ВИТАМИНА МЯТНАЯ
КРОВАВЫЙ БЛЮЗ
Всем моим читателям: хорошего настроения, и удовольствия от погружения в другие миры.
Не грустите и не падайте духом, чтобы ни случилось в жизни.
Приятного чтения!
Ваша Вита.
Мужчина развалившись сидел в кресле, небрежно расставив ноги в стороны. Его ступни в дорогих кожаных ботинках уверенно попирали восточной ковер.
Комната терялась в полумраке. Единственным источником света был пылающий в камине огонь. Сверкающее в полутьме убранство комнаты говорило о роскоши и богатстве, перешедшем все возможные пределы.
Перед ним, подобно провинившейся рабыне, согнувшись стояла женщина. Можно было подумать, что тяжелый взгляд незнакомца пригибает ее плечи к земле.
Лицо мужчины пряталось в тени. Только прядь белых как снег волос виднелась в свете костра. В темноте горели два красных глаза. Признак высокородного вампира, питающегося настоящей кровью.
- На колени. - Такой жестокий, властный голос мог быть только у хозяина жизни, не знающего отказа, не ведающего поражения.
Обессиленная женщина пала ниц, придавленная гнетом власти и ореолом вседозволенности, витавшим вокруг вампира.
- П-пожалуйста, не надо... - попросила незнакомка.
Вампир резко нагнулся, отблески огня попали на хищный профиль. Резкие черты лица, прямой нос, широкие скулы, грубые, жесткие, непрощающие глаза, жаждущие обладать всем, на что упадет взгляд. Не знающий поражения грубый волевой подбородок. В выражении лица было что-то гадкое и одновременно сладострастное. На пухлых губах мужчины навечно застыла презрительная полуулыбка.
Вампир приблизился к женщине. Но голос был нежным, в контрасте с внешностью мужчины, подобно теням, отбрасываемым пламенем.
- У тебя нет выбора, не так ли? - словно тигр, мурлыкнул вампир. - Если обменяешься кровью с кем-то, значит, прикован навечно. Связь - это навсегда. Разорвать ее невозможно. Ты принадлежишь хозяину душой и телом. Сильный делает со слабым что хочет. Подчинись добровольно, не сопротивляйся. Сделай, что приказано, и освободишься.
Женщина молча в бессилии заплакала, признавая поражение и понимая: она в его власти, в когтях этого надменного хищника, который вытворяет то, что хочет. От высокородных нет защиты, нет спасения.
Вампир расслабленно откинулся на спинку кресла и дернул молнию на брюках.
- Ты сама знаешь, что делать.
Жертва, пересиливая себя, склонила голову, подчиняясь.
Ночью в реке нашли труп женщины.
Сент-Блад Сити.
Сталь и бетон плавятся в лучах заходящего солнца, но жизнь в центре города только начинает просыпаться.
Отблески заходящих лучей не так обжигают кожу, как полуденное солнце, и жители Сити вылезают на улицы из подземных уровней. На поверхности можно находиться и днем под прикрытием тонированных стекол, но солнце немилосердно обжигает кожу, а в этом месяце паек крови вновь урезали.
В закатных лучах сверкают никелем и хромом машины, шумя дизельным мотором, проносятся мимо, поднимая вокруг себя тучи отработанного дыма. По тротуарам гуляют толпы разряженных людей.
Я стояла на углу центральной улицы, рассматривая автомобили и провожая взглядом прохожих. Мое внимание часто обращалось в темный проулок между домами. Я рассматривала боковой выход из банка, небрежно прислонившись к столбу, стояла, позвякивая мелочью и ключами в кармане.
Дико хотелось есть. У меня уже не в первый раз закралось подозрение, что все торговцы с государственными патентами на продажу питания давно состоят в коллективном сговоре. Смешивают положенную по карточкам кровь с кровью других животных и даже не теплокровных, скорее ящериц или змей. А остальное и излишки подворовывают и толкают на черном рынке.
Меня передернуло от этой мысли. Если питаешься земноводными, тебе уже некуда падать ниже. Это прямой путь в деграданты.
