И начальство оценило. Правда, нового звания не дали и не прислали приглашения в столицу. Может, изъян в нравственности способного офицера сыграл свою черную роль, а может, просто время не подошло. Но премию перечислили. И пригнали дюжину кадровиков со всей планеты на инструктаж: мол, проведите мастер-класс, как специалист.
Тут Маэдо призадумался. Специалист из него аховый, скорее дилетант-энтузиаст. Но контракт с Ильтеном за суетой и делами так и не был закрыт. Его-то Маэдо и привлек рассказать секреты психологии желающим повысить квалификацию. Ильтен пожал плечами и согласился. Объяснять, что он вовсе не первооткрыватель и не уникальный обладатель тайного знания, что этим нехитрым штучкам учат всех студентов-психологов? Вот уж нет. Если служба охраны безопасности желает заплатить ему деньги и освободить от работы на время лекций и практики – он только за.
Терезу не взяли ни на практику, ни на лекции. Нечего беременной женщине посещать места, где толкутся курящие мужики. Она обиделась. У ее мужчин какие-то интересные дела на двоих, а она в пролете!
Относительным развлечением были гости. Маэдо гостем не считался, но несколько раз приходили Винк и Камма. В первый раз принесли торт, и Терезе стало от него плохо. Здоровый организм всегда переваривал любую пищу, а тут вдруг дал сбой на невинном тортике. Тереза метнулась в уборную. Винк, враз прекратив балагурить, осторожно откусил кусочек, прожевал:
– Вроде свежий.
– Точно свежий! – подтвердил Камма. – Только что брали, сегодняшний.
– Ну мы ж не идиоты, порченый торт дарить, – оправдывающимся голосом произнес Винк.
Ильтен лучше понимал ситуацию. Ему уже приходилось иметь дело с беременными женщинами. Невесты не так уж редко прибывали с довеском. Были поставщики, подвизавшиеся в жутких местах, где девушке, родившей вне брака, одна дорога – в речку с камнем на шее. Ну, или в лучшем случае – ребенка в речку, а самой на панель. Эти девушки охотно уезжали с поставщиками и искренне благодарили Ильтена за устройство своей жизни. Такие невесты ему очень нравились, несмотря на запрет интимных контактов с беременными. Покладистые, понятливые, изо всех сил стремящиеся вписаться в новую действительность, угодить своим будущим мужьям. Не то, что Тереза… Но желудок у них взбрыкивал точно так же, совершенно непредсказуемо и резко. И настроение скакало: то улыбка во всю ширь, то – через минуту – слезы ручьем, причем без всякого видимого повода.
– Не беспокойтесь, господа. – Ильтен откусил большой кусок, показывая, что доверяет визитерам. – Торт замечательный, доем чуть погодя. Это все гормоны, у женщин такое случается.
Во второй раз они, ученые горьким опытом, явились без торта. И, разумеется, Тереза упрекнула их, что не принесли угощения.
Заезжали и Хэнк с Ликой. Нечасто, раза два за все время: жили они на противоположном конце города, не наездишься. Хэнк пропадал на службе, по выходным предпочитал отдыхать в полном смысле слова, а не ездить куда-то, а Лике запрещал шастать по гостям в одиночку. И в виде исключения Тереза одобряла этот запрет. Не хватало только, чтобы Лика, роняющая сопли по Ильтену, приперлась к ним без мужа, да еще в такое неподходящее время, когда он изголодался по интиму. Нет уж, пусть сидит дома, от греха подальше.
Но все-таки супруги Хэнк выбрались в гости. Без сомнительных угощений, зато с подарком: детским одеяльцем. Подарок Терезе понравился. Даже интересно, чья это идея. Ликина? Лика, конечно, раззява во многом, но что нужно для ребенка, хорошо знает. Вопрос, прислушался бы муж к ее совету? С другой стороны, в то, что он по своей инициативе решил купить одеяльце, верилось с трудом.
Хэнки взяли с собой сыночка. Ясное дело, с кем его оставишь? Дени вовсю ползал, пытался выдернуть из розетки шнур телевизора и засунуть туда пальцы… Лика умаялась за ним ходить и удерживать от опасных намерений.
