Глава 1
Июнь
Павел
Пальцы скользят в шелковистых, чуть влажных прядях длинных светлых волос. Люблю шелково-скользкое и горячее везде. Мой фетиш. Сжимаю в кулак и запрокидываю голову стоящей передо мной на коленях девушки. Белое, в полутьме комнаты, освещенной свечами, лицо кажется нереальным, кукольно-правильным. Темные ресницы трепещут, прикрывая глаза, пухлые губы шепчут мое имя:
- Паша… Паша…
Наклоняюсь к алеющему ушку и шепчу:
- Тебе нравиться?
- Да…- выдыхает жарко.
Чувствую, как по ее телу проходит судорога удовольствия. Мои пальцы стекают с шеи на тонкую ключицу и дальше к груди. Сминают розовую горошину соска, перекатывают и трут на грани боли. Влажная кожа покрывается мурашками, девушка часто дышит, выталкивая из себя рваные выдохи. Какая отзывчивая! Связанные за спиной руки дергаются и бессильно опускаются на поясницу. Мои пальцы скользят по идеальной спине, крутым изгибам ягодиц и бедра. Она вздрагивает и тихонько постанывает. Приоткрытые глаза мутные от желания. Ей нравиться ждать, ощущая удовольствия от ласки моих пальцев, гуляющих везде по ее телу. Я не тороплюсь, дарю ей это удовольствие, хотя чресла налились тяжестью и горят от желания. Ныряю двумя пальцами в ее горячее, влажное лоно. Она уже на грани, пару движений и кончит, потому неосознанно тянется за пальцами, пытаясь продлить ласку. Эти моменты полной покорности и ожидания и мои любимые. Алебастровые запястья, украшенные витками алого капрона идеальны. Маленькие, хрупко-тонкие и слабые. Как я люблю. Пальцы скользят по шелку капрона, по расслабленным ладоням. Белоснежным, крохотным и влажным, сомкнутым точно в бутон цветка лилии. Красивая, очень красивая. Моя девочка, мой Аленький, такая сладкая. Рот приоткрыт, розовый язык скользит по распухшим от поцелуев губам.
- Прошу…
Тихий полувсхлип тонет в жадном поцелуе. Жестко сминаю, терзаю мягкие губы, нарушившие правило «не просить». Я врываюсь в податливый рот и исходящее желанием тело одновременно. Сразу и полно, на всю длину, не давая привыкнуть, начинаю вколачиваться. Меня злит эта чертова болезненная привязанность к хрупкому, словно статуэтка, телу.
Окружающее отступает. Есть только я, весь мир сосредоточен на ощущениях сладкого удовольствия там, где мы соединяемся в вечном ритме жизни. Она вскрикивает, и крик переходит в протяжный стон. Тело подо мной бьется в долгожданной разрядке. Еще минуту натянутое как струна, обмякает, готовое рухнуть на пол. Поднимаюсь сам и обхожу ее, коленопреклоненную, вздрагивающую и тяжело дышащую. Пальцы отводят в сторону упавшие на склоненное лицо белокурые пряди. Поднимаю подбородок и вглядываюсь в бессмысленный взгляд.
- Давай, порадуй меня…
Алеющий словно открытая рана рот принимает и обволакивает желанным и влажным теплом мой член. Язычок начинает свою игру, и я закрываю глаза, отдаваясь ощущениям. Дурею от такой ласки. Хорошо, слишком хорошо. Я так давно ждал ее, мою, любимую и единственную, которая наконец-то со мной.
- Алла… Аленький мой…
Виктория
Я молча плакала, кусая губы и утыкаясь в подушку, сдерживая рыдания. У меня всего каких-то полчаса назад был секс, лучших секс в моей жизни. Мой мужчина постарался, превзошел себя. Никогда до этого так не было, ни в первый раз, ни после. Я-то помню, не так много их было. Сегодня поняла почему. А я-то, дурочка, списывала все на усталость, перегруженность на работе и стресс.
Рядом на ухо тихо сопел довольный Павел, грея жарким телом, крепко даже во сне держащий за талию. Впервые за этот год вот так, будто обнимает самое любимое и дорогое. Именно, что будто. Все ложь, целый год лжи. Его себе… моей себе. И сегодня резкое отрезвление. Как ушат холодной воды на разгоряченную голову.
