Эти образы – не просто случайные мысли. Они содержат в себе мои эмоции, контекст, время. Они живут внутри меня, чем бы я не был. Это частица моей сути.
Пытаюсь удержать этот мысленный образ в своем сознании. Как камень в руку, что станет моей точкой опоры. Зыбкий, плывущий, но не исчезающий. Я могу сосредоточиться на нём. Мысленно повторяю, словно молитву:
«Улица. Дождь. Девушка. Голубые глаза. Теплые слова».
С каждым повторением, образ становится чуть плотнее, чуть реальнее.
– Ты можешь вспомнить – шепчет что-то внутри. Это являлось голосом или мыслью, нечто среднее. Нечто забытое. Инстинкт? Память? Сбой системы?
– Вспомнить? – спрашиваю я в ответ, без какой-либо уверенности кому именно.
– Разумеется. Капля за каплей. Воспоминания – это информация, которая была в твоём теле, которая так же и оформило твою сущность. Может, шаг за шагом ты сможешь собрать свой мир заново?
Я колеблюсь. Сомневаюсь. Впервые за то время, которое я тут себя помню – пробуждается некая надежда. Даже если я окончательно сошёл с ума. Может моё «Я» – даёт трещину? Вместе с этими животрепещущими эмоциями, я «чувствую» нечто ещё.
Где за понятиями расстояния и времени я почувствовал лёгкий импульс, прошедший сквозь мою суть. Я не вижу, не слышу, но чувствую – оно наблюдает за мной. За гранью всякого опыта и понимания – я точно знаю, я не один.
Возможно, он тоже потерял себя. Или ждал меня? Или же это осколок меня?
Я не хочу идти. Страшно, но альтернатива – хуже. Мне нужно узнать, что это.
?
Призыв небытия
Я проснулся резко. Не от будильника, не от света луны, просачивающегося сквозь занавески. Просто внезапно оказался здесь — в своей кровати, в своей комнате, в своём теле. Но внутри всё ещё звенела тишина другого места. Там, где нет ни света, ни времени, ни пространства. Где даже тьма кажется слишком плотной для описания.
Сердце билось учащённо, хотя я не помнил кошмара. Это было хуже. Это был не страх. Это было ощущение, что я не один. Что кто-то был со мной — в пустоте.
Я посмотрел на потолок. Свет ночника всё ещё горел. Часы показывали 4:17 утра. Элизабет спала рядом, повернувшись ко мне спиной. Её дыхание было ровным. Я хотел прикоснуться к ней, чтобы убедиться, что она настоящая. Но не решился. Боялся, что если сделаю это, то снова услышу тот шепот. Или, что хуже — почувствую, как за пределами моего восприятия что-то смотрит.
Закрыл глаза. Попытался забыть. Но он был там. Опять.
Тихий, но не пустой.
Не голос. Не мысль.
Присутствие.
Я не мог описать его словами. Как попытаться описать запах луны? Или вкус одиночества? Это было нечто большее, чем сон. Это было ощущение, будто бы я был частью чего-то несоизмеримо большого и малого, еще не рожденного, но реального.
Он был там. Кто-то. Или что-то.
Он не двигался. Не говорил. Он просто существовал.
И он знал, что я был рядом.
Мне захотелось закричать, но я сжал подушку и вцепился в неё так сильно, как только мог. Хотел проснуться по-настоящему. Чтобы быть уверен, что это всего лишь сон. Только вот я уже проснулся. И всё равно чувствовал его взгляд.
— Ты был там, — прошептал я сам себе. — Я знаю, что ты был там.
В комнате стало холодно. Нет, не из-за окна. Просто внезапно. Холод, который не имеет источника, а скорее исходит изнутри. Как если бы реальность на секунду задрожала, будто кто-то провёл пальцем по её поверхности.
Я медленно перевёл взгляд на окно. За ним, за стеклом, в темноте, мерцал свет далекого маяка И в этом свете я вдруг заметил собственное отражение. Медленно поднял руку. Отражение повторило движение.
Но не сразу. На долю секунды позже. На одно мгновение, которое не должно существовать.
