— Понимаю, но задача все равно на тебе. Помнится, ты гордилась своей многозадачностью на собеседовании — вот, давай, прояви себя в бою. Может и премию выделю, раз такое дело...
Вот же старый пень! Вспомнил собеседование двухлетней давности! Как забыть о ее дне рождения и занюханного цветочка не подарить, так это всегда пожалуйста, но такое уж точно не посмеет пропустить.
Свой кабинет она, как примерная сотрудница, нарядила еще неделю назад, ну неужели нельзя озадачить сотрудников, чтобы они сами украсили свои рабочие места? Но спорить с начальником — себе дороже, он не переваривает, когда ему перечат.
— Я постараюсь, — промямлила Снежа и выскочила из кабинета, пока начальник не придумал, чем бы еще добить по его мнению недостаточно занятую подчиненную.
Кряхча, скрипя и ползком Снежа успела выполнить все поставленные на день задачи, даже закончила верстать вместе в программистами и дизайнерами новый раздел сайта. Кроме, конечно, украшения офиса — на сегодня с нее достаточно.
Она допетрила посмотреть на часы, когда желудок взбунтовался голодным китом: восемь сорок пять! Ну уж нет, рабочий день с девяти до шести, а она вечно торчит здесь чуть не до ночи. Все – домой.
Отключив электрические приборы и технику в опустевшем офисе, закрыв все на ключ, она пошла к метро.
Похолодало, щеки мгновенно начал пощипывать морозец, под длинный пуховик неприятно пробирался холодок, нос быстро онемел. Скукожившись, вжав голову в плечи, а пальцы в карманах в кулаки, Снежа все же сделала добрый крюк, чтобы отправить письмо Деду Морозу.
«Вот как зацепится навязчивая идея за извилину, никак ее не отвадишь, ну что за человек?» – думала Снежа, торопливо перебирая уже подмерзшими ногами в полусапожках на искусственном меху. «Дед Мороз ей сейчас все придатки отморозит, а она ему письма любовные шлет, тьфу.»
В витринах задорно плясали огоньки, бликуя на стеклах и разнообразных товарах, выставленных для красоты за окнами. Елки вдоль тротуаров переливались гирляндами до самых макушек, изо всех сил стараясь вдохнуть в угрюмых прохожих новогоднее настроение. Но всем было не до сверкающего волшебства, уставшие за день люди бежали по своим домам, кутаясь в шубы и стуча зубами, мерзли на остановках, вытанцовывая «морозный твист».
Добравшись по скользкому переулку до сквера, девушка отыскала яркий разукрашенный почтовый ящик Деда Мороза, который специально установили в месте большого скопления гуляющих людей. Конечно, Снежа лучше отнесла бы это письмо на почту рядом с домом, только она уже не работает в такое время. Благо, умные люди придумали в этом году расставить ящики по городу. Снежа продрогшими пальцами отыскала в бездонном рюкзаке письмо, изрядно помятое за день.
— Ну что, родимый, раньше ни разу меня не подвел, давай-ка и сейчас сделай все по лучшему разряду. — Снежа торопливо чмокнула конверт и закинула в прорезь. Вместе с письмом в ящик, наверное, влетел ветер, потому что из его нутра послышался приглушенный вой и бешеный шелест бумаги, будто маленький ураган напал на мирно отдыхающий на дне бумажный ворох. Спешно застегнув рюкзак, Снежа развернулась и помчалась к метро, решив, что стоять и удивляться странным звукам из почтового ящика она не станет, ибо был риск замерзнуть на месте и умереть, оставшись без новогоднего подарка от Деда.
Кажется, всевышний посчитал, что неудач на сегодня недостаточно. Поскользнувшись на скользком участке тротуара Снежа, словно в замедленной съемке, грохнулась со всего маху прямо на задницу. Как бы сказала мама: «Всю сахарницу себе расколотила». Из глаз посыпались новогодние разноцветные звезды, копчик нещадно заболел, не давая возможности подняться. Неподалеку послышались смешки нескольких школьников, побросавших рюкзаки в снег, чтобы поиграть в снежки около спортивного комплекса. Ну и детки пошли, нет бы помочь престарелой девушке, а они ржут над чужим горем.
