Йогурт незамедлительно перекочевал к Сунь Укуну.
- Эй! - запротестовала Женька. Только и успела, что ложечку облизать. - Твой Руслан — просто грубиян! Он схватил Пряню за шкирку, изверг! Конечно я не стану с ним встречаться! Ты что, хочешь отдать меня в злые руки? И вообще, ты чего на меня окрысилась, это вон, царь виноват!
Лизкины глаза, как два карающих лазера, переместились на мужчину. Женька чуть ли не язык ему показала. Ну, это уж совсем ребячество.
Сунь Укун быстро слопал йогрурт. Пока не отобрали. И даже не подавился.
- Вредитель, - прошипела Лиза. И отобрала банан.
- Шефцова, ты сама злодейка. Ты обещала нам завтрак. - Жене даже стало на секундочку жаль бедного царя. Потому как если Лизон ругалась, в радиусе пятисот метров увядали цветы, начинали ни с того ни с сего плакать дети, а местные коты становились импотентами. Такая Лизо-радиация не действовала только на Генку. У него был кажется врожденный иммунитет или прививки из ежемесячных Лизкиных упреков.
- Вы провалили миссию, какой вам завтрак? - И съела последний кусочек омлета. - А, ну вот еще что есть в Женином холостяцком холодильнике. - И она водрузила на стол стеклянную банку. И пару кусочков батона.
- Что это? - спросил Сунь Укун, опасливо принюхиваясь к светло-коричневому содержимому банки.
- Икра заморская. Баклажанная. Для монарших особ. - Сделав такое заявление, Лизка ушла, взяв с двоих неудачников обещание подумать над своим поведением.
- Больше не надо пускать эту страшную женщину в дом, - выдавил Сунь Укун.
Они с Женькой смотрели друг на друга сердито. Потом оба, не сговариваясь, схватили кусочки батона. Женька заграбастала целых два, успела, и совсем не собиралась делиться. Торжествующе она посмотрела на мужчину...а в следующую секунду эти самые корочки, которые в холостяцкой берлоге были на вес золота, оказались уже в руках у Сунь Укуна. Его кривая ухмылочка и сверкающие глаза возвестили о победе.
- Так не честно! Это с помощью Ваших фокусов!
Сунь Укун хрустнул батоном. Еще и банан сцапать успел.
- Я вообще ничего не ела. С голоду помру, поделитесь хоть.- И Женя кивнула на любимый фрукт.
- Не умрешь,- нахально заявил Сунь Укун.
- Жадный какой царь. Да все цари не отличаются милосердием. Потому что их с детства в попку целовали. Вот они и выросли эгоистами. - Все это Женя рассказала Пряне, которая сидела возле хозяйки и, склонив голову, внимательно слушала. И даже хвостом повиляла в знак одобрения Женькиных речей. - Сейчас я схожу быстренько в магазин, куплю что-нибудь вкусненькое и приготовлю нам пир на весь мир, да, Пряня?
Пряня, кажется, была всеми лапами «за».
Сунь Укун тоже. По крайней мере он засобирался идти вместе с Женей.
- Я должен быть рядом, - сказал он, когда девушка заявила, что пойдет одна.
- Магазин внизу. Я приду через пять минут. Пряню не обижайте.- Она наклонилась и чмокнула шоколадный нос. И снова заворковала. - Нечего народ красной шубой пугать,- мимоходом шепнула псу на ушко.
Женя вернулась через...час. Нет, она не встретила знакомую, с которой могла бы проговорить несколько часов; виной задержки не были километровые очереди на кассе. Просто девочки иногда так ходят в магазин. Чтобы добыть четыре пакета еды. И не только еды. Женя купила Пряне поводок с ошейником, мячики всяческих калибров, одну писклявую резиновую утку и какую-то ужасно вкусную косточку, которую продавец очень уж расхваливала.
- Пряня! Смотри, что я тебе накупила. - Женя нажала на мячик, и тот отозвался адским блеяньем, от которого, почему-то, все собаки без ума. - Пряня! Девочка! Смотри! - Женька зашла в зал, потом в свою комнату и, наконец, на кухню. Никто не прыгал до потолка как на пружинках, никто говорил «авф!», не было нигде вишневых глазёнок.
