В редактировании текста произведения имеется поддержка автоформатирования. Это означает, что если вы зададите четкую структуру произведения по частям и главам, то автоматически будет создано оглавление и по нему будет работать навигация. Вы сможете вместо обновления целикового текста работать с отдельными главами своей книги.
Оглавление будет постоянно синхронизироваться при добавлении или удалении глав (частей книги).
Чтобы быстрее разобраться, вы можете сейчас сохранить данный текст кнопкой "Сохранить", затем нажать кнопку "Назад" и посмотреть, как будет выглядеть ваш текст произведения при чтении на сайте.
Поддерживаются следующие типы автоформатирования:
Здесь идет какой-то текст пролога.
1540 год.
Греция.Остров Кефалония.
Город Парос.
Непроглядная и тёплая летняя ночь окрасила знаменитый остров Греции — Кефалонию, в тёмно-фиолетовые и синие тона, и для мирных жителей данного острова было огромной радостью, недавно наступившее, лето, подарившие им, долгожданное тепло, исходящее от яркого и, порой знойного, солнца, которое уже скрылось за тёмными тучами, но оставалось по-прежнему тепло. Только одна обычная греческая семья вовсе не собиралась спать, как это уже сделали другие жители, закрывшись в своих уютных домах, а наоборот, томились радостным ожиданием возвращения главы семьи, а именно отца по имени Энцо — обычного купца и добродушного рыбака, трепетно любящим и оберегающим свою семью, а особенно свою старшую, четырнадцатилетнюю дочь, прекрасное имя которой Элеонора. Она, в данную минуту, находилась в их общем и любимом месте отдыха и места для семейных бесед. Это была обычная небольшая гора, похожая на поле, где различный крупный рогатый скот жевал вкусную, зелёную травку и сено, где сейчас Элеонора, сидя под старой и плакучей ивой, про которую её отцом было рассказано множество сказок и выдумок и, томясь долгим ожиданием, держала в руках маленького и кучерявого козлёнка, мекающим у неё на руках и напевала себе под нос какую-то греческую песенку, не догадываясь о том, что её любимый отец, со своим другом детства, быстрым шагом направлялся в сторону любимого и родного дома, где его со слезами счастья на глазах, встречала любимая супруга и младшая дочь по имени Анастасия, такая же белокурая красавица, как и мама по имени Мария, всегда излучающая душевное тепло и доброту, которая в руках держала свой любимый белый и безумно красивый, зонтик, подаренный ей мужем, не говоря уже о её праздничном белом платье в греческом, лёгком и свободном стиле.
—Папа!—последовал восторженный очень весёлый крик дочери с её объятиями.
—Энцо!—после чего последовал очень жаркий любовный поцелуй жены, после чего она продолжила.—Мы так соскучились по тебе! Эти пять месяцев показались нам целой жизнью, наполненной тоской по тебе!—радостно и с каким-то оттенком лёгкой, но очень приятной грусти с восторгом, искренне выдохнула Мария.
—Я, тоже очень соскучился по вам!—с взаимным восторгом сказал Энцо.
—А по мне скучал?!— прозвучал детский голос с оттенком лёгкого напускного разочарования.
—Конечно, моё солнышко!— мило вздохнул он, надев на неё бархатную, черную шляпу.
—А где же моя старшая дочь Элеонора, жёнушка?!—взволнованно проговорил он, на что получил от жены милую ухмылку и указывающий на их любимое место, жест.
Он, всё мгновенно понял и с радостным воодушевлением направился к дочери, предвкушая их, не менее радостную, чем произошла у него с семейством дома, встречу.
Он был рад, но вовсе не удивился, увидев Элеонору, сидящую под ивой, истории о которой постоянно ей рассказывал, а его мужественное смуглое лицо наполнилось гримасой противоречивых чувств, не говоря уже о добродушной улыбке.
