Пролог
Этот вылет до боли напоминал ему другой. Тот, что был десять лет назад. Из дома. Тот, который он помнил как-то странно, вроде бы и в тумане, но так отчетливо.
Все то, что чувствовал в тот момент. Те последние минуты были самыми тяжелыми. Время утекало как песок, а он просто смотрел в иллюминатор и ждал. Ждал неведомо чего. Может, чуда… Может, грома с небес и того, что отменят рейс…
Но разве это отменило бы факт его отъезда?
Нет.
Это ничего не отменило и не изменило бы. В любом случае он должен был улететь…
В конце концов, он и сам хотел этого — учиться в Корее и получать ни с чем не сравнимый опыт, который будет цениться всегда и везде. Он стать хотел хорошей заменой своему отцу и достойно продолжать его дело. Нести ответственность за своих сотрудников, защищать их.
Но он не думал, что за это придется платить достаточно высокую цену, хоть лучший друг и говорил, что жизнь его только начинается… И он сам понимал, что жизнь начинается и продолжается, да только легче не становилось. Ему горько было оставлять любимую девочку здесь…
Горько до слез расставаться с ней.
Он думал, что все будет просто. Ну, подумаешь, большую часть времени, последующие лет пять… ну, может, семь им придется жить с разницей в шесть часов. Но он не предполагал, что она так отреагирует.
Узнав, что отъезд уже через три дня, она не впала в истерику и не подняла скандал, чего в принципе он ожидал больше всего. Нет. Она тихо и мирно сказала, что они расстаются. Улыбнулась на прощание, губами, а глаза блестели от слез, и была такова…
Обиделся ли он? О, нет. Он был в ярости.
И того же ожидал от неё.
Криков. Возмущения. Претензий, что раньше не сказал, тянул до последнего... Чего угодно, но не равнодушного смирения.
Он сначала сердился. Потом психовал. Потом кричал, что нахрен ему она не нужна, таких найти можно хоть сотню. Да не то что не нашёл — не искал и кутил все оставшиеся дни напропалую… Пил беспробудно, якобы празднуя, а на деле оплакивая. Он отчаянно делал вид, что веселится, а на деле пытался забыть и забыться… И в какой-то момент ему это удалось. Дни слились в одну безликую и беспробудную череду, и в итоге, когда пришлось собираться в аэропорт, он не помнил ни кто он, ни где, ни зачем.
А вот сейчас сидел, в окно смотрел и не понимал, как будет без нее. Без звонков и смс. Без фоток в директ и пожеланий доброго утра. Без ссор по мелочам… Без ее теплой ладошки, что порой ярче всех слов ему говорила: «Я с тобой».
Не с ним. Больше не с ним.
Ему даже осознать, что они уже не вместе, было сложно… Все эти дни он почему-то не думал о том, что они расстались. Нет, это, скорее, походило на небольшой разлад между влюбленными, ну, или она на дачу уехала, а там связи нет... Или она читает книжку, а он с друзьями тихо тусит… А вот сейчас наконец пришло осознание.
Что она не на даче.
Что он не тихо тусил с друзьями, а упивался в дым, будто перед смертью.
И что сейчас он сидит с жуткой головной болью и ждет, пока самолет поднимется в воздух… Что они еще от земли не оторвались, а ему уже нужен пакетик… Но пока еще посадка не закончена, а значит, есть время! Есть крохотная надежда исправить если не все, то хоть что-нибудь… Или нет?
Да-да!
Время есть!
И есть шанс!
Всегда есть….
Выхватив телефон, он набирает её номер и ждет череду гудков, а после ее тихий, чуть усталый голос… Но сухой голос программы отвечает, что абонент недоступен.
— Выключите, пожалуйста телефон, — попросила улыбчивая стюардесса, а он будто ото сна очнулся.
— Да. Простите…
Отключив телефон, Руслан убрал его в сумку и щелкнул ремнем…
На душе было тяжко, но ничего не поделать. Возможно, так должно быть? Возможно, к лучшему, что их юношеские отношения не имели продолжения.
