Родственники и друзья желали нам счастья, рассказывали смешные истории из прошлого, от которых мне временами хотелось провалиться сквозь землю. Когда гости разбрелись, как муравьи по гостиной, а наши дети сладко сопели в кроватях, я вышла на улицу. В моем саду была целая аллея из сосен, а в конце нее небольшой пруд. Дима его вырыл, когда я на последнем месяце с ума сходила от запаха воды и травы.
Начало лета было началом моей супружеской жизни, точкой отсчета счастья, которое приносил мне муж. Он был моей опорой, был моим лекарем. Я улыбалась, вдыхая свежий воздух. Ноги сами привели меня к этому пруду, и тошнота прошла. За столом я так и не смогла признаться мужу. Не потому что было страшно, а потому что наша сумасбродная компания галдела на перебой.
Я уселась на скамейку, кутаясь в плед. Позади меня послышались шаги, а после показались три пары ног в резиновых галошах.
— А мы думаем, куда ты сбежала, — любимый голос заставил меня поднять глаза. Его теплые карие глаза согревали, успокаивали и давали мне силы. Он всегда был таким.
— В доме душно, — отозвалась я, подвинувшись, чтобы все уместились на скамейке. — А здесь свежий воздух.
— И не тошнит совсем, правда? — Усмехнулась Ясения, а Дима приподнял свои брови.
— Да, — я поджала губы, выразительно уставившись на подругу, — и не тошнит.
— Таня? — Тихий голос мужа и его нежное прикосновение пальцев к моей щеке, заставили меня в очередной раз утонуть в глубине его глаз.
— Я беременна, милый. — Прошептала я. — Узнала сегодня днем.
А дальше все было, как в повторе серии в сериале. Радостный возглас Панова, его жаркие объятия и хаотичные поцелуи. А у меня, как и в первую беременность, появилось жуткое желание вымыть мужчину с мылом, чтобы он перестал так отвратительно пахнуть.
— Тебе нужно снова перестать пользоваться этими духами, — сдавленно произнесла я, оказавшись на земле. Филатовы рассмеялись.
Провожали гостей мы утром. Благо дом был большим и мог вместить в себя такое количество гостей. Когда последняя машина за нашими мамами, которых любезно согласился подвести в аэропорт отец, скрылась из вида, мы с Димой выдохнули. Я прижималась спиной к его груди, а теплые мужские руки накрывали мой живот, словно щит.
Из дома напротив вышла супружеская пара. Девочка с таким же именем как у меня сидела в панамке на трехколесном велосипедике, хоть и не доставала ступнями до педалей. Мужчины посмотрели друг на друга, а я отругала себя за то, что не рассказала мужу о таком соседстве.
— Доброе утро, — произнес Илья. Он скользнул взглядом по мне, и хватка Димы усилилась. Когда я коснулась его тыльной стороны ладоней, он немного успокоился. — Вчера у вас был праздник.
— Годовщина, — ответила я с улыбкой.
— Вы теперь наши соседи? — Спокойным тоном поинтересовался Панов.
— Да, переехали вчера. — Илья пожал плечами и улыбнулся ожидающей его жене. — Мои поздравления.
— Спасибо. — Глаза Димы опустились на мое лицо, он нежно коснулся губами виска. — Родная, иди в дом. Не дай бог, простудишься.
Я бросила настороженный взгляд на мужа, но его доброта во взгляде и нежная улыбка успокоили меня. Я попрощалась с Ильей, махнула рукой Кате и зашла на свой участок, прижавшись ухом к небольшому пространству между забором, где было лучше слышно разговор мужчин.
— Ты сделал так, как и обещал, — беззлобно отозвался Илья. В его голосе еще слышалась тоска. — Ты женился на ней.
— Когда дело касается моей жены, Воронов, я не могу не сдержать свое слово.
Дальше послышись приближающиеся шаги. Я метнулась в сторону крыльца, но тихий смех и крепкие руки подняли меня над землей. Веселый взгляд Димы полоснул по мне, а я почувствовала себя пойманной на месте преступления.
— Подслушивала?
— Больно надо мне подслушивать ваши «мужские» разговоры, — я закатила глаза.
— Значит, подслушивала. — Он снова рассмеялся, крепко целуя меня в губы. — Твоя мама, кроха, — опустившись на корточки Дима коснулся плоского живота и коснулся губами легкой ткани домашней одежды. — Любопытная Варвара. — Его глаза смотрели на меня снизу-вверх. — Как ты думаешь, кто там?
