Хутор показался из-за пригорка внезапно, будто выпрыгнув гостям навстречу. Когда-то это было большое добротное хозяйство с садом и огородом. Сейчас лесок почти поглотил человеческие постройки. Монах остановился, разглядывая открывшийся вид. Охотник прислонился к стволу почтенной яблони и лениво стряхнул с волос упавший сверху листик.
- Да никого там нет. Если верить местным, этот хутор уже лет двадцать пустует. Я лично обнюхал здесь каждый угол и…
Парень осёкся на полуслове. Чуткое ухо оборотня уловило донёсшийся из разваленного дома стон, а приглушенный вскрик услышали оба. Ян вихрем домчался до избы, пинком распахнул дверь. Секунду спустя оттуда раздался истошный вопль, рычание, звон чего-то бьющегося и жуткий грохот. Из-за угла поднялось облако трухлявой пыли, за домом захрустел валежник.
Когда монах запоздало ворвался внутрь, всё уже завершилось.
Охотник поднял ладонь, показывая, что на помощь можно не спешить. Он был жив, всклочен и недоволен. На припухшей скуле расцветал высшей пробы синяк, со щеки на шею тянулись несколько глубоких царапин.
- Это волкодлак тебя так? – изумился Верфэй.
- Нет, - уныло отозвался Ян. – Труженики полей, мирные и беззащитные. Какая-то блудливая парочка. Напомни, вообще, чего мы сюда полезли?
- Благое праведное дело. И сорок арсов.
- Ах да, точно.
Верфэй осмотрелся, выразительно ухмыляясь поднял с пола нечто тонкое, с игривой ажурной вышивкой, и беззастенчиво рассмотрел.
- Умеешь ты моменты выбирать.
Ян не удержался и тоже фыркнул.
- Ладно. Пойдём, остальные дома осмотришь, или что там у тебя согласно плану.
В ответ храмовник лукаво прищурился и вынул из-за ворота кулон на цепочке. Тонкая оправа охватывала верх прозрачного гранёного камня. Вернее, обломок кристалла размером с небольшой жёлудь. Внутри мягко опалесцировали радужные нити.
- Это же…
- "Слеза богини", да.
"Слеза богини" была редкой и дорогой вещицей со множеством полезных свойств, одно из которых – предупреждать о злых чарах и нежити. При приближении к ним кристалл начинал ощутимо теплеть, прожилки внутри вспыхивали оттенками фиолетового.
Напарники планомерно осмотрели подворье, но уже скорее для проформы. Камень оставался светлым и холодным, подтверждая то, о чём говорил Ян – на хуторе чисто. Конечно, существовали способы не только сбить со следа, но и вовсе обмануть двуипостасного, однако Верфэй сомневался, что в этой глуши внезапно случился столь талантливый самородок от запретной магии. Скорее, где-то неподалёку есть другое подходящее местечко для ворожбы.
Монах достал из сумки второй обломок кристалла в самодельной кожаной оплётке и протянул Яну.
- Ты серьёзно?
- Бери уже. Не думаю, что ты его случайно замылишь.
Любопытный оборотень так и эдак рассмотрел диковину из сказок. Разве что на зуб не попробовал.
- А почему на меня не срабатывает?
- А почему должно? Ты же не людоед.
- Хм…
- У этой штуки довольно большой радиус действия. Поэтому мы несколько часов отдохнём, а ночью пройдёмся по деревне.
- Я тут подумал… Если ему голову отсечь, а потом сжечь? Без головы ни одно существо не живёт.
Верфэй тяжко вздохнул.
- Хочешь присоединиться к тем пятерым?
- Четырём с половиной, - педантично поправил Ян.
- Тем более.
- Понял, уяснил, не хочу.
- Без головы у нас половина населения живёт… Не в прямом смысле, разве что…
С наступлением ночи село быстро опустело. Работать приманкой никто не восхотел. Полная луна, налитая мёдом, всё выше поднималась над деревьями. Пели цикады, ветерок доносил запах лугового разнотравья.
Двое мужчин взирали с холма на разбросанные по равнине домики в окружении садов и огородов. Оборотень выглядел воодушевлённым. Монах выглядел как человек, которому поручили вскопать огород ложкой.