- Где собака? - спросила Женя. Она не разозлилась, а почему-то испугалась. По крайней мере ее голос звучал испуганно. А хотелось злости, чтобы вопрос звенел и обвинял. Мужчина стоял напротив, на своем излюбленном месте возле окна. Женя кинула мяч со всей силы и попала ему в подбородок. Он мог бы увернуться. Но почему-то не увернулся.
Женя побрела в свою комнату и закрыла дверь. Ей не хотелось, чтобы Сунь Укун видел как закипают у нее в глазах слезы.
- Не сердись на господина. Тебе нельзя заводить собаку.
Ну вот, и хозяйский подхалим нарисовался. Сел на шкаф и ножки свесил.
- Почему нельзя? Я живу одна, ни у кого аллергии нет, теперь я что хочу, то и делаю.
- Почему тогда раньше не завела? Если делаешь, что хочешь.
Вот же мелкий проныра!
- Знаешь что, исчезни! А то тоже запульну сейчас и тебе мячиком в глаз, как твоему расчудесному царю! У меня этих мячиков теперь много...
Обезьянчик мгновенно испарился, испугавшись «угроз». А может, он был просто более деликатный, чем его господин.
Но действительно, почему Женя не завела собаку раньше? Ведь ничто не мешало. Да и Глеб любил собак. Кажется.
Женька встала пораньше.
Во-первых, сегодня нужно было идти на работу.
Во-вторых, она хотела приготовить оладьи и угостить ими обезьянчика. В конце концов он хотел вчера вроде как утешить Женю, а она его выгнала и пригрозила фингалом.
И, в-третьих, Женькины оладьи были все же немножко сдобрены корыстью. Ну, капельку. Ей хотелось задобрить и «приручить» хозяйского Прислужника, чтобы Великий Господин плевался ядом и умывался слезами. Представив его горькую физиономию, Женька хихикнула и сладким голосочком позвала:
- Оладушки, оладушки! Горячие оладушки!
На зов и умопомрачительный съестной дух в кухню влетели оба гостя.
Когда Женя сегодня встала, эти двое уже не спали и что-то изучали на ее компьютере. Причем Сунь Укун делал это с такой сосредоточенной моськой, как будто изучал высшую математику. По крайней мере Женька именно с таким глубокомысленном видом и изучала ее в универе. Математику она жуть как не любила.
В общем, парочка влетела на кухню, поддавшись соблазну оладьев. Сунь Укун мигом запрыгнул на табурет и, нисколько не стесняясь, стащил оладушек прямо у Женьки из-под руки.
Вот же наглюга! Как ни в чем не бывало! И даже никакого раскаяния ни в одном глазу за вчерашнее!
Скрипнув зубами, Женя, как можно ласковее позвала:
- Эээ...Прислужник... садись тоже завтракать. - Обезьянчик чуть ли не слюни пускал от вида румяных оладьев, реял над столом, как муха, но лапы у него были не такие загребущие как у хозяина, и он только скромно пыхтел. Правда после Жениного приглашения его маленькое личико осветилось радостью. Он быстро взглянул на своего господина. Тот милостиво моргнул, и малыш тут же уселся рядом.
- Давай побольше сметаны положу, - предложила Женя. - Так будет еще вкуснее.
Обезьянчик щурился от удовольствия и кивал. Женька сделала еще один оладь со сметаной и протянула его Прислужнику.
Господин же просто ел без всяких добавок. За ним ведь никто не ухаживал. Когда Женя в очередной раз протянула оладик обезьянчику, Сунь Укун, как показалось Женьке, злобно прищурился и даже скрипнул зубами.
- Хочешь еще? Кстати, а как тебя зовут? А то все что я слышу это «прислужник». Но это же не имя.
Сунь Укун даже жевать перестал. А обезьянчик смущенно вымолвил, уплетая за обе щеки:
- Тебе правда интересно? Меня зовут Бао.
- По-моему милое имя. - Улыбнулась Женя. - Оно что-то означает? Я знаю, что китайские имена всегда имеют какое-то значение.
- Бао — как «драгоценный».
- Ух ты! - Женька засмеялась и, сама того не ожидая, пощекотала обезьянчика за ушком как котенка. Тот то ли фыркнул, то ли мурлыкнул, но, похоже, ему было очень приятно. На его мордочке появилась улыбка. Зато у Сунь Укуна глаза сначала, казалось, вылезут из орбит. А потом они снова превратились в презрительные щёлочки.
