– Или что ты просто сходишь с ума и нужно завязывать с алкоголем, – добавил Том.
– Возможно. Но разве сумасшествие тоже не вариант реальности? В бесконечных мирах ведь должны существовать вселенные, где безумие — норма, а логика — болезнь.
Он вздохнул, допил пиво.
– Значит, ты хочешь найти этот путь обратно?
– Я хочу понять, – ответил я. – Кто я на самом деле: просто ещё один наблюдатель в одном из множества миров или нечто большее. Что, если дежавю — это след от других вариантов нас? Что если мы не только разделяемся, но иногда и пересекаемся?
– Тогда, – Том наклонился вперёд, – тогда стоит задаться вопросом: а все ли «ты» хотят встретиться с тобой? Что, если некоторые из них... злы?
Я усмехнулся, но внутри всё сжалось.
– Разве мы не всегда немного злы сами на себя?
Том усмехнулся, но в его глазах мелькнуло что-то ещё — тревога или понимание. Он посмотрел на меня как на человека, стоящего на краю пропасти, и не уверен ли он, стоит ли тянуть меня обратно.
– Может быть, давай пофантазируем – сказал он наконец. – Не значит, что другие "ты" такие же, как ты сейчас. Ты ведь не знаешь, какие пути они прошли. То, что ты считаешь частью себя, могло разорваться на тысячи граней. Каждая — со своей историей, своими ранами, своими ошибками. Представь, что один из них… сломался. Не просто сошёл с ума, а потерял связь с тем, что делает нас людьми. Что, если для него ты — враг? Или причина всего того, что с ним случилось?
Я задумался. Ветер усилился, и где-то далеко вдали снова закричала чайка — будто напоминание о том, что мы всё ещё здесь, в этом мире, в этой реальности.
– Значит, мне нужно выбрать: верить, что я одинок во множестве себя… или рискнуть и попытаться услышать других. Даже если они ненавидят меня.
– А если ты услышишь их все сразу? – спросил Том. – Все голоса, все «я», все страхи и желания — одновременно? Что тогда? Ты сможешь выдержать вес бесконечного числа себя?
– Нет, – ответил я. – Но я должен попробовать. Я уже был там. Где нет времени. Где нет света. Где нет даже тьмы, потому что даже она требует наличия чего-то, что может быть затемнено. Я был в месте, где не было ничего, кроме вопроса: «Кто я?»
И теперь я чувствую, что за этим пустым краем есть что-то ещё. Что-то ждёт. Возможно, это другой я. Или, может быть, это то, что я потерял.
Том откинулся на спинку стула и посмотрел на меня долгим взглядом. Потом достал из кармана маленький блокнот и начал что-то записывать.
– Это опасно, – сказал он. – Но, если ты действительно хочешь найти этот путь, тебе понадобится больше, чем сны и воспоминания. Для начала – проверься.
– Провериться?
Он закончил писать, закрыл блокнот и положил его передо мной.
– Я не могу остановить тебя. Но все же подумай: нужно ли тебе отождествлять сон и реальность.
Я взял блокнот. Там был написан номер телефона и имя – Доктор М. Аденауэр.
– Я помню, что такое реальность, – сказал я. – Но все же то ощущение, что ты стал— обрывком мысли, плывущим в вечном молчании меня…удивило и испугало.
Мы замолчали. Море продолжало шуметь. Где-то рядом с нами дети играли, люди смеялись, кто-то влюблялся впервые. И только мы сидели под мерцающим светом старого фонаря, обсуждая то, что большинство предпочитают не затрагивать — границу между собой и всем остальным.
Статья:
Обнаружение гравитационной аномалии в супервойде Эридана: возможное следствие взаимодействия вселенных на ранних этапах космической инфляции
Авторы:
А. Рамануджан, Л. Чен, М. Петров — Массачусетский технологический институт (MIT), Кембридж, США
Дата публикации:
15 апреля 2047 года
В ходе анализа данных глубокого микроволнового обзора небесной сферы, выполненного совместно с данными телескопа Planck и новейшего радиоинтерферометра CMB-S4 , исследователи из MIT зафиксировали локализованную гравитационную аномалию в районе супервойда Эридана — одного из самых крупных известных областей пониженной плотности материи во Вселенной. Аномалия проявляется как слабое, но статистически значимое отклонение в распределении гравитационного потенциала, несоответствующее предсказаниям стандартной ?CDM модели.
