочь из комнаты, сопровождаемая новым взрывом хохота, на ходу вытирая лицо руками. Выбежав в полутёмный коридор, я остановилась и прижалась к прохладной стене, глубоко и размеренно дыша. Отделённая от остальных толстой стеной, я полушёпотом, словно мантру, повторяла простую истину, открывшуюся мне уже давно, но оттого, увы, не переставшую быть актуальной. Я ненавижу резать лук!
…В тот день в королевском дворце царила суматоха, небывалая даже для этого, что и говорить, весьма неспокойного места. Тщательно чистились огромные пушистые ковры, драились до зеркального блеска узорчатые каменные полы, многолетняя пыль стиралась с тяжёлых фамильных портретов. В одном из залов, обыкновенно предназначенных для танцев (в обеденном попросту не хватило бы места), расставлялись многочисленные длинные столы, которые затем накрывались с учётом самых тонких и заковыристых правил этикета. Соседний зал, в котором должен был состояться собственно бал, украшали и приводили в порядок особенно тщательно. Расположившиеся на балконе музыканты то настраивали инструменты, то репетировали отдельные мелодии, распространяя по этажу звуки арфы, флейты, скрипки, фортепиано и прочих средств как услаждать слух, так и делать жизнь его обладателей невыносимой. По коридорам в противоположных направлениях, то и дело натыкаясь друг на друга и ругаясь на чём свет стоит, бегали слуги, несущие в тот или иной зал предметы мебели, роскошные канделябры, фарфоровую посуду, картины или просто дрова. Лакеи, статус которых не позволял им носиться как угорелым, старались ходить более степенно, но не намного менее быстро, и оттого выглядели они порой, признаться, весьма забавно. Ну, а уж мажордом – тот и вовсе сбился с ног, что было совсем неудивительно. Как-никак сегодня должен был состояться торжественный приём в честь двадцать первого дня рождения (а, стало быть, и совершеннолетия) его высочества наследного принца, и такое торжество следовало провести без сучка без задоринки.
Было с сегодняшним празднеством связано и ещё одно немаловажное и несколько скользкое обстоятельство. По им одним ведомой причине король и королева решили, что, достигнув столь важного возраста, принцу настало самое время остепениться, а потому необходимо срочно подобрать ему невесту. Ни для кого во дворце (в особенности для слуг, зачастую знающих много больше вельмож) было не секрет, что его высочество не разделяет точку зрения своих венценосных родителей на этот счёт. Однако если в каких-то других делах с принцем, возможно, и считались, то в данном случае их величества определённо решили идти напролом, полностью проигнорировав мнение главного действующего лица в предстоящем торжестве. И потому сегодня во дворец должны были прибыть многочисленные незамужние баронессы, княжны, графини, а также первые красавицы королевства, завоевавшие своими очаровательными личиками те привилегии, которыми другие обладали по праву рождения.
Само собой разумеется, охватившая дворец суматоха не обошла стороной и кухню, в особенности сейчас, когда первые гости уже собирались в зале, временно принявшем на себя роль обеденного. Конечно, некоторые яства уже какое-то время ожидали своего часа, однако большая часть блюд, в том числе горячее, сладкое и некоторые салаты, должна была быть приготовлена непосредственно перед подачей на стол. При этом если хоть с одним кушаньем произойдёт задержка, и гусь с яблоками или фаршированный рябчик не попадёт на королевский стол в точно назначенное для этого время, немедленно полетят чьи-то головы, а потому старались мы на совесть. Дворцовая кухня состояла из нескольких примыкающих друг к другу комнат, и мне нередко удавалось спокойно работать в одной из них в гордом одиночестве, однако сегодня ни о чём подобном не могло быть и речи. Столы были завалены и заставлены всевозможными продуктами, готовыми и полуготовыми блюдами; комнаты заполнили бегающие туда-сюда люди, звон посуды и самое невообразимое сочетание разнообразных запахов.
- Пончик, принеси ещё одно серебряное блюдо. Да смотри вытри его как следует!
- Куда ты несёшь капусту?! С каких пор в этот салат добавляется капуста? Сейчас заставлю тебя самого сожрать весь кочан!
- У тебя не осталось нескольких луковиц? Хорошо, я принесу из кладовки.
- Куда вы задевали перец, изверги? Вы что, задумали совсем меня сегодня извести?
- Проверьте кто-нибудь, соус, наверное, уже закипел!
Возвратившись в шум и гам кухни, я прошла к столу и снова взялась за нож.
- Смотри, Золушка, больше не плачь! А то как бы у тебя салат пересоленным не вышел!