- Бао, а еще оладьи вкусно есть с джемом! Сейчас я тебя угощу. Лизка любит варенье и всякие сладости, поэтому у меня этого добра всегда много. - Женя залезла в холодильник и достала баночку. - Ой, сейчас точно Лизка придет. При слове «варенье» она в трансе летит как Рокфор к сыру.
И правда, не успела Женя произнести заветное слово, в дверь тут же забарабанили. «О! Что я говорила?!» - хозяйка помчалась открывать, а Сунь Укун с Бао притихли.
- Оладьи лопаете? И без меня! - заявила Лизка с порога. - Виват! - Она помахала царю и уселась за стол. Приметила обезьянчика, поглощающего оладики со скоростью света. - Боже мой, это что за существо? Царский отпрыск?
Сунь Укун перестал жевать. И позеленел. Бао запихнул оладь целиком в рот (и как он только поместился!) и исчез.
- У меня галлюцинации что ли? Ты видела это существо?
Женька, чтобы не рассмеяться, последовала примеру Бао — запихнула оладик в рот. Правда, чуть не подавилась. Видимо, Сунь Укун пожелал «приятного» аппетита.
- Это помощник нашего господина. - При словах «нашего господина» Сунь Укун посмотрел на Женю. И почему в ее устах они звучали совсем не почтительно? - И да, он маленькая обезьянка. И он умеет говорить.
- А чего твою собаку не сделали говорящей? Она бы вчера тебе прямо и сказала - «Я — девочка, а не мальчик!», и не было бы проблем. И с Русланом бы конфликт не вышел.
Лизка резанула своими словами по живому. Руслан ей был до лампочки, а вот Пряню было жалко. Женя, насупившись, отняла блюдо с оладьями у Сунь Укуна.
- Да ладно, не переживай! - Лизка шлепнула подругу по плечу и отняла блюдо у нее. Вгрызлась в три оладика сразу. - У меня для тебя сегодня новое свидание.
- Я на работу! - Женя попыталась улизнуть, но цепкая ручонка Лизы и окрик «Стоять!» заставили остановиться как вкопанную. Правда, на мгновение. - Мне надо собираться, чессослово!
- Да погоди ты, не нервируй меня. - Лизон даже есть перестала и за живот схватилась. - Что-то кольнуло...
Женя ойкнула, ахнула и прошептала страшным голосом:
- Ты что, рожаешь?!
- Почти, - закряхтела Лизка.
- Как это — почти?!
- Ребенок говорит тете пойти на свидание. А то сейчас вылезет и будет ругаться.
Женя рухнула на стул.
- Шефцова, ты бешеный беременный пони! Вот ты кто! Зачем так пугать? Вот пусть у тебя третий пацан будет, а не дочка! Чтоб никаких надежд!
Лизка горько фыркнула, мол, и так все обречено. Взяла оладь и только откусила, как перед ней вырос Сунь Укун. Лиза аж подавилась.
- Чего?
- Можно? - спросил Сунь Укун тихо и даже благоговейно. Он указывал на живот и просил прикоснуться. Лизка, как в трансе, кивнула.
Мужчина опустился на колено и почти невесомо коснулся ладонью.
Прикрыл глаза.
Улыбнулся.
- Будет девочка. - Он поднялся и снова сел за стол на свое место.
Женька с Лизкой, завороженные то ли происшедшим секунду назад, то ли объявленной новостью, прибывали в легком шоке.
Лиза отмерла первой.
- Девочка?! У меня будет девочка?! Серьезно?! - Она вся засияла, руки задрожали, голос тоже.
Женя посмотрела на Лизку. Потом на Сунь Укуна. Тот был невозмутим.
- Лиз, ты чего? Он что, врач? У него что, рентгеновское зрение? Очнись! Нашаманил тебе, а ты веришь. Это ужасно! - последние слова предназначались мужчине, как и суровый взгляд, полный обещания жестокой расправы.
- Нет, будет девочка! Будет Злата! Как я хотела. У нее будут рыжие косички. Рыжие волосы как у Генки. Рыжее мое солнышко.
- Шефцова, он тебя загипнотизировал что ли?
- Какая я тебе Шефцова? Я Пузач. Елизавета Андреевна Пузач. Поняла?
Женя рыкнула и снова посмотрела на Сунь Укуна убийственно.
- Он не врач, Лиза!
- Он лучше врача! Он как бог. А бог все знает.