Предварительный анализ указывает на наличие необычного дефицита массы в подобласти супервойда, сопровождаемого анизотропным искривлением пространства-времени, которое не может быть объяснено наличием наблюдаемой материи или темной энергии. Авторы предлагают рассмотреть гипотезу о том, что данная аномалия могла возникнуть в результате некоего взаимодействия нашей Вселенной с соседней в рамках теории многомировой инфляции.
С использованием численных симуляций и моделей бранного взаимодействия, команда показала, что подобная конфигурация могла сохраниться со времен первых мгновений после Большого взрыва, когда инфляционное расширение могло "заморозить" следы контакта между доменами различных вселенных.
Хотя полученные результаты требуют дальнейшей верификации, особенно с приходом данных нового поколения наблюдательных проектов, такие находки могут стать первыми прямыми индикаторами существования мультивселенной.
________________________________________
Ключевые слова:
Супервойд Эридана, гравитационная аномалия, космическая инфляция, мультивселенная, CMB, темная энергия, многомировая теория.
DOI: 10.11234/mithr.2025.0415
Источник: Журнал Astrophysical Multiverse Research Letters , Vol. 12, Iss. 2.
Конец.
Я не успел «догнать» импульс, несмотря на то что он был так близок — в буквальном смысле передо мной — и в то же время оставался недосягаемо далёким. Нечто, что определённо видело меня в этот момент, исчезло. И этот голос — не то мой, не то чужой — тоже пропал. Я снова остался один.
Сколько бы я ни размышлял об этом «месте», понять его суть так и не мог. Здесь не существовало ничего привычного — я не чувствовал ничего, кроме смутной попытки осмыслить своё присутствие. У меня точно нет тела: ни ощущений, ни зрения, ни слуха, ни обоняния. Мне лишь кажется, что я могу двигаться, хотя на самом деле я как будто повсюду и нигде одновременно. Опыт без опыта. Странная мысль, что это как будто бы нерожденная вселенная, свернутая саму в себя. Мертвая, либо ожидающая своего часа. Где каждое измерение бесконечно закручивается в саму себя и в другие измерения. Нерожденные законы бытия.
Безумие.
Но все же и ситуация безумна. Ширина, длина, высота и…время. Основные характеристики пространства, нашего измерения. Хотя при этом я часто слышал о возможном существовании других измерений, вплоть до одиннадцати. Сплошная математическая абстракция, бесконечно далекая от меня.
Нужно вернуться к тому, что хоть как-то сдвинуло меня с мертвой точки – воспоминания, фантазии, образы. Не нужно пытаться воссоздать ускользающее или же весь мир. Что-то простое, яркое, важное. Сосредоточившись, я мысленно закрыл «глаза» и начал вспоминать. С чего всё начинается? Откуда родом человек?
Детство.
Перед взором начали образовываться образы, постепенно наполняясь детализацией. Комната. Она купалась в мягком, золотистом свете позднего вечера. Солнце уже склонялось к горизонту, и его последние лучи пробивались сквозь густую листву деревьев за окном, рисуя на полу причудливые узоры — словно танцующие тени от прошлого. Занавески чуть колыхались от лёгкого ветерка, приносящего запах свежей травы и далёкого дождя.
Стены были уставлены высокими деревянными книжными полками, которые казались старше самого дома. Они были набиты книгами с потёртыми корешками, переплётами разного цвета и возраста — некоторые с золочёными буквами, другие — просто серые от времени. На одной из полок, чуть ниже уровня глаз, стояла детская игрушка — деревянная лошадка-качалка, покрытый слоем пыли, но всё ещё с яркими красками и добрым взглядом нарисованных глаз.