- Ты левую половину села, я – правую. Или, хочешь, наоборот.
В этот раз Верфэй предпочёл посоху тяжёлый охотничий нож, а также выпил настойку для усиления слуха, зрения и скорости реакции. Ликантроп обошёлся врождёнными.
- Будем надеяться, что он сейчас сопит, положив ладонь под щёчку. Хотелось бы повернуть всё по-тихому. Погоди-ка…
Смиренный брат увидел в свете луны идущую от Луговцов фигуру. Далеко, заметить удалось только благодаря обострённым чувствам. Он развернул Яна в нужную сторону и ткнул в силуэт пальцем.
- Это – кто?
- Похоже… - оборотень вгляделся и принюхался, ловя порыв ветра. - Вэйго-углежог, не обращай внимания. Странный малый, слегка блаженный. Живёт, понятное дело, на отшибе, рядом с ямой своей; таскается постоянно в молельню при кладбище. С тех пор, как гончарову дочку сожрали, вообще на погост чуть ли не переселился. Он к ней сватался, неудачно.
- Кладбище, да?
- Да ну, какой из него чернокнижник. К тому же, оборотни не любят мертвечину, ни один из нас не устроит логово на жальнике. И та тварь не умертвие, если ты об этом. Оно дышит.
- Плевать, дышит оно или нет! Это колдун, ему без разницы, где перекидываться.
- Ну извини, что не разбираюсь в тонкостях! – вспылил Ян. – Раньше как-то не доводилось!
- В любом случае, надо проверить, - махнул рукой храмовник. – Пока мы здесь треплемся, ваш углежог, возможно, аппетит нагуливает. Лучше б нам догнать его, пока он ещё человек. Или перекид найти.
Охотник поправил топорик при поясе, глянул на "слезу богини" – нет, слишком, видно, далеко – и припустил в сторону погоста. Смиренный брат не отставал.
У заросшего крапивой и лопухами кладбища напарники притормозили, стараясь сохранять тишину. Ян, бесшумно ступая, обогнул по дуге кусты. Застыл, вслушиваясь.
Где-то отчётливо хрустнула ветка. Талисман под одеждой припекал теперь кожу.
"Часовня", - одними губами произнёс монах.
Тишину прорезал негромкий, въедливый до мурашек рык.
- Т-твою мать, не успели!
Зверь, вымахнувший на открытое место, лишь отдалённо походил на волка. Огромный, угловато-уродливый, покрытый редкой клокастой шерстью. Двигался он рвано, точно приплясывая.
Верфэй помянул святых заступников, Ян крепко выругался, отгоняя потустороннюю жуть.
- Ты мне две стрелы, паскуда, должен. Серебро, между прочим.
Противореча себе, он тут же послал в волкодлака третью, от которой тот с неуловимой скоростью уклонился и прыгнул, сокращая расстояние. Ян отпрянул, выхватил топор, сам ринулся вперёд.
Навстречу зверю сверкнули метательные звёзды. Одна излётом рассекла шкуру на плече, другая увязла в основании шеи.
Не отвлекаясь, он припал на задние лапы и атаковал снова. Пасть сомкнулась, ловя пустоту, лапы проломили могильную оградку. В быстроте противники друг другу не уступали. Топорик Яна стесал лоскут с бугристой плешивой башки. Охотник немыслимо извернулся и поспешил закрепить успех, мощным пинком до хруста вминая рёбра твари.
Силён.
Волкодлак кувырком откатился далеко в сторону.
Верфэй бросился наперерез, стремясь выманить его из-под деревьев, где тени не сливались в единое пятно. Перед лицом лязгнули клыки, из пасти пахнуло вонью. От когтей удалось уйти приседанием и божьей милостью, не иначе. Попади волкодлак хоть раз – Верфэй встретился бы с высоким начальством лично.
Монах ударил ножом сверху вниз, целя в шею, но только вхолостую рубанул воздух; упал на колено, гася излишний замах, оттолкнулся от надгробия и взмыл на загривок твари. Клинок вспорол горло, тоненько скрежетнув мимоходом по косточке позвонка.
Рубить его было всё равно, что рубить дым, воду или вязкую грязь. Плоть раскрывалась раной, сочилась кровью, но стоило клинок выдернуть – начинала постепенно смыкаться.