Внезапно Элеонора, одетая в свободное и белое платьице со вставками и корсетом, уже начавшая дремать под деревом, внезапно услышала хруст веток, на которые наступил её отец, что заставило её, в надеждах, что это именно её папа, которого она ждала уже несколько часов, обернуться и, увидев отца, броситься к нему в любимые и тёплые объятия, о которых так мечтала все эти пять месяцев с радостными, рвущимися из самой чистой, как родниковая вода, души, криками:
—Папа! Папочка! Любимый мой! Я так скучала! Так ждала!— покрывая его лоб и щёки поцелуям, не говоря уже о слезах счастья, скатывающимися по её нежному лицу.
—Моё счастье! Я очень скучал по тебе, дорогая Элеонора!— вытирая с её голубых омутов сияющих глаз, слёзы и оценил по достоинству красоту дочери, а именно ясные серо-голубые глаза, напоминающие хрустальные ледяные озера с прохладной и чистой водой, пышные формы тела, несмотря на которые её соблазнительные очертания тела были стройными, подобно молодой сосне, золотисто-каштановые густые шелковистые волосы, на которых сверху был надет венок из ромашек, чувственные пухлые губы, ровный и миниатюрный нос — всё, что было передано ей генами от отца с матерью по их многовековому небогатому роду.
—Ты стала ещё красивее и взрослее, Элеонора! Просто самая настоящая невеста! Я так скучал по этому нашему с тобой тайному месту и рассказам об иве!
—И я, тоже очень скучала по этим историям!— радостным смехом поддержала она его, вновь сев на тёплую землю, нагретую от летнего солнца и, принявшись смотреть на необъятные просторы тёмной ночи и города Парос, ведь с горы было видно всё.
—Ну раз скучала по ним...— продолжил Энцо, удобно сев рядом с ней.—То слушай.— после чего она внимательно уставилась на него.—Жила одна девушка, имя её было прекрасным, таким же, как и она сама. Для неё самой дорогой была её семья: мама, отец и младшая сестрёнка. Жили они счастливо, но отец был вынужден уезжать на заработки далеко и надолго. Из-за этого эта прекрасная девочка тосковала и плакала целыми днями. Только это могло заставить её пустить слезу, ведь её характер был хитрым, умным и воинственным. Приезжая, отец видел её слёзы счастья, а не грусти, чему был безумно рад, ведь видеть слёзы тоски дочери и даже просто знать, что они были и есть, было невыносимо больно. Обращаясь к тебе, моя любимая дочь, Элеонора, мой луч света в темном и злом мире, пообещай мне, что больше никогда и ни за что, не будешь плакать из-за глупых вещей и тоски. Это всё, что мне надо.— заключил её отец, томно и тяжело вздохнув и взглянув на звёзды, пока она, глубоко растроганная пыталась сдержать слёзы, благодаря чему, сглотнув ком в горле, уверенно произнесла, давая обещание скорее горячо любимому отцу, чем самой себе:
—Я обещаю, от...— но договорить до конца не смогла, так как, в эту самую минуту, тревожно зазвонил колокол, и всё пространство заполнила тревога и шум, что заставило Элеонору, сердце которой начало бешено биться в груди, а лицо стало бледным, ринуться с места и, приподнимая подол платья, убежать, не обращая внимания на благоразумную просьбу отца не убегать от него.
Шум, тревога, голоса многих людей, начавших паниковать, убегать, закрывать окна и двери на замки, заполонили улицы города, пока Элеонора, не обращающая на это никакого внимания, побежала вверх по лестнице на высокую башню, откуда было видно море и величаво покачивающиеся на, еле заметных волнах, рыбацкие лодки, куда подходили какие-то иноземные боевые, похожие на пиратские, парусники.
—Отец, бежим скорее домой! А, если что-то случилось с матушкой и Анастасией, не дай Бог! Я не позволю их тронуть!-с воинственным гневном произнесла она.
—Им не нужна твоя матушка и моя жена, Элеонора. Им нужны ты и Анастасия. Тебе и ей нужно хорошо спрятаться! Это турки! Об их грязных целях я тебе рассказывал! Быстрее!