На полу белел ненавистный блондинистый парик и темные пятна белья и чулок. В темноте все кажется черным, но я знаю, что оно красное. Ненавистно-красное. Никогда больше не надену. Утыкаюсь носом в подушку, чтобы не чувствовать запах. Тонкий аромат французских духов, которыми пахнет от меня. Но он настойчиво лезет, раздражает, не дает успокоиться. Сыпет соль обиды и ревности на без того развороченную рану.
- Алла, Аленький мой,- сонно шепчет мне в ухо мужчина, притискивая к груди сильнее.
Замираю, сдерживаюсь из последних сил, чтобы не вырваться и не сбежать. Все потому, что я Вика. Не Алла, а Вика, Виктория, Викки, Тори… Да как угодно, только не ненавистное имя соперницы. Бывшей моего Павлика. О ней он упоминал нехотя, разово и вскользь. Переехав к нему от родителей, я нашла в шкафу забытые красные шелковые тряпки, и единственное фото в его телефоне, где шикарная блондинка в алом вызывающе смотрела на фотографа, обнимая его и другого парня. Рядом улыбались еще человек пять. Тогда я убедила себя, что это просто фото друзей, потому Пашка хранит его.
Павел понравился мне сразу. Нордический красавец. Красивое тело, знакомое с фитнесом. Деловой, амбициозный и перспективный. Закончил один из лучших экономических вузов столицы и строил карьеру. Успешно строил. Что его привлекло во мне, студентке четвертого курса филологического факультета, до сих пор не знаю. Возможно моя непритязательность. Как любовник он оказался «на троечку». Два месяца пока встречались, мы только целовались, а когда все же оказались в постели, он разочаровал. Он был у меня первым, хотя совсем неопытной я не была и прекрасно понимала, чего хочу и чего ожидать. Не дождалась ни в тот раз, ни в последующие. Он сам настоял на знакомстве с моей семьей. Обаял и очаровал и отца, и мать. Подруги слюной захлебывались, когда он забирал меня после занятий, рисуясь, подкатывал на спорткаре, и набивались в подружки невесты. Мама уже выбирала по каталогам столичных свадебных салонов платье и слушать не хотела мои слабые возражения. Под общим давлением я сама начала уговаривать себя, придумывая ему оправдания. У меня был последний курс, диплом. Нервы шалили. Он зашивался на работе. Хотя совсем дурой я не была, и три флакона дорогих, но идентичных духов, подаренных им за год заставили напрячься. Тем более этой маркой я не пользуюсь. Но он лишь отмахнулся, сославшись на забывчивость. И я проглотила его объяснения, спрятав флакончик в ящик и продолжая пользоваться своими любимыми. Поплатилась за свое страусинное поведение. Реальность обрушилась и почти раздавила.
Рука, обнимающая тело, жгла, как раскаленным железом. Глотала слезы и рыдания, и боялась пошевелиться, чтобы не услышать ненавистное имя разлучницы снова. Именно разлучницы, потому что решила уйти. Кто-то, возможно, осудил бы меня за глупость и порыв. Можно потерпеть. Красивый молодой москвич со своим жильем и перспективами на дороге второй раз не упадет. Но я точно знала теперь, что для Павла всего лишь на время. У таких и название есть «транзитный вокзал». Поманит его Алла, и он побежит, забыв обо мне. Слишком много нежности звучало в его голосе, когда он, забывшись в экстазе страсти, шептал ее имя. И все эти достижения его только, чтобы доказать ей, что он лучший, а она не права, что ушла. Он ее до сих пор ждет, Хатико хренов.
Или не уйдет, останется из жалости к детям, что у нас когда-нибудь будут, но будет изменять с ней. А я буду все знать, представлять, как у них жарко и сладко, совсем как у меня этой ночью, и реветь в подушку, проклиная свое малодушие, что не дало уйти вовремя. Не-е-ет, рвать пока не приросла к нему. А он пусть и дальше ее ждет. И ведь дождется.
