Не люблю, когда она так ко мне обращается.
– Ты потеряла право меня так называть.
– Я уже говорила тебе, что больше не буду просить прощения, поэтому перехожу к действиям, чтобы доказать, как ты мне дорога.
Дорога. Странно все это слышать из этих уст.
– А я каждый раз буду тебе говорить о том, что ты не сможешь этого сделать.
– Перестань. Не будь ребенком Ася. Просто скажи, что мне сделать?
– А я и говорю, но ты же не слушаешь.
Поставила кружки на стол и села напротив меня. Мы сверлили друг друга взглядами. Я правда не знала, есть ли тут между нами двоими место прощению.
– Знаешь, – вдруг заговорила она, – ты спрашивала у меня о причинах и всяких подробностях, но я не говорила тебе. Сейчас могу сказать. Ту самую правду, в которой даже себе самой сложно, признаться.
– Если ты будешь говорить о папе плохое, мы прекратим разговор. Сразу предупреждаю.
- Нет Ася, о нем я бы никогда не смогла сказать плохо. Ведь я любила его, - хмыкает она. - Мне было двадцать два когда я познакомилась с ним.
«А я в этом возрасте потеряла его», – пронеслось в моей голове.
– У нас было все настолько быстро, что я даже и понять не успела как оказалась беременной. Мы так любили, – вдруг всхлипнула она. Я не смотрела на нее, а когда подняла глаза, увидела, что она плачет. – Я была после института, а Андрей работал на заводе. Когда забеременела работу найти уже не смогла. С моими родителями мы были не в самых хороших отношениях, а у него была только мама и та умерла вскоре. Пришлось надеяться только на себя. Эта квартира была выдана нам от завода как молодой семье. Самая лучшая на тот момент. И мы были счастливы, – ее голос вновь задрожал.
Я слушала не отрываясь. Впитывала каждое слово. Но у самой ком стоял в горле. Не за нее, а из-за нее. Но я так давно не говорила о папе.
– Потом родилась ты. И мы… – она запнулась. – Нам… Стало не хватать денег. Было очень сложно, да и времена в принципе были для всех такими. Андрея сократили на работе. Квартиру удалось приватизировать до этого и она осталась нам. Он нашел новую, но она не спасала. Устроился на вторую.
Узнаю папочку. Всегда был готов работать, днем или ночью не важно, только бы я не голодала.
– Мы стали часто ссориться. Ты подрастала, стало еще сложней. Но и мне тоже хотелось выглядеть красивой, – она повернула голову в мою сторону, и я увидела стыд в ее глазах. – Мне было всего 24 года пойми, я видела, как другие выглядят, как живут и мне хотелось того же. Я знала, что обижаю его, но я так… Я была эгоисткой Ася. Самой настоящей. Потом нам удалось устроить тебя в садик в два с половиной года, и я вышла работать по специальности. Бухгалтером в фирму… Вовы.
Ну теперь ясно. Увидела богатого и поплыла к нему.
– Мне кажется я даже слышу, как ты обзываешь меня разными словами, но я это по праву заслужила, – я кивнула для подтверждения. – У нас закрутилось с ним не сразу. Потом мы долгое время встречались тайком. И через время он предложил быть с ним постоянно и окончательно уйти от мужа. Потому что не видел смысла сохранять брак с Андреем.
– Ну конечно, и ты не раздумывая согласилась.
– Нет я думала. Долго.
– О чем думала ты в тот момент? – прикрикнула я. – Обо мне? Ты предавала нас изо дня в день. Ты ушла от нас в тот момент, как впервые решила, что жить с мужем, у которого недостаточно денег – это сложно, а он прогибается на двух работах, не видит свою дочь и любимую жену. А сложно было только тебе? Как только ты подумала об этом, ты уже была не с нами. Просто искала вариант куда именно уйти. Он старался как мог. Из кожи вон лез.
Слезы душили меня, горло сдавливало от больного кома, но я не могла не говорить.
– За все эти годы он не сказал ни одного плохого слова про тебя. Я все ждала, когда он сорвется, но нет. Даже я говорила о тебе зло, в те моменты, когда в школе меня тягали за косички обзывая беспризорницей. Они обвиняли меня в том, что это я виновата, что мама ушла от такой дочери. Что я уродина, недостойна быть дочерью и папа тоже скоро увидит это. Я приходила домой и срывалась на нем. Я годами жила в ожидании, что папа уйдет и оставит меня дома. И однажды я проснусь, а его нет. Как однажды было с тобой. Я была тогда одна, без друзей, лишь отец. И сейчас тоже самое. Я не могу доверять людям, не хочу ждать когда они предадут меня. Решат что я им не подхожу. Ты эгоистка, даже сейчас ты приходишь и говоришь о себе, не думаешь каково мне сидеть рядом с тобой, каждый раз вспоминая о том, что было.
