На бархатистом, серебристом от лунного света мху у самой кромки воды лежали двое. Существа, похожие на людей, но невероятно грациозные, с чуть вытянутыми чертами лиц и остроконечными ушами, выглядывавшими из струящихся, цвета лунного света, волос. Эльфы Тетриса. Они были полностью обнажены. Мужчина, мускулистый и стройный, с кожей цвета темного меда, склонился над своей спутницей, чья кожа переливалась как перламутр. Их тела сплетались в сложном, невероятно чувственном танце. Движения были медленными, плавными, исполненными такой нежной страсти, что казалось, воздух вокруг них должен был вибрировать от ее силы. Антон увидел, как пальцы мужчины скользят по изгибу женской талии, как его губы касаются ее шеи, как она выгибается навстречу, издавая беззвучный стон, который Антон почти слышал сквозь безмолвие космоса. Женщина-эльф запрокинула голову, ее длинные волосы рассыпались по мху, ее руки впились в спину партнера.
Антона бросило в жар, затем в ледяной пот.
- О боже… – вырвалось у него шепотом. Инстинктивно, почти рефлекторно, его рука потянулась к кнопке отключения записи. - Это… это же частная жизнь! Мы не имеем права… Надо выключить! Нарушение протокола наблюдения за разумными видами, пункт 4-альфа…
Его руку резко схватила Элизабет. Ее пальцы были сильными и холодными.
- Не смей трогать! – ее голос звучал резко, но в нем появился новый оттенок – низкий, почти хриплый. Ее ледяные глаза теперь горели странным внутренним огнем, прикованные к экрану. Она не отводила взгляда от сплетенных тел. - Ты что, никогда не видел, как занимаются любовью, Щукин? – в ее голосе прозвучала насмешка, но какая-то… усталая, лишенная злобы. – Это же чистая биология. И бесценные этнографические данные. Кто знает, какие ритуалы у них связаны с… этим. - Она нажала несколько кнопок на консоли Антона, активируя запись в максимальном разрешении и фиксируя камеры на паре. - Такое попадается не каждый день. И уж точно не в мои смены.
Антон чувствовал, как горит лицо. Он пытался отвести взгляд от экрана, но магия происходящего там, эта дикая, природная страсть, контрастирующая со стерильностью рубки, притягивала. Он украдкой взглянул на Элизабет. Ее губы были слегка приоткрыты, грудная клетка поднималась и опускалась чуть быстрее обычного. В ее глазах читалось не пошлое любопытство, а… глубокая, почти болезненная жажда. Жажда жизни, плоти, ощущений, которых так не хватало в этом металлическом гробу. Она смотрела на эльфов не как ученый, а как изголодавшийся человек смотрит на пиршество. И в этой жажде была своя, опасная красота.
На экране страсть эльфов нарастала. Их движения стали быстрее, отчаяннее. Звуков не было, но казалось, что тишину рубки наполняли их беззвучные стоны, шепот, учащенное дыхание. Антон видел, как напрягаются мышцы спины мужчины, как выгибается в экстазе женщина, ее пальцы впиваются в его плечи.
- Товарищ Ким… – Антон заговорил с трудом, его голос был хриплым. – Это не этично. Мы вторгаемся в самое интимное. Они же не знают, что за ними наблюдают! Если это всплывет… - Его пугала не только моральная сторона. Его пугало, что его имя будет фигурировать в отчете об этом инциденте. Не ясно как на такое отреагирует комитет по культуре и этике, какой множитель они выставят к его рейтингу.
Элизабет наконец оторвала взгляд от экрана и повернулась к нему. Ее глаза были темными, бездонными. В них не было ни стыда, ни сомнения. Только холодная решимость и… что-то еще. Нечто хищное.
- Этично? – она фыркнула, но это был невеселый звук. – Антон, милый, мы на станции, которая сканирует каждую молекулу их атмосферы, считает их поголовье и анализирует их экскременты на предмет патогенов. Где грань этичности? Ты думаешь, они стесняются? Смотри, как естественно это для них! Как… свободно. - Она двинулась ближе к нему. Теперь их разделяли миллиметры. Он чувствовал тепло ее тела, тот пряный, пьянящий аромат. - А ты… ты весь сжался, как пружина. Боишься? Боишься их? Или… этого? - Она кивнула в сторону экрана, где эльфы достигли кульминации, их тела слились в едином, трепещущем порыве.
Антон не мог пошевелиться. Страх за работу, смущение от увиденного, странное возбуждение, которое он пытался подавить, и… эта невероятная близость Элизабет. Ее властность, ее сильная аура, ее явная, не скрываемая жажда. Она была опасна. Она была невероятно притягательна в этой опасности.
– Я боюсь последствий… для нас… – прошептал он.