Посреди комнаты находился большой письменный стол из тёмного дерева. Его поверхность была завалена бумагами, чернильницей, старым пером и книгами, раскрытыми на середине, будто их читатель внезапно отвлёкся. Возле камина, где сейчас не было огня, стояло мягкое кресло с пледом, аккуратно сложенным на подлокотнике. Всё здесь хранило тепло — не только от воспоминаний, но и от присутствия чего-то живого.
Это была комната, наполненная голосами прошлого и обещаниями будущего. Комната отца — и детства. Место, где чувствуешь себя в безопасности, даже если больше ничего не знаешь. Кажется, что в безопасности… Я с тревожно смотрел на пространство вокруг. Я чувствовал себя, свои границы. Видел, слышал. Ощущал как в горле пересохло. Смог глубоко вдохнуть воздух. Блаженство.
К удивлению для самого себя, я не сразу заметил двух детей, находившихся в комнате. Два ребёнка сидели в разных углах комнаты, они были близнецами, но с разным цветом волос.
У окна, на подоконнике, сидел светловолосый мальчик. Он смотрел на кроны деревьев, чуть улыбаясь, как будто видел там что-то особенное — не просто листья в свете солнца, а истории, прятавшиеся в их формах. Его одежда была аккуратной, почти праздничной, и он время от времени хихикал сам себе, словно думал о чём-то весёлом.
В углу, за креслом, почти скрытый тенью, сидел другой мальчик. У него были темные волосы, и он не смотрел на гостя — только вертел в руках сломанную игрушку – одноного деревянного солдатика. Иногда он вздрагивал, как будто хотел что-то сказать, но передумывал.
Герой остановился между ними, чувствуя странное напряжение в воздухе. Слишком много молчания для комнаты, где двое детей.
Светловолосый, вздернув плечами:
— Ты пришёл. Я думал, ты уже никогда не придёшь.
Темноволосый, сухо произнёс:
— Пришёл. Как будто у него был выбор.
Не понимая, что происходит, я мог лишь спросить:
— Вы меня ждали?
Светловолосый:
— Конечно! Здесь же наш дом. Или почти наш. Хотя... мы ведь всегда здесь, правда?
Темноволосый, фыркая:
— Потому что раньше он не хотел нас видеть. Легче было делать вид, что ничего не случилось.
Прищурившись, я спросил:
— Что ты имеешь в виду?
Темноволосый, поднимая взгляд на меня:
— А ты не знаешь? Забыл? Спрятал? Не важно. Мы всё равно здесь. И всегда были.
Светловолосый, мягко, оправдывая брата:
— Он просто сердитый. Ему больно. Но это потому, что он слишком много помнит.
Темноволосый, саркастично:
— А ты слишком много прощаешь. Ты даже сейчас веришь, что он пришёл ради нас?
Переводя взгляд с одного дитя на другого, сбиваясь с мысли с губ слетело:
— Я не знаю, зачем я пришёл. Я просто… Пытался узнать откуда всё началось.
Светловолосый, вставая:
— Это уже что-то. Хоть немного. Мы так долго ждали.
Темноволосый, вздыхает:
— Он не понимает. И не должен понимать. Не сейчас.
Герой:
— Тогда объясните мне. Кто вы? И откуда вы «тут», где бы мы не были.
Светловолосый, улыбаясь:
— Я – Я. А ты знаешь кто ты?
— Я.…не знаю, — Выдохнув, продолжил. — Я потерялся.
Темноволосый мальчик фыркнул:
— Глупый взрослый. Поговорите тут, а я сейчас приду. — с этими словами он мигом вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.
— Не обращай на него внимания, с ним всякое бывает. Скажи лучше — а зачем ты шёл?
— Я лишь хочу найти себя. Разобраться. Найти хоть какой-то смысл.
Ребёнок моргнул.
— А что такое «себя»? — спросил он, чуть наклонив голову.
— Что? – С недоумением произнёс я.
— Ну, найти себя... Это как потерять игрушку и искать её под кроватью? Или это как... закрыть глаза и не знать, где ты?
Я задумался. Казалось, что будет что угодно, но только не странное дитя, которого он не помнил, но при этом внушал искреннее расположение к себе.