Зверь взревел, стряхивая противника, и монах почувствовал, что теряет без того неудачную опору. Последовал недолгий полёт, после которого земля встретила блудного сына неласково – воздух покинул лёгкие, спина отозвалась резкой болью, а обломок надгробия едва не проломил висок.
Провернуть тот же номер с подоспевшим на выручку Яном волкодлаку не удалось. Охотник поднырнул под замах, крутанулся и наискось полоснул его по боку. С кромки топора сорвался веер капель. Раненая тварь сменила тактику и принялась яростно теснить Яна в мешанину изгороди и подлеска, лишая площади для манёвра. Это, что самое паршивое, сработало. Верфэй не увидел, то ли Ян споткнулся, то ли тварь подсекла ему ноги; по земле покатились два остервенело рычащих тела.
Клубок распался в паре саженей от храмовника. Волкодлак подмял оборотня под себя, навис над оглушённым противником. Из пасти потянулась нить слюны.
Цвяк!
На этот раз звезда погасила алый уголь глаза. Крик боли раздался почти человеческий. Тварь мотнула башкой, сделала заплетающийся шаг в сторону Верфэя. Один, другой.
Близко.
На земле перед монахом колебалась чёрная изломанная тень. Рука всё так же сжимала нож. Почти без замаха он вонзил лезвие в рыхлую почву. И снова. Над головой раскатился вой, перешедший в отчаянный булькающий всхлип. Волкодлак скребанул когтями, из последних сил пытаясь достать своего убийцу. Огромная туша грузно осела на траву.
Тень съёживалась, изменяясь в размерах, судорожно пытаясь обрести очертания то человека, то зверя. Несколько мгновений – и скомканный абрис растворился, растаял в лучах луны, превратившись в росплеск невнятных пятен, как и положено неживому предмету.
Смиренный брат оглянулся.
Ян лежал, залитый своей и чужой кровью, и хрипло дышал.
Охотнику порядком досталось: сломанные рёбра, повторно прокушенное плечо, рваные раны от когтей, потеря крови. Верфэй двое суток отпаивал его отварами и эликсирами, чередуя заздравные молитвы и наговоры с более мирскими фразами, когда пациент в беспамятстве порывался содрать бинты. Когда горячка спала, оборотень поразительно быстро пошёл на поправку.
- Заживает как на собаке, - ехидно усмехнулся смиренный брат, разматывая полоску ткани. – И не скажешь, что недавно закапывать можно было.
- Ты кого собакой назвал, святоша?
- Действительно, был не прав – быстрее.
- Мм, упустил шанс избавиться от обоих богомерзких созданий.
- Мм, - передразнил Верфэй, - так мне староста ваш за двоих и заплатил, скупердяй носатый.
- Радуйся, что натуральный обмен не предложил. Картошечкой, там, молоком, колбаской…
Судя по лицу монаха, продукты при обсуждении оплаты фигурировали если не в этот раз, то в целом нередко. Привычки крестьян, как ни крути, всюду одинаковы. Смиренный брат видимо представил, как обменивает монстра на дары полей – по весу, потому что правый глаз его, отмеченный ниткой шрама, как-то странно дёрнулся.
- Лучше скажи мне, почему этого вашего Вэйго никто не заподозрил.
- Не знаю… На меня что пришлый косились, пока не подстрелил. А так… Ну с придурью малый, жил себе, да и жил; раньше за ним привычки соседей жрать не водилось, это он в конце весны дебютировал. Бабка, вроде, у него знахарка была… Говорят, уважали её.
- Надо будет дом его обыскать, как на ноги встанешь. Сам я туда не ходил, и селянам запретил тоже.
- Этим запретишь…
Верфэй только краем губ улыбнулся.
- Да не полезут они. Что ты кривишься так скептично? Это не я такой грозный, это наговор хороший. А то расторопные, когда надо и не надо.
Верфэй вспомнил, как споро крестьяне сожгли тушу. То ли их подстёгивала мысль "а вдруг восстанет?!", то ли ветерок на деревню. Отогнав любопытную деревенскую ребятню, он нашёл в старом пне за часовней ножик-перекид и со всеми предосторожностями уничтожил. Вышло как-то буднично.