Я замер. Затаил дыхание. Снова поднял руку. Всё в порядке.
Пока я смотрел на него, в уголке моего сознания всплыло то же чувство — присутствие. Будто бы кто-то смотрел на меня через меня. Изнутри. Или извне. Или из того места, куда не может достичь свет.
— Кто ты? — прошептал я, обращаясь к стеклу.
Отражение не ответило. Но в этот момент я понял: он реален. Где-то. В какой-то другой точке реальности. Или вне неё. Он тоже заметил меня.
Вздохнув, я аккуратно поцеловал жену и обнял её. Всё хорошо. Я дома, повторяя как мантру, сон снова вернулся ко мне.
Проснувшись спустя несколько часов, я обнаружил себя одного в кровати. За окном шелестели листья деревьев, которые будто перешептывались между собой, как будто знали что-то, вдали слышался размеренный шум моря. Я заварил кофе. Темный, ароматный с шоколадным оттенком. Я возлагал на него все свои надежды в том, чтобы развеять мой утренний туман мыслей.
Вспомнился вчерашний разговор с близким другом – о теории мультивселенной.
Мы не говорили о её верности или не верности – нам она казалось несомненно верной, вопрос был в том, все ли гипотезы верны или какая-то конкретная. Эта концепция заставляет задавать вопросы, которые по сути своей пугают до глубины души, даруют как надежду, так и полностью обезоруживают. Вопросы о свободе. Судьбе. Действительно ли мы можем выбирать как нам жить, или мы лишь яблоко что упало с ветки что неизбежно упадёт.
Предположим, что интерпретация Эверетта верна. Каждый мой выбор порождает новую вселенную. Выбор каждого человека или любой сущности во вселенной имеющий два и более варианты – порождают новые вселенные. И тогда существуют версии меня, которые пошли учиться на парикмахера, стали рок-звездами или же тогда в семь лет машина не успела затормозить, а сбила меня. Есть я, который никогда не встретил Элизабет. Написал роман, стал палеонтологом, выиграл в лотерею. Все эти «я» - существуют где-то там. И вполне возможно в данный момент бесконечное число меня думают так же обо мне – о том, как всё могло сложиться иначе. Честно говоря – это вызывает мнимое чувство единства.
Интересно, что чувствует другой я, тоже самое? Сочетание тревоги и любопытства, когда понимаешь, что ты – не единственное воплощение самого себя. Что твоя жизнь – не единственный сценарий, а один из огромного множества возможных. И нет никакого «оригинального» меня, каждый равен каждому в своей уникальности и в тоже время имеет безграничное число абсолютно таких же, как и я.
Это как-то грустно. Или может быть даже страшно?
Я посмотрел на свою чашку недопитого кофе. На каплях воды, которые были на блюдце. На свет, который пробивался сквозь занавески, солнце сегодня светило особенно живо. Всё это так…реально? Так единственно реально и материально. Как будто сам мир говорил: «Ты здесь. Сейчас. Это всё – твой мир. Не тот, где ты писатель или ушёл в затворничество в горы. А этот, где ты есть, один такой. И от этого никуда не деться».
Даже если мультивселенная реальна, даже если с каждой планковской единицей времени я распадаюсь на мириады возможных вероятностей с каждым вздохом – я буду жить именно эту жизнь. В этом теле. С этим прошлым. С моими ошибками и успехами. И я буду пить именно вот эту чашку кофе.
Такие мысли о множестве миров выбивают из колеи. Ведь в данную секунду существуют все возможные вероятности меня. От рождения до самой смерти, со всеми возможными исходами. Как фотоальбом, в котором есть кадры каждого мгновения моей жизни которые существуют одномоментно. И всегда существовали. Потому наверно стоит жить достойно, чтобы не бояться вечного возвращения. Не впадать в ужас от того, что все возможные вероятности меня – невидимый срез бесконечности в которой существуют все мыслимые и не мыслимые сюжеты.