— Наверное... это когда ты забываешь, кто ты на самом деле, — ответ прозвучал тихо, чуть ли не шёпотом. — Когда теряешь связь с собой.
Ребёнок кивнул, как будто понял.
— Ты потерял радость?
— Я потерял больше, чем можно себе представить.
— А почему?
— Потому что...Я не знаю, однажды я осознал себя и чувствую себя разбитым на тысячи осколков.
— А радость ты помнишь, как смеялся просто так? Без причины?
— Я не уверен...Может когда-то в прошлой жизни.
— А можно снова?
— Что — снова? – раздраженно переспросил я.
— Смеяться без причины. Бегать босиком. Вертеться под дождём. Просто, потому что можешь.
Тяжелый взгляд упал на ребёнка. Мне не хотелось расстраивать это дитя, не смотря даже на то, что всё это плод его фантазии. Один из последних рубежей, разделяющих меня от растворения.
Но он не испугался. Не отвёл глаз. Только слегка наклонил голову набок, как будто прислушиваясь к чему-то внутри себя.
— Ты думаешь, что ты разбит, — сказал он тихо. — Но разве можно разбить того, кто ещё не родился?
Я замер.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты же здесь. Но ты не живой. Не мёртвый. Не настоящий. Просто… здесь. Ты говоришь, что потерял себя, но разве ты вообще когда-нибудь находил?
Его голос звучал странно — не по-детски, но и не по-взрослому. Словно он говорил сразу на нескольких языках, каждый из которых я понимал по-своему.
— Я… искал себя. Всё время. Даже когда не понимал, что ищу.
— И нашёл?
— Нет. Лишь обрывки. Образы. Звуки. Голоса, которые уже давно не мои.
Ребёнок встал. Медленно, осторожно, словно боясь спугнуть тишину. Он подошёл ко мне. Его шаги были бесшумны, но я чувствовал их. Каждый шаг резонировал где-то глубоко внутри меня.
— Ты ищешь себя, как будто ты что-то потерянное. Но ты ведь знаешь, что не вещь. Ты не пропавшая книга или игрушка. Ты не можешь быть найденным, потому что ты всегда есть.
— Тогда почему я чувствую себя потерянным?
— Потому что ты забыл, как быть собой. Ты стал слишком большим, слишком серьёзным. Ты начал верить в правила, границы, логику. А потом — в пустоту. В страх. В одиночество. В то, что ты один. Но ты не один. Я здесь.
Он протянул руку. Маленькую, худенькую, с царапиной на ладони. И погладил меня по голове. Его прикосновение было едва ощутимо, как дуновение ветра на коже или воспоминание о чем-то давно забытом, но до боли знакомом. В комнате потемнело — солнце окончательно скрылось за горизонтом, и последние золотые блики уступили место мягкому полумраку. Тени стали длиннее, словно они тоже прислушивались к нашему разговору.
Я почувствовал внутри что-то странное — не боль, не страх, даже не облегчение. Это было похоже на щемящее чувство узнавания. Как будто я вдруг услышал голос, который знал раньше, чем научился говорить.
В этот момент в комнату влетел черноволосый мальчик, держа в руках яблоко и с радостным возгласом:
— Нашёл! Нашёл! Эээ… — он с удивлением посмотрел на нас — Такой взрослый, а утешает ребёнок, совсем глупый?
— Он не глупый! Просто устал, да?
Окончательно сдавшись ситуации, я сжал кулаки и еще раз, с полным сосредоточением посмотрел на них и вновь произнёс волнующий меня вопрос:
—— Да, устал. И всё же – кто вы всё-таки такие?
Дети улыбнулись, и каждый по-своему. У светловолосого она была простой, но в ней не было детской невинности. Скорее, это была улыбка кого-то, кто всё понимает, но всё ещё любит этот мир. У черноволосого же кривая, с примесью раздражения и даже какого-то легкого презрения, глядя на меня, он начал:
— Мы — начало. То, что было до мыслей, до вопросов, до того, как ты стал спрашивать себя: «Кто я?» Мы были там, когда ты первый раз вздохнул, когда сердце впервые забилось.