С трудом поднявшись, Снежа отряхнула от снега пуховик и сморщившись поковыляла дальше. Осталось только стукнуться головой о какую-нибудь огромную сосульку, тронуться умом и загреметь в психушку. Хоть квартплату платить не придется. И о дедлайнах думать.
Окрестности Великого Устюга
Вотчина Деда Мороза
Фиууу! Тыщ!
— Ай! — Иван схватился за затылок, по ощущениям расколотый пополам чем-то острым и твердым. Оружием оказался всего лишь картонный конверт, со скоростью урагана вылетевший из почтовой трубы в стене и приземлившийся ему под ноги после выдачи знатного подзатыльника острым уголком.
— Говорила тебе — аккуратнее ходи возле письмопровода, — поучительно проворчала мама, глянув на сына поверх съехавших на нос очков. Письмопровод, чтоб его, и кто придумал ему такое двусмысленное название?
— Какого лешего эти конверты не падают в бочку? Специально же стоит, вот, нормальные письма скромно падают куда надо. Откуда такие бешеные берутся? Так и в глаз может засандалить! Приколочу сюда щит, чтобы об него добились, а не о мою голову... — Иван тер затылок, бурча ругательства себе под нос и с ненавистью глядя на треклятый конверт под ногами.
— Просто ходи аккуратнее, — повторила мама, с усилием запихнув очередную стопку писем в уже забитую до отказа ячейку шкафа во всю длину и высоту стены.
Прекратив прожигать дырку в явно враждебном к нему конверте, Иван все же поднял его с пола и повертел в руках. Высвистнуть на улицу, никто и не хватится.
— Давай сюда, — мама протянула руку, будто прочитав его мысли.
— Нет уж, посмотрю, кто тут такой дерзкий, — проворчал Иван и зачитал текст в графе «от кого». — Снежана Морозова, Москва. И чего желаем, Снежана Морозова? — он с трудом отковырял клапан конверта. — Суперклеем что ли заклеила, Снежана Морозова? Хотела, чтобы Дед до утра колупался?
— Ваня, давай сюда, Дедушка сам откроет и прочтет, — наставительно проговорила мама, снова протянув руку.
Иван и ухом не повел, продолжая ковыряться с конвертом. Вытащил листок, криво вырванный из блокнота, и развернул.
— Ваняя, — протянула мама, — не положено. Этим Дед должен заниматься, отдай.
— Дед на пенсии, велел мне с делами разбираться, так что имею полное право, — пробурчал, уставившись в текст письма. Мама вздохнула, опустив руки.
— Я уже и не сосчитаю, в который раз он на пенсию собирается. Покапризничает, отойдет от своей меланхолии и вернется.
— В этот раз его меланхолия затянулась, Новый Год на носу, а он сидит в труселях, квас заливает — скоро из ушей потечет.
Глаза бегали по строкам письма, а брови ползли на лоб все выше и выше.
— С любовью, твоя несчастная Снежа! Нет, ну ты видела? А, нет, ты же не видела, глянь-ка! — Иван положил письмо перед мамой на стол. — Двадцать восемь годиков! Это вообще как сюда попало? Я же говорю, писепровод глючит!
— Ваня, за словами следи! — мама, кажется, рассердилась.
— Ну а как его еще назвать, если этот пись... гном его отпинай, провод, письма фильтрует через раз! То от налоговой зашвырнет, то кредитную карту, а то счет за коммуналку. Не надоело еще ездить в Устюг на почту — возвращать адресатам?
— Значит девушка все еще верит в нашего Деда — ничего необычного, такое бывает. Подарок, конечно, не получит — возраст не тот, но тут уже Дед сам должен решать.
