– Молька, у нас тут наверху дождь идет, – задорный голос Веры отвлек его от расчёта траектории запуска отсека для сбора пробы. Опять.
Иван Молькин, бессменный пилот и единственный биолог на борту «Посейдона-2» выругался. Про себя – обижать Веру он не хотел.
– Я тут, вообще-то, работаю, – буркнул он в передатчик.
На Веру трудно было обижаться. И потому что на нее трудно было обижаться любому, кто хоть раз видел эту рыжеволосую, зеленоглазую и озорную девушку, и потому что в течение вот уже шести месяцев ее голос был единственным человеческим голосом, который Иван мог слышать. Голосом, спасавшим от беспросветного одиночества.
Командировка сюда, на Биле-3, не была первой в его жизни работой вдали от Земли. Были обучающие миссии на Марсе. Была Европа, Антей-5, и еще множество коротких вахт в самых разных частях космоса.
Даже здесь Иван уже успел побывать. Семь лет назад, когда на материнском корабле «Посейдона» "Скате", единственным пригодным для обитания человека месте на поверхности безбрежного океана, кипела жизнь. Именитые инженеры и биологи собрались на этом «плацдарме для броска в глубину» в ожидании открытий, которые должен был принести новейший батискаф для сверхглубоких погружений.
Ни в день погружения, ни через день, ни через месяц, ни даже через год открытий не последовало. «Посейдон -1» был в центре внимания два года, и за эти два года так и не нашел ничего, доказывающего, что жизнь на Биле-3 существует виде, отличном от протобелковых молекул.
Все масштабные исследования свернули, а для небольших проектов использовали теперь «Посейдон-2» с экипажем из одного-единственного человека. «Скат» же и вовсе предлагали сделать полностью автоматизированной площадкой поддержки «Посейдона». Лишь длинные письма от Ассоциации Межпланетных Психологических Исследований сумели-таки убедить далеких земных начальников в том, что без живого общения полугодовая подводная одиночная вахта превратится в пытку даже для самого крепкого разума.
И теперь Иван, к своему огромному удовольствию, слушал во время сеансов связи живой голос Веры. Но сегодня, когда впервые за долгое время, проведенное в этой жестянке, на горизонте забрезжил призрак настоящего открытия, этот голос отвлекал от дела.
– Над чем работаешь?
– Хочу забросить манипулятор, – Иван продолжил расчеты. – Необычное мерцание на максимальной глубине, так что у меня одна попытка. Промахнусь – останусь без последнего контейнера и без премии.
– Может, просто внесешь в отчет?
– Двое моих предшественников так и поступили, а толку – ноль. Не отвлекай, пожалуйста.
Обиженное сопение Веры было ответом. Долгая одинокая вахта в бескрайнем океане делала девушку раздражительной, но Иван ничего не имел против. Это были настоящие эмоции, а не вечное равнодушное спокойствие синтетических помощников из тех, что использовались на Нептуне-3 или Фетиде.
Иван обхватил рукой рычаг, выводя манипулятор на траекторию броска. Еще чуть-чуть, левее, вот так, и…
И кабину залил звук падающей воды.
Манипулятор сорвался вниз, но океанолога это мало волновало. Иван вскочил на ноги, лихорадочно выискивая течь… И наткнулся глазами на передатчик, оказавшийся источником звука.
– Здорово, правда? – Вера смеялась. – Я вышла на палубу, а тут дождь, прямо как на Земле. Без всяких примесей. Настоящий дождь. Послушай, Вань.
Иван тяжело дышал, успокаивая бьющееся сердце, стараясь сдержаться и не наговорить глупостей.
Он проводил тяжелым взглядом криво брошенный манипулятором отсек для забора пробы, который, успев захватить нужный кусок воды, ухнул куда-то в бесконечные глубины океана вместе со своей добычей. Необычное сияние же постепенно угасало, исчезая на глазах.
– Меня так приступ хватит, Вера, – сердито пробурчал Иван.
Досада от запоротой пробы и погубленного открытия соседствовала в его разуме с облегчением от отсутствия пробоин. К тому же дождь и правда звучал так притягательно… Сколько он не слышал этот ровный шелест капель?
– Остался без премии?
– Именно.
– Прости. Слушай, Ваня, я тебя спросить все хотела… А тебя там, на Земле, ждет кто-то?
– А что? – ощетинился все еще раздраженный Иван.
– Молька, у меня вахта здесь на день позже твоей заканчивается. Может… Может, вернемся на Землю и сходим куда-нибудь? Где идет дождь. Настоящий. Или ветер… В общем, неважно куда. Пойдем, а?
Ждет… Да никто его не ждет. Уже давно. Потому и хватается за любую командировку в дальний космос.
– Пойдем, – решительно произносит Иван.
Премия – ерунда. Открытие… Кто-то еще сделает. Может быть. А нет – и не нужно это открывать никому.
Они с Верой вернутся на землю. Пойдут в какое-нибудь маленькое кафе и будут слушать дождь и говорить, говорить обо всем, что в голову взбредет. Говорить, не спуская друг с друга глаз.
**
Куэльтеазер недовольно развел в сторону роговые отростки. Последнее вместилище протобактерий с программой ускоренной эволюции разрушилось от физического повреждения, так и не передав свое содержимое в среду со сложной белковой жизнью поблизости.