Когда охотник достаточно оклемался, напарники двинули осматривать жилище углежога.
- Смотри-ка, и правда не лез никто, - хмыкнул Ян, потянув носом и глядя на косой плетень у дома.
Подумал, надо и себе забор-то подновить.
Приметить деревца подходящие, как обратно пойдёт.
…и столбики, где верёвка для одежды натянута.
…рубаху починить… Рукав треснул ещё когда силки на зайцев ставил.
…силки – хорошо, но в зубах увесистая тушка лучше.
…шкурки на обмен пересмотреть. Лисьих две кузнецу, остальные – в город выбраться не помешает. Давно пора, сколько можно то откладывать… Забот полно, а он стоит здесь ради ерунды какой-то…
Ян помотал головой.
- Тьфу ты! Вот навертел, меня даже повело. Снимай давай эту штуку. И, главное, плавно как ложится, зараза…
Смиренный брат пошевелил пальцами, будто струны перебирая, вполголоса бормоча. Наваждение спало.
С некоторой настороженностью охотник вслед за монахом переступил порог. Осмотрелся. Крылья точёного породистого носа дрогнули.
Комната как комната, ничего особенного. Кровать с лоскутным выцветшим одеялом. Сундук у стены, табурет возле стола. Пёстрые половички и умывальник за шторкой. Кисловатый запах человека, печной сажи и остатков снеди.
Верфэй тоже обошёл скромное жилище, внимательно всё разглядывая и вслушиваясь в собственные ощущения, и посмотрел на оборотня – мол, ну?
Оборотень неуверенно повёл плечом.
- Что-то не то… Не пытался бы почуять – не заметил бы. Или, может, кажется мне.
Верфэй достал талисман, сжал в ладони и мерно принялся читать молитву на древнем незнакомом языке, из которого Ян понимал лишь отдельные слова.
На миг то, что таилось, выглянуло. Воспротивилось, как пойманная удой рыбина, пытаясь утянуть за собой, желая наизнанку вывернуть реальность и наглецов, посмевших его тронуть.
Подалось неохотно.
Комната подёрнулась зыбью, открыв самоё себя иначе.
Теперь шерсть на загривке, которой в людской ипостаси-то и не было, норовила стать дыбом. К горлу подкатило, и Ян задышал ртом, медленно.
- Там.
Оборотень ткнул в одну из половиц. Воняет как в мертвецкой, ну и гадость.
А вот богомолец держался на удивление привычно. Явно зная, что делает, он подцепил и вынул доску, под которой лежала книга. Старая, обтянутая грубой толстой кожей. Увесистая.
Пересиливая страх и отвращение, Ян склонился ближе.
- Не трогай, - монах поднёс к обложке "слезу богини".
Кристалл не засветился – пылью осыпался.
- Всё, - Верфэй погладил корешок как-то… сочувственно, что ли? – В самой книге больше нет зла; отвезу её в храм, в библиотеку ордена.
- А что было?
- Чтобы в точности сказать "что было" нужен толковый маг, - он пожал плечами.
- Ладно, жрать нас перестанут почему зря - уже хорошо. Будешь тут искать ещё что-то, чистить?
- Незачем. Луговцы могут спать спокойно, пора и честь знать.
- Сейчас пойдёшь? Провожу до развилки, как раз в деревню собирался.
У околицы староста толкал гружёный воз, помогая кобылке на подъёме в гору.
- А, смиренный брат! – окликнул он. – В дорожку уже? Здоро?во, Ян.
- По холодку, пока ещё утречко.
- Доброго пути вам, стал быть!
Монах сотворил знак благословения. Поёжился от знобкого ветерка, покосился на тучи и растряхнул свёрнутую валиком накидку.
- Аа… э?..
Верфэй понял. Реакция была типичная и привычная. Этими несвязными звуками голова выражал удивление, недоумение и просьбу пояснить. Оборотень обошёлся поднятой бровью.
– Вообще-то я просто хотел срезать путь через ваши Луговцы, да и деньги лишними не станут. А что в Багровые не пошёл, так то долгая история. Ну, бывайте.
Крестьянин и охотник смотрели, как ветер треплет серый плащ, пока кряжистая фигура не скрылась за холмом. Пахло сеном. В луже деловито плескался гусь.