И взяв дочь за руку они ринулись и быстро спустились по лестнице, пытаясь быстрее добежать домой и приходя в ужас от паники, заполнившей город.
Забежав домой, Энцо плотно закрыл все двери и окна, и впопыхах приказал:
—Прячьтесь в погреб быстрее! Сидите тихо, как мышки!
—Энцо, что же делать?— в слезах страха истерично прокричала Мария, пытаясь не упасть в обморок, что было бы весьма некстати, по крайней мере сейчас.
—Папа, что происходит? Что случилось?— испуганно спросила Настя, прижавшись к Элеоноре, что заставило девушку мгновенно опомниться и ласково погладить сестру по голове и, попытавшись крайне осторожно, всё ей объяснить, как ребенку, приказала:
—А теперь, чтобы злобные гномы нас не скушали, нам нужно спрятаться в наше место! Давай-ка!— и, взяв ее на руки, приоткрыла деревянную дверь погреба и поставила на холодный бетон сестру, но, а затем залезла сама, пытаясь отчаянно скрывать невыносимую злость и страх за улыбкой, чтобы сестра не боялась.
—Сидите тихо!— сказал Энцо, плотно закрыв дверь и постелив ковер, перед этим с сожалением посмотрев на них, как, в эту самую минуту, кто-то резко начал выламывать дверь, что заставило его дернуться и, поднявшись на ноги, подойти к двери, защищая спиной свою жену Марию, пытавшуюся сохранять спокойствие.
Выломав дверь зашли неизвестные им люди,а именно мужчина с сединой на бороде и смуглая женщина, в кожаной одежде и мешком на спине с луком и стрелами.
—Дочери или младшие сыновья есть?!— злобно спросил мужчина, обладающий широкими плечами и мускулистым телом, на что получил грозный ответ от Энцо:
—Нет.
—Посмотрите в других комнатах!— приказал своим людям всё тот же мужчина.
—Я же сказал, что нет! Есть драгоценности — это все, что я могу предложить Вам взамен на то, что вы оставите нас в живых и уберётесь отсюда.
—Не указывай мне, что делать!— приблизившись к нему произнес пират, пока не заметил верёвку, будто что-то открывающую под ковром, что сразу заметила Мария и, бросившись к нему в ноги, начала умолять, в тот самый момент, когда Энцо крепко схватили:
—Прошу Вас помилуйте! Убейте нас, но их не трогайте! Аааа!— кричала она, что заставило мужчину откинуть её в сторону и, резко открыв погреб, увидел двух девушек разного возраста, одна из которых злобно посмотрела на него, держа кинжал в руках и пытаясь, хоть как-то защититься, красота и невинность которых заставила его мерзко ухмыльнуться и победно громко воскликнуть, гаденько улыбаясь:
—Нашёл!
Опомнилась Элеонора лишь тогда, когда её повалили на спину к какой-то смуглой девушке, подобно мешку с картошкой, ведь до этого она отчаянно пыталась выбраться из цепких лап этих разбойников и нелюдей, двух из которых ей удалось поранить кинжалом, но толку от этого не было, как и от того, что она, подобно какой-то каракатице, извивалась на спине девушки, в силе которой уже убедилась, так как после нескольких отчаянных ударов ей по спине кулаками, укусами, которые оставляли незаметный след через кожаную одежду, ничего не поменялось и её продолжали куда-то нести, а всё перед ней заполонила ненависть, боль и отчаяние, разрывающие её сердце на куски, не говоря уже о том, что её младшую сестру так же куда-то унесли, хотя из последних сил она пыталась её защищать. Уши от криков заложило настолько, что не осталось сил плакать, не говоря уже о том, что от слёз заложило нос и стало нечем дышать, да и сил уже не осталось, благодаря чему она повисла подобно розе, павшей после нескончаемого дождя и града. В последний момент своего сознания она увидела как с её растрёпанных волос упал венок и то, как сердце её отца, пытавшегося до конца спасти её, пронзили острым кинжалом.