Был и другой способ получить еду. В некоторых случаях вампиры могли питаться кровью друг друга. Только если у двух особей возникала эмоциональная связь. Например: вожделение, любовь, привязанность, дружба. К тому же вампир, чью кровь ты пьешь, должен быть почему-то противоположного пола. Женщины не могут пить кровь у женщин, а мужчины не могут питаться мужчинами. Кровь своего пола - это всегда стопроцентный яд и мучительная смерть.
Конечно, выгодно иметь покровителя, но это означало чужого человека рядом, с которым ты связана навечно. Жить с ним в одном доме, спать в одной постели и пить его кровь минимум два раза в день. А самое страшное - ощущать его эмоции и чувства как свои. Многие вампиры ради еды и защиты заводили подобные отношения. Мне такое не подходило.
Создать эмоциональную связь с другим вампиром означало попасть в зависимость. Стать чуть ли не рабыней, а мое положение и так было незавидно. Маленькая, несчастная воровка, без гроша в кармане, без прошлого и без будущего, но зато свободная, как сама жизнь, как ветер. Никому не подчиняющаяся, ни с кем не связанная, дикая и не прирученная. Такое состояние абсолютной свободы меня очень радовало, но заставляло влачить существование вечно голодной дворовой кошки.
Чтобы унять голод, я достала из кармана две гемоглобиновые подушечки и стала жевать. Это ненадолго притупит чувство пустоты в желудке, к тому же, как гласит реклама, мои клыки станут белее снега и крепче алмазов. Что за бред! И кто только придумывает эти слоганы?
Мимо пробежал, толкнув в бок, оборванец, маленький постреленок с одиноким торчащим клыком. Очаровательная лукавая мордаха голубоглазого ангелочка в тугих кудрях. Только грязная, и взгляд уже, увы, не детский, а настороженный, пуганный и травленный жизнью на улице и в подворотнях. Неправильной прикус - следствие недокорма и отсутствия магии.
Пацаненок залихватски свистнул, привлекая мое внимание, я лениво достала руку из кармана куртки и показала ему «гак». На среднем пальце кольцо, печатка со знаком банды, к которой я принадлежу.
Пострел подмигнул мне, признавая за свою, еще раз сигнально свистнул и, ввинтившись в толпу, пошел на дело.
Карманник. Малолетний щипач, чистит карманы богатеньких ротозеев на главной улице. Лишь бы не попался. Тогда его ждет развоплощение. Длительный голод, деградация, яркое полуденное солнце, мучительная смерть от ультрафиолета. В конце концов от него останется только пепел. Никого не интересует, что он ворует от безысходности и с голоду. Олдермены скажут, что он вполне мог бы быть усыновленным ребенком и связанным с каким-нибудь вампиром. Только это означает даже не рабство, а нечто похуже. Вечность с ненавистным мучителем. Покровитель, с кем несчастный будет скован неразрывными цепями, может сделать с ребенком нечто похуже, чем заморить голодом.
Все так же жуя жвачку, я подпирала фонарный столб. Резинка со вкусом крови - то, что надо, чтобы перебить аппетит. Поразительная гадость, но работает, изобретение магов-ученых. Внутри не кровяные тельца, а выжимка из трав, приправленная магией.
К зданию, на углу которого я торчала, плавно подъехало длинное сверкающее авто. Черное, глянцевое, похожее на большое хищное животное. Обтекаемые формы, тонированные стекла.
Ферури - шикарный автомобиль! Таких на весь город всего пара штук.
Дверь плавно откинулась вверх, из машины вышла женщина, повернулась, и мы столкнулись с ней нос к носу. Водитель подрулил слишком близко к тротуару, а мой любимый столб, с которым мы уже срослись, стоял на самом краю.
Вампирша, густо накрашенная, с подведенными глазами и намалеванными губами, уставилась на меня. Впрочем, косметика была дорогая, я оценила. Маленькая баночка помады с соком из лепестков кровавой розы, последняя новинка, стоила, как годовая зарплата наемного работника с нижнего уровня. Кто эта дамочка, которая может мазать на себя такую дороговизну, да еще так густо?
