ГЛАВА 1
Елисия
— Она — пустышка, — дядя небрежным толчком оставил в покое моё лицо. Сморщенный старик, которого до сегодняшнего дня никогда не видела. Да чего уж там, я и о его существовании узнала пару дней как. И вот сегодня уже стояла перед суровым взором сэра Чарльстона, а пока он меня рассматривал, я дышать боялась, застыла в ужасе, не зная, как реагировать на его... бестактность.
А дядя не скрывал своего пренебрежения и был совершенно не рад моему прибытию. Вернее разочарован... рухнувшими надеждами, которые на меня явно возлагал...
— Генри, выкинь отсюда этот никчёмный хлам, — дядя с шумным выдохом сел в резное, на вид старинное и очень дорогое кресло близ камина. С шорохом поправил полы длинного халата, в котором великодушно изъявил желание меня встретить. Тощие, искривлённые старческим артритом руки водрузил на подлокотники.
— Но это всё, что у меня есть, — я покосилась на единственный чемодан, куда вместились все мои скудные пожитки, и стиснула лямку сумочки через плечо, где было самое важное — документы, пара фотографий — память о матери, — и папка с моими рисунками.
— Чшшш, — нетерпеливым жестом заткнул меня дядя.
— Сэр, хочу напомнить, она всё же ваша племянница, — чинно прозвучал голос Генри, и до меня с задержкой дошло, что «хлам» — не мои пожитки, а я... — Последняя из вашего рода, — как ни в чём не бывало продолжал дворецкий, как бы дико не звучало для меня, привыкшей к простой городской жизни девчонке.
— Не забывайся, — прошелестело недовольство Сэра Чарльстона.
— Может, в женскую часть?.. — упирался вежливо и спокойно Генри.
— Сказал же: она мне здесь не нужна! Чего не хватало заниматься ещё и ей, — рыкнул сэр Чарльстон, стискивая морщинистыми кистями подлокотники так яростно, что и без того дряблая светлая кожа слегка посинела. — Я не виноват, что мой род бестолково плодился. И отвечать за их отпрысков не намерен!
Такое заявление меня оглушило. И я без того слушала в полнейшем недоумении своего новоиспечённого дядюшку, а теперь застыла в беспредельном шоке.
Сэр Чарльстон был отталкивающим на внешность старикашкой. А вкупе с мерзким характером, а он, судя по его репликам и приказам, — наимерзейший.
Неожиданная встреча с родственником.
Зачем??? Зачем он меня позвал к себе?
И, естественно, я уже жалела, что согласилась с ним увидеться.
Но у меня выбор был невелик. После смерти матери: либо приют, где меня ожидали побои и насилие, а по выходу... бордель, ведь без средств к существованию и без должного образования я никуда не устроюсь. Либо дом дядьки, который сделал удачное предложение переехать к нему.
Конечно, выбрала второе. Тем более не я к нему рвалась, он сам меня разыскал и пригласил. Вернее, его поверенное лицо.
И я поехала, думая, что мне будут рады...
Вот только оказалось... Всё как-то не так, как представляла.
Ужас! Мне бы годик продержаться без приюта, а там я что-нибудь придумаю. Мне всего семнадцать... совершеннолетие через год, о наследстве речи не шло, но я хотя бы числилась самостоятельной.
Я была готова работать. И я не требовала богатств, привыкла жить более чем скромно. Мама последние годы жила очень экономно, много работала, но это всё равно нас не спасало от подкрадывающейся нищеты.
Поэтому я и ухватилась за предложение дяди. Может, не прогонит... А я не буду дармоедкой, буду суетиться по хозяйству — я не боюсь замарать руки.
Но, видимо зря рассчитывала на такую щедрость.
Мои надежды тоже рухнули, я судорожно сжала лямку сумочки, готовая «убираться» восвояси, так и не узнав, кто такой мой дядя, почему они с мамой перестали общаться, почему она никогда о нём не упоминала...
— Тогда спешу напомнить об Академии, — Генри поражал выдержкой, умением невозмутимым тоном общаться с таким превредным стариком, словно дворецкого не волновала грубость сэра Чарльстона.