- Помолчала бы, а то я сейчас припомню, как кое-кто вчера порезался, - беззлобно отозвалась я. - Интересно, сколько людей стали вампирами, покушав тот салат.
Золушкой меня прозвали за то, что во время работы на кухне то руки, то лицо, то старое поношенное платье рано или поздно оказывались перепачканы в золе. Сказать по правде, абсолютно то же самое происходило и с остальными, но к тому моменту, как я начала работать во дворце, у всех них уже были свои прозвища. К примеру, Пончик, шестнадцатилетний поварёнок, уже высоченный и при этом мягко говоря довольно-таки полный, получил своё прозвище за комплекцию и любовь к одноимённым продуктам. Главную повариху называли Дама, не из-за происхождения, самого что ни на есть непримечательного, а за её необыкновенное самообладание, умение держать себя и при любых обстоятельствах сохранять спокойствие. Можно сказать, даже за своего рода манеры. Стрела – ещё одна повариха лет тридцати пяти, начавшая работать во дворце на год раньше меня; её называли так за быстроту и точность движений. Или, к примеру, Портняжка, двадцатилетний парень, в отличие от остальных не приставленный непосредственно к кухне, а выполнявший во дворце самые разные поручения, в том числе помогавший и у нас, когда в этом возникала необходимость, вот как сегодня. Как-то раз он проявил неожиданную для всех ловкость в обращении с иглой, когда понадобилось срочно зашить порвавшуюся внизу портьеру и поблизости не оказалось ни одной свободной женщины. Как правило, выполняемые им работы носили значительно более мужской характер, но прозвище закрепилось, и теперь иначе, как Портняжкой, его не называли. Так что Золушка, так Золушка. Я не обижалась.
Подойдя к столу, я обнаружила, что Стрела проявила всё же сострадание и забрала луковицу к себе. Сейчас та стремительно превращалась в мелко нарезанные белые лоскутки, все как две капли воды похожие друг на друга, не отличаясь ни формой, ни размером. Единственная часть нашей работы, с которой мне никогда не удавалось справиться как следует. Разумеется, в заправленном густым соусом салате разницы никто не заметит, но всё равно обидно. С благодарностью взглянув на Стрелу, я принялась за помидоры. Затем за красный перец, потом за укроп…
Время шло, трапеза уже началась; блюдо за блюдом уходило с кухни на королевский стол, а вскоре сверху к нам стала возвращаться опустевшая посуда. Разумеется, о том, чтобы её мыть, сейчас речи не шло; посуда постепенно скапливалась в громоздком чане с разогретой водой. Я заканчивала процеживать красный соус, когда из-за соседнего стола раздался голос Дамы:
- Пончик! Скорее отнеси этот салат наверх.
- Э нет! – категорично отозвалась Стрела. – Пончика я сейчас не отпущу; он помогает мне с муссом. Пусть Портняжка отнесёт.
- Портняжки нет; его отослали куда-то ещё. Так кто же отнесёт?
- Ну, не знаю. Но только не Пончик.
- Золушка? – позвала Дама. – Ты ведь как раз закончила. Отнеси это блюдо в зал.
- Кто, я?!
Мне никогда не приходилось носить еду наверх; мои обязанности всегда ограничивались кухней, и я пребывала в полной уверенности, что так оно и к лучшему.
- Может, ты сама отнесёшь? У тебя это лучше получится.
- Там получаться нечему. Поставила на свободное место на столе, и исчезла, будто тебя и не было. А я не могу оставить кухню; как ты себе это представляешь?
- Но я в таком виде… - предприняла я последнюю отчаянную попытку отвертеться. Это была не пустая отговорка; я была абсолютно уверена в том, что моё лицо, как обычно, перемазано золой, даже помнила, когда именно успела запачкаться.
- Твой вид там никого не интересует, уж можешь мне поверить, - ободрила меня Дама. – На вот, вытри правую щёку. – С этими словами она перебросила мне почти чистый серый платок, бывший в свои лучшие времена белым. Последний год он не возвращался к своему изначальному цвету даже после стирки в кипящей воде. – Вот так хорошо. Очень милое личико. Намного милее, чем у большинства из тех, кто сидит сейчас за королевским столом, поглощая всё то, над чем мы тут вкалываем.