– Скоро и у вас такой же будет, – хмыкнул Хэнк и посоветовал: – Лучше сразу заделайте все розетки заглушками, а то как бы несчастья не случилось.
Оно все равно случится. Хэнки ничего не знали, они думали, что у Ильтенов будет обычный ребенок. Но заделывать розетки бессмысленно. Элеонора не успеет научиться ползать. Тереза отвернулась, чтобы гости не видели ее лица. Тогда ей впервые пришла в голову мысль сделать все, чтобы малышка дожила до этого момента.
– Удачно вышло, – промолвил Хэнк, одобрительно поглядывая на живот Терезы. – Подрастет пацан – будет с нашим Дени на даче играть.
– Это девочка, – поправила Тереза.
Хэнк на мгновение замер с открытым ртом, потеряв дар речи.
– Вот это да! Поздравляю! Точно? Вы уже проверили? – Едва обретя его вновь, он накинулся на Ильтена, боясь тревожить своим напором его жену.
Пока Ильтен рассказывал ему о результатах обследования, Тереза едва заметно усмехнулась. Незачем проверять. Родится именно девочка.
– Так может, – сменил концепцию Хэнк, – отдадите ее Дени в жены, когда повзрослеет?
– Еще чего, – буркнула Тереза.
– Вообще-то я спрашивал господина Ильтена, – ответил Хэнк максимально дипломатично, чтобы, не попусти судьба, не разбудить зохена, дремлющего под обманчивой оболочкой женщины. – Устраивать замужество дочери – его дело.
– Видите ли, господин Хэнк, – Ильтен меланхолично повертел рюмку в руках, – вы, разумеется, правы. – Ему достался возмущенный взгляд Терезы. – Но для начала стоит дождаться, пока дети вступят в брачный возраст, а потом уже прикидывать, подойдут ли они друг другу. Не торопите события.
Элеонора не дотянет до брачного возраста. Глупо даже надеяться. Или все-таки можно?
Еще одной бедой была диета. Врач запрещал потенциальные аллергены, а Терезе так хотелось! Но раз уж решила заботиться о здоровье ребенка, приходилось терпеть. Это, естественно, сказывалось на настроении не лучшим образом. Раздражение с оттягом хлестало по тем, кто рядом. По Ильтену в первую очередь.
В этот период у него начало периодически болеть сердце. По-хорошему, надо было бы сходить к врачу, но Ильтен не решился. Тереза теперь в базе данных, и ко всем плюсам это обстоятельство, как выяснилось, имело и минусы. Если здоровье Ильтена сочтут неудовлетворительным, у него заберут жену. Или попытаются забрать. Ясно, как день, что Терезу такой вариант не устроит, она пустится в бега или станет драться и, не приведи кривая, убьет кого-нибудь. Маэдо обещал прикрывать их от неприятностей, но вряд ли он имел в виду этот случай. Финансовые трудности, громкие разборки, мелкие нарушения закона – это да. Даже убийство, пожалуй, можно с натяжкой списать на самооборону: ну ошиблась глупая женщина, приняла представителя власти за вора и насильника… Однако стереть Терезу из базы, чтобы она не фигурировала там как жена Рино Ильтена, Маэдо уже не сможет. Она засветилась, работая на службу охраны безопасности по подписанному Ильтеном контракту. Теперь из архивов не вымарать, и толпе сотрудников, знающих Терезу как госпожу Ильтен, память не стереть. За ней обязательно придут. И поэтому Ильтен откладывал визит к доктору, надеясь, что само как-нибудь рассосется.
– Вы нынче плохо выглядите, – заметил Маэдо.
– Не выспался, – буркнул он.
– Что так? – Маэдо поднял бровь. – Страстные ночи, надо полагать, в прошлом и будущем. Самое время спать впрок и в компенсацию.
– Вы, Маэдо, хорошо устроились, – желчно произнес Ильтен. – Спите себе безмятежно и смотрите сладкие сны. А меня каждую ночь шпыняют – то воды принеси, то окно закрой, то открой обратно. То поди туда, не знаю куда, и купи то, не знаю что!
– Ну, вы же понимаете, что это ребенок так влияет, – улыбнулся Маэдо.
– Ребенок ваш, а страдаю я! – огрызнулся Ильтен и украдкой пощупал сердце.
