Предположение прозвучало так, чтобы его идиотизм был очевиден любому непосвящённому — Гладиолус же человек, а не демон. А ещё он скорее повесится на собственных кишках, чем отпустит в свободное плавание вещь, на которой будет его истинное имя.
— Действительно. Тогда ждите вызова, я пошёл на охоту. В конце концов, чем я хуже вас?
Отдав заказ, маг ещё с минуту смотрел в никуда, а потом опустил голову на руки. Но стоило ему только закрыть глаза, как его бесцеремонно затормошил Ноктюрн:
— Эй, где Вольдемар?
— Тошобыут... — чётко ответил волшебник, сосредоточенно пытавшийся разлепить глаза.
— Ты сам понял, что сказал? — Ноктюрн решил проявить милосердие, и тряска прекратилась.
Наконец, левый глаз впустил в себя свет. Как ни странно, солнце уже давно встало, а ведь Гладиолус только моргнул.
— Понял. Но могу повторить для непонятливых, — речевой центр тоже стал подконтрольным. — Что ты от меня хочешь?
— Узнать, где Вольдемар.
— Не здесь, — маг душераздирающе зевнул. — Но нам лучше не разделяться. Когда он решит меня призвать, я хочу утащить тебя с собой. А теперь отстань, я заслужил сон.
Спустя ещё неделю попыток выйти на хоть какой-то след и не выйти при этом на самих себя, Ноктюрн основательно загрустил. Он всё чаще вспоминал, как хорошо было в их первое явление в Талассине: пришёл, увидел, всех убил. Не жизнь, а малина. Верный напарник поддавал поводов для беспокойств, регулярно задавая вопрос: какова вероятность, что Вольдемар жив. С ним, конечно, временами было скучновато, но без него ещё хуже. В голове, кою сейчас носило где-то там, уже кучу времени копились мельчайшие зацепки, и её пропажа отбрасывала их миссию в самое начало извилистого пути.
Гладиолус проснулся от неприятного ощущения: он вибрировал. Через секунду к вибрациям добавилась странная тяга, его неумолимо рвало как можно дальше. И эти ощущения становились всё сильнее и сильнее. Оставалось одно — изо всех сил схватить спящего рядом друга. Друг немедленно проснулся и попытался вырваться.
— Это призыв, — пояснил маг, борясь с незабываемыми ощущениями.
— Это /цензура/, — правильно всё понял паладин.
Извернувшись, он в последний миг схватил кусок своего доспеха, и друзья добровольно-принудительно ответили на зов.
Бесконечный миг в нигде — и лежать стало очень жёстко. Нервные системы не спешили приходить в норму, а их хозяева не спешили расцепляться.
— Я не вовремя? — полушёпот сверху был рафинированно предупредителен.
— Ещё как, — Гладиолус нашёл в себе силы отпустить друга и с кряхтеньем пытался встать на ноги, подсвечивая себе тусклым светляком под ладонью. — Если демоны при призыве ощущают то же самое, неудивительно, что они такие злые.
— Господин Гладиолус, пожалуйста, страдайте на тон ниже.
— Здравствуй, Вольдемар, — Ноктюрн поднялся следом, стараясь не греметь прихваченным железом, — я очень рад, что с тобой всё хорошо.
— Спасибо. Я, в свою очередь, рад, что всё хорошо у вас.
В тусклом жёлтом свете фигура старшего паладина больше угадывалась, чем была видна. И унюхивалась. Столько дней бродить без доступа к воде... Как он только от жажды не помер? От приветствий Вольдемар сразу же перешёл к делу — он и так выжидал до последнего, прежде чем призвать мага:
— Ваши действия, господин Гладиолус, вызвали в моей памяти несколько разрозненных фактов, вместе сложившихся в определённый план. И сейчас, спустя шесть дней сидения в секрете...
— Девять, — на автомате поправил Гладиолус.
— Да? — поразился Вольдемар. — Впрочем, неважно. Как бы то ни было, я нашёл место, которое служит для чего-то большего, нежели рутинные обряды. И сейчас там собираются люди. Много людей.
Паладин подался вперёд, азартно блеснув глазами. Из-под маски вежливости проглянул матёрый хищник, привыкший охотиться на дичь во много раз крупнее себя.
— Надеюсь, сегодня они обойдутся без кошки, — несколько невпопад пробормотал маг.
— Какой кошки?
— Неважно, — Ноктюрн оскалился. — Пришло время очистить мир от скверны.