— А эти тоже верят? — Иван указал на стопку писем, бережно отложенных мамой в отдельную ячейку шкафа. — Судебные приставы, управляющие компании... и правда, в душе каждого взрослого сидит маленький ребенок, — усмехнулся Иван.
— Зацепились за наши письма или примагнитились. Вань, ты, вообще, чего в этом году вздумал во все это ввязаться?
— Да не думал я ни во что ввязываться, заехал на пару дней в гости, выходные выдались, а тут вон что творится, — он обвел рукой маленькое тусклое, заваленное письмами, помещение, освещенное лишь парой свечей. — Дед еще как ребенок себя ведет. Я думал, хоть ты обрадуешься...
— Я рада, рада конечно, только вот... ты коли погостить, так гости, не надо нам помогать, ладно? Мы тут сами, привыкли уже. — Мама опустила взгляд и одернула серую юбку до колен.
— Ладно, я понял. Все никак не забудешь. Я уже не маленький, кажись не напортачу. — Ивану снова стало стыдно за тот случай, когда в детстве он пролез на почту и перепутал конверты. Мама потом целую неделю приводила все обратно в порядок.
— Я не про то, Ванюша, конечно ты уже взрослый, я ничего такого. Просто... ты ведь итак на работе устаешь, зачем тебе со всем этим возиться? Сходи в баньке попарься, по лесу погуляй, на лошади покат... ну, то есть...
— Кстати да, на лошади. Где тройка? — Иван вспомнил, как наведавшись в конюшню обнаружил там оленей. Да не просто оленей, а целых девять штук, бродящих по окрестностям. И ни одной лошади.
— Не знаю я, Дед как первого января вернулся с рейса на этих оленях, так они тут и живут. Не рассказывает, как ни выпытываю.
— Ага. Сначала шуба красная появилась, сейчас олени... А помнишь, он прилетел как-то раз и в небе «хоу-хоу-хоу!» орал как ненормальный? — Иван не смог удержать вырвавшийся смех, даже слеза брызнула.
— Я тоже сразу на это подумала. Ну да ладно, Дед у нас своеобразный, ничего не поделаешь. Как-то надо развлекаться старику, пусть себе чудит, главное, чтоб на деле не сказывалось.
— Пойду проверю догадку, — выпалил Иван и развернулся, чтобы выйти.
— Как ты проверишь?
— Есть способ. Ну, я так думаю.
Мужчина вышел на улицу и, поежившись, застегнул молнию на пуховике. На звездном ночном небе разлилось северное сияние, играя зеленовато-голубым и ярко-синим цветами. Иван сунул в рот два пальца и свистнул. Звук разнесся по окрестностям вотчины, отразился от верхушек высоких сосен и продолжил свое путешествие вглубь леса. Разноцветная лента сияния перелилась волнами, словно взбунтовавшись, занервничав от потревожившего его медленный танец чужеродного звука.
Территория вотчины находилась в самой гуще соснового леса, вдалеке от посторонних глаз. Это был настоящий, не бутафорский, как в самом Устюге, дом Деда Мороза, о котором никто не знал. Разве что сам Иван, его мама — дедова внучка, да несколько гномов, живущих на фабрике. Надо бы проведать мелких пропивох, живы ли, бородатые бездельники? Иван усмехнулся своим мыслям, шагая по вычищенной им же сегодня утром от снега тропинке. Терем Деда, мамин дом с баней, фабрика, почта, сарай для саней, курятник и конюшня изображали подобие полукруга, а в его центре — большой резной колодец из толстых бревен.