Возможно, это судьба?
Судьба штука странная и непредсказуемая. Ты думаешь вот так, а она распоряжается иначе, и нет никакой возможности с ней поспорить.
Или, может быть, есть?
Как знать…
Как знать.
Глава 1.
После посадки его немного мутило, а ноги были слегка ватными.
Нет, Руслан был не из робкого десятка, но этот перелет дался нелегко. Самолет попал в зону турбулентности, и их не просто «потрясло», их трясло так, что не суеверный, а, скорее, агностичный Свиридов начал молиться. Тихо и неумело, но так, что позавидовали бы многие из верующих. Он молился старательно и искренне. А сейчас был готов землю целовать от радости и даже жалел, что отцу сказал не встречать его. Сейчас ему больше всего хотелось почувствовать под рукой крепкое надежное плечо и понять, что все хорошо, хоть он и не слабак…
Но он сам так решил. А теперь как дурак тащил свой багаж. Искал такси. Матерился. А после тяжело дышал в прокуренном салоне, противно пахнущем приторным освежителем, и пытался не выпустить наружу те бутерброды с тунцом, что съел в самолете.
Руслан совершенно отвык от всего этого, но, как ни странно, он был счастлив.
Да, он чувствовал себя самым счастливым в мире, будто влюбился впервые… Будто ожил. Сердце в груди стучало часто, а глаза… Его глаза, которые он уже и не помнил когда были наполнены слезами, сейчас увлажнились. Ему хотелось плакать и смеяться. Ему хотелось покинуть авто и словно мальчишке пробежаться по таким знакомым улочкам… Но он сжимал лежащие на сумке руки и не двигался. Был как скала непоколебим и тверд. И плевать на безрассудное сердце, что билось так часто. Он ехал домой… Самым долгим путем. Он будто вернулся в прошлое, за одним только исключением. В этом прошлом не было Ее.
Ее не было, и вряд ли когда-нибудь Она будет… У нее наверняка своя жизнь. Другая.
С другим.
И несмотря на то, что в груди что-то болезненно кольнуло, Руслан мысленно пожелал своей… уже не своей девочке счастья, и теперь с достаточно подпорченным настроением уставился на пробегающие улочки за окном.
Он и рад был бы не думать о ней. Забыть. Да только не получалось. Вот он, магазин, где она покупала платье на выпускной. Вот парк, где они впервые поцеловались… Вот оно все, что ненавязчиво напоминает о прошлом. Что бередит, казалось, давно отболевшее…
Не отболевшее.
Совсем не отболевшее.
Он с до ужаса странным настроением приехал домой. И не в радость была уже встреча с отцом, хотя он вполне искренне обнял заметно постаревшего и поседевшего мужчину, прижал его к себе и улыбнулся широко. Как будто самой близкой улыбнулся тете Лиде, их домработнице, что пришла в их дом незадолго до смерти матери и со временем стала просто незаменимым работником. Заключив ее в объятия, молодой человек довольно выдохнул и понял, что влагу в глазах сдержать не удалось. Не удалось ее сдержать и немолодой женщине, торопливо промокавшей белым батистовым платочком уголки глаз и тихо всхлипывавшей.
— Ну вы чего? Лидия Кузьминична? — протянул Руслан под добродушный смех отца.
Женщина только судорожно всхлипнула и отмахнулась от него, мол, да ну тебя, чем вызвала только новый взрыв смеха.
— Она с раннего утра готовилась, и буженинки Русику, и картошечки фаршированной… И не приведи Господь сказать тебе, что перешел на здоровое питание! — многозначительно поджал губы Дмитрий Николаевич и осторожно отвернулся, пытаясь скрыть улыбку, но от Лидии ничего не утаилось. Она тут же вытянулась в струнку и сердито сверкнула глазами, давая знать, что стрелы отца все же достигли цели, и в скором времени его ждала расплата.