Очистители через трещину под потолком наблюдали, как то ли ухоженную пещеру, то ли неухоженную залу под ними постепенно заполняли концентрические круги из людей. Оторвавшийся от надевания левого наруча Ноктюрн предположил, что Вольдемар удачно зашёл, и они снова попали на самый главный ритуал, когда всё можно взорвать. Вольдемар проявил монашескую добродетель номер шесть (скромность) и предположил, что неверные так делают регулярно. И дисциплина прививается, и когда нужно будет действительно провести ритуал, то каждый уже выучит свои обязанности.
Наконец, всё было готово. Внизу три человеческих круга опоясали алтарь, а вверху левый наруч дополнил кирасу. Остальные конечности защищала вознесённая Луне молитва. Все ждали сигнала, чтобы восхвалить единственную хозяйку этого мира, и у всех было своё мнение, как это сделать правильно.
Прихожане монотонно затянули мантру передачи силы, вызвав в Гладиолусе сильнейшую досаду. Нельзя выкидывать силу просто так, это грех! Надо отдавать ему, ему нужнее. Вот бы в центр камушек какой-нибудь положить, пусть себе впитывает. Кстати...
— Господа паладины, ваши еретики стремительно умнеют.
— В смысле? — хором прошептали паладины.
— У них алтарь собирает силу каждую службу. Их иерархи могут просто прийти в любой момент и использовать, сколько им нужно. Как-то даже обидно, что не я это придумал, м-да...
— То есть, ты сможешь взорвать алтарь? — Ноктюрн уловил суть в своей неподражаемой манере.
— Нет. Тогда было редкое стечение обстоятельств.
— Каких?
Маг покосился на внимательно слушающего Вольдемара:
— Редких. Сейчас их нет.
— И хвала Луне, — подключился слушатель, — нам же всё-таки вопросы надо задавать выжившим. Господин Гладиолус, у меня к вам просьба.
Закончилось время единения, две лунные жрицы слаженно провели службу и проповедь. Подходило время причащения к божественной благодати. После него душа наполнялась абсолютным счастьем, а работа в руках спорилась несколько дней. Что это, как не милость истинной создательницы мира, ниспосланная своим детям. Служительницы богини пришли в движение, начав обходить паству, даря радость. Но радость была бы неполной, если бы не...
Тройной хлопок возвестил о пришествии Ira Deae, даже двух. Третьим рейсом прибыл сочувствующий атеист, но этот аспект от присутствующих ускользнул: когда с двух сторон вздымается синее пламя, а фанатичные прихвостни лжебогини призывают оружие из небытия, становится как-то не до таких тонкостей.
И то ли в прошлый раз паладинам попались какие-то неофиты, то ли после двух частично успешных орденских мероприятий жрицы усилили накал разоблачений и призывов к насильственному сопротивлению, но здесь о сдаче речь не шла. Успевшие причаститься люди проявили невиданную для рядовых горожан прыть и ярость, бросившись на профессиональных воинов с обычными ножами. Будь они более сыгранной командой, у них бы могло всё получиться.
Но несмотря на всепоглощающее превосходство в длине оружия, действовать паладинам пришлось от обороны. Старший пользовался тем, что выданный Луной клинок одинаково хорошо резал незащищённую плоть и сильной, и слабой своей частью, позволяя одинаково эффективно работать на всех дистанциях. Младшему, с одной стороны, было проще держать буйных на расстоянии от себя, с другой, если у кого-то получалось поднырнуть под навершие, то прихваченная броня была очень кстати. Поэтому Ноктюрн сражался строго в левосторонней стойке, сменив её всего два раза и сразу же вернувшись обратно.
Порыв народных масс длился недолго. Удивительным образом совпало, что человеческая волна отхлынула, как только Гладиолус, перехватив и нейтрализовав всё сверхъестественное, атаковал сам. Огненный шнур арканом обвился вокруг жриц, перетягивая на себя внимание, а сверху упала мерцающая нежно-сиреневым сеть.
Яркая вспышка и оглушительный треск статики поставили в колдовстве жирную точку. Маг не пожалел силы для своих чар, а еретички думали только о нападении, а не о защите. И если на огонь они успели отреагировать, то сеть стала абсолютной неожиданностью, ударив всей вложенной силой. Запахло грозой.
Ноктюрн рубанул по корчащемуся на полу телу, прекращая мучения:
— Следующий!