– Возможно. Но разве сумасшествие тоже не вариант реальности? В бесконечных мирах ведь должны существовать вселенные, где безумие — норма, а логика — болезнь.
Он вздохнул, допил пиво.
– Значит, ты хочешь найти этот путь обратно?
– Я хочу понять, – ответил я. – Кто я на самом деле: просто ещё один наблюдатель в одном из множества миров или нечто большее. Что, если дежавю — это след от других вариантов нас? Что если мы не только разделяемся, но иногда и пересекаемся?
– Тогда, – Том наклонился вперёд, – тогда стоит задаться вопросом: а все ли «ты» хотят встретиться с тобой? Что, если некоторые из них... злы?
Я усмехнулся, но внутри всё сжалось.
– Разве мы не всегда немного злы сами на себя?
Том усмехнулся, но в его глазах мелькнуло что-то ещё — тревога или понимание. Он посмотрел на меня как на человека, стоящего на краю пропасти, и не уверен ли он, стоит ли тянуть меня обратно.
– Может быть, давай пофантазируем – сказал он наконец. – Не значит, что другие "ты" такие же, как ты сейчас. Ты ведь не знаешь, какие пути они прошли. То, что ты считаешь частью себя, могло разорваться на тысячи граней. Каждая — со своей историей, своими ранами, своими ошибками. Представь, что один из них… сломался. Не просто сошёл с ума, а потерял связь с тем, что делает нас людьми. Что, если для него ты — враг? Или причина всего того, что с ним случилось?
Я задумался. Ветер усилился, и где-то далеко вдали снова закричала чайка — будто напоминание о том, что мы всё ещё здесь, в этом мире, в этой реальности.
– Значит, мне нужно выбрать: верить, что я одинок во множестве себя… или рискнуть и попытаться услышать других. Даже если они ненавидят меня.
– А если ты услышишь их все сразу? – спросил Том. – Все голоса, все «я», все страхи и желания — одновременно? Что тогда? Ты сможешь выдержать вес бесконечного числа себя?
– Нет, – ответил я. – Но я должен попробовать. Я уже был там. Где нет времени. Где нет света. Где нет даже тьмы, потому что даже она требует наличия чего-то, что может быть затемнено. Я был в месте, где не было ничего, кроме вопроса: «Кто я?»
И теперь я чувствую, что за этим пустым краем есть что-то ещё. Что-то ждёт. Возможно, это другой я. Или, может быть, это то, что я потерял.
Том откинулся на спинку стула и посмотрел на меня долгим взглядом. Потом достал из кармана маленький блокнот и начал что-то записывать.
– Это опасно, – сказал он. – Но, если ты действительно хочешь найти этот путь, тебе понадобится больше, чем сны и воспоминания. Для начала – проверься.
– Провериться?
Он закончил писать, закрыл блокнот и положил его передо мной.
– Я не могу остановить тебя. Но все же подумай: нужно ли тебе отождествлять сон и реальность.
Я взял блокнот. Там был написан номер телефона и имя – Доктор М. Аденауэр.
– Я помню, что такое реальность, – сказал я. – Но все же то ощущение, что ты стал— обрывком мысли, плывущим в вечном молчании меня…удивило и испугало.
Мы замолчали. Море продолжало шуметь. Где-то рядом с нами дети играли, люди смеялись, кто-то влюблялся впервые. И только мы сидели под мерцающим светом старого фонаря, обсуждая то, что большинство предпочитают не затрагивать — границу между собой и всем остальным.
Статья:
Обнаружение гравитационной аномалии в супервойде Эридана: возможное следствие взаимодействия вселенных на ранних этапах космической инфляции
Авторы:
А. Рамануджан, Л. Чен, М. Петров — Массачусетский технологический институт (MIT), Кембридж, США
Дата публикации:
15 апреля 2047 года
Аннотация
В ходе анализа данных глубокого микроволнового обзора небесной сферы, выполненного совместно с данными телескопа Planck и новейшего радиоинтерферометра CMB-S4 , исследователи из MIT зафиксировали локализованную гравитационную аномалию в районе супервойда Эридана — одного из самых крупных известных областей пониженной плотности материи во Вселенной. Аномалия проявляется как слабое, но статистически значимое отклонение в распределении гравитационного потенциала, несоответствующее предсказаниям стандартной ?CDM модели.