– Эй, вы сами этого хотели, – возразил Маэдо. – Вы и Тереза. Я, смею напомнить, был против. А теперь я у вас виноват? Ну нет, этот номер не пройдет.
Ильтен скривился.
– Обратитесь к врачу, – посоветовал Маэдо.
И он туда же!
– Я не болен, – процедил он.
Маэдо поднял ладони.
– Как скажете. Раз так, возможно, вино поможет? Коллега привез из долины Сарагет.
Вино и впрямь помогло. Вряд ли органически; скорее всего, просто успокоило нервы. Но самочувствие улучшилось, и на душе потеплело. Только бы не спиться от такого лечения.
И вот бессонным ночам, хлопотливым дням, нервным вечерам и безжалостным утрам пришел конец. Элеонора родилась. Даже раньше времени, словно торопилась на этот свет.
Ильтен погладил малышку по серебристым волосикам:
– Красавица!
– Вся в меня, – довольно откликнулся Маэдо.
Он хмыкнул.
– Не льстите себе. Девочка на вас совсем не похожа.
– Она и не должна быть похожа, ведь так? – сказала Тереза. – Ни на него, ни на меня.
Мы всего лишь подсобники в этом ритуале, добавила она про себя. Наше дело – дать ему материю и энергию. А генетика тут рядом не стояла.
– Она и впрямь точно такая, какой была Элеонора? – спросил Ильтен.
– Она и есть Элеонора, – поправила Тереза.
– Такая хорошенькая, – благоговейно вздохнул тот.
– Завидуете, Ильтен? – поддел его Маэдо.
Он не ответил. Чему тут завидовать? Маэдо просто бодрится. Пытается не думать о плохом, держаться молодцом, шутить, только шутки не в кассу, да и немудрено.
– Дайте же мне ее покормить! – потребовала Тереза.
– А она разве хочет? – удивился Ильтен. – Она ведь не плачет.
Маленьких детей он тоже успел повидать в своей практике. Дени Хэнк был не первым. Невесты иногда прибывали вместе с детьми. За молодых матерей поставщикам платили надбавки, а за мам с дочками – вдвое. Ильтен, конечно, не нянчился с малышами невест, это в его обязанности не входило. Но помнил, что они плакали по любому поводу. Когда хотели есть, пить, спать, какать… А одна женщина родила прямо у него, и первое же, что сделал ребенок, не успев еще полностью вылезти – пискляво заорал.
– Она вообще не плачет, ты не заметил? – Тереза протянула руки, и – деваться некуда – он вложил в них ребенка. Девочка прильнула к груди и засосала, блаженно улыбаясь уголком рта. – Она не новичок в этом мире, вот в чем дело. Она прекрасно понимает, что происходит. Она обрела плоть, и ей это нравится.
Тело – источник многих наслаждений. Да, какие-то из них – только для взрослых, но иные – лишь для детей. Взрослым больше не дано испытать то удовольствие, когда тебя носят на ручках, подбрасывают в воздух и ловят, укачивают перед сном, бесконечно тетешкают… И обалденный вкус теплого молока… Когда становишься старше, он уже не тот. Выключаются ферменты, которые делали эту пищу лучшей на свете. Начинают работать другие, но, приобретая новое, чего-то ты лишаешься.
Маэдо кивнул.
– Элеонора знает, что мы не забыли бы ее покормить, к чему ей беспокоиться?
– Она нас помнит, да?
– Да. И не только нас, – он помрачнел.
Здесь и кроется главная проблема. Это дитя помнит свою прошлую жизнь. И свою ужасную смерть тоже. И небытие, последовавшее за ней, муки беспомощности, этот тихий кошмар зависания между жизнями. Ребенок не справится с таким грузом.
