— Шшш! Исчезни, глупец! — прошипела она, но ее ноги все еще предательски дрожали, а глубоко внутри пульсировало тепло его семени, напоминающее о только что пережитом бурном море.
Он не исчез. Вместо этого, резко потянув ее за руку, он повалил ее рядом с собой в густую траву, скрытую тенью большого валинора. Плащ укрыл их обоих.
— Сегодня никто нас не найдёт, — его шепот был спокоен и тверд, как сталь его меча, но в нем звучало обещание не только безопасности, но и продолжения.
Впившись ногтями в его руку, она замерла под плащом, сердце колотилось о ребра.
— Ты... безумный смертный! — ее шепот был скорее стоном, особенно когда его пальцы снова, уже под тканью плаща, скользнули по ее бедру, вызывая знакомую дрожь. — Я велю... ммм... сжечь тебя на костре... — но бёдра ее предательски приподнялись навстречу его ладони. — Слышишь? Шаги! — она вдруг вскрикнула от неожиданности, когда его горячий язык коснулся мочки ее уха. — А-ах! Если они увидят княжну Эльдарии... — сдавленный стон вырвался, когда за кустами отчетливо мелькнул огонек факела и послышался лязг доспехов.
В порыве паники и странного защитного инстинкта, она судорожно прижала его голову к своей груди, все еще прикрытой лишь плащом.
— Молчи... умоляю... — прошептала она, и в этом шепоте был уже не гнев, а мольба.
И глубоко внутри, вопреки страху перед открытием, все еще сладко пульсировало тепло, напоминающее о только что пережитом бунте против всех условностей ее мира. Рассвет был еще далек, а ночь, полная опасности и обещаний, только начиналась.
Глава 4. Леденящий жар жрицы 2
Лабиринт крипт встретил Элиана дыханием вековой сырости, но знакомые коридоры преобразились. Стены пульсировали живыми тенями, а каменные плиты под ногами словно сдвигались, намеренно замедляя его шаг. С каждым поворотом воздух густел, пропитываясь тяжелой сладостью опиумного мака и перезрелого меда, смешанной с холодным, металлическим привкусом ее силы – силы Морваны. Где-то впереди, в кромешной тьме за поворотом, замерцал жидкий, колеблющийся свет белых свечей. Ледяной ветерок, несущий аромат жрицы – смесь ночных цветов и древнего камня – овевал лодыжки Элиана, заставляя грубую ткань его рясы казаться нелепой, чужеродной преградой.
Узкая дверь в святилище, вырезанная в скале, стояла приоткрытой. Из щели сочился морозный туман, а на пороге лежал вышитый серебром капюшон – единственная вещь, сброшенная Морваной в предвкушении. Элиан осторожно заглянул внутрь. Его тело, сильное и покрытое рельефом мускулов под рясой, содрогнулось не от страха, а от сладкого предвкушения неизведанного. Ранее ему не доводилось бывать здесь, в самом сердце ее владений.
Святилище оказалось круглой комнатой, высеченной в черной скале. Свет дрожащих белых свечей, расставленных по краю массивного алтарного камня, поглощался стенами, создавая игру глубоких теней и мерцающих бликов. На алтаре, откинувшись на локтях, восседала Морвана. Облаченная лишь в струящиеся, полупрозрачные ткани цвета запекшейся вишни, она напоминала изваяние древней, запретной богини. Тени лизали ее бледную, словно отполированную луной кожу, подчеркивая плавные изгибы бедер, упругость высокой груди, тонкую линию талии. Ее взгляд был устремлен ввысь, туда, где в черноте свода мерцали тысячи холодных, немигающих звезд-глаз. Но ее пальцы – длинные, с отполированными до блеска ногтями – медленно, почти гипнотически, водили по плоскому низу живота, прямо над темным, едва заметно пульсирующим символом, зеркальным тому, что был скрыт под одеждой Элиана. Тень от ее руки на камне шевелилась, как живая сущность.