Я допил кофе, закрыл подаренную книгу про квантовые состояния и параллельные миры и решил выйти на улицу. Солнце все так же по-летнему светило, вдали я увидел Элизабет, смотрящую в море, рядом с нашим сыном.
Это была моя вселенная. Та, где я живу. Та, где я могу быть.
Спустя четыре часа, Солнце, молодое и настойчивое, вливалось в кухню широкими потоками. Оно ловилось в каплях росы на листьях фикуса у окна, золотило краешек фарфоровой сахарницы, играло бликами в глубокой синеве глаз Элизабет. Воздух был наполнен ароматом свежесваренного кофе, подрумяненных тостов и чего-то неуловимо домашнего – тепла дерева, выпечки и спокойствия.
Чарли, пятилетний вихрь в пижаме с динозаврами, сосредоточенно атаковал тарелку с блинами. Кленовый сироп блестел у него на подбородке, как янтарная бусинка. - Пап, смотри! – восторженно бубнил он, тыкая вилкой в запеканку. – Я тираннозавр Рекс! - Его смех, звонкий и беззаботный, заполнял комнату, как пение невидимой птицы.
Отец сидел напротив. Он улыбался в ответ Чарли, пододвинул ему салфетку.
-Осторожнее, великий Рекс, – сказал он, голос его был ровным, привычно теплым. – А то сейчас утонешь в сиропной реке.
Но в этой ровности, в этом привычном жесте, была едва уловимая струна напряжения. Он не смотрел прямо на Элизабет, его взгляд скользил где-то мимо плеча жены, задерживаясь на солнечном квадрате на полу. Пальцы его правой руки непроизвольно теребили край салфетки, сворачивая и разворачивая белоснежную бахрому.
Элизабет заметила. Она всегда замечала. Ее взгляд, обычно такой же ясный и безмятежный, как и всегда, сейчас стал внимательнее, мягче. Она отпила глоток кофе, поставила чашку с тихим звоном. Не спеша, словно боясь спугнуть тишину, она протянула руку через стол. Ее тёплые пальцы легли поверх его руки, остановив беспокойное движение.
-Что-то не так? – спросила она тихо. Не требовательно. Не настаивая. Тон ее голоса был как мягкое прикосновение пера. Это был не допрос, а открытая дверь. Вопрос, в котором уже содержалось все: понимание, готовность слушать или просто молча быть рядом, поддержать тяжесть того, что его гнетет. Она смотрела на него с такой сосредоточенной нежностью, что казалось, в них отражалось не только его лицо, но и сама его невысказанная тревога. В них читалось: «Я здесь. С тобой. Все в порядке. Говори, если хочешь. Молчи, если нужно. Но я вижу тебя».
Он встретил ее взгляд. На мгновение маска спокойствия дрогнула, обнажив усталость или озабоченность в уголках глаз. Тень пробежала по его лицу. Он перевел взгляд на их руки – ее, легкую и уверенную, поверх его, сжатой в слабый кулак. Потом на Чарли, который сейчас увлеченно строил из кусочка запеканки крепость. Солнечный свет обнимал его русые волосы, превращая их в сияющий ореол.
Воздух в кухне, наполненный светом, теплом и ароматом завтрака, казалось, сгустился вокруг них троих. Шум природы за окном приглушился. Были только они, этот стол, этот утренний свет и тихое эхо заботы, прозвучавшее в простом вопросе и нежном прикосновении. Ответа пока не последовало. Но Элизабет не убирала руку. Она ждала. Просто была рядом. В этом светлом доме, где даже тень беспокойства не могла погасить тепло их маленького мира.
-Всё хорошо, Элизабет, просто приснился дурной сон. Не беспокойся.
И всё же мысли об этой теме не отпускали так просто. Мысль что за пределами этого момента существует бесконечность других меня. Ведь на секунду мне захотелось поговорить сам с собой, это обозначает что бесчисленные версии меня так же захотело того же. Самые разнообразные я во всех возможных вариациях. И ведь у кого-то это определенно получилось, не могло не получиться – понятие бесконечности включает в себя любые сколь угодно абсурдные вариации реальностей. Иначе говоря – гипотетически в любой момент мог бы открыться портал передо мной и оттуда бы вышел «Я». Шансы этого были примерно бесконечно близкими к нулю, но никогда не достигали бы его.