Вынырнувшие из аффекта остатки прихода шарахнулись в противоположную сторону, аккурат к Вольдемару. Тот молча улыбнулся. В неверном свете уцелевших ламп эта улыбка выглядела предвкушением бойни. Толпа шарахнулась обратно. Выглядело это так, словно два матёрых волка загоняют отбившихся от стада овец.
— Эй, крамольники, хоть посопротивляйтесь, всё одно вы тут кончитесь, — Ноктюрн жаждал крови.
— Брат мой, дай им сначала покаяться в своих грехах. Если это сделать искренне, — фокус сместился на выживших, — то Луна будет милостива к вашим душам.
— Мы не склонимся перед матерью зла!..
Договорить оратор не смог по уважительной причине: из его головы торчал посланный уверенной рукой полэкс. Полыхнул огонь цвета предрассветного неба, возвращая оружие в длань владельца. Осталось восемь человек плюс две разлёгшиеся жрицы, если они ещё живы. Гладиолус специально пересчитывал выживших, чтобы никто не сбежал.
— Говорил, что не склонится, а сам пал ниц, — холодно прокомментировал хозяин оружия.
Вольдемар посмотрел на него с лёгкой укоризной, можно было и подождать несколько минут. Вдруг почивший знал что-то важное? Настало время задавать вопросы.
Следователем выступил Вольдемар, Ноктюрну выпало побыть палачом, а Гладиолусу досталась роль орудия воздействия на упорствующих и сомневающихся. Он не любил эту роль, но признавал её необходимость в подобных ситуациях. Как сказал в своё время его друг: «Добрым словом и твоими светляками можно добиться гораздо большего, чем добрым словом».
Вскоре всё стало понятно — они опять облажались. Если не принимать версию, что им попались лицедеи с очень высоким болевым порогом, то получалось, что живыми надо было брать жриц, но Гладиолус слегка перенервничал. Воины добра задумчиво глядели на плоды своих трудов. Сжечь тут всё в очистительном пламени — в этом все трое были единодушны. Добить и сжечь.
— Глад, открывай портал и готовь свой смоляной заряд.
— Какой портал?
— Ну хоть про заряд не споришь. Портал в нашу уютную каморку. Никто из нас не хочет плутать в поисках выхода, а Вольдемар особенно.
Воитель согласно кивнул. Любые деяния, приближающие его к чистой воде и мягкому тюфяку несли печать благости. Маг иронично хмыкнул:
— Вам разве не интересно, где мы и куда отсюда можно выйти?
Хоровое «нет» сменилось задумчивым «хотя-я». Проводником назначили последнего еретика, стоящего на ногах без посторонней помощи. Его даже связывать не стали: Гладиолус демонстративно взял пару капель проводницкой крови и продемонстрировал окружающим, как здорово он может из этих капель раздуть прозрачное сердце. Сотканное из алых искр, оно билось в унисон с настоящим.
Демонстрация столь высокого искусства сломило волю несчастного окончательно. Глядя на действующую модель своего сердца в руке мага, как кролик на удава, он смог только выдавить из себя:
— А вы меня отпустите?
— И поцелуем на прощание, — Ноктюрн поддал древком под зад гиду. — Двигай.
Движение наверх закончилось в подвале, полном снеди. Одуряюще пахло копчёностями. Вскоре с обеих сторон от мага раздалось чавканье: один паладин больше недели бродил впроголодь, второй просто не привык отказывать себе в маленьких радостях жизни. Зачем, если каждый день может оказаться последним?
— И где мы? — Гладиолус пошевелил пальцами.
Проводник побледнел настолько, что это стало заметно даже в темноте.
— М-мы в подвале. В трактире «Три топора». М-мы всегда тут собираемся. Господин, — талассинец бухнулся на колени и зарыдал, — не убивайте! Всеми богами клянусь, только не убивайте, я Рин...
Паладины обернулись на странный звук. Маг задумчиво разжал правый кулак, глядя на лежащее тело:
— Каждому воздастся по делам его.
У Ноктюрна от такого пропал аппетит. Может, он и правда как-то не так влияет на своего друга? Раньше тот так спокойно не убивал.
— Хватит жрать, — а ещё друг раньше был вежливее и терпимее. — Посмотрим, что это за «Три топора» такие.
Изнутри «Топоры» выглядели, как ещё одна из множества посещённых в странствиях питейных, сливающихся в памяти в один неразличимый ком. Помог Вольдемар: выглянув за дверь, он опознал место, как угол трёх кварталов: ножеделов, ювелиров и морского подворья, где останавливались все купцы, чья родина не построила здесь своего личного двора. И это было странно — кабаки обычно строили в центре квартала, в каждом свой. Дело было ясное: пришла пора задавать вопросы с пристрастием местному хозяину.