Тереза ни на миг не оставляла Элеонору одну. Занималась ею дни напролет. Выносила гулять: в первый день на балкон, а после – во двор. Как по заказу, дождей не было, в воздухе разлилась чуть влажная прохлада. Солнце нежно гладило лицо сквозь тонкие рваные облачка и ветки деревьев, с которых облетали полупрозрачные зимние цветы, четвертые за год. Тереза бродила с Элеонорой по двору и по квартире, все время с ней разговаривая. Если бы Ильтен или Маэдо были рядом, они могли бы узнать о жизни Терезы столько, сколько она за все время знакомства рассказать не успела. Увы, им надо было работать. Но Тереза их за это не упрекала: приходя домой, Ильтен тут же перехватывал эстафету, и Элеонора слезала у него с рук лишь тогда, когда ее пора было кормить, а в середине ночи подъезжал Маэдо, выключив сирену и мигалку, чтобы не перебудить весь дом, и возился с дочкой до утра, пока Ильтены спали.
Все складывалось неплохо. Девочка хорошо кушала, животик не болел, спала спокойно, просыпаясь, улыбалась. Ильтен опасался, как бы дитя не простудилось: зима ведь, а она постоянно гуляет, – но Тереза его высмеяла. Как можно замерзнуть в плюс двенадцать? Да еще в теплом одеяле. А дома совсем тепло, работает обогреватель.
Позвонила Лика, и Тереза решилась пригласить Хэнков посмотреть на дочь. Договорились на послезавтра, как раз выходной. Но без всяких шоколадных тортов, предупредила она, чтобы у ребенка не было никаких поводов для аллергии.
– А без шоколада можно? – спросила Лика. – Бисквитик на сметане. Я такое ела, и у Дени аллергии не было.
Бисквит был одобрен. Маэдо поставили задачу освободить себе вторую половину дня, чтобы тоже поучаствовать в застолье.
Светлым утром выходного Элеонора не проснулась.
Тереза даже не сразу поняла, в чем дело. Спит себе ребенок и спит. Личико безмятежное, ангелочек, да и только. Не удержалась, погладила по щечке… а щечка холодная.
Она знала, что так будет. Надеялась, что нет, пыталась верить, что нет, а в глубине души знала, что да. Что ничего не поможет, ни забота, ни любовь. Знала, и все равно не совладать с накатившим ужасом, горечью, отчаянием. И проклятые слезы мешают дышать…
Приехал врач. Писал заключение, недоумевая. Такой здоровый ребенок, и вдруг… Внезапная остановка дыхания без всякой видимой причины.
А потом явился представитель службы охраны безопасности. Незнакомый, из какого-то другого отдела. Прочел заключение и сухо поинтересовался, кто из них убил дитя и каким образом. Тереза аж дара речи лишилась.
– Вы что, с ума сошли? – возмутился Ильтен. – Как можно убить девочку, сами-то подумайте?
– Я как раз подумал, – проговорил легавый еще суше, – и пришел к выводу, что здоровые дети сами по себе не умирают. Либо налицо преступная халатность, либо преднамеренное убийство. И я желаю знать, что именно. Чистосердечное признание облегчит вашу участь. Что это было? Дура-мать не уследила, и девочка захлебнулась слюной? Или отец понял, что он не отец, и захотел таким образом отомстить отцу?
Ильтен стиснул зубы.
– Мне кажется, вы с этими предположениями переходите границы…
Но тут Тереза вышла из ступора и взвилась:
– Что вы себе позволяете, а? Кто вас вообще сюда звал?
– Расследовать смерть младенцев – мой долг, – невозмутимо произнес он. – А вы, дамочка, ведите себя покорректнее с представителем власти, на женскую глупость не все можно списать.
– Ах ты, паскуда! – Тереза рассвирепела. – Это ты меня глупой назвал? Выкуси, тварь! – И она с размаху врезала ему в челюсть.
Высокомерного мента снесло со стула. Ильтен зажмурился. Чего-то подобного от Терезы следовало ожидать, но как же некстати! Теперь их точно заметут, припаяют и оскорбление должностного лица, и тяжкие телесные повреждения…
– Да как у тебя, гада, язык повернулся такое сказать, будто мы ее убили? Как у тебя мозги осмелились об этаком подумать? – Она пнула ногой пытающегося встать мерзавца, и пусть скажет спасибо, что в домашнем тапочке, а не в подбитой титаном «шпильке». – Или их у тебя просто нет?
– Вы… арестованы, – выдавил легавый, корчась на полу, и потянулся к пистолету.