Предварительный анализ указывает на наличие необычного дефицита массы в подобласти супервойда, сопровождаемого анизотропным искривлением пространства-времени, которое не может быть объяснено наличием наблюдаемой материи или темной энергии. Авторы предлагают рассмотреть гипотезу о том, что данная аномалия могла возникнуть в результате некоего взаимодействия нашей Вселенной с соседней в рамках теории многомировой инфляции.
С использованием численных симуляций и моделей бранного взаимодействия, команда показала, что подобная конфигурация могла сохраниться со времен первых мгновений после Большого взрыва, когда инфляционное расширение могло "заморозить" следы контакта между доменами различных вселенных.
Хотя полученные результаты требуют дальнейшей верификации, особенно с приходом данных нового поколения наблюдательных проектов, такие находки могут стать первыми прямыми индикаторами существования мультивселенной.
________________________________________
Ключевые слова:
Супервойд Эридана, гравитационная аномалия, космическая инфляция, мультивселенная, CMB, темная энергия, многомировая теория.
DOI: 10.11234/mithr.2025.0415
Источник: Журнал Astrophysical Multiverse Research Letters , Vol. 12, Iss. 2.
Прода от 28.06.2025, 18:39
Глава 3 Дитя
Конец.
Я не успел «догнать» импульс, несмотря на то что он был так близок — в буквальном смысле передо мной — и в то же время оставался недосягаемо далёким. Нечто, что определённо видело меня в этот момент, исчезло. И этот голос — не то мой, не то чужой — тоже пропал. Я снова остался один.
Сколько бы я ни размышлял об этом «месте», понять его суть так и не мог. Здесь не существовало ничего привычного — я не чувствовал ничего, кроме смутной попытки осмыслить своё присутствие. У меня точно нет тела: ни ощущений, ни зрения, ни слуха, ни обоняния. Мне лишь кажется, что я могу двигаться, хотя на самом деле я как будто повсюду и нигде одновременно. Опыт без опыта. Странная мысль, что это как будто бы нерожденная вселенная, свернутая саму в себя. Мертвая, либо ожидающая своего часа. Где каждое измерение бесконечно закручивается в саму себя и в другие измерения. Нерожденные законы бытия.
Безумие.
Но все же и ситуация безумна. Ширина, длина, высота и…время. Основные характеристики пространства, нашего измерения. Хотя при этом я часто слышал о возможном существовании других измерений, вплоть до одиннадцати. Сплошная математическая абстракция, бесконечно далекая от меня.
Нужно вернуться к тому, что хоть как-то сдвинуло меня с мертвой точки – воспоминания, фантазии, образы. Не нужно пытаться воссоздать ускользающее или же весь мир. Что-то простое, яркое, важное. Сосредоточившись, я мысленно закрыл «глаза» и начал вспоминать. С чего всё начинается? Откуда родом человек?
Детство.
Перед взором начали образовываться образы, постепенно наполняясь детализацией. Комната. Она купалась в мягком, золотистом свете позднего вечера. Солнце уже склонялось к горизонту, и его последние лучи пробивались сквозь густую листву деревьев за окном, рисуя на полу причудливые узоры — словно танцующие тени от прошлого. Занавески чуть колыхались от лёгкого ветерка, приносящего запах свежей травы и далёкого дождя.
Стены были уставлены высокими деревянными книжными полками, которые казались старше самого дома. Они были набиты книгами с потёртыми корешками, переплётами разного цвета и возраста — некоторые с золочёными буквами, другие — просто серые от времени. На одной из полок, чуть ниже уровня глаз, стояла детская игрушка — деревянная лошадка-качалка, покрытый слоем пыли, но всё ещё с яркими красками и добрым взглядом нарисованных глаз.