Позднее, вечером я встретился с Томом в нашем любимом баре на пирсе. Он всегда мог поддержать разговор о сложных вещах, будь то природа времени или банальный смысл жизни. Сегодняшняя встреча началась с того, что он показал мне статью на экране смартфона:
«Ученые из MIT обнаружили гравитационную аномалию, расположенную в районе супервойда Эридана которую, связывают с потенциальное взаимодействие с параллельными вселенными в инфляционный период»
– Читай, – сказал он, протягивая мне смартфон. – Ты же был уверен, что многомировая интерпретация – лишь оторванное от реальности теория, хотя и соглашался с ней.
Я пробежал глазами статью, затем откинулся на спинку стула
–Теперь ты хочешь, чтобы я пересмотрел своё мнение?
Том улыбнулся.
– Может, это не просто теория. Может мы действительно разделяемся каждый раз, когда принимаем решение. А если это так, то это ведёт к далеко идущим выводам. Может кто-то сможет выбраться из ловушки.
– Выбраться? – Переспросил я.
– Сам посуди, тебе не кажется жизнь иногда такой…искусственной что ли. Слишком много удачных совпадений для эволюции вселенной. Решение с позиции бесконечного количества вселенных раз и навсегда закроет этот вопрос. К тому же – мы ведь просто инерция большого взрыва, обреченные на ошибки.
– Но если это так, – задумчиво произнёс я, – то какой смысл в моих действиях здесь? Если всё равно рождается новая вселенная с каждым моим выбором – то есть ли вообще пресловутая свобода выбора?
Том налил себе пиво и сделал паузу.
– Об этом я тебе и твержу. Свободы нет, мир определяет нас. Ответственность за решения в таком свете выглядят абсурдно. Но само существование возможности наказания – уже является фактором сдерживания.
Я кивнул, но внутри меня шевельнулось что-то странное. Словно вспышка забытого воспоминания. Тоскливый, повторяющийся сон в котором нет времени, пространства наполненный отчаянием.
– Если миров бесчисленное количество, можем ли мы быть связаны друг с другом?
Том задумчиво покрутил бокал в руках, его взгляд ушел куда-то за пирс, туда, где темнеющее небо смыкалось с океаном.
– Это зависит от того, как именно происходит разделение вселенных, – сказал он. – Если по Эверетту, то каждое наблюдение порождает новую ветвь реальности. Но связь между ними?.. – Он хмыкнул. – Скорее всего, это невозможно. По крайней мере, в рамках известной физики.
– А если не в рамках известной? – Я почувствовал, как внутри поднимается напряжение. – Ты же сам только что говорил про аномалию в супервойде. Может быть… может быть, это способ связи? Или даже перехода?
Он нахмурился, но не стал сразу возражать. Только покачал головой:
– Даже если и так, то кто знает, какие законы работают там, где пересекаются миры? Наверняка не те, что здесь. Возможно, понятие "я" просто разрушится при попытке пересечения. Невозможно зайти в одну и ту же реку дважды.
Я посмотрел на него долгим взглядом.
– А если я уже был там?
Молчание повисло между нами. Легкий ветер доносил запах соли и старого дерева. Где-то далеко кричала чайка.
– Что ты имеешь в виду? – тихо спросил Том.
– Этот сон... который я не могу забыть. Бесконечное ничто без всего – пространства, времени. И я там, но меня нет. Просто присутствие. Будто я одновременно все свои версии и ни одна из них. И каждый раз, когда я просыпаюсь, чувствую, будто теряю что-то важное. Как будто… возвращаюсь обратно в эту реальность.
Том замер. Потом медленно произнёс:
– Ты предаёшь снам слишком большое значение, хочешь сказать, что помнишь переход?
– Не знаю. Может быть, это просто кошмар. Но если нет... – Я сделал паузу. – Представь: если я действительно побывал вне своей линейной реальности, и если есть способ вернуться туда осознанно… То это доказывает, что границы между мирами не такие уж непреодолимые.