—Нет!!!!!— прозвучало протяжное "нет" и острая моральная и физическая боль пронзила ее насквозь, словно маленькими, и такими же острыми и колючими ножами, отчего её сознание покинуло её, окутав непроглядной тьмой.
« Сколько часов прошло? Где мы? Кто я? Что произошло?»--эти вопросы беспощадно пожирали несчастную Элеонору изнутри, когда она, уже не плачущая, но морально опустошенная, стояла на невольничьем рынке, совсем не понимая, где сейчас находится, какое время суток, хотя уже начало светать. Девушка отчаянно хотела проснуться, уверенная в том, что это был страшный сон, а на самом деле вся её семья жива, и она сможет их вновь обнять, но это уже невозможно. Да и, случившееся с ней страшное несчастье вовсе ей ни преснилось, а было жестокой реальностью, благодаря чему, ей хотелось умереть, спрятаться, увидеть живыми маму, папу и сестру. Так хотелось, чтобы это все закончилось. Она закрывала глаза, в надеждах, что, открыв их, весь этот ад и шум закончится, но ничего не менялось, ведь она, по-прежнему заплаканная, грязная и с порванным платьем, стояла среди двух, неизвестных ей, девушек, которых, наверное, тоже постигла ужасная участь, из-за чего она сочувствовала им морально, но физически у нее не было сил ни на что, даже на то, чтобы осмотреться вокруг и понять, что позади неё стоят такие же бедные и испуганные девушки, на то, чтобы почувствовать насколько сильно у неё ломит все тело, болит голова, заложен нос, болит горло и живот от голода и жажды. Было очень шумно, хотя только-только начало светать, и теперь она навсегда запомнила, что рынок — не всегда хорошее место для покупок. Она закрыла уши разодранными руками с ранами и даже не заметила того, как к тому самому мужчине, которого она ненавидела всей душой и мысленно посылала ему смерти и страшные муки, подошло каких-то двое мужчин, смотревших на трёх девушек с отвращением, что заставило их инстинктивно почувствовать себя, очень скованно и не уютно.
— Что Вы уставились, животные?! Ненавижу Вас! Умрите! Здохнете!
Но купцы, являющимися турками, всё же решили купить этих девушек, стояли в оцепенении, что заставило ненавистного Элеоноре мужчину, подойти к ней и, схватив за подбородок, сжать со всей силой, что заставило её всхлипнуть от боли.
—Заткнись, иначе я раздену тебя и будешь стоять и позориться на весь невольничий рынок!
Что заставило её замолчать: то ли от боли, то ли от мерзости, которую она испытала при этих словах, сказанных мужчиной, который подошёл к купцам и, взяв сумму за девушек, попрощался на "добром слове" с купцами, злобно взглянув на Элеонору, навсегда запомнившую его уродливое, вызывающее отвращение, жирное, как у хряка, нагловатое лицо с мерзкой победной улыбочкой.
Когда уже было ранее утро и хоть немного было светло и жарко, девушки, руки которых были крепко связаны прочными верёвками, что вызывало жуткие дискомфорт и онемение, а их, подобно собачкам, вели за верёвку, пока одна из них ни упала на горячую землю, запутавшись в своих лохмотьях, не говоря уже о сильной жажде, которую терпеть она была больше не в силах.
—Воды!- жалобно крикнула несчастная рабыня, упав на дорогу и кашляя от сухости в горле.
—Стойте! Остановитесь!—призывая к состраданию, крикнула Элеонора, перед этим, опомнившись и опустившись на колени к девушке, отчаянно хлопая ей по лицу, тем-самым пытаясь привести несчастную в чувства, но всё тщетно.
—Хватит давить на жалость! Быстрее Вставайте! Ну же! Ну!—теряя терпение, прокричал какой-то мужчина, нервно начав дергать верёвку, от чего все девушки начали испытывать дикий дискомфорт и боль в запястьях, от чего Элеонора отчаянно закричала, понимая, что вторая девушка, тоже на грани обморока:
—Да остановитесь! Нам же больно! А если бы вас, подобно собачкам, тянули за руки
Оглавление будет постоянно синхронизироваться при добавлении или удалении глав (частей книги).