P.S.
Существует в виде набросков нескольких рассказов, которыми я развлекаю себя под плохое настроение. Из разряда "сам пошутил – сам посмеялся".
- Да никого там нет. Если верить местным, этот хутор уже лет двадцать пустует. Я лично обнюхал здесь каждый угол и…
Парень осёкся на полуслове. Чуткое ухо оборотня уловило донёсшийся из разваленного дома стон, а приглушенный вскрик услышали оба. Ян вихрем домчался до избы, пинком распахнул дверь. Секунду спустя оттуда раздался истошный вопль, рычание, звон чего-то бьющегося и жуткий грохот. Из-за угла поднялось облако трухлявой пыли, за домом захрустел валежник.
Когда монах запоздало ворвался внутрь, всё уже завершилось.
Охотник поднял ладонь, показывая, что на помощь можно не спешить. Он был жив, всклочен и недоволен. На припухшей скуле расцветал высшей пробы синяк, со щеки на шею тянулись несколько глубоких царапин.
- Это волкодлак тебя так? – изумился Верфэй.
- Нет, - уныло отозвался Ян. – Труженики полей, мирные и беззащитные. Какая-то блудливая парочка. Напомни, вообще, чего мы сюда полезли?
- Благое праведное дело. И сорок арсов.
- Ах да, точно.
Верфэй осмотрелся, выразительно ухмыляясь поднял с пола нечто тонкое, с игривой ажурной вышивкой, и беззастенчиво рассмотрел.
- Умеешь ты моменты выбирать.
Ян не удержался и тоже фыркнул.
- Ладно. Пойдём, остальные дома осмотришь, или что там у тебя согласно плану.
В ответ храмовник лукаво прищурился и вынул из-за ворота кулон на цепочке. Тонкая оправа охватывала верх прозрачного гранёного камня. Вернее, обломок кристалла размером с небольшой жёлудь. Внутри мягко опалесцировали радужные нити.
- Это же…
- "Слеза богини", да.
"Слеза богини" была редкой и дорогой вещицей со множеством полезных свойств, одно из которых – предупреждать о злых чарах и нежити. При приближении к ним кристалл начинал ощутимо теплеть, прожилки внутри вспыхивали оттенками фиолетового.
Напарники планомерно осмотрели подворье, но уже скорее для проформы. Камень оставался светлым и холодным, подтверждая то, о чём говорил Ян – на хуторе чисто. Конечно, существовали способы не только сбить со следа, но и вовсе обмануть двуипостасного, однако Верфэй сомневался, что в этой глуши внезапно случился столь талантливый самородок от запретной магии. Скорее, где-то неподалёку есть другое подходящее местечко для ворожбы.
Монах достал из сумки второй обломок кристалла в самодельной кожаной оплётке и протянул Яну.
- Ты серьёзно?
- Бери уже. Не думаю, что ты его случайно замылишь.
Любопытный оборотень так и эдак рассмотрел диковину из сказок. Разве что на зуб не попробовал.
- А почему на меня не срабатывает?
- А почему должно? Ты же не людоед.
- Хм…
- У этой штуки довольно большой радиус действия. Поэтому мы несколько часов отдохнём, а ночью пройдёмся по деревне.
- Я тут подумал… Если ему голову отсечь, а потом сжечь? Без головы ни одно существо не живёт.
Верфэй тяжко вздохнул.
- Хочешь присоединиться к тем пятерым?
- Четырём с половиной, - педантично поправил Ян.
- Тем более.
- Понял, уяснил, не хочу.
- Без головы у нас половина населения живёт… Не в прямом смысле, разве что…
***
С наступлением ночи село быстро опустело. Работать приманкой никто не восхотел. Полная луна, налитая мёдом, всё выше поднималась над деревьями. Пели цикады, ветерок доносил запах лугового разнотравья.
Двое мужчин взирали с холма на разбросанные по равнине домики в окружении садов и огородов. Оборотень выглядел воодушевлённым. Монах выглядел как человек, которому поручили вскопать огород ложкой.
- Ты левую половину села, я – правую. Или, хочешь, наоборот.
В этот раз Верфэй предпочёл посоху тяжёлый охотничий нож, а также выпил настойку для усиления слуха, зрения и скорости реакции. Ликантроп обошёлся врождёнными.