Пытаюсь удержать этот мысленный образ в своем сознании. Как камень в руку, что станет моей точкой опоры. Зыбкий, плывущий, но не исчезающий. Я могу сосредоточиться на нём. Мысленно повторяю, словно молитву:
«Улица. Дождь. Девушка. Голубые глаза. Теплые слова».
С каждым повторением, образ становится чуть плотнее, чуть реальнее.
– Ты можешь вспомнить – шепчет что-то внутри. Это являлось голосом или мыслью, нечто среднее. Нечто забытое. Инстинкт? Память? Сбой системы?
– Вспомнить? – спрашиваю я в ответ, без какой-либо уверенности кому именно.
– Разумеется. Капля за каплей. Воспоминания – это информация, которая была в твоём теле, которая так же и оформило твою сущность. Может, шаг за шагом ты сможешь собрать свой мир заново?
Я колеблюсь. Сомневаюсь. Впервые за то время, которое я тут себя помню – пробуждается некая надежда. Даже если я окончательно сошёл с ума. Может моё «Я» – даёт трещину? Вместе с этими животрепещущими эмоциями, я «чувствую» нечто ещё.
Где за понятиями расстояния и времени я почувствовал лёгкий импульс, прошедший сквозь мою суть. Я не вижу, не слышу, но чувствую – оно наблюдает за мной. За гранью всякого опыта и понимания – я точно знаю, я не один.
Возможно, он тоже потерял себя. Или ждал меня? Или же это осколок меня?
Я не хочу идти. Страшно, но альтернатива – хуже. Мне нужно узнать, что это.
?
Прода от 22.06.2025, 20:03
Призыв небытия
Я проснулся резко. Не от будильника, не от света луны, просачивающегося сквозь занавески. Просто внезапно оказался здесь — в своей кровати, в своей комнате, в своём теле. Но внутри всё ещё звенела тишина другого места. Там, где нет ни света, ни времени, ни пространства. Где даже тьма кажется слишком плотной для описания.
Сердце билось учащённо, хотя я не помнил кошмара. Это было хуже. Это был не страх. Это было ощущение, что я не один. Что кто-то был со мной — в пустоте.
Я посмотрел на потолок. Свет ночника всё ещё горел. Часы показывали 4:17 утра. Элизабет спала рядом, повернувшись ко мне спиной. Её дыхание было ровным. Я хотел прикоснуться к ней, чтобы убедиться, что она настоящая. Но не решился. Боялся, что если сделаю это, то снова услышу тот шепот. Или, что хуже — почувствую, как за пределами моего восприятия что-то смотрит.
Закрыл глаза. Попытался забыть. Но он был там. Опять.
Тихий, но не пустой.
Не голос. Не мысль.
Присутствие.
Я не мог описать его словами. Как попытаться описать запах луны? Или вкус одиночества? Это было нечто большее, чем сон. Это было ощущение, будто бы я был частью чего-то несоизмеримо большого и малого, еще не рожденного, но реального.
Он был там. Кто-то. Или что-то.
Он не двигался. Не говорил. Он просто существовал.
И он знал, что я был рядом.
Мне захотелось закричать, но я сжал подушку и вцепился в неё так сильно, как только мог. Хотел проснуться по-настоящему. Чтобы быть уверен, что это всего лишь сон. Только вот я уже проснулся. И всё равно чувствовал его взгляд.
— Ты был там, — прошептал я сам себе. — Я знаю, что ты был там.
В комнате стало холодно. Нет, не из-за окна. Просто внезапно. Холод, который не имеет источника, а скорее исходит изнутри. Как если бы реальность на секунду задрожала, будто кто-то провёл пальцем по её поверхности.
Я медленно перевёл взгляд на окно. За ним, за стеклом, в темноте, мерцал свет далекого маяка И в этом свете я вдруг заметил собственное отражение. Медленно поднял руку. Отражение повторило движение.
Но не сразу. На долю секунды позже. На одно мгновение, которое не должно существовать.