В конюшне обнаружилось всего четверо оленей, остальные разбрелись кто куда — в отличие от лошадей эти животные были весьма самостоятельны и зимой могли найти пропитание без помощи разумного существа. Только Дед этого видимо не знал. Закормил бедняг так, что их шею вряд ли можно было обхватить двумя руками, она даже будто укоротилась с виду. Круглые животы выдавались в обе стороны, словно олени проглотили по огромному елочному шару. Только ноги остались тонкими и выглядели, как четыре спички, подпирающие пузатую пивную бочку. Если бы не большие ветвистые рога, с болтающимися на них бубенцами, Иван бы подумал, что это вовсе не олени, а обросшие и отрастившие длинные ноги хрюшки.
— Тэк-с, — он достал из кармана смартфон и начал гуглить. Интернет работал медленно — связь в вотчине почти отсутствовала, но кое как гугл все же выдал результат, — Танцор, Скакун, Комета... Ладно, попробуем. Кхм. Скакун! Комета! Так, нет, они ж не понимают по-русски...
Иван прокричал по порядку все иностранные имена оленей Санты, которые выдал поисковик. Лениво повернутые в его сторону головы на четыре имени из девяти он расценил как подтверждение теории. Дед опять ввязался в какие-то делишки с западным другом. Ну Дед, не живется ему спокойно.
— Ну все, я раскусил вас, ребята! Партизаны, значит? Незаконное проникновение на вражескую территорию?
Взгляд оленей говорил: «Ну какой же ты тупой...». Двое мохнатых даже переглянулись, молча обменявшись друг с другом мнениями о глупом человеке.
Убедившись в своей правоте, Иван вышел из конюшни и направился в сторону терема, дабы еще раз попытаться образумить Деда. В конце концов, хоть бы мать пожалел, взвалил всю работу на ее хрупкие плечи, а сам греет зад у камина. Совсем стыд потерял.
На высоком крыльце с бревенчатыми колоннами, подпирающими крутой скат крыши, под входной дверью топталась... двухметровая Елка. Ну, как топталась... ползала по дощатому полу, перебирая нижними ветвями и цепляясь ими как щупальцами.
Иван медленно поднялся по ступенькам и вкрадчиво заговорил, стараясь не напугать колючую.
— Елка, ты чего тут? Бедняжка...
Елка встрепенулась, остановившись на месте, ощетинилась ершиком, навострив все до единой иголки.
— Тихо-тихо, я это — Иван, не признала что ли?
Елка немного расслабилась, опустила иголки, но продолжила настороженно стоять перед дверью.
— Слушай... впусти меня в терем, я с Дедом поговорю, глядишь, разрешит тебе войти. Может даже нарядит... — говорил, а сам не верил собственным словам. Нарядит, как же. Себя-то нарядить в нормальную одежду не может. Но Елка оказалась вполне доверчивым существом — отползла в сторону, пропуская визитера к двери.
— Спасибо, зеленая. Не расстраивайся, если с Дедом не прокатит, можешь у нас с матерью поселиться, мы совсем не прот...
Договорить Иван не успел, потому что дереву, вероятно, не понравилась его мысль. Выставив колючки, она шарахнулась в его сторону, столкнув немаленького, к слову, почти такого же двухметрового, как она сама, крепкого дядьку с крыльца. Миллион иголок шипами вонзился в новенький пуховик Ивана, и он в считанные доли секунды оказался по уши в глубоком сугробе спиной вниз.
— Глупое дерево! — гаркнул мужчина и поднялся, нервно отряхнулся, буркнув под нос еще несколько ругательств. — Сказал же, попробую договориться! Сиди теперь тут одна и думай о своем поведении. Вот так вот, хочешь помочь, а на тебя агрятся... Ну и гном с тобой, дубина.
Главное, чтобы случайный вышеназванный мелкий бездарь сейчас не появился под носом, ибо неприятностей на сегодня Ивану уже хватило. Он развернулся и направился в сторону маминого дома, желая согреться и отвлечься от проблем. Оставался последний свободный вечер, и кто знает, когда удастся снова появиться в родной вотчине. Завтра уже возвращаться в Москву — настоящая русская банька с ароматным пихтовым веником как нельзя лучше подходила для завершения коротких выходных.