— Девчонка пуста, — поморщился дядька, вперив в меня колючий взгляд голубых выцветших глаз.
— Но если в ней хоть что-то сокрыто, они помогут этому проявиться, — уверенно настаивал Генри. — Всё равно ничего не теряете...
— Кроме средств за её содержание в академии, — недовольно подметил дядька и скривил своё и без того морщинистое лицо.
— Что здесь, что там, — парировал ровно Генри. — А так хотя бы не будет докучать вам, мозолить глаза. И образование получит...
— М-м-м, — задумчиво скрипел сэр Чарльстон, пока моё ошалевшее от негодования сердце колотилось в груди. — Ты прав, — кивнул нехотя дядька. — Так тому и быть! Отправь девчонку сегодня же в академию «Проклятых», а я сопроводительное письмо напишу. Они мне должны, пусть возьмут, — заключил сэр Чарльстон.
Вот такое знакомство с дядей. Прощаться со мной не стал, просто отвернулся к камину и словно забыл о моём существовании. Кабинет покинула с едва заметного кивка Генри, подхватившего мой саквояж.
Дворецкий в гробовом молчании меня куда-то вёл по длинному коридору, освещённому подрагивающими свечами, как в старинном замке. Это было диковинно для меня, привыкшей к городскому темпу жизни, современному дизайну, цивилизованному, пусть и бедному жилью и простеньким, но обязательным благам человечества.
А у дяди... словно другой мир. Эпоха... измерение.
Поэтому озиралась как дикарка, пытаясь запомнить особняк дяди, так сильно напоминающий дворец. Напоминающий, потому что он был проще и суровей — трёхэтажное здание с прямыми линиями, но из таких же серых камней, из каких строились многие замки древности. Только без заострённых башен.
И комнаты\залы, что походили — все... под старину, словно дядя любитель древней эпохи, поэтому и дизайн поддерживал в строгости.
— А что за Академия такая... Проклятых? — робко нарушила тишину, когда вопросов стало больше, чем могла удержать в голове догадок. — Название такое... звучит мрачно и не обнадеживающе, — пожевала мысль.
Генри даже не покосился на меня. Шёл ровный и невозмутимый, как и подобало вышколенному дворецкому в поколении.
— Никогда о такой не слышала, — сделала ещё одну несмелую попытку разговорить мужчину.
— Поверьте, мисс, вы много о чём не слышали.
— Это верно, но я даже не знаю, чему учат в данной академии. Это пансионат? Женский? Я смогу потом расплатиться за щедрость дядюшки?
— Вам не об этом стоит волноваться, мисс Елисия…
— Можно просто Лиса, — прикусила губу, заполучив всё же холодный взгляд дворецкого. Моё замечание было неуместным, ведь меня ссылали чёрт знает куда и чёрт знает насколько, а стало быть Генри, возможно, меня больше никогда не увидит.
— Да, вы правы, — согласилась я, — но «Проклятый»... — запнулась опять. Такое красноречивое слово рисовало не самое прекрасное будущее в стенах академии. Отбросы общества? Отверженные? Проклятые? Прокажённые... В общем, брр, компания для «пустой» меня.
— Всё, что вам сейчас стоит знать — это ваш дом на ближайшие пять лет, — в своей чинной манере отозвался Генри. Остановился в мрачной зале близ дивана. Поставил на пол мой потрёпаный чемоданчик. Неспешно обернулся: — А на вашем месте, я бы лучше привык к мысли, что до конца жизни...
Дядя не вышел меня провожать, но письмо передал через дворецкого уже знакомому мне поверенному, Константину Евгеньевичу Ягушкину, и никакому не сэру, не господину, не месью... Хорошо воспитанному, сдержанному мужчине в довольно дорогом костюме. Тоже малоразговорчивому, зато не такому напыщенному, как дядя и его дворецкий.
— Домой? — меня слегка подивило, когда по приземлению самолёта мы оказались в знакомом аэропорту.
— А мы куда? — опять озадачилась, когда в сторону города свернули. Вроде говорили о какой-то там академии, а вот теперь озадачилась: а не тайное ли это слово «дурдом»? Аналогия что надо! Проклятые – психи!