Я замер. Затаил дыхание. Снова поднял руку. Всё в порядке.
Пока я смотрел на него, в уголке моего сознания всплыло то же чувство — присутствие. Будто бы кто-то смотрел на меня через меня. Изнутри. Или извне. Или из того места, куда не может достичь свет.
— Кто ты? — прошептал я, обращаясь к стеклу.
Отражение не ответило. Но в этот момент я понял: он реален. Где-то. В какой-то другой точке реальности. Или вне неё. Он тоже заметил меня.
Вздохнув, я аккуратно поцеловал жену и обнял её. Всё хорошо. Я дома, повторяя как мантру, сон снова вернулся ко мне.
Проснувшись спустя несколько часов, я обнаружил себя одного в кровати. За окном шелестели листья деревьев, которые будто перешептывались между собой, как будто знали что-то, вдали слышался размеренный шум моря. Я заварил кофе. Темный, ароматный с шоколадным оттенком. Я возлагал на него все свои надежды в том, чтобы развеять мой утренний туман мыслей.
Вспомнился вчерашний разговор с близким другом – о теории мультивселенной.
Мы не говорили о её верности или не верности – нам она казалось несомненно верной, вопрос был в том, все ли гипотезы верны или какая-то конкретная. Эта концепция заставляет задавать вопросы, которые по сути своей пугают до глубины души, даруют как надежду, так и полностью обезоруживают. Вопросы о свободе. Судьбе. Действительно ли мы можем выбирать как нам жить, или мы лишь яблоко что упало с ветки что неизбежно упадёт.
Предположим, что интерпретация Эверетта верна. Каждый мой выбор порождает новую вселенную. Выбор каждого человека или любой сущности во вселенной имеющий два и более варианты – порождают новые вселенные. И тогда существуют версии меня, которые пошли учиться на парикмахера, стали рок-звездами или же тогда в семь лет машина не успела затормозить, а сбила меня. Есть я, который никогда не встретил Элизабет. Написал роман, стал палеонтологом, выиграл в лотерею. Все эти «я» - существуют где-то там. И вполне возможно в данный момент бесконечное число меня думают так же обо мне – о том, как всё могло сложиться иначе. Честно говоря – это вызывает мнимое чувство единства.
Интересно, что чувствует другой я, тоже самое? Сочетание тревоги и любопытства, когда понимаешь, что ты – не единственное воплощение самого себя. Что твоя жизнь – не единственный сценарий, а один из огромного множества возможных. И нет никакого «оригинального» меня, каждый равен каждому в своей уникальности и в тоже время имеет безграничное число абсолютно таких же, как и я.
Это как-то грустно. Или может быть даже страшно?
Я посмотрел на свою чашку недопитого кофе. На каплях воды, которые были на блюдце. На свет, который пробивался сквозь занавески, солнце сегодня светило особенно живо. Всё это так…реально? Так единственно реально и материально. Как будто сам мир говорил: «Ты здесь. Сейчас. Это всё – твой мир. Не тот, где ты писатель или ушёл в затворничество в горы. А этот, где ты есть, один такой. И от этого никуда не деться».
Даже если мультивселенная реальна, даже если с каждой планковской единицей времени я распадаюсь на мириады возможных вероятностей с каждым вздохом – я буду жить именно эту жизнь. В этом теле. С этим прошлым. С моими ошибками и успехами. И я буду пить именно вот эту чашку кофе.
Такие мысли о множестве миров выбивают из колеи. Ведь в данную секунду существуют все возможные вероятности меня. От рождения до самой смерти, со всеми возможными исходами. Как фотоальбом, в котором есть кадры каждого мгновения моей жизни которые существуют одномоментно. И всегда существовали. Потому наверно стоит жить достойно, чтобы не бояться вечного возвращения. Не впадать в ужас от того, что все возможные вероятности меня – невидимый срез бесконечности в которой существуют все мыслимые и не мыслимые сюжеты.
Я допил кофе, закрыл подаренную книгу про квантовые состояния и параллельные миры и решил выйти на улицу. Солнце все так же по-летнему светило, вдали я увидел Элизабет, смотрящую в море, рядом с нашим сыном.