- Будем надеяться, что он сейчас сопит, положив ладонь под щёчку. Хотелось бы повернуть всё по-тихому. Погоди-ка…
Смиренный брат увидел в свете луны идущую от Луговцов фигуру. Далеко, заметить удалось только благодаря обострённым чувствам. Он развернул Яна в нужную сторону и ткнул в силуэт пальцем.
- Это – кто?
- Похоже… - оборотень вгляделся и принюхался, ловя порыв ветра. - Вэйго-углежог, не обращай внимания. Странный малый, слегка блаженный. Живёт, понятное дело, на отшибе, рядом с ямой своей; таскается постоянно в молельню при кладбище. С тех пор, как гончарову дочку сожрали, вообще на погост чуть ли не переселился. Он к ней сватался, неудачно.
- Кладбище, да?
- Да ну, какой из него чернокнижник. К тому же, оборотни не любят мертвечину, ни один из нас не устроит логово на жальнике. И та тварь не умертвие, если ты об этом. Оно дышит.
- Плевать, дышит оно или нет! Это колдун, ему без разницы, где перекидываться.
- Ну извини, что не разбираюсь в тонкостях! – вспылил Ян. – Раньше как-то не доводилось!
- В любом случае, надо проверить, - махнул рукой храмовник. – Пока мы здесь треплемся, ваш углежог, возможно, аппетит нагуливает. Лучше б нам догнать его, пока он ещё человек. Или перекид найти.
Охотник поправил топорик при поясе, глянул на "слезу богини" – нет, слишком, видно, далеко – и припустил в сторону погоста. Смиренный брат не отставал.
У заросшего крапивой и лопухами кладбища напарники притормозили, стараясь сохранять тишину. Ян, бесшумно ступая, обогнул по дуге кусты. Застыл, вслушиваясь.
Где-то отчётливо хрустнула ветка. Талисман под одеждой припекал теперь кожу.
"Часовня", - одними губами произнёс монах.
Тишину прорезал негромкий, въедливый до мурашек рык.
- Т-твою мать, не успели!
Зверь, вымахнувший на открытое место, лишь отдалённо походил на волка. Огромный, угловато-уродливый, покрытый редкой клокастой шерстью. Двигался он рвано, точно приплясывая.
Верфэй помянул святых заступников, Ян крепко выругался, отгоняя потустороннюю жуть.
- Ты мне две стрелы, паскуда, должен. Серебро, между прочим.
Противореча себе, он тут же послал в волкодлака третью, от которой тот с неуловимой скоростью уклонился и прыгнул, сокращая расстояние. Ян отпрянул, выхватил топор, сам ринулся вперёд.
Навстречу зверю сверкнули метательные звёзды. Одна излётом рассекла шкуру на плече, другая увязла в основании шеи.
Не отвлекаясь, он припал на задние лапы и атаковал снова. Пасть сомкнулась, ловя пустоту, лапы проломили могильную оградку. В быстроте противники друг другу не уступали. Топорик Яна стесал лоскут с бугристой плешивой башки. Охотник немыслимо извернулся и поспешил закрепить успех, мощным пинком до хруста вминая рёбра твари.
Силён.
Волкодлак кувырком откатился далеко в сторону.
Верфэй бросился наперерез, стремясь выманить его из-под деревьев, где тени не сливались в единое пятно. Перед лицом лязгнули клыки, из пасти пахнуло вонью. От когтей удалось уйти приседанием и божьей милостью, не иначе. Попади волкодлак хоть раз – Верфэй встретился бы с высоким начальством лично.
Монах ударил ножом сверху вниз, целя в шею, но только вхолостую рубанул воздух; упал на колено, гася излишний замах, оттолкнулся от надгробия и взмыл на загривок твари. Клинок вспорол горло, тоненько скрежетнув мимоходом по косточке позвонка.
Рубить его было всё равно, что рубить дым, воду или вязкую грязь. Плоть раскрывалась раной, сочилась кровью, но стоило клинок выдернуть – начинала постепенно смыкаться.
Зверь взревел, стряхивая противника, и монах почувствовал, что теряет без того неудачную опору. Последовал недолгий полёт, после которого земля встретила блудного сына неласково – воздух покинул лёгкие, спина отозвалась резкой болью, а обломок надгробия едва не проломил висок.
