Глава 1 - Кровавый рассвет
Мертвенно холодная мелодия тонкой дорожкой серебра ложится среди погружённых во тьму холмов. Свет полной луны обращает звук в хрупкие хлопья снега, внезапно выпавшие среди лета. Ветер вздымает снежинки и они летят, чтобы медленно упасть на соломенные крыши домов, на каменные трубы и на удивлённые лица людей.
Загадочная музыка льётся в сознание тех немногих, что решили вкусить ночь. Ты почти можешь видеть её. Блестящую, едва различимую нить, поблёскивающую белым светом нанизанных на неё жемчужин и слёз.
Проникнув в самую глубину души, она заставляет замереть и упоенно внимать каждому мгновению.
Что слышится в этом звуке? Пение смерти, что зовёт к себе? Горечь утрат? Невыносимая тоска, растянутая временем? Как бы то ни было, музыка звучит и откликается в слушателе.
Серебряные нити плавно пронзают сердце и жёстко сжимают его ледяными объятиями. Вместе с парой горьких капель, сквозь глаза утекает больная радость жизни.
Если бы хоть кто-то обратил внимание на дальний пригорок и на могучее древо, в ветвях которого путается заходящее солнце, то наверняка увидел бы жёлтый, мерцающий отблеск огня. И, как знать? Может быть, этот кто-то подумал, что там умершее солнце поёт свою загробную песню.
Мелодия оборвалась. Истина так и осталась сокрытой в устах говорящего. Луна всё понимала и плакала, словно мать, стоя над колыбелью своего дитя. Голубые лучи падали на домики и растекались по снам, даруя людям самую тихую ночь.
Лишь иногда вспышки света озаряли темноту. Молнии беззвучно расползались в чистом небе, то ли предвещая грозу, то ли оглашая ярость прошлых бурь.
Когда туман ночи начал отступать и на востоке забрезжил свет, на пригорок взошёл человек. Он вынул из ножен меч и поднял его ввысь. Остриё засверкало ярко-алой каплей крови, отражая свет солнца.
Клинок плавно очертил в воздухе полукруг над спящим поселением, а затем лезвие резко рассекло воздух. Оружие скользнуло обратно в ножны. Пришелец достал из небольшой наплечной сумки белую, гладкую точно стекло дудочку и сжал её в руке.
Сосредоточенный взгляд прошёлся по всей долине. Извилистая речушка протекала по правую сторону от деревни. Поля пшеницы колосились и гуляли золотыми волнами. Дым клубился из труб. И конечно огромный пламенный круг светила восходил из-за гряды далёких гор, покрытых снегом.
Путник снял железную маску, закрыл глаза и застыл, наслаждаясь тишиной. Прохладный ветер ласкал лицо и трепал пыльный, изодранный дорогой плащ.
Странник ждал, пока яркий блик зари ослепит его, пробившись сквозь темноту сомкнутых век.
Порыв ветра донёс до пригорка мерзостный порыв вони. Отвратная, кисловатая сладость закружилась в воздухе и тяжело осела в глотке и лёгких.
Путник даже не поморщился, его лик остался невозмутимо спокойным. Смрад успел стал привычным. Так пахла мёртвая плоть. Так пахло очищение и отмщение. Так пахла смерть.
Момент настал. Свет великого огня оплавил черноту и бурлящие озёра лавы заполнили взор. Странник вновь скрыл своё обличие блестящей личиной. Руки поднесли дудочку к губам. Мгновение размером с вечность прошло между глубоким вдохом и замершим выдохом.
Всего лишь мысль и лёгкое усилие воли извлекли вибрирующий, тонкий звук.
Утро окрасило землю и небо красным. Первый крик ужаса возвестил кровавый рассвет.
Путник так и не открыл глаз, но почувствовал… Тёмно-алый поток хлынул и оросил землю. Истошный вопль застыл в небе. Он знал. Чёрные зубы уже начали жадно жрать куски свежей плоти. Его дёрнуло от видения, но он продолжил играть.