Посреди комнаты находился большой письменный стол из тёмного дерева. Его поверхность была завалена бумагами, чернильницей, старым пером и книгами, раскрытыми на середине, будто их читатель внезапно отвлёкся. Возле камина, где сейчас не было огня, стояло мягкое кресло с пледом, аккуратно сложенным на подлокотнике. Всё здесь хранило тепло — не только от воспоминаний, но и от присутствия чего-то живого.
Это была комната, наполненная голосами прошлого и обещаниями будущего. Комната отца — и детства. Место, где чувствуешь себя в безопасности, даже если больше ничего не знаешь. Кажется, что в безопасности… Я с тревожно смотрел на пространство вокруг. Я чувствовал себя, свои границы. Видел, слышал. Ощущал как в горле пересохло. Смог глубоко вдохнуть воздух. Блаженство.
К удивлению для самого себя, я не сразу заметил двух детей, находившихся в комнате. Два ребёнка сидели в разных углах комнаты, они были близнецами, но с разным цветом волос.
У окна, на подоконнике, сидел светловолосый мальчик. Он смотрел на кроны деревьев, чуть улыбаясь, как будто видел там что-то особенное — не просто листья в свете солнца, а истории, прятавшиеся в их формах. Его одежда была аккуратной, почти праздничной, и он время от времени хихикал сам себе, словно думал о чём-то весёлом.
В углу, за креслом, почти скрытый тенью, сидел другой мальчик. У него были темные волосы, и он не смотрел на гостя — только вертел в руках сломанную игрушку – одноного деревянного солдатика. Иногда он вздрагивал, как будто хотел что-то сказать, но передумывал.
Герой остановился между ними, чувствуя странное напряжение в воздухе. Слишком много молчания для комнаты, где двое детей.
Светловолосый, вздернув плечами:
— Ты пришёл. Я думал, ты уже никогда не придёшь.
Темноволосый, сухо произнёс:
— Пришёл. Как будто у него был выбор.
Не понимая, что происходит, я мог лишь спросить:
— Вы меня ждали?
Светловолосый:
— Конечно! Здесь же наш дом. Или почти наш. Хотя... мы ведь всегда здесь, правда?
Темноволосый, фыркая:
— Потому что раньше он не хотел нас видеть. Легче было делать вид, что ничего не случилось.
Прищурившись, я спросил:
— Что ты имеешь в виду?
Темноволосый, поднимая взгляд на меня:
— А ты не знаешь? Забыл? Спрятал? Не важно. Мы всё равно здесь. И всегда были.
Светловолосый, мягко, оправдывая брата:
— Он просто сердитый. Ему больно. Но это потому, что он слишком много помнит.
Темноволосый, саркастично:
— А ты слишком много прощаешь. Ты даже сейчас веришь, что он пришёл ради нас?
Переводя взгляд с одного дитя на другого, сбиваясь с мысли с губ слетело:
— Я не знаю, зачем я пришёл. Я просто… Пытался узнать откуда всё началось.
Светловолосый, вставая:
— Это уже что-то. Хоть немного. Мы так долго ждали.
Темноволосый, вздыхает:
— Он не понимает. И не должен понимать. Не сейчас.
Герой:
— Тогда объясните мне. Кто вы? И откуда вы «тут», где бы мы не были.
Светловолосый, улыбаясь:
— Я – Я. А ты знаешь кто ты?
— Я.…не знаю, — Выдохнув, продолжил. — Я потерялся.
Темноволосый мальчик фыркнул:
— Глупый взрослый. Поговорите тут, а я сейчас приду. — с этими словами он мигом вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.
— Не обращай на него внимания, с ним всякое бывает. Скажи лучше — а зачем ты шёл?
— Я лишь хочу найти себя. Разобраться. Найти хоть какой-то смысл.
Ребёнок моргнул.
— А что такое «себя»? — спросил он, чуть наклонив голову.
— Что? – С недоумением произнёс я.
— Ну, найти себя... Это как потерять игрушку и искать её под кроватью? Или это как... закрыть глаза и не знать, где ты?
Я задумался. Казалось, что будет что угодно, но только не странное дитя, которого он не помнил, но при этом внушал искреннее расположение к себе.