За спиной женщины еще кто-то вылезал из машины. Вампирша, разглядев меня, мою одежду, скривила губы, поджала их и, задрав нос к небу, шагнула в сторону стеклянных дверей.
Я не удержалась, с громким «тьфу» выплюнула ей под ноги жвачку. Крашеная пергидролью блондинка, взвизгнув, подпрыгнула, аки коза, и на высоких каблуках засеменила к входу, презрительно бормоча себе под нос про то, что на главные улицы пускают кого ни попадя, и их место на нижних уровнях.
«Правильно, со мной не стоит связываться, спуску не дам и нос откушу, если так высоко задирать будешь!»
Передо мной вырос мужчина, заслонив своими широкими плечами весь обзор, и посмотрел с укором прямо в глаза.
Набычившись, я засунула руки в карманы, поудобнее закопалась в ворот куртки. К вечеру становилось холодней, отсветы в стеклах небоскребов потемнели, из желто-алых перекрасились в фиолетовые, изо рта начали вырываться облачка пара.
«И не стыдно мне вовсе», - подумала про себя я под укоризненным взглядом мужчины и скосила глаза в проулок, куда мне и следовало смотреть. А не разевать рот на джентльменов в аристократическом белом шарфике на шее, в широких, подбитых ватой пиджаках от Арманьяски, с небрежно наброшенным на одно плечо пальто.
Никогда не понимала, зачем они вешают на себя эти тряпочки, толку в них ноль, не согреют. Впрочем, подобные типы никогда и не мерзнут, не приходится им шариться по узким сырым закоулкам, спускаться на нижние, менее благополучные подземные этажи. На самое дно и в прямом, и в переносном смысле. Там, на глубине, невозможно жить без порока. Ситуация обязывает и культивирует в людях самое отвратительное, что в них может быть: лживость, предательство, эгоизм в борьбе за существование и глоток крови. Показное благородство - прерогатива вот таких богатеньких типов. Так же как и покровительство.
Подобные высшие вампиры могут привязывать к себе сколько угодно доверчивых дурочек и бросать их, наигравшись и натешившись вволю. Разбивая им сердца, жестоко и смертельно разрывая с ними эмоциональную связь, опуская на дно жизни своим презрением, подвергая жалкому существованию и деградации.
Я застегнула на горле свою драную куртенку с вылезшим рыбьим мехом и подняла воротник повыше: становилось зябко. Осмелилась поднять взгляд. Мужчина стоял всего в метре от меня. Близко!
«Вообще не стыдно!» - еще раз подумала я, испытывая чувство неудобства, стыда, смешанного с беспокойством.
Наши глаза встретились. Вертикальный зрачок вампира терялся в черной, глубокой, как бездна, радужке. Того же цвета прямые сверкающие волосы и тонкая белая прядка седых волос. Красивый, хищный профиль. Орлиный нос с горбинкой, рассеченный поперек шрамом, узкие, плотно сжатые губы. Острый цепкий взгляд, как клыки, вонзающийся в тебя и заглядывающий в самую суть.
Темноволосый вампир, не найдя в моем лице ни грамма раскаяния, в наказание полностью повернулся ко мне лицом.
Меня передернуло. Шок! Вся противоположная сторона его щеки была испещрена ужасными шрамами, висок и глаз тоже, уголок искореженного рта презрительно смотрел вниз.
Меня передернуло, и еще раз, и еще, а потом и вовсе стало колотить мелкой дрожью.
Боевой маг! Воин-вампир. Не думала, что доведется хоть раз такого увидеть. Этот разбавленную ящерицами кровь лакать не станет, ему подавай чистую, не разбодяженную кровь человеческих девственниц. Если таковой напиток существует в природе.
Ну, по крайне мере, такие слухи ходили, ибо никто никогда не видел чистокровных людей и уж тем более девственниц, даже в горах их не наблюдалось. Много лет назад писали в газетах, что видели каких-то «диких» в заброшенных серебряных шахтах в северных хребтах. С тех пор люди стали чем-то вроде мифа.