Мелодия смерти наполнилась фонтаном брызжущей жизни. Всё больше криков доносилось из деревни, всё громче звучал треск разрывающегося мяса.
Мертвец повалил мужика, не успевшего убежать. Челюсть живого трупа сомкнулась на мышце. Зубы вонзились в нежную теплоту как можно глубже. Хриплый, мучительный вопль вырвался из горла жертвы. Затем монстр с чваканьем вырвал шматок мяса, оставив взамен огромную, сочащуюся кровью дыру.
Гнилой рот даже не пытается проглотить кусок человечины, только кусает снова и снова. Плоть хлюпает и хрустит словно спелый фрукт. Куски сами пихаются в глотку. Мерзотная погань обливается багровой кровью, ручейками стекающую с клацающей пасти.
Гримаса невыносимой боли искажает лицо бедняги. Весь мир стал для него мучительной агонией. Есть ли участь хуже, чем быть разорванным на части. Есть ли что-то хуже, чем вживую обнажить белые кости и содрать скальп. Есть ли что-то больнее, чем почувствовать как клоки мяса выдираемые из тебя, мокро чвакают и нитками тянут за собой чувствительные нервы.
Крик сквозь сжатые зубы обрывает ненасытная тварь, вгрызшаяся в горло. Кадык с тошнотворным хрустом крошится и зияющая дыра обнажает гортань. Оборванные края кожи дрожат. Тело вздымается в отчаянной попытке наполнить лёгкие и грудная клетка содрогается с каждой неудачной попыткой. Жуткий цветок подёргивающихся мышц и остатка гортани пульсирует в такт умирающего сердца.
Захлёбывающийся хрип и бульканье — всё что может издать искалеченная туша, бьющаяся в судорогах. Глаза стекленеют, но даже после смерти, труп продолжают терзать кровожадные монстры.
Скоро едкий смрад ужаса поглотил всё поселение. Нежить охватила деревню в кольцо, бежать было некуда. Крики и кровь речным потоком изливались из каждой щели.
Изодранные животы, глотки, безобразные лохмотья оторванных конечностей мелькали в глазах людей, ещё не проливших жизнь. Булькающие внутренности лентами украшали землю. Воздух наполнялся солоноватым вкусом железа.
Трупик ребёнка с посиневшими губками нежно прильнул к постели и уснул в мёртвом спокойствии. Пусть на лице его навечно отразились жуткие страдания. Сон будет сладким и липким, как чёрная лужа с рубиновым отливом, в которой он уснул.
И над этим всем звучала леденящая душу мелодия, гармонично сплетающаяся с криками мяса и звоном красных капель.
Позывы рвоты от видений сменились извращённым наслаждением. Странника захлестнул ненормальный восторг. Сердце то бешено билось в экстазе то замирало вовсе. До невозможности приятная боль полосовала его тоненьким ножичком. Наслаждения становилось тем больше, чем хуже была картина страдания. Захлёстывающий поток насилия всё сильнее разжигал похоть убийства. Она отпечатывалась на языке сладковатым, кисло-солёным привкусом вязкой влаги.
Набирающее силу солнце пыталось выжечь глаза убийцы. Но путник был сейчас не на пригорке, там осталось лишь тело, самозабвенно играющее радостную музыку резни.
Сознание же примеряло облик монстра. Странник представлял как сам разгрызает рыхлую плоть, как поднимает оторванную голову и обливается струйками крови. Красные полоски, окрашивают лицо, текут напрямую в глотку и стекают по потному от усердия телу. Мыльная кожа блестит на палящем свету, руки расходятся в стороны и горло извергает звериный рык в небо.
Некоторым перед смертью посчастливилось увидеть фигуру на холме, чей лик сиял кровавой звездой, в лучах разгорячённого солнца. Мгновенно несчастные понимали, что сама смерть взошла на вершину, чтобы лично объявить о погибели.