Лизка ушла не переубежденная и вся какая-то одухотворенная. Она свято уверовала в то, что будет девочка, и ранить ее не хотелось. Зато на Сунь Укуне Женя решила отыграться всласть.
- Это жестоко с Вашей стороны. Лиза так хотела девочку. Она будет сильно расстроена, когда родится мальчик. Зачем Вы так поступили? Зачем соврали?
Но Сунь Укун молчал. Нацепил на лицо маску холодности, и Женины упреки просто разбивались об эту стену равнодушия.
Зато потом он тоже отыгрался на Жене! В магазине книжки вдруг ни с того ни с сего начали падать с полок там, где только что прошла Женька. Она оглянулась, но виновника не нашла. Возможно, еще одно из его умений было превращаться в невидимку?
- Ну что же Вы, господин хороший, творите? - процедила Женя сквозь зубы. В очередной раз обернулась, чтобы поймать хулигана, да вот только наткнулась на хозяина магазина.
- Евгения Владимировна, с кем разговариваете? Какого господина зовете?
Он все слышал, хоть сквозь землю провалиться!
- Никого. Никого. - Женя отчего-то спрятала руки за спину как школьница. - Просто читала сейчас стих. «Господин хороший. Господин...пригожий...»
- И чей же это стих? - пытал Чехов. А глаза его смеялись.
- Пушкина, конечно.- Соврала Женька. Правило любой лжи — ври как можно убедительнее.
- Ну да,- расплывчато ответил мужчина, то ли поверив, то ли сделав вид. А потом он вдруг протянул руку и прикоснулся к Жениной щеке. - Надо же, я думал у Вас будут синяки. А лицо на удивление чистое.
- Это...это все китайская медицина.
В ту же секунду Антону Григоревичу на макушку прилетела книжная бомба. Внушительный том так тюкнул по голове, что мужчина аж к стеллажу припал.
- Что это? - выдохнул он, потирая ушибленное место. Женя подняла книгу.
- Пушкин.
Антон Григорьевич рассмеялся даже. И сел прямо на пол, облокотившись спиной о стеллаж. И Женя тоже захихикала.
- Знаете, мне, наверно, тоже понадобится Ваша китайская медицина...Евгения.
И смотрел он теперь серьезно.
К вечеру пришли Пузачи. Оба сияющие как две новогодние елки. Напомнили про свидание. А Жене ну жуть как не хотелось идти. Целый день один особо вредный царь раскидывал книги по всему магазину, и у Жени к вечеру просто адски болела спина от бесчисленных наклонов — подними - поставь, подними - поставь.
- Горелик, а Новый год все ближе. И Есения все ближе. А жених все дальше. А вдруг именно Елисей — твоя Судьба?
- Кто?
- Елисей Антонов, Генкин коллега. Он, кстати, недавно развелся. Надо брать его, пока тепленький еще, привыкший к женской ласке. Ты тоже вот рассталась. Короче, будет вам о чем поговорить.
- Ты считаешь что прошлые любови — интересная тема для беседы?
- Девочка моя, поезд уходит, надо успеть запрыгнуть в последний вагон,- подсказала «сердобольная» Света. Уж кто-кто, а она любила уши погреть да позлорадствовать. Тем более она видела как Чехов и Женька сегодня шушукались о чем-то и смеялись. Вот и ехидничала теперь по поводу.
Женя схватила пальто, переобулась, взяла Лизу и Генку под руки и поскорее вышла за дверь магазина. Подальше от Светки.
- Вы чего, пришли ко мне на работу только чтобы на свидание меня сбагрить?
- Да! - простодушно заявил Генка, отчего получил от жены укоризненный взгляд.
- Мы за Илюшкой в садик заходили, ну и к тебе заодно забежать решили, - с милой улыбкой поправила Лиза Генкино «да!». Илюшка, как живое доказательство, барахтался возле магазина в грязном снегу. Опять все растаяло, превратив окружающий мир в серо-белесое нечто.
- Ма, смотри какой я снежок слепил! - Илюшка гордо шмякнул колобок, в котором было пять процентов снега, а остальные девяносто пять - грязи, в мамины руки в красивых перчатках. И Жене, стоявшей рядом, тоже досталось немножко. Она в своем белом пальто с грязными крапинками теперь походила на далматинца. О чем Илюшка удивленно сообщил взрослым. А тетя Женя даже и не ругалась. Она просто сказала, что пойдет домой, а пальто отдаст в химчистку.