Провернуть тот же номер с подоспевшим на выручку Яном волкодлаку не удалось. Охотник поднырнул под замах, крутанулся и наискось полоснул его по боку. С кромки топора сорвался веер капель. Раненая тварь сменила тактику и принялась яростно теснить Яна в мешанину изгороди и подлеска, лишая площади для манёвра. Это, что самое паршивое, сработало. Верфэй не увидел, то ли Ян споткнулся, то ли тварь подсекла ему ноги; по земле покатились два остервенело рычащих тела.
Клубок распался в паре саженей от храмовника. Волкодлак подмял оборотня под себя, навис над оглушённым противником. Из пасти потянулась нить слюны.
Цвяк!
На этот раз звезда погасила алый уголь глаза. Крик боли раздался почти человеческий. Тварь мотнула башкой, сделала заплетающийся шаг в сторону Верфэя. Один, другой.
Близко.
На земле перед монахом колебалась чёрная изломанная тень. Рука всё так же сжимала нож. Почти без замаха он вонзил лезвие в рыхлую почву. И снова. Над головой раскатился вой, перешедший в отчаянный булькающий всхлип. Волкодлак скребанул когтями, из последних сил пытаясь достать своего убийцу. Огромная туша грузно осела на траву.
Тень съёживалась, изменяясь в размерах, судорожно пытаясь обрести очертания то человека, то зверя. Несколько мгновений – и скомканный абрис растворился, растаял в лучах луны, превратившись в росплеск невнятных пятен, как и положено неживому предмету.
Смиренный брат оглянулся.
Ян лежал, залитый своей и чужой кровью, и хрипло дышал.
***
Охотнику порядком досталось: сломанные рёбра, повторно прокушенное плечо, рваные раны от когтей, потеря крови. Верфэй двое суток отпаивал его отварами и эликсирами, чередуя заздравные молитвы и наговоры с более мирскими фразами, когда пациент в беспамятстве порывался содрать бинты. Когда горячка спала, оборотень поразительно быстро пошёл на поправку.
- Заживает как на собаке, - ехидно усмехнулся смиренный брат, разматывая полоску ткани. – И не скажешь, что недавно закапывать можно было.
- Ты кого собакой назвал, святоша?
- Действительно, был не прав – быстрее.
- Мм, упустил шанс избавиться от обоих богомерзких созданий.
- Мм, - передразнил Верфэй, - так мне староста ваш за двоих и заплатил, скупердяй носатый.
- Радуйся, что натуральный обмен не предложил. Картошечкой, там, молоком, колбаской…
Судя по лицу монаха, продукты при обсуждении оплаты фигурировали если не в этот раз, то в целом нередко. Привычки крестьян, как ни крути, всюду одинаковы. Смиренный брат видимо представил, как обменивает монстра на дары полей – по весу, потому что правый глаз его, отмеченный ниткой шрама, как-то странно дёрнулся.
- Лучше скажи мне, почему этого вашего Вэйго никто не заподозрил.
- Не знаю… На меня что пришлый косились, пока не подстрелил. А так… Ну с придурью малый, жил себе, да и жил; раньше за ним привычки соседей жрать не водилось, это он в конце весны дебютировал. Бабка, вроде, у него знахарка была… Говорят, уважали её.
- Надо будет дом его обыскать, как на ноги встанешь. Сам я туда не ходил, и селянам запретил тоже.
- Этим запретишь…
Верфэй только краем губ улыбнулся.
- Да не полезут они. Что ты кривишься так скептично? Это не я такой грозный, это наговор хороший. А то расторопные, когда надо и не надо.
Верфэй вспомнил, как споро крестьяне сожгли тушу. То ли их подстёгивала мысль "а вдруг восстанет?!", то ли ветерок на деревню. Отогнав любопытную деревенскую ребятню, он нашёл в старом пне за часовней ножик-перекид и со всеми предосторожностями уничтожил. Вышло как-то буднично.
***
Когда охотник достаточно оклемался, напарники двинули осматривать жилище углежога.
- Смотри-ка, и правда не лез никто, - хмыкнул Ян, потянув носом и глядя на косой плетень у дома.
