Чарли.
Чарли – это долговязый пройдоха, коих свет не видывал, с зелеными выпученными глазами, большим носом с горбинкой, и большой рыжей бородой, как большая часть британцев в Бирмингеме.
Если верить Энди, подруге Чарли, то характер у этого малого, иногда просто не выносим, после двойного виски, этот придурок может упасть на пол и биться в истерике и конвульсиях минут двадцать, потом вскочить, и пытаться, показательно на публику, выпрыгнуть в окно, благо там решетка.
Чарли никогда не был женат, ему было глубоко за сорок, и глубоко на всех на плевать, менялись подруги, кого хватало на год, кого на два, но вот Энди исключение, она терпит Чарли уже пятый год, она нашла к нему подход, когда его глючит, она просто уходит к себе домой и отключает телефон.
За окном было двадцать шестое декабря, Чарли подал первые признаки жизни.
Потянувшись, потерев глаза, Чарли неторопливо осмотрел комнату, пытаясь себя убедить что он дома. Но обстановка вокруг, не сходилась с его файлами, какой -то стол посреди комнаты на резных деревянных ножках, комод у стены. Совсем маленькое окно, деревянный карниз и запылённые толстые шторы, которые практически не пропускали свет. Два канделябра стояли на комоде, пытаясь своим светом разогнать мрак, этого Бирмингемского зимнего утра.
Чарли встал с дивана и двинулся к двери, не сделав и двух шагов он рухнул, как Бастилия под натиском восставших, и уперся носом в ножку стола. Только с этого момента к нему стала приходить память, все это время пытавшаяся отогнать веником белочку.
- Где я?
- А что было вчера?
- Кто есть в доме? Энди ты где, рыба?
- Это что получается, я у нее дома?
Чарли пытался задать вопросы окружающему интерьеру, мирозданию и иногда себе, примостившись под крышкой стола.
- Вчера Рождество было, помню, о точно Рождество.
- Ну, ёлы, воды.
-Танцевали с Энди, чуть выпили, ну может и лишние чуть.
- Ну кто-нибудь, дайте воды.
- Энди, я больше не буду пить, за, зааа брюль, заааа заблокируй меня, ээээ, за кодируй.
Белочка ушла полностью, Чарли встал, разглядел на столе графин с водой, мрак стал рассеиваться.
Энди с обнаженным торсом вошла в комнату.
- Привет, усталым малышам.
- Энди, ну так нельзя, я все -таки еще живой, накинь халат……
- Чарли, а кто вчера трепался в пабе, что возьмет меня на столе, под столом, на шкафу и даже стоя на лыжах в подъезде?
- Да, ты что, как я мог, такое ….
- Как раз таки, ни фига ты не смог.
- А вот теперь, пришла реанимация Чарли.
- Вот, тебе сто грамм вискаря, пей.
Энди практически насильно влила в Чарли огненную воду, и раздевшись полностью, приступила к реанимационным действиям, согласно протокола Пьетро Аретино.
Чарли – это долговязый пройдоха, коих свет не видывал, с зелеными выпученными глазами, большим носом с горбинкой, и большой рыжей бородой, как большая часть британцев в Бирмингеме.
Если верить Энди, подруге Чарли, то характер у этого малого, иногда просто не выносим, после двойного виски, этот придурок может упасть на пол и биться в истерике и конвульсиях минут двадцать, потом вскочить, и пытаться, показательно на публику, выпрыгнуть в окно, благо там решетка.
Чарли никогда не был женат, ему было глубоко за сорок, и глубоко на всех на плевать, менялись подруги, кого хватало на год, кого на два, но вот Энди исключение, она терпит Чарли уже пятый год, она нашла к нему подход, когда его глючит, она просто уходит к себе домой и отключает телефон.
За окном было двадцать шестое декабря, Чарли подал первые признаки жизни.
Потянувшись, потерев глаза, Чарли неторопливо осмотрел комнату, пытаясь себя убедить что он дома. Но обстановка вокруг, не сходилась с его файлами, какой -то стол посреди комнаты на резных деревянных ножках, комод у стены. Совсем маленькое окно, деревянный карниз и запылённые толстые шторы, которые практически не пропускали свет. Два канделябра стояли на комоде, пытаясь своим светом разогнать мрак, этого Бирмингемского зимнего утра.
Чарли встал с дивана и двинулся к двери, не сделав и двух шагов он рухнул, как Бастилия под натиском восставших, и уперся носом в ножку стола. Только с этого момента к нему стала приходить память, все это время пытавшаяся отогнать веником белочку.
- Где я?
- А что было вчера?
- Кто есть в доме? Энди ты где, рыба?
- Это что получается, я у нее дома?
Чарли пытался задать вопросы окружающему интерьеру, мирозданию и иногда себе, примостившись под крышкой стола.
- Вчера Рождество было, помню, о точно Рождество.
- Ну, ёлы, воды.
-Танцевали с Энди, чуть выпили, ну может и лишние чуть.
- Ну кто-нибудь, дайте воды.
- Энди, я больше не буду пить, за, зааа брюль, заааа заблокируй меня, ээээ, за кодируй.
Белочка ушла полностью, Чарли встал, разглядел на столе графин с водой, мрак стал рассеиваться.
Энди с обнаженным торсом вошла в комнату.
- Привет, усталым малышам.
- Энди, ну так нельзя, я все -таки еще живой, накинь халат……
- Чарли, а кто вчера трепался в пабе, что возьмет меня на столе, под столом, на шкафу и даже стоя на лыжах в подъезде?
- Да, ты что, как я мог, такое ….
- Как раз таки, ни фига ты не смог.
- А вот теперь, пришла реанимация Чарли.
- Вот, тебе сто грамм вискаря, пей.
Энди практически насильно влила в Чарли огненную воду, и раздевшись полностью, приступила к реанимационным действиям, согласно протокола Пьетро Аретино.