- Эй! - запротестовала Женька. Только и успела, что ложечку облизать. - Твой Руслан — просто грубиян! Он схватил Пряню за шкирку, изверг! Конечно я не стану с ним встречаться! Ты что, хочешь отдать меня в злые руки? И вообще, ты чего на меня окрысилась, это вон, царь виноват!
Лизкины глаза, как два карающих лазера, переместились на мужчину. Женька чуть ли не язык ему показала. Ну, это уж совсем ребячество.
Сунь Укун быстро слопал йогрурт. Пока не отобрали. И даже не подавился.
- Вредитель, - прошипела Лиза. И отобрала банан.
- Шефцова, ты сама злодейка. Ты обещала нам завтрак. - Жене даже стало на секундочку жаль бедного царя. Потому как если Лизон ругалась, в радиусе пятисот метров увядали цветы, начинали ни с того ни с сего плакать дети, а местные коты становились импотентами. Такая Лизо-радиация не действовала только на Генку. У него был кажется врожденный иммунитет или прививки из ежемесячных Лизкиных упреков.
- Вы провалили миссию, какой вам завтрак? - И съела последний кусочек омлета. - А, ну вот еще что есть в Женином холостяцком холодильнике. - И она водрузила на стол стеклянную банку. И пару кусочков батона.
- Что это? - спросил Сунь Укун, опасливо принюхиваясь к светло-коричневому содержимому банки.
- Икра заморская. Баклажанная. Для монарших особ. - Сделав такое заявление, Лизка ушла, взяв с двоих неудачников обещание подумать над своим поведением.
- Больше не надо пускать эту страшную женщину в дом, - выдавил Сунь Укун.
Они с Женькой смотрели друг на друга сердито. Потом оба, не сговариваясь, схватили кусочки батона. Женька заграбастала целых два, успела, и совсем не собиралась делиться. Торжествующе она посмотрела на мужчину...а в следующую секунду эти самые корочки, которые в холостяцкой берлоге были на вес золота, оказались уже в руках у Сунь Укуна. Его кривая ухмылочка и сверкающие глаза возвестили о победе.
- Так не честно! Это с помощью Ваших фокусов!
Сунь Укун хрустнул батоном. Еще и банан сцапать успел.
- Я вообще ничего не ела. С голоду помру, поделитесь хоть.- И Женя кивнула на любимый фрукт.
- Не умрешь,- нахально заявил Сунь Укун.
- Жадный какой царь. Да все цари не отличаются милосердием. Потому что их с детства в попку целовали. Вот они и выросли эгоистами. - Все это Женя рассказала Пряне, которая сидела возле хозяйки и, склонив голову, внимательно слушала. И даже хвостом повиляла в знак одобрения Женькиных речей. - Сейчас я схожу быстренько в магазин, куплю что-нибудь вкусненькое и приготовлю нам пир на весь мир, да, Пряня?
Пряня, кажется, была всеми лапами «за».
Сунь Укун тоже. По крайней мере он засобирался идти вместе с Женей.
- Я должен быть рядом, - сказал он, когда девушка заявила, что пойдет одна.
- Магазин внизу. Я приду через пять минут. Пряню не обижайте.- Она наклонилась и чмокнула шоколадный нос. И снова заворковала. - Нечего народ красной шубой пугать,- мимоходом шепнула псу на ушко.
Женя вернулась через...час. Нет, она не встретила знакомую, с которой могла бы проговорить несколько часов; виной задержки не были километровые очереди на кассе. Просто девочки иногда так ходят в магазин. Чтобы добыть четыре пакета еды. И не только еды. Женя купила Пряне поводок с ошейником, мячики всяческих калибров, одну писклявую резиновую утку и какую-то ужасно вкусную косточку, которую продавец очень уж расхваливала.
- Пряня! Смотри, что я тебе накупила. - Женя нажала на мячик, и тот отозвался адским блеяньем, от которого, почему-то, все собаки без ума. - Пряня! Девочка! Смотри! - Женька зашла в зал, потом в свою комнату и, наконец, на кухню. Никто не прыгал до потолка как на пружинках, никто говорил «авф!», не было нигде вишневых глазёнок.
- Где собака? - спросила Женя. Она не разозлилась, а почему-то испугалась. По крайней мере ее голос звучал испуганно. А хотелось злости, чтобы вопрос звенел и обвинял. Мужчина стоял напротив, на своем излюбленном месте возле окна. Женя кинула мяч со всей силы и попала ему в подбородок. Он мог бы увернуться. Но почему-то не увернулся.