Подумал, надо и себе забор-то подновить.
Приметить деревца подходящие, как обратно пойдёт.
…и столбики, где верёвка для одежды натянута.
…рубаху починить… Рукав треснул ещё когда силки на зайцев ставил.
…силки – хорошо, но в зубах увесистая тушка лучше.
…шкурки на обмен пересмотреть. Лисьих две кузнецу, остальные – в город выбраться не помешает. Давно пора, сколько можно то откладывать… Забот полно, а он стоит здесь ради ерунды какой-то…
Ян помотал головой.
- Тьфу ты! Вот навертел, меня даже повело. Снимай давай эту штуку. И, главное, плавно как ложится, зараза…
Смиренный брат пошевелил пальцами, будто струны перебирая, вполголоса бормоча. Наваждение спало.
С некоторой настороженностью охотник вслед за монахом переступил порог. Осмотрелся. Крылья точёного породистого носа дрогнули.
Комната как комната, ничего особенного. Кровать с лоскутным выцветшим одеялом. Сундук у стены, табурет возле стола. Пёстрые половички и умывальник за шторкой. Кисловатый запах человека, печной сажи и остатков снеди.
Верфэй тоже обошёл скромное жилище, внимательно всё разглядывая и вслушиваясь в собственные ощущения, и посмотрел на оборотня – мол, ну?
Оборотень неуверенно повёл плечом.
- Что-то не то… Не пытался бы почуять – не заметил бы. Или, может, кажется мне.
Верфэй достал талисман, сжал в ладони и мерно принялся читать молитву на древнем незнакомом языке, из которого Ян понимал лишь отдельные слова.
На миг то, что таилось, выглянуло. Воспротивилось, как пойманная удой рыбина, пытаясь утянуть за собой, желая наизнанку вывернуть реальность и наглецов, посмевших его тронуть.
Подалось неохотно.
Комната подёрнулась зыбью, открыв самоё себя иначе.
Теперь шерсть на загривке, которой в людской ипостаси-то и не было, норовила стать дыбом. К горлу подкатило, и Ян задышал ртом, медленно.
- Там.
Оборотень ткнул в одну из половиц. Воняет как в мертвецкой, ну и гадость.
А вот богомолец держался на удивление привычно. Явно зная, что делает, он подцепил и вынул доску, под которой лежала книга. Старая, обтянутая грубой толстой кожей. Увесистая.
Пересиливая страх и отвращение, Ян склонился ближе.
- Не трогай, - монах поднёс к обложке "слезу богини".
Кристалл не засветился – пылью осыпался.
- Всё, - Верфэй погладил корешок как-то… сочувственно, что ли? – В самой книге больше нет зла; отвезу её в храм, в библиотеку ордена.
- А что было?
- Чтобы в точности сказать "что было" нужен толковый маг, - он пожал плечами.
- Ладно, жрать нас перестанут почему зря - уже хорошо. Будешь тут искать ещё что-то, чистить?
- Незачем. Луговцы могут спать спокойно, пора и честь знать.
- Сейчас пойдёшь? Провожу до развилки, как раз в деревню собирался.
***
У околицы староста толкал гружёный воз, помогая кобылке на подъёме в гору.
- А, смиренный брат! – окликнул он. – В дорожку уже? Здоро?во, Ян.
- По холодку, пока ещё утречко.
- Доброго пути вам, стал быть!
Монах сотворил знак благословения. Поёжился от знобкого ветерка, покосился на тучи и растряхнул свёрнутую валиком накидку.
- Аа… э?..
Верфэй понял. Реакция была типичная и привычная. Этими несвязными звуками голова выражал удивление, недоумение и просьбу пояснить. Оборотень обошёлся поднятой бровью.
– Вообще-то я просто хотел срезать путь через ваши Луговцы, да и деньги лишними не станут. А что в Багровые не пошёл, так то долгая история. Ну, бывайте.
Крестьянин и охотник смотрели, как ветер треплет серый плащ, пока кряжистая фигура не скрылась за холмом. Пахло сеном. В луже деловито плескался гусь.
P.S.
Существует в виде набросков нескольких рассказов, которыми я развлекаю себя под плохое настроение. Из разряда "сам пошутил – сам посмеялся".