Нужно искать другой дом, и как можно дальше от этих прямоходящих.
Иван Молькин, бессменный пилот и единственный биолог на борту «Посейдона-2» выругался. Про себя – обижать Веру он не хотел.
– Я тут, вообще-то, работаю, – буркнул он в передатчик.
На Веру трудно было обижаться. И потому что на нее трудно было обижаться любому, кто хоть раз видел эту рыжеволосую, зеленоглазую и озорную девушку, и потому что в течение вот уже шести месяцев ее голос был единственным человеческим голосом, который Иван мог слышать. Голосом, спасавшим от беспросветного одиночества.
Командировка сюда, на Биле-3, не была первой в его жизни работой вдали от Земли. Были обучающие миссии на Марсе. Была Европа, Антей-5, и еще множество коротких вахт в самых разных частях космоса.
Даже здесь Иван уже успел побывать. Семь лет назад, когда на материнском корабле «Посейдона» "Скате", единственным пригодным для обитания человека месте на поверхности безбрежного океана, кипела жизнь. Именитые инженеры и биологи собрались на этом «плацдарме для броска в глубину» в ожидании открытий, которые должен был принести новейший батискаф для сверхглубоких погружений.
Ни в день погружения, ни через день, ни через месяц, ни даже через год открытий не последовало. «Посейдон -1» был в центре внимания два года, и за эти два года так и не нашел ничего, доказывающего, что жизнь на Биле-3 существует виде, отличном от протобелковых молекул.
Все масштабные исследования свернули, а для небольших проектов использовали теперь «Посейдон-2» с экипажем из одного-единственного человека. «Скат» же и вовсе предлагали сделать полностью автоматизированной площадкой поддержки «Посейдона». Лишь длинные письма от Ассоциации Межпланетных Психологических Исследований сумели-таки убедить далеких земных начальников в том, что без живого общения полугодовая подводная одиночная вахта превратится в пытку даже для самого крепкого разума.
И теперь Иван, к своему огромному удовольствию, слушал во время сеансов связи живой голос Веры. Но сегодня, когда впервые за долгое время, проведенное в этой жестянке, на горизонте забрезжил призрак настоящего открытия, этот голос отвлекал от дела.
– Над чем работаешь?
– Хочу забросить манипулятор, – Иван продолжил расчеты. – Необычное мерцание на максимальной глубине, так что у меня одна попытка. Промахнусь – останусь без последнего контейнера и без премии.
– Может, просто внесешь в отчет?
– Двое моих предшественников так и поступили, а толку – ноль. Не отвлекай, пожалуйста.
Обиженное сопение Веры было ответом. Долгая одинокая вахта в бескрайнем океане делала девушку раздражительной, но Иван ничего не имел против. Это были настоящие эмоции, а не вечное равнодушное спокойствие синтетических помощников из тех, что использовались на Нептуне-3 или Фетиде.
Иван обхватил рукой рычаг, выводя манипулятор на траекторию броска. Еще чуть-чуть, левее, вот так, и…
И кабину залил звук падающей воды.
Манипулятор сорвался вниз, но океанолога это мало волновало. Иван вскочил на ноги, лихорадочно выискивая течь… И наткнулся глазами на передатчик, оказавшийся источником звука.
– Здорово, правда? – Вера смеялась. – Я вышла на палубу, а тут дождь, прямо как на Земле. Без всяких примесей. Настоящий дождь. Послушай, Вань.
Иван тяжело дышал, успокаивая бьющееся сердце, стараясь сдержаться и не наговорить глупостей.
Он проводил тяжелым взглядом криво брошенный манипулятором отсек для забора пробы, который, успев захватить нужный кусок воды, ухнул куда-то в бесконечные глубины океана вместе со своей добычей. Необычное сияние же постепенно угасало, исчезая на глазах.
– Меня так приступ хватит, Вера, – сердито пробурчал Иван.
Досада от запоротой пробы и погубленного открытия соседствовала в его разуме с облегчением от отсутствия пробоин. К тому же дождь и правда звучал так притягательно… Сколько он не слышал этот ровный шелест капель?
– Остался без премии?
– Именно.
– Прости. Слушай, Ваня, я тебя спросить все хотела… А тебя там, на Земле, ждет кто-то?
– А что? – ощетинился все еще раздраженный Иван.
– Молька, у меня вахта здесь на день позже твоей заканчивается. Может… Может, вернемся на Землю и сходим куда-нибудь? Где идет дождь. Настоящий. Или ветер… В общем, неважно куда. Пойдем, а?
Ждет… Да никто его не ждет. Уже давно. Потому и хватается за любую командировку в дальний космос.
– Пойдем, – решительно произносит Иван.
Премия – ерунда. Открытие… Кто-то еще сделает. Может быть. А нет – и не нужно это открывать никому.
Они с Верой вернутся на землю. Пойдут в какое-нибудь маленькое кафе и будут слушать дождь и говорить, говорить обо всем, что в голову взбредет. Говорить, не спуская друг с друга глаз.
**
Куэльтеазер недовольно развел в сторону роговые отростки. Последнее вместилище протобактерий с программой ускоренной эволюции разрушилось от физического повреждения, так и не передав свое содержимое в среду со сложной белковой жизнью поблизости.
Нужно искать другой дом, и как можно дальше от этих прямоходящих.