– Да щаз! – Тереза выбила пистолет из руки; кажется, заодно кисть сломала. Так и надо этой сволочи! – Ты у меня остаток жизни в больницах проведешь! – Еще удар. – И будешь жалеть, что не сдох сразу!
Тут Маэдо призадумался. Специалист из него аховый, скорее дилетант-энтузиаст. Но контракт с Ильтеном за суетой и делами так и не был закрыт. Его-то Маэдо и привлек рассказать секреты психологии желающим повысить квалификацию. Ильтен пожал плечами и согласился. Объяснять, что он вовсе не первооткрыватель и не уникальный обладатель тайного знания, что этим нехитрым штучкам учат всех студентов-психологов? Вот уж нет. Если служба охраны безопасности желает заплатить ему деньги и освободить от работы на время лекций и практики – он только за.
Терезу не взяли ни на практику, ни на лекции. Нечего беременной женщине посещать места, где толкутся курящие мужики. Она обиделась. У ее мужчин какие-то интересные дела на двоих, а она в пролете!
Относительным развлечением были гости. Маэдо гостем не считался, но несколько раз приходили Винк и Камма. В первый раз принесли торт, и Терезе стало от него плохо. Здоровый организм всегда переваривал любую пищу, а тут вдруг дал сбой на невинном тортике. Тереза метнулась в уборную. Винк, враз прекратив балагурить, осторожно откусил кусочек, прожевал:
– Вроде свежий.
– Точно свежий! – подтвердил Камма. – Только что брали, сегодняшний.
– Ну мы ж не идиоты, порченый торт дарить, – оправдывающимся голосом произнес Винк.
Ильтен лучше понимал ситуацию. Ему уже приходилось иметь дело с беременными женщинами. Невесты не так уж редко прибывали с довеском. Были поставщики, подвизавшиеся в жутких местах, где девушке, родившей вне брака, одна дорога – в речку с камнем на шее. Ну, или в лучшем случае – ребенка в речку, а самой на панель. Эти девушки охотно уезжали с поставщиками и искренне благодарили Ильтена за устройство своей жизни. Такие невесты ему очень нравились, несмотря на запрет интимных контактов с беременными. Покладистые, понятливые, изо всех сил стремящиеся вписаться в новую действительность, угодить своим будущим мужьям. Не то, что Тереза… Но желудок у них взбрыкивал точно так же, совершенно непредсказуемо и резко. И настроение скакало: то улыбка во всю ширь, то – через минуту – слезы ручьем, причем без всякого видимого повода.
– Не беспокойтесь, господа. – Ильтен откусил большой кусок, показывая, что доверяет визитерам. – Торт замечательный, доем чуть погодя. Это все гормоны, у женщин такое случается.
Во второй раз они, ученые горьким опытом, явились без торта. И, разумеется, Тереза упрекнула их, что не принесли угощения.
Заезжали и Хэнк с Ликой. Нечасто, раза два за все время: жили они на противоположном конце города, не наездишься. Хэнк пропадал на службе, по выходным предпочитал отдыхать в полном смысле слова, а не ездить куда-то, а Лике запрещал шастать по гостям в одиночку. И в виде исключения Тереза одобряла этот запрет. Не хватало только, чтобы Лика, роняющая сопли по Ильтену, приперлась к ним без мужа, да еще в такое неподходящее время, когда он изголодался по интиму. Нет уж, пусть сидит дома, от греха подальше.
Но все-таки супруги Хэнк выбрались в гости. Без сомнительных угощений, зато с подарком: детским одеяльцем. Подарок Терезе понравился. Даже интересно, чья это идея. Ликина? Лика, конечно, раззява во многом, но что нужно для ребенка, хорошо знает. Вопрос, прислушался бы муж к ее совету? С другой стороны, в то, что он по своей инициативе решил купить одеяльце, верилось с трудом.
Хэнки взяли с собой сыночка. Ясное дело, с кем его оставишь? Дени вовсю ползал, пытался выдернуть из розетки шнур телевизора и засунуть туда пальцы… Лика умаялась за ним ходить и удерживать от опасных намерений.
– Скоро и у вас такой же будет, – хмыкнул Хэнк и посоветовал: – Лучше сразу заделайте все розетки заглушками, а то как бы несчастья не случилось.