— Действительно. Тогда ждите вызова, я пошёл на охоту. В конце концов, чем я хуже вас?
Отдав заказ, маг ещё с минуту смотрел в никуда, а потом опустил голову на руки. Но стоило ему только закрыть глаза, как его бесцеремонно затормошил Ноктюрн:
— Эй, где Вольдемар?
— Тошобыут... — чётко ответил волшебник, сосредоточенно пытавшийся разлепить глаза.
— Ты сам понял, что сказал? — Ноктюрн решил проявить милосердие, и тряска прекратилась.
Наконец, левый глаз впустил в себя свет. Как ни странно, солнце уже давно встало, а ведь Гладиолус только моргнул.
— Понял. Но могу повторить для непонятливых, — речевой центр тоже стал подконтрольным. — Что ты от меня хочешь?
— Узнать, где Вольдемар.
— Не здесь, — маг душераздирающе зевнул. — Но нам лучше не разделяться. Когда он решит меня призвать, я хочу утащить тебя с собой. А теперь отстань, я заслужил сон.
Спустя ещё неделю попыток выйти на хоть какой-то след и не выйти при этом на самих себя, Ноктюрн основательно загрустил. Он всё чаще вспоминал, как хорошо было в их первое явление в Талассине: пришёл, увидел, всех убил. Не жизнь, а малина. Верный напарник поддавал поводов для беспокойств, регулярно задавая вопрос: какова вероятность, что Вольдемар жив. С ним, конечно, временами было скучновато, но без него ещё хуже. В голове, кою сейчас носило где-то там, уже кучу времени копились мельчайшие зацепки, и её пропажа отбрасывала их миссию в самое начало извилистого пути.
Гладиолус проснулся от неприятного ощущения: он вибрировал. Через секунду к вибрациям добавилась странная тяга, его неумолимо рвало как можно дальше. И эти ощущения становились всё сильнее и сильнее. Оставалось одно — изо всех сил схватить спящего рядом друга. Друг немедленно проснулся и попытался вырваться.
— Это призыв, — пояснил маг, борясь с незабываемыми ощущениями.
— Это /цензура/, — правильно всё понял паладин.
Извернувшись, он в последний миг схватил кусок своего доспеха, и друзья добровольно-принудительно ответили на зов.
Бесконечный миг в нигде — и лежать стало очень жёстко. Нервные системы не спешили приходить в норму, а их хозяева не спешили расцепляться.
— Я не вовремя? — полушёпот сверху был рафинированно предупредителен.
— Ещё как, — Гладиолус нашёл в себе силы отпустить друга и с кряхтеньем пытался встать на ноги, подсвечивая себе тусклым светляком под ладонью. — Если демоны при призыве ощущают то же самое, неудивительно, что они такие злые.
— Господин Гладиолус, пожалуйста, страдайте на тон ниже.
— Здравствуй, Вольдемар, — Ноктюрн поднялся следом, стараясь не греметь прихваченным железом, — я очень рад, что с тобой всё хорошо.
— Спасибо. Я, в свою очередь, рад, что всё хорошо у вас.
В тусклом жёлтом свете фигура старшего паладина больше угадывалась, чем была видна. И унюхивалась. Столько дней бродить без доступа к воде... Как он только от жажды не помер? От приветствий Вольдемар сразу же перешёл к делу — он и так выжидал до последнего, прежде чем призвать мага:
— Ваши действия, господин Гладиолус, вызвали в моей памяти несколько разрозненных фактов, вместе сложившихся в определённый план. И сейчас, спустя шесть дней сидения в секрете...
— Девять, — на автомате поправил Гладиолус.
— Да? — поразился Вольдемар. — Впрочем, неважно. Как бы то ни было, я нашёл место, которое служит для чего-то большего, нежели рутинные обряды. И сейчас там собираются люди. Много людей.
Паладин подался вперёд, азартно блеснув глазами. Из-под маски вежливости проглянул матёрый хищник, привыкший охотиться на дичь во много раз крупнее себя.
— Надеюсь, сегодня они обойдутся без кошки, — несколько невпопад пробормотал маг.
— Какой кошки?
— Неважно, — Ноктюрн оскалился. — Пришло время очистить мир от скверны.