Женя побрела в свою комнату и закрыла дверь. Ей не хотелось, чтобы Сунь Укун видел как закипают у нее в глазах слезы.
- Не сердись на господина. Тебе нельзя заводить собаку.
Ну вот, и хозяйский подхалим нарисовался. Сел на шкаф и ножки свесил.
- Почему нельзя? Я живу одна, ни у кого аллергии нет, теперь я что хочу, то и делаю.
- Почему тогда раньше не завела? Если делаешь, что хочешь.
Вот же мелкий проныра!
- Знаешь что, исчезни! А то тоже запульну сейчас и тебе мячиком в глаз, как твоему расчудесному царю! У меня этих мячиков теперь много...
Обезьянчик мгновенно испарился, испугавшись «угроз». А может, он был просто более деликатный, чем его господин.
Но действительно, почему Женя не завела собаку раньше? Ведь ничто не мешало. Да и Глеб любил собак. Кажется.
Прода от 28.11.2025, 14:10
Глава -5-
Женька встала пораньше.
Во-первых, сегодня нужно было идти на работу.
Во-вторых, она хотела приготовить оладьи и угостить ими обезьянчика. В конце концов он хотел вчера вроде как утешить Женю, а она его выгнала и пригрозила фингалом.
И, в-третьих, Женькины оладьи были все же немножко сдобрены корыстью. Ну, капельку. Ей хотелось задобрить и «приручить» хозяйского Прислужника, чтобы Великий Господин плевался ядом и умывался слезами. Представив его горькую физиономию, Женька хихикнула и сладким голосочком позвала:
- Оладушки, оладушки! Горячие оладушки!
На зов и умопомрачительный съестной дух в кухню влетели оба гостя.
Когда Женя сегодня встала, эти двое уже не спали и что-то изучали на ее компьютере. Причем Сунь Укун делал это с такой сосредоточенной моськой, как будто изучал высшую математику. По крайней мере Женька именно с таким глубокомысленном видом и изучала ее в универе. Математику она жуть как не любила.
В общем, парочка влетела на кухню, поддавшись соблазну оладьев. Сунь Укун мигом запрыгнул на табурет и, нисколько не стесняясь, стащил оладушек прямо у Женьки из-под руки.
Вот же наглюга! Как ни в чем не бывало! И даже никакого раскаяния ни в одном глазу за вчерашнее!
Скрипнув зубами, Женя, как можно ласковее позвала:
- Эээ...Прислужник... садись тоже завтракать. - Обезьянчик чуть ли не слюни пускал от вида румяных оладьев, реял над столом, как муха, но лапы у него были не такие загребущие как у хозяина, и он только скромно пыхтел. Правда после Жениного приглашения его маленькое личико осветилось радостью. Он быстро взглянул на своего господина. Тот милостиво моргнул, и малыш тут же уселся рядом.
- Давай побольше сметаны положу, - предложила Женя. - Так будет еще вкуснее.
Обезьянчик щурился от удовольствия и кивал. Женька сделала еще один оладь со сметаной и протянула его Прислужнику.
Господин же просто ел без всяких добавок. За ним ведь никто не ухаживал. Когда Женя в очередной раз протянула оладик обезьянчику, Сунь Укун, как показалось Женьке, злобно прищурился и даже скрипнул зубами.
- Хочешь еще? Кстати, а как тебя зовут? А то все что я слышу это «прислужник». Но это же не имя.
Сунь Укун даже жевать перестал. А обезьянчик смущенно вымолвил, уплетая за обе щеки:
- Тебе правда интересно? Меня зовут Бао.
- По-моему милое имя. - Улыбнулась Женя. - Оно что-то означает? Я знаю, что китайские имена всегда имеют какое-то значение.
- Бао — как «драгоценный».
- Ух ты! - Женька засмеялась и, сама того не ожидая, пощекотала обезьянчика за ушком как котенка. Тот то ли фыркнул, то ли мурлыкнул, но, похоже, ему было очень приятно. На его мордочке появилась улыбка. Зато у Сунь Укуна глаза сначала, казалось, вылезут из орбит. А потом они снова превратились в презрительные щёлочки.