Оно все равно случится. Хэнки ничего не знали, они думали, что у Ильтенов будет обычный ребенок. Но заделывать розетки бессмысленно. Элеонора не успеет научиться ползать. Тереза отвернулась, чтобы гости не видели ее лица. Тогда ей впервые пришла в голову мысль сделать все, чтобы малышка дожила до этого момента.
– Удачно вышло, – промолвил Хэнк, одобрительно поглядывая на живот Терезы. – Подрастет пацан – будет с нашим Дени на даче играть.
– Это девочка, – поправила Тереза.
Хэнк на мгновение замер с открытым ртом, потеряв дар речи.
– Вот это да! Поздравляю! Точно? Вы уже проверили? – Едва обретя его вновь, он накинулся на Ильтена, боясь тревожить своим напором его жену.
Пока Ильтен рассказывал ему о результатах обследования, Тереза едва заметно усмехнулась. Незачем проверять. Родится именно девочка.
– Так может, – сменил концепцию Хэнк, – отдадите ее Дени в жены, когда повзрослеет?
– Еще чего, – буркнула Тереза.
– Вообще-то я спрашивал господина Ильтена, – ответил Хэнк максимально дипломатично, чтобы, не попусти судьба, не разбудить зохена, дремлющего под обманчивой оболочкой женщины. – Устраивать замужество дочери – его дело.
– Видите ли, господин Хэнк, – Ильтен меланхолично повертел рюмку в руках, – вы, разумеется, правы. – Ему достался возмущенный взгляд Терезы. – Но для начала стоит дождаться, пока дети вступят в брачный возраст, а потом уже прикидывать, подойдут ли они друг другу. Не торопите события.
Элеонора не дотянет до брачного возраста. Глупо даже надеяться. Или все-таки можно?
Еще одной бедой была диета. Врач запрещал потенциальные аллергены, а Терезе так хотелось! Но раз уж решила заботиться о здоровье ребенка, приходилось терпеть. Это, естественно, сказывалось на настроении не лучшим образом. Раздражение с оттягом хлестало по тем, кто рядом. По Ильтену в первую очередь.
В этот период у него начало периодически болеть сердце. По-хорошему, надо было бы сходить к врачу, но Ильтен не решился. Тереза теперь в базе данных, и ко всем плюсам это обстоятельство, как выяснилось, имело и минусы. Если здоровье Ильтена сочтут неудовлетворительным, у него заберут жену. Или попытаются забрать. Ясно, как день, что Терезу такой вариант не устроит, она пустится в бега или станет драться и, не приведи кривая, убьет кого-нибудь. Маэдо обещал прикрывать их от неприятностей, но вряд ли он имел в виду этот случай. Финансовые трудности, громкие разборки, мелкие нарушения закона – это да. Даже убийство, пожалуй, можно с натяжкой списать на самооборону: ну ошиблась глупая женщина, приняла представителя власти за вора и насильника… Однако стереть Терезу из базы, чтобы она не фигурировала там как жена Рино Ильтена, Маэдо уже не сможет. Она засветилась, работая на службу охраны безопасности по подписанному Ильтеном контракту. Теперь из архивов не вымарать, и толпе сотрудников, знающих Терезу как госпожу Ильтен, память не стереть. За ней обязательно придут. И поэтому Ильтен откладывал визит к доктору, надеясь, что само как-нибудь рассосется.
– Вы нынче плохо выглядите, – заметил Маэдо.
– Не выспался, – буркнул он.
– Что так? – Маэдо поднял бровь. – Страстные ночи, надо полагать, в прошлом и будущем. Самое время спать впрок и в компенсацию.
– Вы, Маэдо, хорошо устроились, – желчно произнес Ильтен. – Спите себе безмятежно и смотрите сладкие сны. А меня каждую ночь шпыняют – то воды принеси, то окно закрой, то открой обратно. То поди туда, не знаю куда, и купи то, не знаю что!
– Ну, вы же понимаете, что это ребенок так влияет, – улыбнулся Маэдо.
– Ребенок ваш, а страдаю я! – огрызнулся Ильтен и украдкой пощупал сердце.
– Эй, вы сами этого хотели, – возразил Маэдо. – Вы и Тереза. Я, смею напомнить, был против. А теперь я у вас виноват? Ну нет, этот номер не пройдет.