— Думаю, мальчик. — Я погладила шелковую шевелюру мужа. — Еще одной такой капризной дочери я не вынесу.
— Даже если ты мне подаришь пять дочерей, я буду счастлив. Потому что меня будет окружать пять копий тебя.
Когда мужчина выпрямился и снова стал нависать надо мной с высоты своего роста, его губы нежно коснулись моего лба.
— Я люблю тебя, Таня. — Прошептал он. — Ты снова подарила мне мечту.
— Просто потому что ты до сих пор отчаянно в нас веришь. — Прошептала в ответ я.
Что видит человек, закрывая глаза? Темноту, звезды или лучик света, пытающийся пробиться сквозь сомкнутые веки? Я всегда видела свет. Он казался мне млечным путем, которые вел меня раз за разом к одному человеку. Я много лет хранила в себе веру, что в конце этого пути меня ждал принц, принимала огонь за любовь, даже не подозревая, что простая лампадка могла согреть сильнее. Я хранила в сердце веру в любовь, в прощение, но забывалась. Закрывала глаза на то, что истинная человеческая вера в любовь была у меня под носом. Принимала фальшь за правду, хоть все вокруг кричали, пытаясь вразумить.
Дима стал для меня олицетворением веры. Непоколебимой веры в свою любовь ко мне. Он, как паломник, ходил за мной по пятам, поклонялся мне, как верующие кланяются богу. Закрывала глаза на очевидное, чувствуя себя атеистом. Но когда даже самый последний человек, у которого в сердце жила эта вера дает тебе понять, что разочаровался в тебе, ты сам обращаешься к свету.
Два года назад я написала на первой странице новой книги жизни «Середина февраля, мой день рождения и одновременно самый счастливый день в моей жизни», потом я начала новую главу. «Первое июня, самый счастливый день, чтобы начать новую жизнь». Я вышла замуж за человека, который бугристую дорогу превращал в равнину перед моими ногами. Я видела его и слабым, и сильным, озлобленным, и любящим, но даже в самой кромешной темноте, даже когда тучи сгущались над нашими головами, я с легкостью могла найти теплые карие глаза.
Если прохожий спросил меня, в чем заключается любовь, я бы ответила, что в нескончаемой вере своим чувствам. Вера в то, как сильно любил меня Дима, заставила меня много раз подниматься с колен, а сейчас не позволяла упасть, даже когда подкашивались ноги.
КОНЕЦ
Начало лета было началом моей супружеской жизни, точкой отсчета счастья, которое приносил мне муж. Он был моей опорой, был моим лекарем. Я улыбалась, вдыхая свежий воздух. Ноги сами привели меня к этому пруду, и тошнота прошла. За столом я так и не смогла признаться мужу. Не потому что было страшно, а потому что наша сумасбродная компания галдела на перебой.
Я уселась на скамейку, кутаясь в плед. Позади меня послышались шаги, а после показались три пары ног в резиновых галошах.
— А мы думаем, куда ты сбежала, — любимый голос заставил меня поднять глаза. Его теплые карие глаза согревали, успокаивали и давали мне силы. Он всегда был таким.
— В доме душно, — отозвалась я, подвинувшись, чтобы все уместились на скамейке. — А здесь свежий воздух.
— И не тошнит совсем, правда? — Усмехнулась Ясения, а Дима приподнял свои брови.
— Да, — я поджала губы, выразительно уставившись на подругу, — и не тошнит.
— Таня? — Тихий голос мужа и его нежное прикосновение пальцев к моей щеке, заставили меня в очередной раз утонуть в глубине его глаз.
— Я беременна, милый. — Прошептала я. — Узнала сегодня днем.
А дальше все было, как в повторе серии в сериале. Радостный возглас Панова, его жаркие объятия и хаотичные поцелуи. А у меня, как и в первую беременность, появилось жуткое желание вымыть мужчину с мылом, чтобы он перестал так отвратительно пахнуть.
— Тебе нужно снова перестать пользоваться этими духами, — сдавленно произнесла я, оказавшись на земле. Филатовы рассмеялись.
Провожали гостей мы утром. Благо дом был большим и мог вместить в себя такое количество гостей. Когда последняя машина за нашими мамами, которых любезно согласился подвести в аэропорт отец, скрылась из вида, мы с Димой выдохнули. Я прижималась спиной к его груди, а теплые мужские руки накрывали мой живот, словно щит.