Очистители через трещину под потолком наблюдали, как то ли ухоженную пещеру, то ли неухоженную залу под ними постепенно заполняли концентрические круги из людей. Оторвавшийся от надевания левого наруча Ноктюрн предположил, что Вольдемар удачно зашёл, и они снова попали на самый главный ритуал, когда всё можно взорвать. Вольдемар проявил монашескую добродетель номер шесть (скромность) и предположил, что неверные так делают регулярно. И дисциплина прививается, и когда нужно будет действительно провести ритуал, то каждый уже выучит свои обязанности.
Наконец, всё было готово. Внизу три человеческих круга опоясали алтарь, а вверху левый наруч дополнил кирасу. Остальные конечности защищала вознесённая Луне молитва. Все ждали сигнала, чтобы восхвалить единственную хозяйку этого мира, и у всех было своё мнение, как это сделать правильно.
Прихожане монотонно затянули мантру передачи силы, вызвав в Гладиолусе сильнейшую досаду. Нельзя выкидывать силу просто так, это грех! Надо отдавать ему, ему нужнее. Вот бы в центр камушек какой-нибудь положить, пусть себе впитывает. Кстати...
— Господа паладины, ваши еретики стремительно умнеют.
— В смысле? — хором прошептали паладины.
— У них алтарь собирает силу каждую службу. Их иерархи могут просто прийти в любой момент и использовать, сколько им нужно. Как-то даже обидно, что не я это придумал, м-да...
— То есть, ты сможешь взорвать алтарь? — Ноктюрн уловил суть в своей неподражаемой манере.
— Нет. Тогда было редкое стечение обстоятельств.
— Каких?
Маг покосился на внимательно слушающего Вольдемара:
— Редких. Сейчас их нет.
— И хвала Луне, — подключился слушатель, — нам же всё-таки вопросы надо задавать выжившим. Господин Гладиолус, у меня к вам просьба.
Закончилось время единения, две лунные жрицы слаженно провели службу и проповедь. Подходило время причащения к божественной благодати. После него душа наполнялась абсолютным счастьем, а работа в руках спорилась несколько дней. Что это, как не милость истинной создательницы мира, ниспосланная своим детям. Служительницы богини пришли в движение, начав обходить паству, даря радость. Но радость была бы неполной, если бы не...
Тройной хлопок возвестил о пришествии Ira Deae, даже двух. Третьим рейсом прибыл сочувствующий атеист, но этот аспект от присутствующих ускользнул: когда с двух сторон вздымается синее пламя, а фанатичные прихвостни лжебогини призывают оружие из небытия, становится как-то не до таких тонкостей.
И то ли в прошлый раз паладинам попались какие-то неофиты, то ли после двух частично успешных орденских мероприятий жрицы усилили накал разоблачений и призывов к насильственному сопротивлению, но здесь о сдаче речь не шла. Успевшие причаститься люди проявили невиданную для рядовых горожан прыть и ярость, бросившись на профессиональных воинов с обычными ножами. Будь они более сыгранной командой, у них бы могло всё получиться.
Но несмотря на всепоглощающее превосходство в длине оружия, действовать паладинам пришлось от обороны. Старший пользовался тем, что выданный Луной клинок одинаково хорошо резал незащищённую плоть и сильной, и слабой своей частью, позволяя одинаково эффективно работать на всех дистанциях. Младшему, с одной стороны, было проще держать буйных на расстоянии от себя, с другой, если у кого-то получалось поднырнуть под навершие, то прихваченная броня была очень кстати. Поэтому Ноктюрн сражался строго в левосторонней стойке, сменив её всего два раза и сразу же вернувшись обратно.
Порыв народных масс длился недолго. Удивительным образом совпало, что человеческая волна отхлынула, как только Гладиолус, перехватив и нейтрализовав всё сверхъестественное, атаковал сам. Огненный шнур арканом обвился вокруг жриц, перетягивая на себя внимание, а сверху упала мерцающая нежно-сиреневым сеть.
Яркая вспышка и оглушительный треск статики поставили в колдовстве жирную точку. Маг не пожалел силы для своих чар, а еретички думали только о нападении, а не о защите. И если на огонь они успели отреагировать, то сеть стала абсолютной неожиданностью, ударив всей вложенной силой. Запахло грозой.
Ноктюрн рубанул по корчащемуся на полу телу, прекращая мучения:
— Следующий!
Вынырнувшие из аффекта остатки прихода шарахнулись в противоположную сторону, аккурат к Вольдемару. Тот молча улыбнулся. В неверном свете уцелевших ламп эта улыбка выглядела предвкушением бойни. Толпа шарахнулась обратно. Выглядело это так, словно два матёрых волка загоняют отбившихся от стада овец.