Вот же старый пень! Вспомнил собеседование двухлетней давности! Как забыть о ее дне рождения и занюханного цветочка не подарить, так это всегда пожалуйста, но такое уж точно не посмеет пропустить.
Свой кабинет она, как примерная сотрудница, нарядила еще неделю назад, ну неужели нельзя озадачить сотрудников, чтобы они сами украсили свои рабочие места? Но спорить с начальником — себе дороже, он не переваривает, когда ему перечат.
— Я постараюсь, — промямлила Снежа и выскочила из кабинета, пока начальник не придумал, чем бы еще добить по его мнению недостаточно занятую подчиненную.
Кряхча, скрипя и ползком Снежа успела выполнить все поставленные на день задачи, даже закончила верстать вместе в программистами и дизайнерами новый раздел сайта. Кроме, конечно, украшения офиса — на сегодня с нее достаточно.
Она допетрила посмотреть на часы, когда желудок взбунтовался голодным китом: восемь сорок пять! Ну уж нет, рабочий день с девяти до шести, а она вечно торчит здесь чуть не до ночи. Все – домой.
Отключив электрические приборы и технику в опустевшем офисе, закрыв все на ключ, она пошла к метро.
Похолодало, щеки мгновенно начал пощипывать морозец, под длинный пуховик неприятно пробирался холодок, нос быстро онемел. Скукожившись, вжав голову в плечи, а пальцы в карманах в кулаки, Снежа все же сделала добрый крюк, чтобы отправить письмо Деду Морозу.
«Вот как зацепится навязчивая идея за извилину, никак ее не отвадишь, ну что за человек?» – думала Снежа, торопливо перебирая уже подмерзшими ногами в полусапожках на искусственном меху. «Дед Мороз ей сейчас все придатки отморозит, а она ему письма любовные шлет, тьфу.»
В витринах задорно плясали огоньки, бликуя на стеклах и разнообразных товарах, выставленных для красоты за окнами. Елки вдоль тротуаров переливались гирляндами до самых макушек, изо всех сил стараясь вдохнуть в угрюмых прохожих новогоднее настроение. Но всем было не до сверкающего волшебства, уставшие за день люди бежали по своим домам, кутаясь в шубы и стуча зубами, мерзли на остановках, вытанцовывая «морозный твист».
Добравшись по скользкому переулку до сквера, девушка отыскала яркий разукрашенный почтовый ящик Деда Мороза, который специально установили в месте большого скопления гуляющих людей. Конечно, Снежа лучше отнесла бы это письмо на почту рядом с домом, только она уже не работает в такое время. Благо, умные люди придумали в этом году расставить ящики по городу. Снежа продрогшими пальцами отыскала в бездонном рюкзаке письмо, изрядно помятое за день.
— Ну что, родимый, раньше ни разу меня не подвел, давай-ка и сейчас сделай все по лучшему разряду. — Снежа торопливо чмокнула конверт и закинула в прорезь. Вместе с письмом в ящик, наверное, влетел ветер, потому что из его нутра послышался приглушенный вой и бешеный шелест бумаги, будто маленький ураган напал на мирно отдыхающий на дне бумажный ворох. Спешно застегнув рюкзак, Снежа развернулась и помчалась к метро, решив, что стоять и удивляться странным звукам из почтового ящика она не станет, ибо был риск замерзнуть на месте и умереть, оставшись без новогоднего подарка от Деда.
Кажется, всевышний посчитал, что неудач на сегодня недостаточно. Поскользнувшись на скользком участке тротуара Снежа, словно в замедленной съемке, грохнулась со всего маху прямо на задницу. Как бы сказала мама: «Всю сахарницу себе расколотила». Из глаз посыпались новогодние разноцветные звезды, копчик нещадно заболел, не давая возможности подняться. Неподалеку послышались смешки нескольких школьников, побросавших рюкзаки в снег, чтобы поиграть в снежки около спортивного комплекса. Ну и детки пошли, нет бы помочь престарелой девушке, а они ржут над чужим горем.