Я фыркнула, выражая скептическое отношение к комплименту. Ну, ещё бы, добрые слова ничего не стоят, почему бы не использовать их, дабы заставить ближнего делать то, что тебе хочется? Тяжело вздохнув напоследок – просто чтобы выразить своё отношение к ситуации; я уже понимала, что от путешествия в трапезную не отвертеться, - я взяла изысканную фарфоровую вазу с салатом и, стараясь на неё не дышать, медленно вышла в коридор. Ещё два десятка шагов, и передо мной – крутая лестница, разумеется, не парадная, а предназначенная в основном для слуг. На бережное отношение к блюду меня хватило ступенек на семь. Затем я взяла вазу покрепче, начала подниматься быстрее, перестала через каждые полсекунды с содроганием сердца проверять, не примялись ли листья салата, и преодолела оставшуюся часть лестницы более привычным для себя шагом. Свернув налево в широкий, хорошо освещённый коридор, я открыла низкую незаметную дверь в стене, и оказалась в другом мире.
Это была не преисподняя, не рай и даже не страна эльфов, в которую по слухам можно попасть через сокрытые в скалах ворота. Но дело в том, что во дворце, параллельно миру роскошных залов, парадных лестниц и богатых покоев существовал ещё один мир, разительно отличающийся от первого и соприкасающийся с ним лишь посредством таких вот почти не заметных непосвящённому глазу дверей. Как известно, вельможи не могут обходиться без помощи слуг – горничных, лакеев, поваров, плотников и многих других, - однако предпочитают, чтобы последние оставались как можно более незаметными, появляясь строго тогда, когда это необходимо, и исчезая в то мгновение, когда их услуги перестают быть нужны. Специально для того, чтобы слуги могли передвигаться по дворцу, не мозоля господам глаза и не тревожа их слух, здесь была создана сложная система коридоров, располагавшихся прямо в стенах здания. Это был самый настоящий лабиринт, охватывавший два этажа: этаж, предназначавшийся в основном для личных покоев членов королевской фамилии – спален, комнат для переодеваний, чайных, личных кабинетов и прочее, - а также этаж, на котором располагались различные залы для приёма гостей, обеденный зал и личные покои кое-кого из придворных. Найти в нём дорогу мог только тот, кто знал эти полутёмные коридоры досконально. То есть слуги, большинство из которых могли с закрытыми глазами отыскать нужную дверь, выводящую именно в ту комнату, где их присутствие было необходимо в данный момент. В отличие от хорошо освещённого дворца, где в тёмное время суток не жалели дорогих, почти на вес золота, свечей, это был мир полутьмы. Мир тех, кто видит и знает всё, но сам остаётся невидимым. Мир слуг.
Быстро сориентировавшись в хорошо знакомом пространстве, я бесшумно отворила очередную невысокую дверь и, пригнувшись, вошла в просторный зал. Я тут же прищурилась, мучительно привыкая к хлынувшему со всех сторон яркому свету. Постепенно среди слепящей глаза белизны сформировались очертания роскошно накрытых столов, ломившихся от многочисленных яств, шикарные вазы, картины и канделябры, украшавшие зал, а также красные ливреи стоящих ко мне спиной лакеев. Последние внимательно следили за каждым движением гостей, готовые предупредить малейшее их желание. Нацелившись в свободное пространство между двумя спинами, я незаметно скользнула к столу и сразу же отступила в тень, осторожно поставив вазу с салатом на совсем недавно освободившееся, судя по примятой скатерти, место. Всё это время я не забывала о том, чтобы внимательно смотреть и слушать, что творится вокруг. Коли уж мне довелось разок оказаться в таком месте в столь ответственный момент, грех было упускать такую возможность, и я жадно ловила все доступные моим органам восприятия жесты, обрывки разговоров и запахи. Их величества восседали во главе стола, вернее, вереницы стоящих друг за другом столов; их стулья отличались от остальных более высокими спинками, наличием подлокотников и особенно изысканной резьбой, однако, на мой скромный взгляд, оставались несмотря на все эти отличительные признаки крайне жёсткими и неудобными. Принц сидел на некотором расстоянии от родителей, отделённый от них тремя или четырьмя гостями; вид у него был самый что ни на есть кислый. Признаться, его высочество можно было понять. Во время трапезы он был окружён одновременно тремя дамами: две по правую и левую руку от него и ещё одна напротив. Без сомнения, постарались венценосные родители, но сделанный ими выбор заставлял искренне посочувствовать юноше. Одной из усиленно развлекавших его разговором женщин оказалась княжна Амалия Тельсская, наследница весьма приличного состояния, девица на выданье лет этак… сорока пяти. С другой стороны – вся из себя загадочная, но при этом не менее говорливая леди Матильда Стольная, юная дочь одного из герцогов северной части королевства, дама более чем среднего кокетства и весьма солидных пропорций. Ну, а напротив – леди Миранда, дочь графа Лунского, в отличие от своих соперниц, девушка и вправду красивая: белокурые кудри изящно обрамляют милое личико, большие зелёные глаза бросают на принца многозначительные томные взгляды, немного курносый нос лишь придаёт лицу дополнительное