Из дома напротив вышла супружеская пара. Девочка с таким же именем как у меня сидела в панамке на трехколесном велосипедике, хоть и не доставала ступнями до педалей. Мужчины посмотрели друг на друга, а я отругала себя за то, что не рассказала мужу о таком соседстве.
— Доброе утро, — произнес Илья. Он скользнул взглядом по мне, и хватка Димы усилилась. Когда я коснулась его тыльной стороны ладоней, он немного успокоился. — Вчера у вас был праздник.
— Годовщина, — ответила я с улыбкой.
— Вы теперь наши соседи? — Спокойным тоном поинтересовался Панов.
— Да, переехали вчера. — Илья пожал плечами и улыбнулся ожидающей его жене. — Мои поздравления.
— Спасибо. — Глаза Димы опустились на мое лицо, он нежно коснулся губами виска. — Родная, иди в дом. Не дай бог, простудишься.
Я бросила настороженный взгляд на мужа, но его доброта во взгляде и нежная улыбка успокоили меня. Я попрощалась с Ильей, махнула рукой Кате и зашла на свой участок, прижавшись ухом к небольшому пространству между забором, где было лучше слышно разговор мужчин.
— Ты сделал так, как и обещал, — беззлобно отозвался Илья. В его голосе еще слышалась тоска. — Ты женился на ней.
— Когда дело касается моей жены, Воронов, я не могу не сдержать свое слово.
Дальше послышись приближающиеся шаги. Я метнулась в сторону крыльца, но тихий смех и крепкие руки подняли меня над землей. Веселый взгляд Димы полоснул по мне, а я почувствовала себя пойманной на месте преступления.
— Подслушивала?
— Больно надо мне подслушивать ваши «мужские» разговоры, — я закатила глаза.
— Значит, подслушивала. — Он снова рассмеялся, крепко целуя меня в губы. — Твоя мама, кроха, — опустившись на корточки Дима коснулся плоского живота и коснулся губами легкой ткани домашней одежды. — Любопытная Варвара. — Его глаза смотрели на меня снизу-вверх. — Как ты думаешь, кто там?
— Думаю, мальчик. — Я погладила шелковую шевелюру мужа. — Еще одной такой капризной дочери я не вынесу.
— Даже если ты мне подаришь пять дочерей, я буду счастлив. Потому что меня будет окружать пять копий тебя.
Когда мужчина выпрямился и снова стал нависать надо мной с высоты своего роста, его губы нежно коснулись моего лба.
— Я люблю тебя, Таня. — Прошептал он. — Ты снова подарила мне мечту.
— Просто потому что ты до сих пор отчаянно в нас веришь. — Прошептала в ответ я.
Что видит человек, закрывая глаза? Темноту, звезды или лучик света, пытающийся пробиться сквозь сомкнутые веки? Я всегда видела свет. Он казался мне млечным путем, которые вел меня раз за разом к одному человеку. Я много лет хранила в себе веру, что в конце этого пути меня ждал принц, принимала огонь за любовь, даже не подозревая, что простая лампадка могла согреть сильнее. Я хранила в сердце веру в любовь, в прощение, но забывалась. Закрывала глаза на то, что истинная человеческая вера в любовь была у меня под носом. Принимала фальшь за правду, хоть все вокруг кричали, пытаясь вразумить.
Дима стал для меня олицетворением веры. Непоколебимой веры в свою любовь ко мне. Он, как паломник, ходил за мной по пятам, поклонялся мне, как верующие кланяются богу. Закрывала глаза на очевидное, чувствуя себя атеистом. Но когда даже самый последний человек, у которого в сердце жила эта вера дает тебе понять, что разочаровался в тебе, ты сам обращаешься к свету.
Два года назад я написала на первой странице новой книги жизни «Середина февраля, мой день рождения и одновременно самый счастливый день в моей жизни», потом я начала новую главу. «Первое июня, самый счастливый день, чтобы начать новую жизнь». Я вышла замуж за человека, который бугристую дорогу превращал в равнину перед моими ногами. Я видела его и слабым, и сильным, озлобленным, и любящим, но даже в самой кромешной темноте, даже когда тучи сгущались над нашими головами, я с легкостью могла найти теплые карие глаза.
Если прохожий спросил меня, в чем заключается любовь, я бы ответила, что в нескончаемой вере своим чувствам. Вера в то, как сильно любил меня Дима, заставила меня много раз подниматься с колен, а сейчас не позволяла упасть, даже когда подкашивались ноги.
КОНЕЦ