С трудом поднявшись, Снежа отряхнула от снега пуховик и сморщившись поковыляла дальше. Осталось только стукнуться головой о какую-нибудь огромную сосульку, тронуться умом и загреметь в психушку. Хоть квартплату платить не придется. И о дедлайнах думать.
Глава 4. Вы, олени, здесь откуда?
Окрестности Великого Устюга
Вотчина Деда Мороза
Фиууу! Тыщ!
— Ай! — Иван схватился за затылок, по ощущениям расколотый пополам чем-то острым и твердым. Оружием оказался всего лишь картонный конверт, со скоростью урагана вылетевший из почтовой трубы в стене и приземлившийся ему под ноги после выдачи знатного подзатыльника острым уголком.
— Говорила тебе — аккуратнее ходи возле письмопровода, — поучительно проворчала мама, глянув на сына поверх съехавших на нос очков. Письмопровод, чтоб его, и кто придумал ему такое двусмысленное название?
— Какого лешего эти конверты не падают в бочку? Специально же стоит, вот, нормальные письма скромно падают куда надо. Откуда такие бешеные берутся? Так и в глаз может засандалить! Приколочу сюда щит, чтобы об него добились, а не о мою голову... — Иван тер затылок, бурча ругательства себе под нос и с ненавистью глядя на треклятый конверт под ногами.
— Просто ходи аккуратнее, — повторила мама, с усилием запихнув очередную стопку писем в уже забитую до отказа ячейку шкафа во всю длину и высоту стены.
Прекратив прожигать дырку в явно враждебном к нему конверте, Иван все же поднял его с пола и повертел в руках. Высвистнуть на улицу, никто и не хватится.
— Давай сюда, — мама протянула руку, будто прочитав его мысли.
— Нет уж, посмотрю, кто тут такой дерзкий, — проворчал Иван и зачитал текст в графе «от кого». — Снежана Морозова, Москва. И чего желаем, Снежана Морозова? — он с трудом отковырял клапан конверта. — Суперклеем что ли заклеила, Снежана Морозова? Хотела, чтобы Дед до утра колупался?
— Ваня, давай сюда, Дедушка сам откроет и прочтет, — наставительно проговорила мама, снова протянув руку.
Иван и ухом не повел, продолжая ковыряться с конвертом. Вытащил листок, криво вырванный из блокнота, и развернул.
— Ваняя, — протянула мама, — не положено. Этим Дед должен заниматься, отдай.
— Дед на пенсии, велел мне с делами разбираться, так что имею полное право, — пробурчал, уставившись в текст письма. Мама вздохнула, опустив руки.
— Я уже и не сосчитаю, в который раз он на пенсию собирается. Покапризничает, отойдет от своей меланхолии и вернется.
— В этот раз его меланхолия затянулась, Новый Год на носу, а он сидит в труселях, квас заливает — скоро из ушей потечет.
Глаза бегали по строкам письма, а брови ползли на лоб все выше и выше.
— С любовью, твоя несчастная Снежа! Нет, ну ты видела? А, нет, ты же не видела, глянь-ка! — Иван положил письмо перед мамой на стол. — Двадцать восемь годиков! Это вообще как сюда попало? Я же говорю, писепровод глючит!
— Ваня, за словами следи! — мама, кажется, рассердилась.
— Ну а как его еще назвать, если этот пись... гном его отпинай, провод, письма фильтрует через раз! То от налоговой зашвырнет, то кредитную карту, а то счет за коммуналку. Не надоело еще ездить в Устюг на почту — возвращать адресатам?
— Значит девушка все еще верит в нашего Деда — ничего необычного, такое бывает. Подарок, конечно, не получит — возраст не тот, но тут уже Дед сам должен решать.