Руслан тихо смеялся над ними и чувствовал, как странный камень падает с сердца. Один из многих камней, которые там хранились столь долгое время и дышать мешали.
Он очень хотел вернуться домой, да все не получалось. То обстоятельства складывались не в его пользу, то не мог работу оставить незаконченной… Все какие-то мелочи, но из-за них все срывалось, постоянно срывалось, вот уже как два года. Но в этот раз Руслан решил наверняка. Нашел себе надежную замену, обучил и собрал вещи. И не было в нем ни сожаления, ни страха. Лишь странный подъем и зуд в руках. Он знал, он точно был уверен, что все делает правильно.
И сейчас, сидя за столом с отцом, жуя буженину с таким знакомым вкусом он чувствовал себя самым счастливым человеком на планете Земля. Он чувствовал себя ребенком, приехавшим на каникулы в дом своего детства, где его балуют, закармливают. Это незабываемое чувство.
То чувство, от которого ему, в целом взрослому мужчине, плакать захотелось. Склониться над тарелкой и зареветь белугой, потому что это все, о чем он мог мечтать…
Или не все?
Он не знал.
Не мог сказать наверняка.
Когда с обедом было покончено, настало время чая и разговоров о проблемах насущных. О том, что он долго дома сидеть не будет и намерен в скором времени приступить к работе, на что отец аж вскинулся весь:
— Работа от тебя никуда не убежит!
Поймав на себе удивленный взгляд сына, мужчина смутился и взболтал на дне кружки остатки чая:
— Тебя десять лет не было, и ты хочешь вот с места в карьер рвануть? Я уважаю твое рвение, но дай своему организму привыкнуть и акклиматизироваться. Отдохни, расслабься…
Отец выглядел странно. Глаза отводил, зубами цокал. Будто что-то скрывал, и если бы не усталость, накатившая на него, то Руслан непременно бы узнал у отца что не так, но он уже был мысленно в своей комнате, в своей постели. Смотрел на потолок цвета грозового неба и постепенно погружался в сон…
— Я и не напрягался, — пробормотал Руслан и, не выдержав, сладко зевнул.
После небольшой попытки все-таки поддержать разговор парень сдался и отправился к себе. Зашел в комнату и не раздеваясь рухнул в постель. Выключился едва не сразу. А может, и сразу. Выключился едва ли не впервые за десять лет вот так, без лишних усилий. Не ворочаясь с боку на бок, не испытывая потребность окно открыть, потому что в комнате душно, не включая увлажнитель воздуха, не принимая снотворное… Едва коснувшись головой подушки. Буквально.
Снов не видел.
Ни единого.
Он просто спал как младенец, весь вечер и всю ночь.
Проснулся на рассвете, когда едва начали расступаться сумерки. Первое время он не мог понять где он, и какое время суток. Потом понял.
Его комната ни капли не изменилась за это время. Отец не делал ремонт. Не делал перестановки. Все оставалось так, как было в тот день, когда Руслан покидал родительский дом. Халат на кресле. Его рюкзак на полу у двери. На прикроватной тумбе его с Сашкой фото с последнего звонка, а возле него колечко, что он дарил ей на полгода отношений.
Она вернула его в день расставания.
Вот и все, что осталось.
Вот все…
Как странно, но время так и не вылечило его. Оно зарубцевало раны, но рубцы все ещё остро ныли. И не помог новый клин, хотя он и не искал. Он тихо продолжал жить, встречая порой по вечерам очередных хороших и забывая их уже к утру. Вечерами вспоминая, каким вкусным было банановое мороженое, которое они ели, сидя в любимом кафе.
Каким сладким оно было на её губах…
Обведя такой знакомый овал лица на фото, палец дрогнул и застыл на подбородке.
Где она? Как она?
Есть ли смысл искать, ведь вряд ли она все ещё одна. Такая яркая, красивая. Ведь даже друг его лучший не раз говорил, что если они расстанутся, то он непременно попытает счастья. По пьяни, уже перед самым его отъездом Ян сказал, что не лез только потому, что Руслан был его другом. Но они расстались.