И такая зависть меня взяла к этой незнакомой женщине, так захотелось стать кому-то такой же занозой в душе, чтобы на всю жизнь. Внутри все скрутило от боли, я сцепила зубы, глуша невольный стон.
А Алла вернется. Такие всегда возвращаются за любовью, зная, что их ждут. Мне ее не победить, даже если убью, Павел ее мужчина со всеми потрохами. И продолжать врать себе в таком деле – себе дороже.
Сегодня, когда диплом уже лежит в ящике стола, решила устроить романтический вечер. Паша с регулярной настойчивостью дарил мне белье. Красное. И у меня собралась целая коллекция дизайнерских вещей исключительно этого оттенка. Белье, чулки, пеньюары всех оттенков красного. Я смекнула, что это его фетиш. Решила его порадовать.
Теперь я вспомнила, когда мы познакомились в клубе, на мне была алая блузка, и я была блондинкой. Выкрасила свои каштановые локоны, решив сменить имидж после расставания с парнем. Отвязно отжигала с подругами, и он повелся не на меня, а на блондинистый образ. Но тогда еще не знала, что у образа есть прототип – девушка, которую он так и не разлюбил.
Вечер я устроила. Ужин приготовила. Красное белье надела, блондинистый парик напялила, побрызгалась теми самыми духами. Отключила свет, зажгла свечи и, стоя спиной к двери, красила губы, вошел он. Я не успела обернуться, как он налетел, сгреб в охапку и жадно, немного болезненно целуя, потащил в спальню. Никогда не думала, что в ледяном блондине столько напора, жажды, желания обладать. Впервые меня накрыло. Заразившись чужой страстью и желанием, плавясь в его руках, стонала и кричала не стесняясь. Но до момента, когда дрожа от пережитого вместе незнамо какого по счету оргазма, услышала ЕЕ имя. Он и не заметил, что оговорился. Прошептал что-то благодарное и заснул, а меня прорвало тихой истерикой и слезами.
Когда мужчин бросают, у большинства страдает исключительно самолюбие. Они быстро утешаются в объятиях других. У единиц разбивается сердце. Это когда любовь. О ней они молчат и ни слова плохого о бывшей, будь она хоть последняя тварь. Другая женщина станет лишь слабой заменой. Ею, как выяснилось сегодня, я стала.
Так просто он меня не отпустит. Он даже женится. На намеки моей и своей мамы реагировал положительно. Конечно, ему ведь все равно, кто будет женой. Лишь бы она его любила. Если нельзя на любимой, то без разницы на ком. Его сердце сломали, он сломает чужое. Главное, чтобы оно у избранницы было. Что получил, то и отдает. Сама виновата, не хотела видеть очевидное. Закрывала глаза, радуясь, что заполучила такого красавца. А когда сомнения поднимали голову, трусливо затыкала им рот, слушала мать, боящуюся упустить выгодную партию для дочери, и мечтающих о богатых «принцах» подруг.
Он заворочался и, наконец, отпустил, отвернувшись на другую сторону. Я поднялась, натянула халат и побрела в ванную умываться. Наступив на парик, брезгливо одернула ногу. Поплескав в лицо холодной водой, пошла на кухню, заварила себе крепкий кофе, понимая, что все это делаю в последний раз. Здесь в последний раз.
Кофе давно остыл, а я все смотрела невидящими глазами на улицу, обдумывая свою жизнь. Рассвет уверенно отбирал власть у ночи. Эмоции улеглись, слезы просохли, и мое положение уже не казалось таким безысходным. Появилась робкая предательская мысль остаться и не уходить, не рубить с плеча.
Он же не изменил мне в прямом смысле слова. А прошлое есть у всех. Все же к Паше я привязалась, он мой первый, и чувства не прошли. Разузнать сначала про эту Аллу. Может она мне и не соперница. Блондинка может быть давно и счастливо замужем где-нибудь за границей и с кучей детей.
- Чего так рано встала?- неожиданно раздавшийся голос Павла заставил дернуться.