Ильтен скривился.
– Обратитесь к врачу, – посоветовал Маэдо.
И он туда же!
– Я не болен, – процедил он.
Маэдо поднял ладони.
– Как скажете. Раз так, возможно, вино поможет? Коллега привез из долины Сарагет.
Вино и впрямь помогло. Вряд ли органически; скорее всего, просто успокоило нервы. Но самочувствие улучшилось, и на душе потеплело. Только бы не спиться от такого лечения.
И вот бессонным ночам, хлопотливым дням, нервным вечерам и безжалостным утрам пришел конец. Элеонора родилась. Даже раньше времени, словно торопилась на этот свет.
Ильтен погладил малышку по серебристым волосикам:
– Красавица!
– Вся в меня, – довольно откликнулся Маэдо.
Он хмыкнул.
– Не льстите себе. Девочка на вас совсем не похожа.
– Она и не должна быть похожа, ведь так? – сказала Тереза. – Ни на него, ни на меня.
Мы всего лишь подсобники в этом ритуале, добавила она про себя. Наше дело – дать ему материю и энергию. А генетика тут рядом не стояла.
– Она и впрямь точно такая, какой была Элеонора? – спросил Ильтен.
– Она и есть Элеонора, – поправила Тереза.
– Такая хорошенькая, – благоговейно вздохнул тот.
– Завидуете, Ильтен? – поддел его Маэдо.
Он не ответил. Чему тут завидовать? Маэдо просто бодрится. Пытается не думать о плохом, держаться молодцом, шутить, только шутки не в кассу, да и немудрено.
– Дайте же мне ее покормить! – потребовала Тереза.
– А она разве хочет? – удивился Ильтен. – Она ведь не плачет.
Маленьких детей он тоже успел повидать в своей практике. Дени Хэнк был не первым. Невесты иногда прибывали вместе с детьми. За молодых матерей поставщикам платили надбавки, а за мам с дочками – вдвое. Ильтен, конечно, не нянчился с малышами невест, это в его обязанности не входило. Но помнил, что они плакали по любому поводу. Когда хотели есть, пить, спать, какать… А одна женщина родила прямо у него, и первое же, что сделал ребенок, не успев еще полностью вылезти – пискляво заорал.
– Она вообще не плачет, ты не заметил? – Тереза протянула руки, и – деваться некуда – он вложил в них ребенка. Девочка прильнула к груди и засосала, блаженно улыбаясь уголком рта. – Она не новичок в этом мире, вот в чем дело. Она прекрасно понимает, что происходит. Она обрела плоть, и ей это нравится.
Тело – источник многих наслаждений. Да, какие-то из них – только для взрослых, но иные – лишь для детей. Взрослым больше не дано испытать то удовольствие, когда тебя носят на ручках, подбрасывают в воздух и ловят, укачивают перед сном, бесконечно тетешкают… И обалденный вкус теплого молока… Когда становишься старше, он уже не тот. Выключаются ферменты, которые делали эту пищу лучшей на свете. Начинают работать другие, но, приобретая новое, чего-то ты лишаешься.
Маэдо кивнул.
– Элеонора знает, что мы не забыли бы ее покормить, к чему ей беспокоиться?
– Она нас помнит, да?
– Да. И не только нас, – он помрачнел.
Здесь и кроется главная проблема. Это дитя помнит свою прошлую жизнь. И свою ужасную смерть тоже. И небытие, последовавшее за ней, муки беспомощности, этот тихий кошмар зависания между жизнями. Ребенок не справится с таким грузом.
Глава 6. Её звали Эланниса
Тереза ни на миг не оставляла Элеонору одну. Занималась ею дни напролет. Выносила гулять: в первый день на балкон, а после – во двор. Как по заказу, дождей не было, в воздухе разлилась чуть влажная прохлада. Солнце нежно гладило лицо сквозь тонкие рваные облачка и ветки деревьев, с которых облетали полупрозрачные зимние цветы, четвертые за год. Тереза бродила с Элеонорой по двору и по квартире, все время с ней разговаривая. Если бы Ильтен или Маэдо были рядом, они могли бы узнать о жизни Терезы столько, сколько она за все время знакомства рассказать не успела. Увы, им надо было работать. Но Тереза их за это не упрекала: приходя домой, Ильтен тут же перехватывал эстафету, и Элеонора слезала у него с рук лишь тогда, когда ее пора было кормить, а в середине ночи подъезжал Маэдо, выключив сирену и мигалку, чтобы не перебудить весь дом, и возился с дочкой до утра, пока Ильтены спали.