Чтобы быстрее разобраться, вы можете сейчас сохранить данный текст кнопкой "Сохранить", затем нажать кнопку "Назад" и посмотреть, как будет выглядеть ваш текст произведения при чтении на сайте.
Поддерживаются следующие типы автоформатирования:
Пролог можно тоже как-то обозвать.
Здесь идет какой-то текст пролога.
Глава 1. «ПРЕДЧУВСТВИЕ».
1540 год.
Греция.Остров Кефалония.
Город Парос.
Непроглядная и тёплая летняя ночь окрасила знаменитый остров Греции — Кефалонию, в тёмно-фиолетовые и синие тона, и для мирных жителей данного острова было огромной радостью, недавно наступившее, лето, подарившие им, долгожданное тепло, исходящее от яркого и, порой знойного, солнца, которое уже скрылось за тёмными тучами, но оставалось по-прежнему тепло. Только одна обычная греческая семья вовсе не собиралась спать, как это уже сделали другие жители, закрывшись в своих уютных домах, а наоборот, томились радостным ожиданием возвращения главы семьи, а именно отца по имени Энцо — обычного купца и добродушного рыбака, трепетно любящим и оберегающим свою семью, а особенно свою старшую, четырнадцатилетнюю дочь, прекрасное имя которой Элеонора. Она, в данную минуту, находилась в их общем и любимом месте отдыха и места для семейных бесед. Это была обычная небольшая гора, похожая на поле, где различный крупный рогатый скот жевал вкусную, зелёную травку и сено, где сейчас Элеонора, сидя под старой и плакучей ивой, про которую её отцом было рассказано множество сказок и выдумок и, томясь долгим ожиданием, держала в руках маленького и кучерявого козлёнка, мекающим у неё на руках и напевала себе под нос какую-то греческую песенку, не догадываясь о том, что её любимый отец, со своим другом детства, быстрым шагом направлялся в сторону любимого и родного дома, где его со слезами счастья на глазах, встречала любимая супруга и младшая дочь по имени Анастасия, такая же белокурая красавица, как и мама по имени Мария, всегда излучающая душевное тепло и доброту, которая в руках держала свой любимый белый и безумно красивый, зонтик, подаренный ей мужем, не говоря уже о её праздничном белом платье в греческом, лёгком и свободном стиле.
—Папа!—последовал восторженный очень весёлый крик дочери с её объятиями.
—Энцо!—после чего последовал очень жаркий любовный поцелуй жены, после чего она продолжила.—Мы так соскучились по тебе! Эти пять месяцев показались нам целой жизнью, наполненной тоской по тебе!—радостно и с каким-то оттенком лёгкой, но очень приятной грусти с восторгом, искренне выдохнула Мария.
—Я, тоже очень соскучился по вам!—с взаимным восторгом сказал Энцо.
—А по мне скучал?!— прозвучал детский голос с оттенком лёгкого напускного разочарования.
—Конечно, моё солнышко!— мило вздохнул он, надев на неё бархатную, черную шляпу.
—А где же моя старшая дочь Элеонора, жёнушка?!—взволнованно проговорил он, на что получил от жены милую ухмылку и указывающий на их любимое место, жест.
Он, всё мгновенно понял и с радостным воодушевлением направился к дочери, предвкушая их, не менее радостную, чем произошла у него с семейством дома, встречу.
Он был рад, но вовсе не удивился, увидев Элеонору, сидящую под ивой, истории о которой постоянно ей рассказывал, а его мужественное смуглое лицо наполнилось гримасой противоречивых чувств, не говоря уже о добродушной улыбке.