- Последствий? – Элизабет улыбнулась. Это была медленная, томная улыбка, в которой не было ничего доброго. Ее рука поднялась, и кончик пальца коснулся его напряженной челюсти. Прикосновение было легким, как крыло мотылька, но Антон вздрогнул всем телом, будто его ударило током. – А давай поговорим о последствиях твоего… провала в наблюдении, Антон. Трехминутная слепота сенсоров. В критическом секторе. Знаешь, что скажет инспекция? Халатность. Возможно, даже саботаж. Ты же понимаешь, что это значит для твоего… статуса? Увольнение, понижение в уровне жизни, низкое качество еды… Пожизненная чистка фильтров вентиляции. - Ее палец медленно скользнул по его щеке к виску. Ее дыхание касалось его кожи. Он замер, парализованный страхом и внезапным, острым осознанием ее власти. И ее близости. - Или… – ее голос стал тише, интимнее, проникновеннее. – …или мы можем решить этот маленький недочет, между нами. Прямо сейчас. Без лишних глаз и отчетов.
Слова Элизабет повисли в воздухе, густые, как сироп. Антон почувствовал, как земля уходит у него из-под ног, хотя они стояли на прочном металлическом полу. Его мир – мир правил, протоколов и социальных рейтингов – треснул по швам. Перед ним был выбор: неминуемое падение или… сдача на милость повелительницы. И повелительница стояла в сантиметрах, ее палец все так же лежал на его виске, ее взгляд, тяжелый и требовательный, пригвождал его к месту. В ее глазах он читал не только угрозу, но и… приглашение. Опасное, порочное, невероятно возбуждающее. Она использовала его страх, но предлагала не просто избежать наказания. Она предлагала это. То, что сквозило в ее взгляде с момента, как она увидела эльфов. То, чего ей так не хватало.
- Между… нами? – выдавил Антон. Его горло было сухим.
- Да, Антон, – ее голос стал еще тише, бархатистым шепотом, который обволакивал, как дым. Она сняла палец с его виска и опустила руку, но не отступила. Ее ладонь легла ему на грудь, чуть левее центра. Он почувствовал ее тепло даже через ткань комбинезона, почувствовал, как бешено застучало его сердце под ее прикосновением. – Ты же видел, как это делается. Натурально. Без комплексов. - Она кивнула в сторону экрана, где эльфы, умиротворенные, лежали теперь в объятиях друг друга. – Ты молод. Силен. Наверняка умеешь… угождать. - В ее глазах мелькнул огонек чисто женского любопытства и вызова. - Докажи, что можешь быть полезен не только за консолью. Сними мое напряжение. И я забуду про твой маленький… просчет.
Это был ультиматум. Откровенный, циничный, унизительный. Но в нем была и искра чего-то иного. Искра той самой жизни, плоти, страсти, которую Элизабет вымогала у вселенной. Антон посмотрел на ее губы – полные, чуть приоткрытые. На ее глаза – теперь в них читалось нетерпение. На ее руку, лежащую на его груди – властную, но в то же время… ожидающую. Страх за будущее смешался с адреналином, с запретным возбуждением от ситуации, от ее власти, от ее красоты, откровенной и уставшей. Он видел путь к спасению. Унизительный, но единственный.
Он не сказал ни слова. Его ответом было движение. Медленное, неуверенное, но решительное. Он поднял свою руку и накрыл ею ее руку, все еще лежащую на его груди. Пальцы его дрожали, но сжались. Он не отводил взгляда от ее глаз. И в них он увидел мимолетное удивление, быстро сменившееся удовлетворением и… предвкушением. Уголки ее губ дрогнули в едва заметной улыбке.
- Хороший мальчик, – прошептала она, и ее голос звучал уже иначе – ещё глубже.
Элизабет не стала ждать его инициативы. Теперь она знала – он ее. Ее пальцы скользнули к молнии его комбинезона. Резкий звук расстегиваемой молнии прозвучал невероятно громко в тишине рубки. Антон замер, ощущая, как холодок воздуха коснулся кожи живота. Его руки повисли вдоль тела, он чувствовал себя марионеткой, но марионеткой, охваченной странным, нарастающим огнем.
Элизабет отступила на шаг, ее взгляд скользнул вниз, оценивающе.
- Не так уж плохо, – пробормотала она, больше для себя. Потом ее глаза снова встретились с его. – На колени.
Приказ. Четкий, не терпящий возражений. Антон опустился на колени перед ней, его сердце колотилось где-то в горле. Металл пола был холодным даже через ткань брюк комбинезона. Он смотрел на пряжку ее комбинезона, на изгибы ее бедер так близко к его лицу. Ее аромат стал гуще, опьяняюще-пряным.