Все складывалось неплохо. Девочка хорошо кушала, животик не болел, спала спокойно, просыпаясь, улыбалась. Ильтен опасался, как бы дитя не простудилось: зима ведь, а она постоянно гуляет, – но Тереза его высмеяла. Как можно замерзнуть в плюс двенадцать? Да еще в теплом одеяле. А дома совсем тепло, работает обогреватель.
Позвонила Лика, и Тереза решилась пригласить Хэнков посмотреть на дочь. Договорились на послезавтра, как раз выходной. Но без всяких шоколадных тортов, предупредила она, чтобы у ребенка не было никаких поводов для аллергии.
– А без шоколада можно? – спросила Лика. – Бисквитик на сметане. Я такое ела, и у Дени аллергии не было.
Бисквит был одобрен. Маэдо поставили задачу освободить себе вторую половину дня, чтобы тоже поучаствовать в застолье.
Светлым утром выходного Элеонора не проснулась.
Тереза даже не сразу поняла, в чем дело. Спит себе ребенок и спит. Личико безмятежное, ангелочек, да и только. Не удержалась, погладила по щечке… а щечка холодная.
Она знала, что так будет. Надеялась, что нет, пыталась верить, что нет, а в глубине души знала, что да. Что ничего не поможет, ни забота, ни любовь. Знала, и все равно не совладать с накатившим ужасом, горечью, отчаянием. И проклятые слезы мешают дышать…
Приехал врач. Писал заключение, недоумевая. Такой здоровый ребенок, и вдруг… Внезапная остановка дыхания без всякой видимой причины.
А потом явился представитель службы охраны безопасности. Незнакомый, из какого-то другого отдела. Прочел заключение и сухо поинтересовался, кто из них убил дитя и каким образом. Тереза аж дара речи лишилась.
– Вы что, с ума сошли? – возмутился Ильтен. – Как можно убить девочку, сами-то подумайте?
– Я как раз подумал, – проговорил легавый еще суше, – и пришел к выводу, что здоровые дети сами по себе не умирают. Либо налицо преступная халатность, либо преднамеренное убийство. И я желаю знать, что именно. Чистосердечное признание облегчит вашу участь. Что это было? Дура-мать не уследила, и девочка захлебнулась слюной? Или отец понял, что он не отец, и захотел таким образом отомстить отцу?
Ильтен стиснул зубы.
– Мне кажется, вы с этими предположениями переходите границы…
Но тут Тереза вышла из ступора и взвилась:
– Что вы себе позволяете, а? Кто вас вообще сюда звал?
– Расследовать смерть младенцев – мой долг, – невозмутимо произнес он. – А вы, дамочка, ведите себя покорректнее с представителем власти, на женскую глупость не все можно списать.
– Ах ты, паскуда! – Тереза рассвирепела. – Это ты меня глупой назвал? Выкуси, тварь! – И она с размаху врезала ему в челюсть.
Высокомерного мента снесло со стула. Ильтен зажмурился. Чего-то подобного от Терезы следовало ожидать, но как же некстати! Теперь их точно заметут, припаяют и оскорбление должностного лица, и тяжкие телесные повреждения…
– Да как у тебя, гада, язык повернулся такое сказать, будто мы ее убили? Как у тебя мозги осмелились об этаком подумать? – Она пнула ногой пытающегося встать мерзавца, и пусть скажет спасибо, что в домашнем тапочке, а не в подбитой титаном «шпильке». – Или их у тебя просто нет?
– Вы… арестованы, – выдавил легавый, корчась на полу, и потянулся к пистолету.
– Да щаз! – Тереза выбила пистолет из руки; кажется, заодно кисть сломала. Так и надо этой сволочи! – Ты у меня остаток жизни в больницах проведешь! – Еще удар. – И будешь жалеть, что не сдох сразу!