Внезапно Элеонора, одетая в свободное и белое платьице со вставками и корсетом, уже начавшая дремать под деревом, внезапно услышала хруст веток, на которые наступил её отец, что заставило её, в надеждах, что это именно её папа, которого она ждала уже несколько часов, обернуться и, увидев отца, броситься к нему в любимые и тёплые объятия, о которых так мечтала все эти пять месяцев с радостными, рвущимися из самой чистой, как родниковая вода, души, криками:
—Папа! Папочка! Любимый мой! Я так скучала! Так ждала!— покрывая его лоб и щёки поцелуям, не говоря уже о слезах счастья, скатывающимися по её нежному лицу.
—Моё счастье! Я очень скучал по тебе, дорогая Элеонора!— вытирая с её голубых омутов сияющих глаз, слёзы и оценил по достоинству красоту дочери, а именно ясные серо-голубые глаза, напоминающие хрустальные ледяные озера с прохладной и чистой водой, пышные формы тела, несмотря на которые её соблазнительные очертания тела были стройными, подобно молодой сосне, золотисто-каштановые густые шелковистые волосы, на которых сверху был надет венок из ромашек, чувственные пухлые губы, ровный и миниатюрный нос — всё, что было передано ей генами от отца с матерью по их многовековому небогатому роду.
—Ты стала ещё красивее и взрослее, Элеонора! Просто самая настоящая невеста! Я так скучал по этому нашему с тобой тайному месту и рассказам об иве!
—И я, тоже очень скучала по этим историям!— радостным смехом поддержала она его, вновь сев на тёплую землю, нагретую от летнего солнца и, принявшись смотреть на необъятные просторы тёмной ночи и города Парос, ведь с горы было видно всё.
—Ну раз скучала по ним...— продолжил Энцо, удобно сев рядом с ней.—То слушай.— после чего она внимательно уставилась на него.—Жила одна девушка, имя её было прекрасным, таким же, как и она сама. Для неё самой дорогой была её семья: мама, отец и младшая сестрёнка. Жили они счастливо, но отец был вынужден уезжать на заработки далеко и надолго. Из-за этого эта прекрасная девочка тосковала и плакала целыми днями. Только это могло заставить её пустить слезу, ведь её характер был хитрым, умным и воинственным. Приезжая, отец видел её слёзы счастья, а не грусти, чему был безумно рад, ведь видеть слёзы тоски дочери и даже просто знать, что они были и есть, было невыносимо больно. Обращаясь к тебе, моя любимая дочь, Элеонора, мой луч света в темном и злом мире, пообещай мне, что больше никогда и ни за что, не будешь плакать из-за глупых вещей и тоски. Это всё, что мне надо.— заключил её отец, томно и тяжело вздохнув и взглянув на звёзды, пока она, глубоко растроганная пыталась сдержать слёзы, благодаря чему, сглотнув ком в горле, уверенно произнесла, давая обещание скорее горячо любимому отцу, чем самой себе:
—Я обещаю, от...— но договорить до конца не смогла, так как, в эту самую минуту, тревожно зазвонил колокол, и всё пространство заполнила тревога и шум, что заставило Элеонору, сердце которой начало бешено биться в груди, а лицо стало бледным, ринуться с места и, приподнимая подол платья, убежать, не обращая внимания на благоразумную просьбу отца не убегать от него.
Шум, тревога, голоса многих людей, начавших паниковать, убегать, закрывать окна и двери на замки, заполонили улицы города, пока Элеонора, не обращающая на это никакого внимания, побежала вверх по лестнице на высокую башню, откуда было видно море и величаво покачивающиеся на, еле заметных волнах, рыбацкие лодки, куда подходили какие-то иноземные боевые, похожие на пиратские, парусники.
—Отец, бежим скорее домой! А, если что-то случилось с матушкой и Анастасией, не дай Бог! Я не позволю их тронуть!-с воинственным гневном произнесла она.
—Им не нужна твоя матушка и моя жена, Элеонора. Им нужны ты и Анастасия. Тебе и ей нужно хорошо спрятаться! Это турки! Об их грязных целях я тебе рассказывал! Быстрее!
И взяв дочь за руку они ринулись и быстро спустились по лестнице, пытаясь быстрее добежать домой и приходя в ужас от паники, заполнившей город.