Не поворачивая головы, она протянула руку в его сторону. Не прикосновение, а ощущение – как ледяное перышко, скользящее по коже сквозь ткань, – сжало символ на животе Элиана. Холод пронзил, но мгновенно растворился в волне сладостного тепла, разлившегося по его телу и заставившего каждую мышцу напрячься в ответном зове. Голос Морваны был тише взмахов крыльев ночной бабочки, но отозвался глухим эхом в самой глубине сознания послушника:
«Сними тряпку, жрец. И подойди. Боль – лишь предвкушение, а я научу тебя… любить ее.»
Элиан сбросил рясу на каменный пол. Его тело, лишенное покрова, предстало во всей своей мускулистой мощи, подсвеченное трепетным пламенем свечей. Смущение окрасило его скулы легким румянцем. Он стыдливо прикрыл ладонью свое сильное возбуждение, словно пытаясь сдержать бурю, уже бушующую внутри. Скромным шагом, контрастирующим с его мощным телосложением, он приблизился к алтарю, остановившись у самых ног жрицы. Его взгляд, полный смеси трепета и желания, скользил по ее бледным ступням, по икрам, бедрам, скрытым полупрозрачной тканью, к пульсирующему символу на ее животе. Воздух между ними сгущался, наполняясь электричеством невысказанного притяжения. Он стоял, завороженный, дыша учащенно, ожидая ее следующего движения, следующего слова, которое сорвет последние преграды.
Морвана не спешила. Ее взгляд, наконец, опустился с небесных глазниц свода на Элиана, стоявшего у ее ног. В черных глубинах ее очей отражалось трепетное пламя свечей и его собственная, затаившая дыхание фигура. Безмолвное повеление витало в воздухе, густом от ароматов и силы.
Ее пальцы, холодные, как горный родник в лунную ночь, внезапно сомкнулись на его запястье. Прикосновение было не грубым, но неотвратимым, как течение реки. С гипнотической медлительностью, заставлявшей каждый нерв Элиана петь от напряжения, она отвела его руку от паха. Его возбуждение, сильное и явное, предстало перед ней и мерцающим светом, символом пробудившегося в нем темного зова.
- Стыд, - прошептала она, и ее голос был подобен шелесту шелка по камню, — это трофей жизни, что ты оставляешь позади. - Ее ступни мягко уперлись ему в грудь, в твердый выступ грудных мышц. Не толчок, а властное приглашение. - Алтарь, - продолжила она, и в ее словах слышалось обещание, - отныне твое ложе посвящения. Прими это.
Тень от ее изящной руки скользнула по его животу, по рельефу пресса, к темному знаку, начертанному ниже пупка. И в тот же миг символ на ее собственном, плоском животе ответил синхронной пульсацией – словно два сердца, разделенные кожей и пространством, забили в едином ритме. Между ними пробежала невидимая нить притяжения, ощутимая как вибрация в самом воздухе.
Морвана приподнялась на локтях. Движение было плавным, как танец. Ее колени раздвинулись чуть шире, и сквозь полупрозрачные ткани заблестела влага, скрытая между бедер, – намек на жар, пылающий в ее сердцевине. Запах усилился, терпкий, как дикий мед, и пьянящий, как цветы, распустившиеся в полночь.
- Ложись, - произнесла она. Не приказ, а зов, полный тайны и предвкушения. Ее нога скользнула вниз по его телу. Коснулась вершины его возбуждения. Контраст холодной ступни и его собственного жара был подобен удару молнии, пронзившей все существо Элиана. Воздух со стоном вырвался из его груди, смешавшись с тихим смешком жрицы.
- Почувствуй, - ее шепот обжег его сознание, пока ступня продолжала мягко, но неумолимо надавливать - как мой холод… рождает в тебе пламя.»
Элиан повиновался. Он откинулся на холодную поверхность алтаря. Камень обжег кожу спины ледяным прикосновением, контрастирующим с пожаром, бушевавшим внутри него.
Мурашки побежали по его коже. Взгляд его был прикован к Морване, к ее лицу, хранящему маску спокойствия, лишь в глубине глаз мерцало черное пламя. Он ощущал каждое движение ее ступни, каждое легкое усилие – это была пытка и наслаждение, сплетенные воедино. Волны неизведанного до сих пор удовольствия накатывали от точки соприкосновения, расходясь по всему телу, заставляя его мускулы подрагивать.