Это была моя вселенная. Та, где я живу. Та, где я могу быть.
Спустя четыре часа, Солнце, молодое и настойчивое, вливалось в кухню широкими потоками. Оно ловилось в каплях росы на листьях фикуса у окна, золотило краешек фарфоровой сахарницы, играло бликами в глубокой синеве глаз Элизабет. Воздух был наполнен ароматом свежесваренного кофе, подрумяненных тостов и чего-то неуловимо домашнего – тепла дерева, выпечки и спокойствия.
Чарли, пятилетний вихрь в пижаме с динозаврами, сосредоточенно атаковал тарелку с блинами. Кленовый сироп блестел у него на подбородке, как янтарная бусинка. - Пап, смотри! – восторженно бубнил он, тыкая вилкой в запеканку. – Я тираннозавр Рекс! - Его смех, звонкий и беззаботный, заполнял комнату, как пение невидимой птицы.
Отец сидел напротив. Он улыбался в ответ Чарли, пододвинул ему салфетку.
-Осторожнее, великий Рекс, – сказал он, голос его был ровным, привычно теплым. – А то сейчас утонешь в сиропной реке.
Но в этой ровности, в этом привычном жесте, была едва уловимая струна напряжения. Он не смотрел прямо на Элизабет, его взгляд скользил где-то мимо плеча жены, задерживаясь на солнечном квадрате на полу. Пальцы его правой руки непроизвольно теребили край салфетки, сворачивая и разворачивая белоснежную бахрому.
Элизабет заметила. Она всегда замечала. Ее взгляд, обычно такой же ясный и безмятежный, как и всегда, сейчас стал внимательнее, мягче. Она отпила глоток кофе, поставила чашку с тихим звоном. Не спеша, словно боясь спугнуть тишину, она протянула руку через стол. Ее тёплые пальцы легли поверх его руки, остановив беспокойное движение.
-Что-то не так? – спросила она тихо. Не требовательно. Не настаивая. Тон ее голоса был как мягкое прикосновение пера. Это был не допрос, а открытая дверь. Вопрос, в котором уже содержалось все: понимание, готовность слушать или просто молча быть рядом, поддержать тяжесть того, что его гнетет. Она смотрела на него с такой сосредоточенной нежностью, что казалось, в них отражалось не только его лицо, но и сама его невысказанная тревога. В них читалось: «Я здесь. С тобой. Все в порядке. Говори, если хочешь. Молчи, если нужно. Но я вижу тебя».
Он встретил ее взгляд. На мгновение маска спокойствия дрогнула, обнажив усталость или озабоченность в уголках глаз. Тень пробежала по его лицу. Он перевел взгляд на их руки – ее, легкую и уверенную, поверх его, сжатой в слабый кулак. Потом на Чарли, который сейчас увлеченно строил из кусочка запеканки крепость. Солнечный свет обнимал его русые волосы, превращая их в сияющий ореол.
Воздух в кухне, наполненный светом, теплом и ароматом завтрака, казалось, сгустился вокруг них троих. Шум природы за окном приглушился. Были только они, этот стол, этот утренний свет и тихое эхо заботы, прозвучавшее в простом вопросе и нежном прикосновении. Ответа пока не последовало. Но Элизабет не убирала руку. Она ждала. Просто была рядом. В этом светлом доме, где даже тень беспокойства не могла погасить тепло их маленького мира.
-Всё хорошо, Элизабет, просто приснился дурной сон. Не беспокойся.
И всё же мысли об этой теме не отпускали так просто. Мысль что за пределами этого момента существует бесконечность других меня. Ведь на секунду мне захотелось поговорить сам с собой, это обозначает что бесчисленные версии меня так же захотело того же. Самые разнообразные я во всех возможных вариациях. И ведь у кого-то это определенно получилось, не могло не получиться – понятие бесконечности включает в себя любые сколь угодно абсурдные вариации реальностей. Иначе говоря – гипотетически в любой момент мог бы открыться портал передо мной и оттуда бы вышел «Я». Шансы этого были примерно бесконечно близкими к нулю, но никогда не достигали бы его.