Удобно, сказали: «академия проклятых», и человек не в курсе, куда его на самом деле везут. Вопрос, как и предыдущий, остался без ответа. Но вопреки моим страхам, в городе не у клиники остановились, а возле...
— Только не говорите, что МГУ, это академия проклятых, — глаза на лоб полезли, когда представительное авто, забравшее нас из аэропорта, остановилось напротив самого престижного универа города.
Хотя, почему нет?
Сюда даже отличнику с идеальным проходным баллом тяжело попасть, что уж говорить о моём... Нет, я не двоечница, уверенная хорошистка, но других достоинств в виде богатых родителей у меня нет.
— Не совсем, — брякнул Константин Евгеньевич, кивнув на дверцу, которую передо мной услужливо распахнул молчаливый водитель с незапоминающимся лицом.
К моему усиливающемуся удивлению Ягушкин мою кладь тоже прихватил. И шёл прямехонько в универ!
Ноги подкашивались, волнение душило. Я точно зачарованная озиралась, не веря, что смогу стать частичкой этого фешенебельного мира.
— Не зевай, — поторопил меня Константин Евгеньевич, на проходной успев договориться о нашем проходе в многоэтажный корпус главного здания.
По коридору сновали небольшими группками студенты, а также задумчивые преподы. Двери со скрипом хлопали, обувь шуршала по полу, каблучки отбивали: цок-цок. В этом универе даже пахло по-иному... дорого и престижно.
— Елисия, не спи, — вновь меня одёрнул голос Ягушкина. Я ускорилась, не переставая умиляться и восхищаться.
Мы покружили по этажам, переходам, пока не оказались в корпусе факультета «Истории и обществознания».
Признаться, это науки, в которых не особо сильна...
— Здравствуйте, — только вошли в приёмную декана факультета, Константин Евгеньевич обратился к женщине за столом секретаря, — господин Шангайский на месте?
— А у вас назначено? — осведомилась секретарша, вскинув аккуратные дуги бровей из-под тонких очков.
— Конечно, — чинно кивнул Ягушкин.
Я рядом мялась, словно воды в рот набрала. Да и не знала, как себя вести в данной ситуации. Женщина тотчас завозилась. Взяла трубку с аппарата внутренней связи: — Вольдемар Львович, к вам господин... — опять глянула на Константина Евгеньевича с явным ожиданием.
— Ягушкин, — представился поверенный.
Женщина передала и, положив трубку обратно на аппарат, сообщила:
— Вас ждут. Можете войти.
Страшно...
Волнительно...
— И что ей там делать? — мужчина в летах оторвал глаза от сопроводительного письма, которое ему вручил Ягушкин, только мы вошли в кабинет, и вскинул на меня бесстрастный взгляд.
Шангайский вообще был морозно-непрошибаемым на эмоции. Невысокий, но крепкий, несмотря на почтенный возраст. Седые волосы зачёсаны аккуратно, в голубых глазах вселенская усталость.
— Сэр Чарльстон, — выделил значимо Константин Евгеньевич, — особо просил за неё, — опять глазами на письмо стрельнул. — Кто его знает, может, сила спит...
— Ты что-нибудь знаешь о силе? — посмотрел на меня в упор декан. Я покосилась на Ягушкина, опять на мужчину и мотнула головой:
— Нет, и честно не понимаю, что происходит... и что это вообще за академия такая?
— Если у неё нет талантов или каких-либо предпосылок, она там не выживет...
— Сны, — перебил его Константин Евгеньевич, а меня, по правде, фраза «не выживет» очень заинтересовала. Взволновала что ли... особо, но факт, что поверенный знал о том, что я никому не говорила кроме матери и психолога. И то по... малолетству, вынудил уставиться на Ягушкина в безмерном удивлении.
— Вещие? — ошарашил в свою очередь Шангайский, вызвав у меня нервный смешок:
— Нет, — опередила Константина Евгеньевича, рьяно качнув головой.
— Тогда в чём сила? — нахмурился декан.
— Она рисует... — продолжил Ягушкин, словно не слышал наших недоумений и вопросов. Я опять хлопнула ресницами и защитным жестом прижала к себе сумочку.