Его рука, почти без воли, потянулась к ее щиколотке. Пальцы скользнули по тонкой коже над косточкой, ощущая холод и скрытую мощь.
- Как приятно… - голос Морваны прозвучал мягко, но в нем таилась сталь, - …видеть твою готовность служить, жрец.- Ее босая ступня всей поверхностью прижалась к его пульсирующей плоти. Холод ее кожи, пронизывающий жар его возбуждения, был подобен каплям ледяного вина на раскаленном металле – мучительно и сладко.
Её ступня прижала его член к пульсирующему символу. Не больно, но так, что дыхание Элиана перехватило, а из горла вырвался сдавленный, прерывистый стон наслаждения и подчинения. Она держала его, парализуя волю одним лишь прикосновением.
- Но устремляй поцелуи не к ступне, - наклонилась она к нему. Темные, пахнущие ночными травами волосы, скользнули по его бедру, как прохладный шелк. Ее дыхание, неожиданно горячее, обожгло кожу у самого основания его члена, заставив его вздрогнуть всем телом. - Целуй выше, - прошептала она, и ее взгляд, горящий черным углем, скользнул по его телу к ее собственной щиколотке, где под тонкой кожей пульсировал крошечный, извилистый знак – сгусток ее власти, воронка Тьмы. - Туда… где берет начало моя Сила.
Тени на стене за ее спиной, до того лишь шевелящиеся, внезапно сгустились, вытянувшись в очертания с острыми рогами – смутный, искаженный силуэт самого Элиана, но уже преображенный, принявший черты чего-то древнего и могучего.
- Целуй… - повторила Морвана, и в ее голосе зазвучала нотка нетерпения, смешанная с обещанием, - …и ощути, как топливом для моей Тьмы становится твоя чистота. – Она откинулась назад раздвигая ноги.
Повинуясь ее велению, Элиан склонился. Его губы, теплые и чуть дрожащие, коснулись бледной, холодной как лунный свет, кожи ее щиколотки. Это был не страстный поцелуй, а скорее робкое прикосновение, исследование священной границы. Кожа под губами была гладкой, как речной камень, отполированный веками, и несла в себе едва уловимую вибрацию – отзвук той темной силы, что пульсировала в крошечном символе, скрытом чуть выше.
- Смелее, жрец, - ее шепот был похож на шорох крыльев летучей мыши в темноте пещеры, но в нем не было упрека, лишь поощрение. - Тьма не знает… робости. Она жаждет уверенности.
Вдохновленный, Элиан повторил поцелуй, уже тверже. Его губы скользнули вверх по узкому каналу икры, ощущая под собой упругие мышцы. Каждое прикосновение его губ к ее коже отзывалось внутри него волной тепла, контрастирующей с ее вечным холодом. Его руки, будто движимые собственной волей, поднялись выше. Ладони скользнули по обратной стороне ее колена, ощутив под пальцами шелковистую гладкость и скрытую мощь сухожилий. Затем они двинулись дальше, по внутренней стороне бедра – этой невероятно чувствительной, запретной территории.
Кожа здесь была еще тоньше, нежнее, словно лепесток ночного цветка. Она отзывалась на малейшее движение его пальцев легкой дрожью. Элиан чувствовал, как под его ладонью мышцы Морваны напрягаются и расслабляются в неосознанном ритме, как дыхание спящего зверя. Его дыхание участилось, горячий воздух обжигал ее кожу на пути его губ, поднимавшихся все выше. Запах ее, терпкий, глубокий, как лес после дождя, смешанный с чем-то сладковато-пряным, становился все сильнее, опьяняя его.
Внезапно ее рука впилась в его волосы. Не грубо, но властно, направляя его лицо выше – к тому месту на внутренней стороне бедра, где синева вен просвечивала сквозь фарфоровую бледность кожи, создавая хрупкий узор.
- Здесь, - прошептала она, и ее голос потерял часть своей ледяной ровности, в нем появилась легкая, едва уловимая хрипотца. - Целуй здесь… и почувствуй… - Она сделала паузу, и Элиан почувствовал, как мышцы ее бедра под его рукой резко напряглись, а затем – как невероятная, скрытая теплота ее лона дышит на кончики его пальцев, все еще лежащих у самого края тайны. Жар, влажный и интенсивный, вопреки ее холодной внешности, обжег его кожу. - …Как мое сердцевина… отзывается на твое приближение.