Кофе расплескалось по идеально чистому полу, жидкость потекла, намочив пальцы. Я и не заметила, что стою босиком. Отступила в сторону, все так же стоя к нему спиной. Павел хлопнул дверцей холодильника, доставая завтрак. Иногда он готовил завтрак сам, когда я допоздна засиживалась за конспектами, готовясь к сдаче. Тренькнула микроволновка, зашумел электрочайник. Потянуло ароматом кофе. Я ждала, что он подойдет, обнимет, прошепчет что-то ласковое. Но утро было таким же, к какому я привыкла за этот год. Холодно-равнодушное как у проживших вместе много лет супругов, которые надоели друг другу до чертиков. А мне хотелось ласки, хоть какого-то намека, чтобы было за что ухватиться и оправдать свое решение остаться. Павел не оставил себе шанса. Не очень-то он ему и нужен. Интересно, через какое время здесь появиться другой «транзитный вокзал». Наверное, очень скоро. Ему ведь все равно спать с кем, в ожидании.
Прошуршали по плиткам пола ножки табурета. Павел сел завтракать. Ласки точно не будет и зацепки тоже. Плечи поникли, будто на них лег тяжеленный груз. Ноги задубели. Пора было уходить. Бросив взгляд на руки, занятые смартфоном и поиском новостей в сетях, я деревянной походкой отправилась в спальню.
Даже кофе не предложил.
Мысль появилась и исчезла. Я надела тапочки и потопала в коридор. Раньше всегда провожала его поцелуем, иногда получая на это недовольное бурчание «чего ты липнешь все». Потом перестала. Но сейчас нужно попрощаться. Мы вряд ли еще увидимся. Павел уже обулся и изучал свою внешность в зеркало, поправляя выбившийся из прически локон. Я не разглядывала его, не хотела запоминать. Зачем мне помнить мужчину, который никогда не был моим.
- Ты чего?- бросил на меня взгляд.
- Просто обнять. Раньше тебе нравилось,- зачем-то соврала.
Вряд ли ему нравились мои объятия вне постели. Там они – часть нужного для здоровья секса, а здесь – проявление ненужных никому чувств. Он ничего не ответил, расческа замерла на пару секунд в руке. Положил ее на полку и повернулся. Я потянула руки, обнимая, вдохнула знакомый запах и прошептала:
- Береги себя.
Замерла, понимая, что все это в последний раз. Сердце ударами отсчитывало секунды. Он сам снял мои руки. Немного резковато. Чмокнул губами где-то возле уха, молча развернулся, подхватив портфель и ключи, и исчез за дверью. Дверь мягко прикрылась, клацнув замком.
Глава 2
Налила себе еще кофе, вытерла пару скатившихся слезинок. Сделав обжигающий глоток, закашлялась. Прочистив горло, наконец, стала соображать лучше.
Диплом я успела получить, но оставаться в Москве и устраиваться на работу не хотела. Только не здесь, где есть шанс в любой момент столкнуться с Павлом. Будет он искать меня и уговаривать вернуться старалась не думать. Мне нужно переехать хотя бы на время в другой город. Успокоиться и все забыть. Вот только куда? Одной оставаться не хотелось. В таком состоянии хотелось поддержки сочувствующих. Маму я сразу отмела. Во-первых, она в той же столице, а во-вторых, не с ее сердцем видеть меня не в лучшем состоянии. Но объяснить ей все придется. Подруг у меня было не много. Иногородние, выпустившись, остались здесь же искать работу. А местные повыскакивали замуж к пятому курсу, не хотелось работать в школе. А мне хотелось, пусть и не всю жизнь. И даже с одной из подруг с другого факультета договорилась попытать счастье вместе. Еще пришло приглашение от Вероники. Подруга заканчивала на год раньше и была старше на пять лет меня, поступившей сразу после школы. Она благополучно доучилась и скоропалительно вышла замуж. Не за перспективного москвича, а подполковника, старше себя лет на десять или пятнадцать. И уехала с ним в сибирские дали. От коренной москвички в энном поколении никто такого не ожидал. Оборвала со всеми связи, кто не понял ее поступка. Я была одной из немногих, кто ее не осуждал и не делал большие глаза. Мы поддерживали связь, и она рассказывала о своей жизни и работе в школе. Единственным плюсом которой оказалось малое количество учеников.