— Картинки оживают? — опять подивил диким уточнением декан.
— Нет, — в этот раз первым отозвался поверенный, — но... — было продолжил, но тотчас велел мне: — Покажи свои рисунки, — едва заметно, но красноречиво кивнул.
Под пристальными взглядами обоих я помялась всего пару секунд.
Как-то не по себе заставлять ждать, когда так смотрели. Проглотила волнение и выудила папку с зарисовками. Дрожащей рукой протянула Шангайскому.
— Не лучшие работы, — декан бегло просматривал листы с самого начала, но чем дальше углублялся, тем надольше останавливался и разглядывал. Мрачнел, хмурился.
— Это первые... детские, — зачем-то решила оправдаться. Подала голос и удосужилась сурового взгляда из-под седых бровей.
— Во сне, — за меня добавил Ягушкин, и теперь и я, и декан уставились на него.
ГЛАВА 2
Елисия
Такая осведомлённость о моих «тараканах», мягко сказать, пугала!
— А это? — уточнил сухо декан, взмахнув очередным рисунком, на котором был изображён оскалившийся волк\пёс в тёмном проулке.
— Это не из сна, — пояснила ровно, — года три назад... был случай. И я решила его запечатлеть.
— Волк в городе? — бесстрастно пробурчал декан, глянув мимо меня на поверенного.
— Я бы не назвала его волком, — поморщилась, мысль подправляя. — Хотя, может клыки, оскал и прочее воображение дорисовало, — задумчиво закончила. — Говорят, у страха глаза велики, вот и увидела то, чего нет, — закончила на умирающей ноте под пристальным взглядом Шангайского.
Секунду молчание висело. Я разволновано жевала губу, Ягушкин рядом как вкопанный стоял, а декан...
— А это? — он потряс ещё одной зарисовкой, она с лёгким шорохом порхнула по воздуху, как птичка крыльями. — Откуда?.. Из жизни?..
— Нет... не знаю... — замялась. — Сон...
— И ты никогда не была на острове?
— Острове? — глупо вторила.
— Проклятых... — под нос бормотал Шангайский, продолжая ворочать листы.
— Нет, — сердце заколотилось в нервном порыве.
— И об академии тебе не рассказывали?
— Нет.
— И даже мать?
— Вы... — опять запнулась на мысли, — знали мою маму? — бестактно ответила вопросом на вопрос.
Шангайский долистал мои работы, заострив внимание на последней... где было изображено... существо... нечто вампирское, озлобленное, с клыками... и глазами, полными ярости, но в экспрессионном стиле.
Закрыл папку и вернул:
— Не уверен, но попробуем.
— И что, даже мой аттестат не нужен?
— Это не важно, — отрезал Шангайский, — общие знания — они общие, — размазано пояснил. — Меня больше напрягает твоя посредственность. В академии тебе будет сложно.
Это ни о чём не сказало. Мне по жизни не особенно легко приходилось. Но мнение умного, — а если он декан такого факультета, значит априори глупым быть не мог, — имело вес.
— Я, признаться, сильно запуталась. Мне бы понять, что и как, и вообще я уже не уверена...
— Жаль, уверенность, это единственное, что тебя могло хоть как-то удерживать на плаву. А так, считай, судьба уже решена, и только время покажет, насколько она у тебя долгая, — заумно обронил мужчина. — Всего хорошего, Константин Евгеньевич, — красноречивым кивком простился декан с Ягушкиным.
— Всего, — с готовностью откланялся поверенный, а только за Константином Евгеньевичем затворилась дверь, Шангайский нажал на кнопку селекторного телефона:
— Анна Валентиновна, меня ни для кого нет!
Мне стало совсем жутко. Это ведь всё понарошку? Очередной кошмар?..
Шангайский кивнул на мои вещи:
— Не забудь, — встал из-за стола.
Пока я трясущимися руками подхватывала поклажу, обошёл кресло и остановился возле стены за своим рабочим местом. Надавил на единственную небольшую картинку... и дальше, как в сказочных фильмах, поверхность пришла в движение.