— Эй, крамольники, хоть посопротивляйтесь, всё одно вы тут кончитесь, — Ноктюрн жаждал крови.
— Брат мой, дай им сначала покаяться в своих грехах. Если это сделать искренне, — фокус сместился на выживших, — то Луна будет милостива к вашим душам.
— Мы не склонимся перед матерью зла!..
Договорить оратор не смог по уважительной причине: из его головы торчал посланный уверенной рукой полэкс. Полыхнул огонь цвета предрассветного неба, возвращая оружие в длань владельца. Осталось восемь человек плюс две разлёгшиеся жрицы, если они ещё живы. Гладиолус специально пересчитывал выживших, чтобы никто не сбежал.
— Говорил, что не склонится, а сам пал ниц, — холодно прокомментировал хозяин оружия.
Вольдемар посмотрел на него с лёгкой укоризной, можно было и подождать несколько минут. Вдруг почивший знал что-то важное? Настало время задавать вопросы.
Следователем выступил Вольдемар, Ноктюрну выпало побыть палачом, а Гладиолусу досталась роль орудия воздействия на упорствующих и сомневающихся. Он не любил эту роль, но признавал её необходимость в подобных ситуациях. Как сказал в своё время его друг: «Добрым словом и твоими светляками можно добиться гораздо большего, чем добрым словом».
Вскоре всё стало понятно — они опять облажались. Если не принимать версию, что им попались лицедеи с очень высоким болевым порогом, то получалось, что живыми надо было брать жриц, но Гладиолус слегка перенервничал. Воины добра задумчиво глядели на плоды своих трудов. Сжечь тут всё в очистительном пламени — в этом все трое были единодушны. Добить и сжечь.
— Глад, открывай портал и готовь свой смоляной заряд.
— Какой портал?
— Ну хоть про заряд не споришь. Портал в нашу уютную каморку. Никто из нас не хочет плутать в поисках выхода, а Вольдемар особенно.
Воитель согласно кивнул. Любые деяния, приближающие его к чистой воде и мягкому тюфяку несли печать благости. Маг иронично хмыкнул:
— Вам разве не интересно, где мы и куда отсюда можно выйти?
Хоровое «нет» сменилось задумчивым «хотя-я». Проводником назначили последнего еретика, стоящего на ногах без посторонней помощи. Его даже связывать не стали: Гладиолус демонстративно взял пару капель проводницкой крови и продемонстрировал окружающим, как здорово он может из этих капель раздуть прозрачное сердце. Сотканное из алых искр, оно билось в унисон с настоящим.
Демонстрация столь высокого искусства сломило волю несчастного окончательно. Глядя на действующую модель своего сердца в руке мага, как кролик на удава, он смог только выдавить из себя:
— А вы меня отпустите?
— И поцелуем на прощание, — Ноктюрн поддал древком под зад гиду. — Двигай.
Движение наверх закончилось в подвале, полном снеди. Одуряюще пахло копчёностями. Вскоре с обеих сторон от мага раздалось чавканье: один паладин больше недели бродил впроголодь, второй просто не привык отказывать себе в маленьких радостях жизни. Зачем, если каждый день может оказаться последним?
— И где мы? — Гладиолус пошевелил пальцами.
Проводник побледнел настолько, что это стало заметно даже в темноте.
— М-мы в подвале. В трактире «Три топора». М-мы всегда тут собираемся. Господин, — талассинец бухнулся на колени и зарыдал, — не убивайте! Всеми богами клянусь, только не убивайте, я Рин...
Паладины обернулись на странный звук. Маг задумчиво разжал правый кулак, глядя на лежащее тело:
— Каждому воздастся по делам его.
У Ноктюрна от такого пропал аппетит. Может, он и правда как-то не так влияет на своего друга? Раньше тот так спокойно не убивал.
— Хватит жрать, — а ещё друг раньше был вежливее и терпимее. — Посмотрим, что это за «Три топора» такие.
Изнутри «Топоры» выглядели, как ещё одна из множества посещённых в странствиях питейных, сливающихся в памяти в один неразличимый ком. Помог Вольдемар: выглянув за дверь, он опознал место, как угол трёх кварталов: ножеделов, ювелиров и морского подворья, где останавливались все купцы, чья родина не построила здесь своего личного двора. И это было странно — кабаки обычно строили в центре квартала, в каждом свой. Дело было ясное: пришла пора задавать вопросы с пристрастием местному хозяину.