— А эти тоже верят? — Иван указал на стопку писем, бережно отложенных мамой в отдельную ячейку шкафа. — Судебные приставы, управляющие компании... и правда, в душе каждого взрослого сидит маленький ребенок, — усмехнулся Иван.
— Зацепились за наши письма или примагнитились. Вань, ты, вообще, чего в этом году вздумал во все это ввязаться?
— Да не думал я ни во что ввязываться, заехал на пару дней в гости, выходные выдались, а тут вон что творится, — он обвел рукой маленькое тусклое, заваленное письмами, помещение, освещенное лишь парой свечей. — Дед еще как ребенок себя ведет. Я думал, хоть ты обрадуешься...
— Я рада, рада конечно, только вот... ты коли погостить, так гости, не надо нам помогать, ладно? Мы тут сами, привыкли уже. — Мама опустила взгляд и одернула серую юбку до колен.
— Ладно, я понял. Все никак не забудешь. Я уже не маленький, кажись не напортачу. — Ивану снова стало стыдно за тот случай, когда в детстве он пролез на почту и перепутал конверты. Мама потом целую неделю приводила все обратно в порядок.
— Я не про то, Ванюша, конечно ты уже взрослый, я ничего такого. Просто... ты ведь итак на работе устаешь, зачем тебе со всем этим возиться? Сходи в баньке попарься, по лесу погуляй, на лошади покат... ну, то есть...
— Кстати да, на лошади. Где тройка? — Иван вспомнил, как наведавшись в конюшню обнаружил там оленей. Да не просто оленей, а целых девять штук, бродящих по окрестностям. И ни одной лошади.
— Не знаю я, Дед как первого января вернулся с рейса на этих оленях, так они тут и живут. Не рассказывает, как ни выпытываю.
— Ага. Сначала шуба красная появилась, сейчас олени... А помнишь, он прилетел как-то раз и в небе «хоу-хоу-хоу!» орал как ненормальный? — Иван не смог удержать вырвавшийся смех, даже слеза брызнула.
— Я тоже сразу на это подумала. Ну да ладно, Дед у нас своеобразный, ничего не поделаешь. Как-то надо развлекаться старику, пусть себе чудит, главное, чтоб на деле не сказывалось.
— Пойду проверю догадку, — выпалил Иван и развернулся, чтобы выйти.
— Как ты проверишь?
— Есть способ. Ну, я так думаю.
Мужчина вышел на улицу и, поежившись, застегнул молнию на пуховике. На звездном ночном небе разлилось северное сияние, играя зеленовато-голубым и ярко-синим цветами. Иван сунул в рот два пальца и свистнул. Звук разнесся по окрестностям вотчины, отразился от верхушек высоких сосен и продолжил свое путешествие вглубь леса. Разноцветная лента сияния перелилась волнами, словно взбунтовавшись, занервничав от потревожившего его медленный танец чужеродного звука.
Территория вотчины находилась в самой гуще соснового леса, вдалеке от посторонних глаз. Это был настоящий, не бутафорский, как в самом Устюге, дом Деда Мороза, о котором никто не знал. Разве что сам Иван, его мама — дедова внучка, да несколько гномов, живущих на фабрике. Надо бы проведать мелких пропивох, живы ли, бородатые бездельники? Иван усмехнулся своим мыслям, шагая по вычищенной им же сегодня утром от снега тропинке. Терем Деда, мамин дом с баней, фабрика, почта, сарай для саней, курятник и конюшня изображали подобие полукруга, а в его центре — большой резной колодец из толстых бревен.