Но я знала тайну - они есть, только прячутся где-то. Потому что я сама была наполовину человеком.
Мне оставалось завороженно смотреть на вампира-чародея, открыв рот, замерев в шоке. Такой раз шибанет чарами, и от тебя на стене мокрое место останется и разводы.
Вампир-воин каким-то резким, назидательным движением надел белую маску, закрывающую пол-лица, нагнулся, волосы скользнули, закрывая и так уже прикрытое уродство.
Я провожала застывшим взглядом его прямую спину, меня еще слегка пошатывало от магической силы, ореолом распространявшейся от типа. Руки дрожали, колени подгибались от бессилия. Я всегда была очень чувствительна даже к малейшим чарам. С детства могла почувствовать, есть ли во вскрываемом замке блокирующая сигнальная магия или нет. Что уж греха таить, вскрывала я их тоже лихо.
Из ферури вылезал еще один лощеный сноб, а за ним дамочка уже известной наружности. Клонируют, что ли, этих блондинок где-то? Все на одно лицо, одинаково одеты в шелка, похоже, по моде; накрашены и цвет волос у всех один: желтые, высоко взбитые, вытравленные перекисью кудри.
Я посмотрела на свой черный, как смоль, локон, провела пальцем по секущимся концам и отбросила за спину.
Второй гуляка небрежно поправил теплое пальто с меховым воротником, свисающее с плеча, и подал руку блондинке, вылезавшей из его авто.
Дамочка, наученная горьким опытом предыдущей особы, подобрала полы своей длинной шубы, как будто боясь испачкаться об меня, и зацокала каблуками в направлении стеклянных дверей.
Ишь ты, еще не зима, а уже меха нацепили.
Мужчина выпрямился, улыбнулся мне и подмигнул ярким голубым глазом с веселыми морщинками в уголке. Этот сноб был еще более пафосным и надменным, чем предыдущий: острый нос, кривые губы. Презрительная, навечно прилипшая улыбка на пухлых губах, белые как снег густые волосы. Широкие плечи, дорогой кипельно-белый костюм, кровавый галстук, пышно повязанный на шее, прижатый серебряной булавкой. У первого костюм был поскромнее, в черно-серебряных тонах.
Беловолосый одет, как франт, сразу видно: хозяин жизни, состоявшийся мужчина в летах и самом соку. Добившийся всего того, чего только можно достичь, и прожигающий остаток своей бережно поддерживаемой зрелости.
Двери закрылись за белым и черным вампирами.
Скорчив рожу, я показала им вслед язык.
Развлекаться пошли. Будут пить шампанское с кровью до полуночи, нюхать гемоглобиновый порошок и танцевать под громкую музыку. Топать своими ножищами так, что стекла и люстры будут трястись, пока не протопают себе дыры в подошвах лакированных туфлей. А после трех часов разбредутся по укромным местам, и эта дорого одетая, накрашенная блондиночка разрешит этому лощеному уроду укусить себя в шейку, и может, даже не один раз.
После шоферы подберут своих невменяемых гуляк, погрузят в дорогое авто и повезут отсыпаться в их сверкающие тонированным стеклом небоскребы. Чтобы к полдню господа проснулись с жестокой головной болью и похмельем, а к вечеру все начали по новой.
Стеклянные двери, выпустив на улицу хозяев жизни и ритмичные басы джаза, захлопнулись, отрезав тепло и веселье.
Я осталась стоять в холоде упавшей на город ночи, освещенная только светом рекламных огней и витрин дорогих магазинов.
Темнота, сырость, холод, пробирающий до костей. Я вздрогнула и поежилась. Осень, что тут скажешь. Скоро пойдет снег.
Денег нет и теплой одежды тоже. Надо раздобыть и то, и другое для всех членов банды.
Над головой защелкало, сработали чары, полыхнуло, мой фонарь загорелся мягким светом. Я провожала дорожку вспыхивающих огней, они, зажигаясь один за другим, бежали вниз по улице, уходили куда-то вдаль к побережью, к далекому морю.
Сразу стало ярко, празднично, но, увы, не тепло.