Забежав домой, Энцо плотно закрыл все двери и окна, и впопыхах приказал:
—Прячьтесь в погреб быстрее! Сидите тихо, как мышки!
—Энцо, что же делать?— в слезах страха истерично прокричала Мария, пытаясь не упасть в обморок, что было бы весьма некстати, по крайней мере сейчас.
—Папа, что происходит? Что случилось?— испуганно спросила Настя, прижавшись к Элеоноре, что заставило девушку мгновенно опомниться и ласково погладить сестру по голове и, попытавшись крайне осторожно, всё ей объяснить, как ребенку, приказала:
—А теперь, чтобы злобные гномы нас не скушали, нам нужно спрятаться в наше место! Давай-ка!— и, взяв ее на руки, приоткрыла деревянную дверь погреба и поставила на холодный бетон сестру, но, а затем залезла сама, пытаясь отчаянно скрывать невыносимую злость и страх за улыбкой, чтобы сестра не боялась.
—Сидите тихо!— сказал Энцо, плотно закрыв дверь и постелив ковер, перед этим с сожалением посмотрев на них, как, в эту самую минуту, кто-то резко начал выламывать дверь, что заставило его дернуться и, поднявшись на ноги, подойти к двери, защищая спиной свою жену Марию, пытавшуюся сохранять спокойствие.
Выломав дверь зашли неизвестные им люди,а именно мужчина с сединой на бороде и смуглая женщина, в кожаной одежде и мешком на спине с луком и стрелами.
—Дочери или младшие сыновья есть?!— злобно спросил мужчина, обладающий широкими плечами и мускулистым телом, на что получил грозный ответ от Энцо:
—Нет.
—Посмотрите в других комнатах!— приказал своим людям всё тот же мужчина.
—Я же сказал, что нет! Есть драгоценности — это все, что я могу предложить Вам взамен на то, что вы оставите нас в живых и уберётесь отсюда.
—Не указывай мне, что делать!— приблизившись к нему произнес пират, пока не заметил верёвку, будто что-то открывающую под ковром, что сразу заметила Мария и, бросившись к нему в ноги, начала умолять, в тот самый момент, когда Энцо крепко схватили:
—Прошу Вас помилуйте! Убейте нас, но их не трогайте! Аааа!— кричала она, что заставило мужчину откинуть её в сторону и, резко открыв погреб, увидел двух девушек разного возраста, одна из которых злобно посмотрела на него, держа кинжал в руках и пытаясь, хоть как-то защититься, красота и невинность которых заставила его мерзко ухмыльнуться и победно громко воскликнуть, гаденько улыбаясь:
—Нашёл!
Опомнилась Элеонора лишь тогда, когда её повалили на спину к какой-то смуглой девушке, подобно мешку с картошкой, ведь до этого она отчаянно пыталась выбраться из цепких лап этих разбойников и нелюдей, двух из которых ей удалось поранить кинжалом, но толку от этого не было, как и от того, что она, подобно какой-то каракатице, извивалась на спине девушки, в силе которой уже убедилась, так как после нескольких отчаянных ударов ей по спине кулаками, укусами, которые оставляли незаметный след через кожаную одежду, ничего не поменялось и её продолжали куда-то нести, а всё перед ней заполонила ненависть, боль и отчаяние, разрывающие её сердце на куски, не говоря уже о том, что её младшую сестру так же куда-то унесли, хотя из последних сил она пыталась её защищать. Уши от криков заложило настолько, что не осталось сил плакать, не говоря уже о том, что от слёз заложило нос и стало нечем дышать, да и сил уже не осталось, благодаря чему она повисла подобно розе, павшей после нескончаемого дождя и града. В последний момент своего сознания она увидела как с её растрёпанных волос упал венок и то, как сердце её отца, пытавшегося до конца спасти её, пронзили острым кинжалом.