Позднее, вечером я встретился с Томом в нашем любимом баре на пирсе. Он всегда мог поддержать разговор о сложных вещах, будь то природа времени или банальный смысл жизни. Сегодняшняя встреча началась с того, что он показал мне статью на экране смартфона:
«Ученые из MIT обнаружили гравитационную аномалию, расположенную в районе супервойда Эридана которую, связывают с потенциальное взаимодействие с параллельными вселенными в инфляционный период»
– Читай, – сказал он, протягивая мне смартфон. – Ты же был уверен, что многомировая интерпретация – лишь оторванное от реальности теория, хотя и соглашался с ней.
Я пробежал глазами статью, затем откинулся на спинку стула
–Теперь ты хочешь, чтобы я пересмотрел своё мнение?
Том улыбнулся.
– Может, это не просто теория. Может мы действительно разделяемся каждый раз, когда принимаем решение. А если это так, то это ведёт к далеко идущим выводам. Может кто-то сможет выбраться из ловушки.
– Выбраться? – Переспросил я.
– Сам посуди, тебе не кажется жизнь иногда такой…искусственной что ли. Слишком много удачных совпадений для эволюции вселенной. Решение с позиции бесконечного количества вселенных раз и навсегда закроет этот вопрос. К тому же – мы ведь просто инерция большого взрыва, обреченные на ошибки.
– Но если это так, – задумчиво произнёс я, – то какой смысл в моих действиях здесь? Если всё равно рождается новая вселенная с каждым моим выбором – то есть ли вообще пресловутая свобода выбора?
Том налил себе пиво и сделал паузу.
– Об этом я тебе и твержу. Свободы нет, мир определяет нас. Ответственность за решения в таком свете выглядят абсурдно. Но само существование возможности наказания – уже является фактором сдерживания.
Я кивнул, но внутри меня шевельнулось что-то странное. Словно вспышка забытого воспоминания. Тоскливый, повторяющийся сон в котором нет времени, пространства наполненный отчаянием.
– Если миров бесчисленное количество, можем ли мы быть связаны друг с другом?
Том задумчиво покрутил бокал в руках, его взгляд ушел куда-то за пирс, туда, где темнеющее небо смыкалось с океаном.
– Это зависит от того, как именно происходит разделение вселенных, – сказал он. – Если по Эверетту, то каждое наблюдение порождает новую ветвь реальности. Но связь между ними?.. – Он хмыкнул. – Скорее всего, это невозможно. По крайней мере, в рамках известной физики.
– А если не в рамках известной? – Я почувствовал, как внутри поднимается напряжение. – Ты же сам только что говорил про аномалию в супервойде. Может быть… может быть, это способ связи? Или даже перехода?
Он нахмурился, но не стал сразу возражать. Только покачал головой:
– Даже если и так, то кто знает, какие законы работают там, где пересекаются миры? Наверняка не те, что здесь. Возможно, понятие "я" просто разрушится при попытке пересечения. Невозможно зайти в одну и ту же реку дважды.
Я посмотрел на него долгим взглядом.
– А если я уже был там?
Молчание повисло между нами. Легкий ветер доносил запах соли и старого дерева. Где-то далеко кричала чайка.
– Что ты имеешь в виду? – тихо спросил Том.
– Этот сон... который я не могу забыть. Бесконечное ничто без всего – пространства, времени. И я там, но меня нет. Просто присутствие. Будто я одновременно все свои версии и ни одна из них. И каждый раз, когда я просыпаюсь, чувствую, будто теряю что-то важное. Как будто… возвращаюсь обратно в эту реальность.
Том замер. Потом медленно произнёс:
– Ты предаёшь снам слишком большое значение, хочешь сказать, что помнишь переход?
– Не знаю. Может быть, это просто кошмар. Но если нет... – Я сделал паузу. – Представь: если я действительно побывал вне своей линейной реальности, и если есть способ вернуться туда осознанно… То это доказывает, что границы между мирами не такие уж непреодолимые.