КРОВАВЫЙ БЛЮЗ
Всем моим читателям: хорошего настроения, и удовольствия от погружения в другие миры.
Не грустите и не падайте духом, чтобы ни случилось в жизни.
Приятного чтения!
Ваша Вита.
***
Мужчина развалившись сидел в кресле, небрежно расставив ноги в стороны. Его ступни в дорогих кожаных ботинках уверенно попирали восточной ковер.
Комната терялась в полумраке. Единственным источником света был пылающий в камине огонь. Сверкающее в полутьме убранство комнаты говорило о роскоши и богатстве, перешедшем все возможные пределы.
Перед ним, подобно провинившейся рабыне, согнувшись стояла женщина. Можно было подумать, что тяжелый взгляд незнакомца пригибает ее плечи к земле.
Лицо мужчины пряталось в тени. Только прядь белых как снег волос виднелась в свете костра. В темноте горели два красных глаза. Признак высокородного вампира, питающегося настоящей кровью.
- На колени. - Такой жестокий, властный голос мог быть только у хозяина жизни, не знающего отказа, не ведающего поражения.
Обессиленная женщина пала ниц, придавленная гнетом власти и ореолом вседозволенности, витавшим вокруг вампира.
- П-пожалуйста, не надо... - попросила незнакомка.
Вампир резко нагнулся, отблески огня попали на хищный профиль. Резкие черты лица, прямой нос, широкие скулы, грубые, жесткие, непрощающие глаза, жаждущие обладать всем, на что упадет взгляд. Не знающий поражения грубый волевой подбородок. В выражении лица было что-то гадкое и одновременно сладострастное. На пухлых губах мужчины навечно застыла презрительная полуулыбка.
Вампир приблизился к женщине. Но голос был нежным, в контрасте с внешностью мужчины, подобно теням, отбрасываемым пламенем.
- У тебя нет выбора, не так ли? - словно тигр, мурлыкнул вампир. - Если обменяешься кровью с кем-то, значит, прикован навечно. Связь - это навсегда. Разорвать ее невозможно. Ты принадлежишь хозяину душой и телом. Сильный делает со слабым что хочет. Подчинись добровольно, не сопротивляйся. Сделай, что приказано, и освободишься.
Женщина молча в бессилии заплакала, признавая поражение и понимая: она в его власти, в когтях этого надменного хищника, который вытворяет то, что хочет. От высокородных нет защиты, нет спасения.
Вампир расслабленно откинулся на спинку кресла и дернул молнию на брюках.
- Ты сама знаешь, что делать.
Жертва, пересиливая себя, склонила голову, подчиняясь.
***
Ночью в реке нашли труп женщины.
***
Сент-Блад Сити.
Сталь и бетон плавятся в лучах заходящего солнца, но жизнь в центре города только начинает просыпаться.
Отблески заходящих лучей не так обжигают кожу, как полуденное солнце, и жители Сити вылезают на улицы из подземных уровней. На поверхности можно находиться и днем под прикрытием тонированных стекол, но солнце немилосердно обжигает кожу, а в этом месяце паек крови вновь урезали.
В закатных лучах сверкают никелем и хромом машины, шумя дизельным мотором, проносятся мимо, поднимая вокруг себя тучи отработанного дыма. По тротуарам гуляют толпы разряженных людей.
Я стояла на углу центральной улицы, рассматривая автомобили и провожая взглядом прохожих. Мое внимание часто обращалось в темный проулок между домами. Я рассматривала боковой выход из банка, небрежно прислонившись к столбу, стояла, позвякивая мелочью и ключами в кармане.
Дико хотелось есть. У меня уже не в первый раз закралось подозрение, что все торговцы с государственными патентами на продажу питания давно состоят в коллективном сговоре. Смешивают положенную по карточкам кровь с кровью других животных и даже не теплокровных, скорее ящериц или змей. А остальное и излишки подворовывают и толкают на черном рынке.
Меня передернуло от этой мысли. Если питаешься земноводными, тебе уже некуда падать ниже. Это прямой путь в деграданты.