- Бао, а еще оладьи вкусно есть с джемом! Сейчас я тебя угощу. Лизка любит варенье и всякие сладости, поэтому у меня этого добра всегда много. - Женя залезла в холодильник и достала баночку. - Ой, сейчас точно Лизка придет. При слове «варенье» она в трансе летит как Рокфор к сыру.
И правда, не успела Женя произнести заветное слово, в дверь тут же забарабанили. «О! Что я говорила?!» - хозяйка помчалась открывать, а Сунь Укун с Бао притихли.
- Оладьи лопаете? И без меня! - заявила Лизка с порога. - Виват! - Она помахала царю и уселась за стол. Приметила обезьянчика, поглощающего оладики со скоростью света. - Боже мой, это что за существо? Царский отпрыск?
Сунь Укун перестал жевать. И позеленел. Бао запихнул оладь целиком в рот (и как он только поместился!) и исчез.
- У меня галлюцинации что ли? Ты видела это существо?
Женька, чтобы не рассмеяться, последовала примеру Бао — запихнула оладик в рот. Правда, чуть не подавилась. Видимо, Сунь Укун пожелал «приятного» аппетита.
- Это помощник нашего господина. - При словах «нашего господина» Сунь Укун посмотрел на Женю. И почему в ее устах они звучали совсем не почтительно? - И да, он маленькая обезьянка. И он умеет говорить.
- А чего твою собаку не сделали говорящей? Она бы вчера тебе прямо и сказала - «Я — девочка, а не мальчик!», и не было бы проблем. И с Русланом бы конфликт не вышел.
Лизка резанула своими словами по живому. Руслан ей был до лампочки, а вот Пряню было жалко. Женя, насупившись, отняла блюдо с оладьями у Сунь Укуна.
- Да ладно, не переживай! - Лизка шлепнула подругу по плечу и отняла блюдо у нее. Вгрызлась в три оладика сразу. - У меня для тебя сегодня новое свидание.
- Я на работу! - Женя попыталась улизнуть, но цепкая ручонка Лизы и окрик «Стоять!» заставили остановиться как вкопанную. Правда, на мгновение. - Мне надо собираться, чессослово!
- Да погоди ты, не нервируй меня. - Лизон даже есть перестала и за живот схватилась. - Что-то кольнуло...
Женя ойкнула, ахнула и прошептала страшным голосом:
- Ты что, рожаешь?!
- Почти, - закряхтела Лизка.
- Как это — почти?!
- Ребенок говорит тете пойти на свидание. А то сейчас вылезет и будет ругаться.
Женя рухнула на стул.
- Шефцова, ты бешеный беременный пони! Вот ты кто! Зачем так пугать? Вот пусть у тебя третий пацан будет, а не дочка! Чтоб никаких надежд!
Лизка горько фыркнула, мол, и так все обречено. Взяла оладь и только откусила, как перед ней вырос Сунь Укун. Лиза аж подавилась.
- Чего?
- Можно? - спросил Сунь Укун тихо и даже благоговейно. Он указывал на живот и просил прикоснуться. Лизка, как в трансе, кивнула.
Мужчина опустился на колено и почти невесомо коснулся ладонью.
Прикрыл глаза.
Улыбнулся.
- Будет девочка. - Он поднялся и снова сел за стол на свое место.
Женька с Лизкой, завороженные то ли происшедшим секунду назад, то ли объявленной новостью, прибывали в легком шоке.
Лиза отмерла первой.
- Девочка?! У меня будет девочка?! Серьезно?! - Она вся засияла, руки задрожали, голос тоже.
Женя посмотрела на Лизку. Потом на Сунь Укуна. Тот был невозмутим.
- Лиз, ты чего? Он что, врач? У него что, рентгеновское зрение? Очнись! Нашаманил тебе, а ты веришь. Это ужасно! - последние слова предназначались мужчине, как и суровый взгляд, полный обещания жестокой расправы.
- Нет, будет девочка! Будет Злата! Как я хотела. У нее будут рыжие косички. Рыжие волосы как у Генки. Рыжее мое солнышко.
- Шефцова, он тебя загипнотизировал что ли?
- Какая я тебе Шефцова? Я Пузач. Елизавета Андреевна Пузач. Поняла?
Женя рыкнула и снова посмотрела на Сунь Укуна убийственно.
- Он не врач, Лиза!
- Он лучше врача! Он как бог. А бог все знает.