Ее пальцы сжали его кисть с неожиданной, почти звериной силой, не причиняя боли, но заставляя пальцы глубже погрузиться в складки тонкой ткани, отделявшей его от источника этого жара. Он ощутил под тканью выпуклость, твердую и влажную, пульсирующую в такт ее дыханию, которое теперь стало чуть слышным, прерывистым. Тень на стене за ее спиной изогнулась дугой, рога темного двойника Элиана почти коснулись каменного свода, крылья напряглись, готовые к взмаху.
- Ниже, Элиан, - ее шепот стал влажным, густым, как патока, и потерял всякую отстраненность. В нем звучала потребность. - Ищи… исток. Найди ключ… что отопрет поток. - Ее бедра слегка приподнялись навстречу его руке, инстинктивно, подчиняясь зову плоти. - Первая роса… с ее паденья… все начнется.
Повинуясь ее влажному шепоту, Элиан позволил пальцам, все еще сжатым ее бедром, скользнуть глубже под струящийся край ткани цвета запекшейся вишни. Его кончики коснулись не просто тепла – они погрузились в липкую, обжигающую сладость самого истока. Кожа здесь была невероятно горячей, бархатистой и влажной, вопреки вечному холоду, исходившему от остального ее тела. Под его прикосновением выпуклость – твердый бутон ночного цветка – резко вздрогнула и налилась пульсирующей жизнью.
- Да… - Это был не шепот, а низкое, животное урчание, вырвавшееся из самой глубины ее горла. Ее пальцы в его волосах впились сильнее, не причиняя боли, но прижимая его лицо ближе к источнику терпкого, пьянящего аромата, ставшего теперь почти осязаемым.
- Ищи ключ… Элиан…- Ее бедра замерли в напряженном ожидании, а затем начали мелко, почти незаметно подрагивать, подчиняясь ритму, который задавали его исследовательские пальцы, скользящие вокруг чувствительного бутона, но еще не касающиеся его напрямую.
Вдохновленный ее реакцией, он наклонился ниже. Его дыхание горячей волной омыло сокровенное место, заставив ее мускулы сжаться вихрем вокруг его пальцев. И тогда его язык – горячий, влажный, живой контраст ее вечному холоду – коснулся напряженного бутона.
Морвана выгнулась дугой. Не крик, а сдавленный, глубокий стон, похожий на рычание пробудившейся богини, сотряс ее тело и эхом отозвался в каменных стенах святилища. Ее ноги, обвивавшие его плечи, сомкнулись с невероятной силой.
- ДА! – прошипела она, и ее голос потерял всякую ледяную сдержанность, наполнившись первобытным огнем. Ее таз приподнялся навстречу его лицу, подставляя себя полностью, требуя больше.
Элиан отдался служению. Его язык закружился вокруг пульсирующего бутона, лаская его нежными, но настойчивыми движениями, то легкими касаниями кончика, то широкими, влажными полосами всей плоскостью. Его пальцы, тем временем, скользили ниже, находили вход в святилище тепла и влаги и с почтительной настойчивостью начали погружаться внутрь, встречая волны сжимающейся, обжигающей плоти. Каждое движение внутри, каждый круг языка снаружи вырывал у Морваны новый прерывистый стон, новый вздох, полный неконтролируемого наслаждения. Ее бедра вращались в ответ на его ласки, находя свой собственный, дикий ритм.
Он пил ее нектар – сладковато-терпкий, с оттенком медвяной горечи, как сок запретного плода. Этот вкус, этот аромат, смешанный с ее стонами и влажным хлюпаньем, кружил ему голову сильнее любого вина. Его собственное тело пылало в ответ, возбуждение достигло невиданной остроты, но сейчас все его существо было сосредоточено на ней, на ее удовольствии, на том, чтобы заставить этот темный цветок распуститься под его прикосновениями.
Вдруг ее свободная рука опустилась, ледяные пальцы сомкнулись у самого основания его члена. Прикосновение было как удар молнии на фоне его сосредоточенности.