Был и другой способ получить еду. В некоторых случаях вампиры могли питаться кровью друг друга. Только если у двух особей возникала эмоциональная связь. Например: вожделение, любовь, привязанность, дружба. К тому же вампир, чью кровь ты пьешь, должен быть почему-то противоположного пола. Женщины не могут пить кровь у женщин, а мужчины не могут питаться мужчинами. Кровь своего пола - это всегда стопроцентный яд и мучительная смерть.
Конечно, выгодно иметь покровителя, но это означало чужого человека рядом, с которым ты связана навечно. Жить с ним в одном доме, спать в одной постели и пить его кровь минимум два раза в день. А самое страшное - ощущать его эмоции и чувства как свои. Многие вампиры ради еды и защиты заводили подобные отношения. Мне такое не подходило.
Создать эмоциональную связь с другим вампиром означало попасть в зависимость. Стать чуть ли не рабыней, а мое положение и так было незавидно. Маленькая, несчастная воровка, без гроша в кармане, без прошлого и без будущего, но зато свободная, как сама жизнь, как ветер. Никому не подчиняющаяся, ни с кем не связанная, дикая и не прирученная. Такое состояние абсолютной свободы меня очень радовало, но заставляло влачить существование вечно голодной дворовой кошки.
Чтобы унять голод, я достала из кармана две гемоглобиновые подушечки и стала жевать. Это ненадолго притупит чувство пустоты в желудке, к тому же, как гласит реклама, мои клыки станут белее снега и крепче алмазов. Что за бред! И кто только придумывает эти слоганы?
Мимо пробежал, толкнув в бок, оборванец, маленький постреленок с одиноким торчащим клыком. Очаровательная лукавая мордаха голубоглазого ангелочка в тугих кудрях. Только грязная, и взгляд уже, увы, не детский, а настороженный, пуганный и травленный жизнью на улице и в подворотнях. Неправильной прикус - следствие недокорма и отсутствия магии.
Пацаненок залихватски свистнул, привлекая мое внимание, я лениво достала руку из кармана куртки и показала ему «гак». На среднем пальце кольцо, печатка со знаком банды, к которой я принадлежу.
Пострел подмигнул мне, признавая за свою, еще раз сигнально свистнул и, ввинтившись в толпу, пошел на дело.
Карманник. Малолетний щипач, чистит карманы богатеньких ротозеев на главной улице. Лишь бы не попался. Тогда его ждет развоплощение. Длительный голод, деградация, яркое полуденное солнце, мучительная смерть от ультрафиолета. В конце концов от него останется только пепел. Никого не интересует, что он ворует от безысходности и с голоду. Олдермены скажут, что он вполне мог бы быть усыновленным ребенком и связанным с каким-нибудь вампиром. Только это означает даже не рабство, а нечто похуже. Вечность с ненавистным мучителем. Покровитель, с кем несчастный будет скован неразрывными цепями, может сделать с ребенком нечто похуже, чем заморить голодом.
Все так же жуя жвачку, я подпирала фонарный столб. Резинка со вкусом крови - то, что надо, чтобы перебить аппетит. Поразительная гадость, но работает, изобретение магов-ученых. Внутри не кровяные тельца, а выжимка из трав, приправленная магией.
К зданию, на углу которого я торчала, плавно подъехало длинное сверкающее авто. Черное, глянцевое, похожее на большое хищное животное. Обтекаемые формы, тонированные стекла.
Ферури - шикарный автомобиль! Таких на весь город всего пара штук.
Дверь плавно откинулась вверх, из машины вышла женщина, повернулась, и мы столкнулись с ней нос к носу. Водитель подрулил слишком близко к тротуару, а мой любимый столб, с которым мы уже срослись, стоял на самом краю.
Вампирша, густо накрашенная, с подведенными глазами и намалеванными губами, уставилась на меня. Впрочем, косметика была дорогая, я оценила. Маленькая баночка помады с соком из лепестков кровавой розы, последняя новинка, стоила, как годовая зарплата наемного работника с нижнего уровня. Кто эта дамочка, которая может мазать на себя такую дороговизну, да еще так густо?