— Наверное... это когда ты забываешь, кто ты на самом деле, — ответ прозвучал тихо, чуть ли не шёпотом. — Когда теряешь связь с собой.
Ребёнок кивнул, как будто понял.
— Ты потерял радость?
— Я потерял больше, чем можно себе представить.
— А почему?
— Потому что...Я не знаю, однажды я осознал себя и чувствую себя разбитым на тысячи осколков.
— А радость ты помнишь, как смеялся просто так? Без причины?
— Я не уверен...Может когда-то в прошлой жизни.
— А можно снова?
— Что — снова? – раздраженно переспросил я.
— Смеяться без причины. Бегать босиком. Вертеться под дождём. Просто, потому что можешь.
Тяжелый взгляд упал на ребёнка. Мне не хотелось расстраивать это дитя, не смотря даже на то, что всё это плод его фантазии. Один из последних рубежей, разделяющих меня от растворения.
Но он не испугался. Не отвёл глаз. Только слегка наклонил голову набок, как будто прислушиваясь к чему-то внутри себя.
— Ты думаешь, что ты разбит, — сказал он тихо. — Но разве можно разбить того, кто ещё не родился?
Я замер.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты же здесь. Но ты не живой. Не мёртвый. Не настоящий. Просто… здесь. Ты говоришь, что потерял себя, но разве ты вообще когда-нибудь находил?
Его голос звучал странно — не по-детски, но и не по-взрослому. Словно он говорил сразу на нескольких языках, каждый из которых я понимал по-своему.
— Я… искал себя. Всё время. Даже когда не понимал, что ищу.
— И нашёл?
— Нет. Лишь обрывки. Образы. Звуки. Голоса, которые уже давно не мои.
Ребёнок встал. Медленно, осторожно, словно боясь спугнуть тишину. Он подошёл ко мне. Его шаги были бесшумны, но я чувствовал их. Каждый шаг резонировал где-то глубоко внутри меня.
— Ты ищешь себя, как будто ты что-то потерянное. Но ты ведь знаешь, что не вещь. Ты не пропавшая книга или игрушка. Ты не можешь быть найденным, потому что ты всегда есть.
— Тогда почему я чувствую себя потерянным?
— Потому что ты забыл, как быть собой. Ты стал слишком большим, слишком серьёзным. Ты начал верить в правила, границы, логику. А потом — в пустоту. В страх. В одиночество. В то, что ты один. Но ты не один. Я здесь.
Он протянул руку. Маленькую, худенькую, с царапиной на ладони. И погладил меня по голове. Его прикосновение было едва ощутимо, как дуновение ветра на коже или воспоминание о чем-то давно забытом, но до боли знакомом. В комнате потемнело — солнце окончательно скрылось за горизонтом, и последние золотые блики уступили место мягкому полумраку. Тени стали длиннее, словно они тоже прислушивались к нашему разговору.
Я почувствовал внутри что-то странное — не боль, не страх, даже не облегчение. Это было похоже на щемящее чувство узнавания. Как будто я вдруг услышал голос, который знал раньше, чем научился говорить.
В этот момент в комнату влетел черноволосый мальчик, держа в руках яблоко и с радостным возгласом:
— Нашёл! Нашёл! Эээ… — он с удивлением посмотрел на нас — Такой взрослый, а утешает ребёнок, совсем глупый?
— Он не глупый! Просто устал, да?
Окончательно сдавшись ситуации, я сжал кулаки и еще раз, с полным сосредоточением посмотрел на них и вновь произнёс волнующий меня вопрос:
—— Да, устал. И всё же – кто вы всё-таки такие?
Дети улыбнулись, и каждый по-своему. У светловолосого она была простой, но в ней не было детской невинности. Скорее, это была улыбка кого-то, кто всё понимает, но всё ещё любит этот мир. У черноволосого же кривая, с примесью раздражения и даже какого-то легкого презрения, глядя на меня, он начал:
— Мы — начало. То, что было до мыслей, до вопросов, до того, как ты стал спрашивать себя: «Кто я?» Мы были там, когда ты первый раз вздохнул, когда сердце впервые забилось.