Лизка ушла не переубежденная и вся какая-то одухотворенная. Она свято уверовала в то, что будет девочка, и ранить ее не хотелось. Зато на Сунь Укуне Женя решила отыграться всласть.
- Это жестоко с Вашей стороны. Лиза так хотела девочку. Она будет сильно расстроена, когда родится мальчик. Зачем Вы так поступили? Зачем соврали?
Но Сунь Укун молчал. Нацепил на лицо маску холодности, и Женины упреки просто разбивались об эту стену равнодушия.
Зато потом он тоже отыгрался на Жене! В магазине книжки вдруг ни с того ни с сего начали падать с полок там, где только что прошла Женька. Она оглянулась, но виновника не нашла. Возможно, еще одно из его умений было превращаться в невидимку?
- Ну что же Вы, господин хороший, творите? - процедила Женя сквозь зубы. В очередной раз обернулась, чтобы поймать хулигана, да вот только наткнулась на хозяина магазина.
- Евгения Владимировна, с кем разговариваете? Какого господина зовете?
Он все слышал, хоть сквозь землю провалиться!
- Никого. Никого. - Женя отчего-то спрятала руки за спину как школьница. - Просто читала сейчас стих. «Господин хороший. Господин...пригожий...»
- И чей же это стих? - пытал Чехов. А глаза его смеялись.
- Пушкина, конечно.- Соврала Женька. Правило любой лжи — ври как можно убедительнее.
- Ну да,- расплывчато ответил мужчина, то ли поверив, то ли сделав вид. А потом он вдруг протянул руку и прикоснулся к Жениной щеке. - Надо же, я думал у Вас будут синяки. А лицо на удивление чистое.
- Это...это все китайская медицина.
В ту же секунду Антону Григоревичу на макушку прилетела книжная бомба. Внушительный том так тюкнул по голове, что мужчина аж к стеллажу припал.
- Что это? - выдохнул он, потирая ушибленное место. Женя подняла книгу.
- Пушкин.
Антон Григорьевич рассмеялся даже. И сел прямо на пол, облокотившись спиной о стеллаж. И Женя тоже захихикала.
- Знаете, мне, наверно, тоже понадобится Ваша китайская медицина...Евгения.
И смотрел он теперь серьезно.
К вечеру пришли Пузачи. Оба сияющие как две новогодние елки. Напомнили про свидание. А Жене ну жуть как не хотелось идти. Целый день один особо вредный царь раскидывал книги по всему магазину, и у Жени к вечеру просто адски болела спина от бесчисленных наклонов — подними - поставь, подними - поставь.
- Горелик, а Новый год все ближе. И Есения все ближе. А жених все дальше. А вдруг именно Елисей — твоя Судьба?
- Кто?
- Елисей Антонов, Генкин коллега. Он, кстати, недавно развелся. Надо брать его, пока тепленький еще, привыкший к женской ласке. Ты тоже вот рассталась. Короче, будет вам о чем поговорить.
- Ты считаешь что прошлые любови — интересная тема для беседы?
- Девочка моя, поезд уходит, надо успеть запрыгнуть в последний вагон,- подсказала «сердобольная» Света. Уж кто-кто, а она любила уши погреть да позлорадствовать. Тем более она видела как Чехов и Женька сегодня шушукались о чем-то и смеялись. Вот и ехидничала теперь по поводу.
Женя схватила пальто, переобулась, взяла Лизу и Генку под руки и поскорее вышла за дверь магазина. Подальше от Светки.
- Вы чего, пришли ко мне на работу только чтобы на свидание меня сбагрить?
- Да! - простодушно заявил Генка, отчего получил от жены укоризненный взгляд.
- Мы за Илюшкой в садик заходили, ну и к тебе заодно забежать решили, - с милой улыбкой поправила Лиза Генкино «да!». Илюшка, как живое доказательство, барахтался возле магазина в грязном снегу. Опять все растаяло, превратив окружающий мир в серо-белесое нечто.
- Ма, смотри какой я снежок слепил! - Илюшка гордо шмякнул колобок, в котором было пять процентов снега, а остальные девяносто пять - грязи, в мамины руки в красивых перчатках. И Жене, стоявшей рядом, тоже досталось немножко. Она в своем белом пальто с грязными крапинками теперь походила на далматинца. О чем Илюшка удивленно сообщил взрослым. А тетя Женя даже и не ругалась. Она просто сказала, что пойдет домой, а пальто отдаст в химчистку.