За спиной женщины еще кто-то вылезал из машины. Вампирша, разглядев меня, мою одежду, скривила губы, поджала их и, задрав нос к небу, шагнула в сторону стеклянных дверей.
Я не удержалась, с громким «тьфу» выплюнула ей под ноги жвачку. Крашеная пергидролью блондинка, взвизгнув, подпрыгнула, аки коза, и на высоких каблуках засеменила к входу, презрительно бормоча себе под нос про то, что на главные улицы пускают кого ни попадя, и их место на нижних уровнях.
«Правильно, со мной не стоит связываться, спуску не дам и нос откушу, если так высоко задирать будешь!»
Передо мной вырос мужчина, заслонив своими широкими плечами весь обзор, и посмотрел с укором прямо в глаза.
Набычившись, я засунула руки в карманы, поудобнее закопалась в ворот куртки. К вечеру становилось холодней, отсветы в стеклах небоскребов потемнели, из желто-алых перекрасились в фиолетовые, изо рта начали вырываться облачка пара.
«И не стыдно мне вовсе», - подумала про себя я под укоризненным взглядом мужчины и скосила глаза в проулок, куда мне и следовало смотреть. А не разевать рот на джентльменов в аристократическом белом шарфике на шее, в широких, подбитых ватой пиджаках от Арманьяски, с небрежно наброшенным на одно плечо пальто.
Никогда не понимала, зачем они вешают на себя эти тряпочки, толку в них ноль, не согреют. Впрочем, подобные типы никогда и не мерзнут, не приходится им шариться по узким сырым закоулкам, спускаться на нижние, менее благополучные подземные этажи. На самое дно и в прямом, и в переносном смысле. Там, на глубине, невозможно жить без порока. Ситуация обязывает и культивирует в людях самое отвратительное, что в них может быть: лживость, предательство, эгоизм в борьбе за существование и глоток крови. Показное благородство - прерогатива вот таких богатеньких типов. Так же как и покровительство.
Подобные высшие вампиры могут привязывать к себе сколько угодно доверчивых дурочек и бросать их, наигравшись и натешившись вволю. Разбивая им сердца, жестоко и смертельно разрывая с ними эмоциональную связь, опуская на дно жизни своим презрением, подвергая жалкому существованию и деградации.
Я застегнула на горле свою драную куртенку с вылезшим рыбьим мехом и подняла воротник повыше: становилось зябко. Осмелилась поднять взгляд. Мужчина стоял всего в метре от меня. Близко!
«Вообще не стыдно!» - еще раз подумала я, испытывая чувство неудобства, стыда, смешанного с беспокойством.
Наши глаза встретились. Вертикальный зрачок вампира терялся в черной, глубокой, как бездна, радужке. Того же цвета прямые сверкающие волосы и тонкая белая прядка седых волос. Красивый, хищный профиль. Орлиный нос с горбинкой, рассеченный поперек шрамом, узкие, плотно сжатые губы. Острый цепкий взгляд, как клыки, вонзающийся в тебя и заглядывающий в самую суть.
Темноволосый вампир, не найдя в моем лице ни грамма раскаяния, в наказание полностью повернулся ко мне лицом.
Меня передернуло. Шок! Вся противоположная сторона его щеки была испещрена ужасными шрамами, висок и глаз тоже, уголок искореженного рта презрительно смотрел вниз.
Меня передернуло, и еще раз, и еще, а потом и вовсе стало колотить мелкой дрожью.
Боевой маг! Воин-вампир. Не думала, что доведется хоть раз такого увидеть. Этот разбавленную ящерицами кровь лакать не станет, ему подавай чистую, не разбодяженную кровь человеческих девственниц. Если таковой напиток существует в природе.
Ну, по крайне мере, такие слухи ходили, ибо никто никогда не видел чистокровных людей и уж тем более девственниц, даже в горах их не наблюдалось. Много лет назад писали в газетах, что видели каких-то «диких» в заброшенных серебряных шахтах в северных хребтах. С тех пор люди стали чем-то вроде мифа.