Металл на лице нагрелся и стал неприятно обжигать кожу. Путник оторвал от губ дудочку. Дыхание было тяжёлым и прерывистым. Глаза вытаращено бегали, озираясь вокруг. Дрожащими руками он засунул инструмент обратно в сумку и поспешил спуститься с возвышения, чтобы отправиться в место кровавого месива.
Странник прошёл по впитавшейся в землю крови, минуя кучи изуродованных тел. Он вошёл в середину деревни и его взору открылось следующее действо. Окружённые толпой мертвецов у колодца, мужчина и женщина сжимали в руках вилы, пытаясь защитить мальчика.
Сердце путника вздрогнуло. Эта сцена пробудила в нём нечто забытое, сокрытое глубоко внутри. Неясные, но необычайно важные картинки мелькали в голове тусклыми вспышками. Мигом пронеслась мысль, что всё это уже однажды произошло.
Трупы подходят к людям всё ближе. Острые железные зубья вонзаются в мёртвую плоть, но для нежити это пустяк. Мёртвым не стать ещё мертвее.
Когти полоснули женщину по горлу и та хрипя повалилась на землю. Мужчина закрыл ребёнка собой, но холодные руки и жаждущие челюсти быстро вырвали из защитника жизнь.
Мальчишка в ужасе смотрел на толпу монстров, медленно подходящих к нему.
Душа странника облилась леденящей болью. Тело затрясло. Он обнажил меч и его хриплый, рваный голос закричал низким тоном: «Прочь! Прочь от него!»
Нежить моментально замерла и всепоглощающая тень отступила от ребёнка. Мальчик посмотрел на незнакомца в странной железной маске. Его глаза были полны надежды и мольбы о спасении.
Чужак сделал несколько шагов навстречу и выставил меч вперёд. Чей-то чуждый голос говорил в его голове:
— Ты знаешь. Другого пути нет. Ты должен.
Мужчина вслух воскликнул:
— Нет! Замолчи!
Он сопротивлялся, но голос продолжал подначивать:
— Начатый труд должен быть закончен, не важно кто умрёт. — Голос рычал от недовольства.
Разум метался, разрываясь от тяжести выбора. Долг гласил: «Я должен убить. Я обещал себе. Я знал, что так надо.» В то же время Сердце обливалось кровью, умоляя остановить насилие.
Незнакомец вонзил меч в землю и положив ладони на гарду упал на колени. Голова поникла к земле и губы зашевелились в едва слышной молитве: «Не дай мне, господи, поднять разящий меч, на бедное дитя, что я по своей поганой воле лишил мира. Не дай мне, господи, поднять разящий меч. Не дай мне, господи, поднять разящий меч».
Мальчик тоже сел на колени. Ему не было слышно, что шепчет мужчина.
Паренёк посмотрел на мать и отца, лежащих перед ним и только теперь осознал, что они мертвы. Слёзы жгучими ручьями потекли с уголков его глаз, а в голове зарождалось тянущее и горячее чувство.
Детские ручки схватили заляпанные кровью вилы. Вперемешку со слезами раздался горький, яростный крик: «Ааа!» Сверкающие иглы вонзились в облезлую, чёрную плоть. Мертвец издал хрипящий звук и попытался полоснуть атакующего когтями. Мальчик увернулся и продолжил кричать: «Батьку и мамку убили! Сволочи! Ааа! Убью твари! Всех убью!» — слёзы пуще прежнего хлынули по его лицу.
Странник вскочил на ноги. Монстр костлявой рукой достал до мальчика. Три красные полосы рассекли левую сторону лица. Они растянулись от виска до щеки, задев глаз. Парень свалился на землю.
Путник надрываясь заорал: «Я же сказал! Руки прочь от него!» Тут же по спине прошли острые когти, а затем снова и снова. Стон неожиданности и боли сорвался с губ.