Она расстегнула свой комбинезон. Движения были неторопливыми, исполненными осознанной соблазнительности. Ткань разошлась, открывая темное, кружевное белье, подчеркивающее белизну кожи и пышные формы. Антон затаил дыхание. Она была великолепна – женщина в расцвете сил, сознающая свою власть и свою потребность. Она сняла комбинезон, оставив его под ногами. Осталась только в белье – вызывающе дорогом, подчеркивающем каждую линию.
- Теперь… – она положила руку ему на затылок, пальцы вцепились в его волосы, мягко, но недвусмысленно направляя его лицо к себе. – …покажи, на что ты способен. Угомони эту… скуку.
Антон не заставил себя ждать. Страх трансформировался в отчаянное желание угодить, в жгучую потребность доказать ей, доказать себе, что он может это. Его губы нашли ее кожу чуть выше линии кружевных трусиков. Он целовал, касался языком, дышал на нее. Он слышал ее резкий вдох, чувствовал, как ее пальцы сильнее сжали его волосы. Он двигался ниже, снимая последнюю преграду пальцами, которые теперь слушались его лучше, чем когда-либо на консоли. И когда его губы и язык коснулись самой сокровенной части ее, Элизабет издала тихий, протяжный стон. Глубокий, из самой глубины, стон усталой женщины, наконец получившей то, чего она жаждала.
Антон работал усердно, с почти болезненным старанием. Он вспоминал то, что видел на экране – преданность, внимание к партнерше. Он слушал ее дыхание, ее стоны, ее шепот: - Да… вот так… глубже… не останавливайся… Его язык скользил, кружил, надавливал, искал те ритмы и точки, которые заставляли ее тело выгибаться, а пальцы впиваться в его плечи. Он забыл о станции, о работе, о страхе. Был только этот влажный жар, ее вкус, ее запах, ее стоны, становившиеся все громче, отчаяннее. Он видел, как напряглись мышцы ее живота, как задрожали бедра. Она использовала его, но в этот момент он чувствовал свою силу – силу дать ей то, что ей было нужно. Силу управлять ее удовольствием.
Элизабет не сдерживалась. Её властные руки требовали полной отдачи. Ее пальцы сильнее впились в его волосы, направляя, подсказывая ритм.
- Еще… Антон… да! – ее голос сорвался на крик, глухой и хриплый, когда волна оргазма накрыла ее. Тело выгнулось дугой, потом обмякло, опираясь на его плечи. Дыхание было прерывистым, тяжелым.
Она стояла так несколько мгновений, потом медленно опустила руки. Антон отстранился, его губы были влажными, дыхание сбившимся. Он смотрел на нее снизу вверх. Усталость на ее лице сменилась глубоким, животным удовлетворением. В глазах еще тлели угольки страсти, но теперь они смотрели на него иначе. Не только как на инструмент, но и как на того, кто этот инструмент использовал весьма… эффективно.
- Неплохо, Щукин, – выдохнула она, голос был охрипшим, но довольным. Она провела рукой по его щеке, почти ласково. – Очень даже неплохо... хоть могло быть и лучше. - Она отошла, начала медленно одеваться, ее движения были теперь плавными, расслабленными. Скука и раздражение исчезли, растворившись в волнах полученного удовольствия.
Антон поднялся с колен, чувствуя странную смесь опустошенности, стыда и… гордости? Он спас свою карьеру. Ценой, которую он еще не до конца осознал. Он поправил одежду, избегая ее взгляда.
Элизабет застегнула последнюю застежку комбинезона. Она подошла к консоли, ее пальцы пролетели по клавишам. Запись с озера Тетрис исчезла с экрана, замененная обычными данными сканирования.
- Инцидент с провалом чувствительности сенсоров устранен, – сказала она деловым тоном, но в нем все еще звучала хрипотца удовлетворения. – Техническая неполадка. Я внесла коррективы в журнал. Никто не узнает. - Она повернулась к нему. Ее взгляд был спокоен, властен, но теперь в нем читалась тень… благодарности? Или просто признание его полезности? - Можешь продолжать дежурство. - Она улыбнулась. Улыбка была все такой же опасной, но Антон уже не боялся ее так, как раньше. Он что-то понял о ней. И о себе.
Элизабет вышла из рубки, оставив после себя шлейф дорогих духов, запах секса и ощущение необратимо изменившегося мира. Антон опустился в кресло. На мониторах мерцали спокойные данные. Озеро Тетрис было пустынно. Он взглянул на звезды за иллюминатором. Они горели холодным, далеким светом. Но внутри него самого теперь горел другой огонь – темный, тревожный, но живой. Он спас свой статус. Но заплатил за это кусочком своей невинности и получил урок о настоящих правилах игры на станции "Рассвет". И о ненасытной жажде своей начальницы, которую, как он теперь понял, ему предстоит утолять и впредь. Мысль об этом вызвала не только страх, но и новый, странный виток возбуждения глубоко внизу живота. Станция "Рассвет" больше никогда не будет прежней.