—Нет!!!!!— прозвучало протяжное "нет" и острая моральная и физическая боль пронзила ее насквозь, словно маленькими, и такими же острыми и колючими ножами, отчего её сознание покинуло её, окутав непроглядной тьмой.
« Сколько часов прошло? Где мы? Кто я? Что произошло?»--эти вопросы беспощадно пожирали несчастную Элеонору изнутри, когда она, уже не плачущая, но морально опустошенная, стояла на невольничьем рынке, совсем не понимая, где сейчас находится, какое время суток, хотя уже начало светать. Девушка отчаянно хотела проснуться, уверенная в том, что это был страшный сон, а на самом деле вся её семья жива, и она сможет их вновь обнять, но это уже невозможно. Да и, случившееся с ней страшное несчастье вовсе ей ни преснилось, а было жестокой реальностью, благодаря чему, ей хотелось умереть, спрятаться, увидеть живыми маму, папу и сестру. Так хотелось, чтобы это все закончилось. Она закрывала глаза, в надеждах, что, открыв их, весь этот ад и шум закончится, но ничего не менялось, ведь она, по-прежнему заплаканная, грязная и с порванным платьем, стояла среди двух, неизвестных ей, девушек, которых, наверное, тоже постигла ужасная участь, из-за чего она сочувствовала им морально, но физически у нее не было сил ни на что, даже на то, чтобы осмотреться вокруг и понять, что позади неё стоят такие же бедные и испуганные девушки, на то, чтобы почувствовать насколько сильно у неё ломит все тело, болит голова, заложен нос, болит горло и живот от голода и жажды. Было очень шумно, хотя только-только начало светать, и теперь она навсегда запомнила, что рынок — не всегда хорошее место для покупок. Она закрыла уши разодранными руками с ранами и даже не заметила того, как к тому самому мужчине, которого она ненавидела всей душой и мысленно посылала ему смерти и страшные муки, подошло каких-то двое мужчин, смотревших на трёх девушек с отвращением, что заставило их инстинктивно почувствовать себя, очень скованно и не уютно.
— Что Вы уставились, животные?! Ненавижу Вас! Умрите! Здохнете!
Но купцы, являющимися турками, всё же решили купить этих девушек, стояли в оцепенении, что заставило ненавистного Элеоноре мужчину, подойти к ней и, схватив за подбородок, сжать со всей силой, что заставило её всхлипнуть от боли.
—Заткнись, иначе я раздену тебя и будешь стоять и позориться на весь невольничий рынок!
Что заставило её замолчать: то ли от боли, то ли от мерзости, которую она испытала при этих словах, сказанных мужчиной, который подошёл к купцам и, взяв сумму за девушек, попрощался на "добром слове" с купцами, злобно взглянув на Элеонору, навсегда запомнившую его уродливое, вызывающее отвращение, жирное, как у хряка, нагловатое лицо с мерзкой победной улыбочкой.
Когда уже было ранее утро и хоть немного было светло и жарко, девушки, руки которых были крепко связаны прочными верёвками, что вызывало жуткие дискомфорт и онемение, а их, подобно собачкам, вели за верёвку, пока одна из них ни упала на горячую землю, запутавшись в своих лохмотьях, не говоря уже о сильной жажде, которую терпеть она была больше не в силах.
—Воды!- жалобно крикнула несчастная рабыня, упав на дорогу и кашляя от сухости в горле.
—Стойте! Остановитесь!—призывая к состраданию, крикнула Элеонора, перед этим, опомнившись и опустившись на колени к девушке, отчаянно хлопая ей по лицу, тем-самым пытаясь привести несчастную в чувства, но всё тщетно.
—Хватит давить на жалость! Быстрее Вставайте! Ну же! Ну!—теряя терпение, прокричал какой-то мужчина, нервно начав дергать верёвку, от чего все девушки начали испытывать дикий дискомфорт и боль в запястьях, от чего Элеонора отчаянно закричала, понимая, что вторая девушка, тоже на грани обморока:
—Да остановитесь! Нам же больно! А если бы вас, подобно собачкам, тянули за руки