Холодные пальцы схватили руки. Странник рывком вырвался из цепкой хватки. В тот же момент зубы вонзились в спину, между шеей и лопаткой. Монстры навалились один за другим, ещё один укус пришёлся под правую руку. Ноги подогнулись.
Путник видел как над мальчиком уже наклонялся мертвец. Рука сама потянулась к сумке и извлекла знакомый инструмент.
Глубокий вдох и… Воздух предельно сильно хлынул в отверстие для губ.
Пронзающий монотонный звук зазвенел в ушах. Орда нежити застонала. Их и без того гнилая плоть стала распадаться и кусками падать на землю, превращаясь в быстро испаряющуюся лужицу. Стон дудочки продолжал звучать, пока каждая тварь не рассыпалась в пыль.
В глазах у странника расплылось, слабость просочилась в мышцы. Тело подалось вперёд. Руки инстинктивно подставили опору, но дрожь пробрала их и они подогнулись. Лицо уткнулось в землю.
Вдохнуть стало так тяжело, будто на груди лежит булыжник. Путник с огромным усилием перевернулся на спину. Дышать стало легче, зрение начало проясняться.
Он поднял дрожащие руки над головой. Плащ спал на локти и обнажил чёрную кожу с прожилками желтоватых вен. Тёмная плоть расползлась от плеч и жгутиками подступила к запястьям.
Руки безвольно упали на землю. Странник понимал, жить ему осталось недолго.
Слабость отступила и мужчина смог сесть. Он отдёрнул рубаху, чтобы посмотреть как близко болезнь подобралась к сердцу. Она была очень близко. Путник хрипло сказал сам себе: «Дня два. Если повезёт.»
Тут он вспомнил про мальчика и спотыкаясь рванул к нему. Парень лежал без сознания. Путник встал рядом с ним на колени. Дрожащие пальцы осторожно провели по кровоточащим ранам на лице. Мужчина внимательно осмотрел каждую частичку кожи. На поверхности болезни не было.
Верхнее веко было разорвано. Он потянул кожу под глазницей вниз и приоткрыл глаз, залитый кровью. Неестественно жёлтое око было покрыто тёмной плёнкой.
Странник схватился за голову и заговорил сам с собой: «Нет, нет. Нет, как же так? Ведь кожа осталась здорова. Может он справится, может его кровь куда сильнее моей? Нужно просто подождать, может болезнь и не поглотит его».
Мужчина встал и заходил туда-сюда. В порыве злости он сорвал с лица маску и швырнул её в сторону.
Мысли всё лезли и лезли, роились в голове, напирали на череп. Нарастающее напряжение нашло выход в возгласе: «Нет!» Путник потупил взгляд и продолжил: «Если болезнь перейдёт с глаза дальше, то парня точно не спасти».
Понимание ясно врезалась в сознание: «Придётся вырезать».
Мужчина сглотнул тяжёлый клубок в горле и выудив из сумки небольшой ножик и шило, медленно подошёл к мальчику. Сев рядом, он одной рукой разомкнул его веки, а другой поднёс шило.
Прежде чем приступить, он посмотрел в небо и с тяжёлым сердцем промолвил: «Господи, прости меня за то, что я делаю. И помоги мне».
Шило медленно зашло над нижнем веком и мягко напирая выдавило глазное яблоко из глазницы. Нерв на котором держится глаз показался. Вторая рука уже взяла нож и осторожно перерезала нить зрения. Глаз укатился на землю. Странник отрезал ткань от своей рубахи и наложил повязку.
Он вздохнул полной грудью и сказал пареньку: «Вот и всё. Ты не волнуйся, они о тебе позаботятся. Я успею тебя передать». Мальчик оставался без сознания и конечно ничего не ответил.
Мужчина рукой прощупал свои раны. Плоть поражённая болезнью не чувствовала боли и не истекала кровью. Спина и плечи начинали онемевать, особенно сильно в местах укусов. Он осмотрел чёрные руки и пообещал самому себе: «Успею».