Но я знала тайну - они есть, только прячутся где-то. Потому что я сама была наполовину человеком.
Мне оставалось завороженно смотреть на вампира-чародея, открыв рот, замерев в шоке. Такой раз шибанет чарами, и от тебя на стене мокрое место останется и разводы.
Вампир-воин каким-то резким, назидательным движением надел белую маску, закрывающую пол-лица, нагнулся, волосы скользнули, закрывая и так уже прикрытое уродство.
Я провожала застывшим взглядом его прямую спину, меня еще слегка пошатывало от магической силы, ореолом распространявшейся от типа. Руки дрожали, колени подгибались от бессилия. Я всегда была очень чувствительна даже к малейшим чарам. С детства могла почувствовать, есть ли во вскрываемом замке блокирующая сигнальная магия или нет. Что уж греха таить, вскрывала я их тоже лихо.
Из ферури вылезал еще один лощеный сноб, а за ним дамочка уже известной наружности. Клонируют, что ли, этих блондинок где-то? Все на одно лицо, одинаково одеты в шелка, похоже, по моде; накрашены и цвет волос у всех один: желтые, высоко взбитые, вытравленные перекисью кудри.
Я посмотрела на свой черный, как смоль, локон, провела пальцем по секущимся концам и отбросила за спину.
Второй гуляка небрежно поправил теплое пальто с меховым воротником, свисающее с плеча, и подал руку блондинке, вылезавшей из его авто.
Дамочка, наученная горьким опытом предыдущей особы, подобрала полы своей длинной шубы, как будто боясь испачкаться об меня, и зацокала каблуками в направлении стеклянных дверей.
Ишь ты, еще не зима, а уже меха нацепили.
Мужчина выпрямился, улыбнулся мне и подмигнул ярким голубым глазом с веселыми морщинками в уголке. Этот сноб был еще более пафосным и надменным, чем предыдущий: острый нос, кривые губы. Презрительная, навечно прилипшая улыбка на пухлых губах, белые как снег густые волосы. Широкие плечи, дорогой кипельно-белый костюм, кровавый галстук, пышно повязанный на шее, прижатый серебряной булавкой. У первого костюм был поскромнее, в черно-серебряных тонах.
Беловолосый одет, как франт, сразу видно: хозяин жизни, состоявшийся мужчина в летах и самом соку. Добившийся всего того, чего только можно достичь, и прожигающий остаток своей бережно поддерживаемой зрелости.
Двери закрылись за белым и черным вампирами.
Скорчив рожу, я показала им вслед язык.
Развлекаться пошли. Будут пить шампанское с кровью до полуночи, нюхать гемоглобиновый порошок и танцевать под громкую музыку. Топать своими ножищами так, что стекла и люстры будут трястись, пока не протопают себе дыры в подошвах лакированных туфлей. А после трех часов разбредутся по укромным местам, и эта дорого одетая, накрашенная блондиночка разрешит этому лощеному уроду укусить себя в шейку, и может, даже не один раз.
После шоферы подберут своих невменяемых гуляк, погрузят в дорогое авто и повезут отсыпаться в их сверкающие тонированным стеклом небоскребы. Чтобы к полдню господа проснулись с жестокой головной болью и похмельем, а к вечеру все начали по новой.
Стеклянные двери, выпустив на улицу хозяев жизни и ритмичные басы джаза, захлопнулись, отрезав тепло и веселье.
Я осталась стоять в холоде упавшей на город ночи, освещенная только светом рекламных огней и витрин дорогих магазинов.
Темнота, сырость, холод, пробирающий до костей. Я вздрогнула и поежилась. Осень, что тут скажешь. Скоро пойдет снег.
Денег нет и теплой одежды тоже. Надо раздобыть и то, и другое для всех членов банды.
Над головой защелкало, сработали чары, полыхнуло, мой фонарь загорелся мягким светом. Я провожала дорожку вспыхивающих огней, они, зажигаясь один за другим, бежали вниз по улице, уходили куда-то вдаль к побережью, к далекому морю.
Сразу стало ярко, празднично, но, увы, не тепло.