Рус не раз в разговорах с другом собирался спросить как там Сашка, да так и не решился. Он теперь ей никто. Нечего в чужие окна заглядывать.
Тихо вздохнув, Руслан нашёл в себе силы встать с постели и пойти в душ. Но усталость смыть не получалось, как и странное волнующее чувство внутри. Его не смогли заглушить ни лёгкий завтрак, ни крепкий кофе. Оно только сильнее становилось, это чувство.
Эта жажда действий.
Это желание найти её и уже не отпускать. Загладить свои ошибки. Или начать все заново, не важно, как…
Он нашел бы нужные слова. Он бы достучался… Точно знает.
Если все, что было тогда, было правдой, то он не сможет не достучаться…
От избытка эмоций Руслан на месте усидеть не мог.
Там, за тысячу километров, все было иначе, когда он не был здесь, когда не ходил по тем же улочкам, не дышал тем же воздухом. Здесь все изменилось. Здесь все помнит ее. Эти улицы. Эти скверы. Кафешки, магазины, его комната… Его руки.
Эти руки дрожат сейчас как у алкоголика от дикого желания набрать её номер… Он не знает что скажет. Как вообще объяснить цель своего звонка. Ему бы просто голос ее услышать. Узнать как она… Может, на кофе вытащить как-то вечером… Хотя вряд ли.
Вряд ли она все еще одна.
Тогда смысл звонить?
Нет смысла…
И все же, не сдержавшись, он набрал ее номер. Уже и не думая, что скажет, кроме банального и глупого «Привет», только удары сердца слушая и…
«Абонент недоступен», — сообщил сухой голос, и Руслан, поджав губы, опустил руку.
Выдохнул.
Легче не стало. Спокойнее не стало. Даже смирения не пришло.
Пришла только странная пустота, с которой он бродил по дому весь день. Неулыбчивый. Хмурый.
Он даже на встречу с Яном не горел желанием идти, но и не пойти не мог. Они давно не виделись. Давно не устраивали посиделок. Да и отец настаивал пойти развеяться…
Вот он и пошел.
Да развеялся так, как, пожалуй, развеивался перед отъездом. В дым, да до беспамятства. Так, что не помнил ничего, проснувшись. Голова гудела как колокол, а еще до ужаса раздражал чей-то раскатистый храп. Как вообще человек может издавать такие демонические звуки? А может, это и не человек?
А может…
«Кто вообще рядом дрыхнет-то, а?!» — в голове мелькнула истеричная мысль, и Руслан понял, что повернуть голову ему страшно. Он чувствовал себя героем фильма ужасов.
«— Милая, прости, сегодня много работы, мне придется остаться на ночь в офисе…
— А разве ты еще не дома? А кто тогда рядом?!»
А рядом лежит жуткий монстр с остекленевшими глазами, на которого лучше и не смотреть вовсе.
Вот и Руслан не хотел смотреть. Голову повернуть боялся. Боялся увидеть что-то жуткое…
Хотя нет.
Чего жуткого бояться-то?
Он боялся увидеть девушку…
У него сложилось золотое правило — одноразовых в свой дом не таскать. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. У него есть средства, чтобы снять комнату в каком-нибудь мотеле. У него есть машина на худой конец… У него никогда не было желания объяснять девице, у которой в глазах мелькают сердечки, что у них ничего не может быть.
И вот.
Неужели все пошло прахом?!
Нет… Не могло.
Вчера все ведь начиналось прилично…
Где… С кем… Как…
Трудно вспомнить.
Очень трудно.
Ладно…
Собравшись с силами, Свиридов таки повернул голову, и, захлебнувшись волной тошноты и боли, прищурился, пытаясь сконцентрировать зрение.
Сконцентрировал…
— Лучше бы я тебя не видел! — простонал мученически и опустил растопыренную пятерню на лицо Яна.