В конюшне обнаружилось всего четверо оленей, остальные разбрелись кто куда — в отличие от лошадей эти животные были весьма самостоятельны и зимой могли найти пропитание без помощи разумного существа. Только Дед этого видимо не знал. Закормил бедняг так, что их шею вряд ли можно было обхватить двумя руками, она даже будто укоротилась с виду. Круглые животы выдавались в обе стороны, словно олени проглотили по огромному елочному шару. Только ноги остались тонкими и выглядели, как четыре спички, подпирающие пузатую пивную бочку. Если бы не большие ветвистые рога, с болтающимися на них бубенцами, Иван бы подумал, что это вовсе не олени, а обросшие и отрастившие длинные ноги хрюшки.
— Тэк-с, — он достал из кармана смартфон и начал гуглить. Интернет работал медленно — связь в вотчине почти отсутствовала, но кое как гугл все же выдал результат, — Танцор, Скакун, Комета... Ладно, попробуем. Кхм. Скакун! Комета! Так, нет, они ж не понимают по-русски...
Иван прокричал по порядку все иностранные имена оленей Санты, которые выдал поисковик. Лениво повернутые в его сторону головы на четыре имени из девяти он расценил как подтверждение теории. Дед опять ввязался в какие-то делишки с западным другом. Ну Дед, не живется ему спокойно.
— Ну все, я раскусил вас, ребята! Партизаны, значит? Незаконное проникновение на вражескую территорию?
Взгляд оленей говорил: «Ну какой же ты тупой...». Двое мохнатых даже переглянулись, молча обменявшись друг с другом мнениями о глупом человеке.
Убедившись в своей правоте, Иван вышел из конюшни и направился в сторону терема, дабы еще раз попытаться образумить Деда. В конце концов, хоть бы мать пожалел, взвалил всю работу на ее хрупкие плечи, а сам греет зад у камина. Совсем стыд потерял.
На высоком крыльце с бревенчатыми колоннами, подпирающими крутой скат крыши, под входной дверью топталась... двухметровая Елка. Ну, как топталась... ползала по дощатому полу, перебирая нижними ветвями и цепляясь ими как щупальцами.
Иван медленно поднялся по ступенькам и вкрадчиво заговорил, стараясь не напугать колючую.
— Елка, ты чего тут? Бедняжка...
Елка встрепенулась, остановившись на месте, ощетинилась ершиком, навострив все до единой иголки.
— Тихо-тихо, я это — Иван, не признала что ли?
Елка немного расслабилась, опустила иголки, но продолжила настороженно стоять перед дверью.
— Слушай... впусти меня в терем, я с Дедом поговорю, глядишь, разрешит тебе войти. Может даже нарядит... — говорил, а сам не верил собственным словам. Нарядит, как же. Себя-то нарядить в нормальную одежду не может. Но Елка оказалась вполне доверчивым существом — отползла в сторону, пропуская визитера к двери.
— Спасибо, зеленая. Не расстраивайся, если с Дедом не прокатит, можешь у нас с матерью поселиться, мы совсем не прот...
Договорить Иван не успел, потому что дереву, вероятно, не понравилась его мысль. Выставив колючки, она шарахнулась в его сторону, столкнув немаленького, к слову, почти такого же двухметрового, как она сама, крепкого дядьку с крыльца. Миллион иголок шипами вонзился в новенький пуховик Ивана, и он в считанные доли секунды оказался по уши в глубоком сугробе спиной вниз.
— Глупое дерево! — гаркнул мужчина и поднялся, нервно отряхнулся, буркнув под нос еще несколько ругательств. — Сказал же, попробую договориться! Сиди теперь тут одна и думай о своем поведении. Вот так вот, хочешь помочь, а на тебя агрятся... Ну и гном с тобой, дубина.
Главное, чтобы случайный вышеназванный мелкий бездарь сейчас не появился под носом, ибо неприятностей на сегодня Ивану уже хватило. Он развернулся и направился в сторону маминого дома, желая согреться и отвлечься от проблем. Оставался последний свободный вечер, и кто знает, когда удастся снова появиться в родной вотчине. Завтра уже возвращаться в Москву — настоящая русская банька с ароматным пихтовым веником как нельзя лучше подходила для завершения коротких выходных.