Вытерла слезы и продолжила.
– Как ты могла так поступить? Как? О чем ты думала тогда? О ком?
– О себе, – внезапно выкрикнула она. – Я думала только себе. О том, что я буду жить хорошо. Вова согласился иногда давать вам деньги, но, когда я пришла, Андрей сказал: «Спасибо Мариш не нужно, у нас все хорошо». Почему он не сказал? Почему не сказал, что все плохо? Что болен?
– Как ты можешь? Не сказал, потому что это была бы последняя капля в океане унижения, что ты развела и топила его там годами. Ты изменяла ему, предавала его до того, как предала и меня, бросив. А он… – голос внезапно осип, – он любил тебя до конца. Я видела в нем эту любовь. Как он брал твое фото из тумбочки и гладил. Не слышала, что он шептал, но он делал это часто. Я не видела еще такой любви. Никогда. Даже если бы ты вернулась он бы улыбнулся и просто сказал бы: "Здравствуй Мариш".
Меня трясло от это несправедливости. Папа не топил себя горем. Он убивался изнутри. В его глазах была тоска. Они лучились только при взгляде на меня.
– Уходи.
Марина подняла на меня свой взгляд. Я вскочила из-за стола и закричала, указывая на дверь пальцем:
– Уходи. Уходи отсюда. Не хочу тебя видеть. Уходи я сказала, и не возвращайся сюда.
Она встала и медленно прошла мимо меня. Остановилась на пороге и прошептала "Я хотела вернуться. Каждый день после того как ушла, но сама себя простить так и не смогла".
– Не ври мне. Ненавижу тебя, – сказала в пустоту. – Всегда буду ненавидеть.
Побрела в гостиную, легла на диван и стала рассматривать фото на журнальном столике. Я с папой на выпускном. Улыбаемся. Словно не помним бед, словно их не было раньше и не было тогда.
– Лгунья. Лицемерка. Она никогда не была достойна тебя пап. Ни единой минуты, потраченной на мысли о ней.
Еще долго я лежала и плакала, проклиная все что было в том детстве, о котором хочется помнить только хорошее, выборочно удалить всю ту грязь, что оставляли после себя другие.
Где-то звонил мой телефон, но я на сегодня, как и предполагала не буду ни с кем разговаривать. Не хочу.
Зачем она приходит? Каждый раз одно и тоже.
– Прости папа, но я не смогла как ты. Забыть и не вспоминать плохое. Это обида за тебя. За твои чувства и старания что ты прикладывал к тому, что было не оценено никак.
Уснула всхлипывая, без снов. Просто черный экран.
Меня качали горячие волны. Мягко и бережно куда-то несли.
Я не хотела, чтобы это тепло исчезало. Оно проникало в мою душу и согревало тот холод, что был так долго внутри меня. Заполняло пустоту своим светом. Хотелось улыбаться и нежиться в его лучах.
Волны сменились крепкими объятиями, и я сделала тоже самое в ответ. Обняла и прижала к себе.
Мягкая постель. И уже чьи-то руки прижимают меня, поглаживая по голове. Приоткрыла глаза и увидела мужские ключицы. Сделала вдох и почувствовала аромат того, кого мое сердце встречало улыбкой и радостью. Отстранилась немного и подняла голову выше.
– Я рядом, поспи немного, – поцелуй в лоб.
– Спасибо.
Объятие.
Сон.
Безмятежный. Спокойный. Идеально, так как надо сейчас.
Чувствую мягкий поцелуй в живот, а кожа покрывается мурашками от прикосновения жесткой щетины.
Еще один выше. Руки задирают мою футболку замирая, и я поддаюсь. Соглашаюсь.
Пора поверить. Решиться и сделать шаг. Я имею на это право.
Я смогу поплакать потом, но не сейчас. Не в это мгновение. Не рядом с ним.
Снимает футболку.
Открываю глаза и вижу, что он смотрит на меня, словно голодный волк. Эта тьма в его зрачках будоражит кровь. Разум не успевает за телом. Сажусь перед ним как он и подгибаю ноги под себя. Завожу руки за спину и расстегиваю бюстгальтер.
Наблюдает. Следит за каждым движением.
Спокоен, лишь дыхание становится глубже. Спускаю лямки по рукам, придерживая чашечки. Я стесняюсь своей небольшой груди, и он это видит.
Приближается ко мне и убирает мои руки позволяя ткани соскользнуть.
Я чувствую его ласкающий взгляд на теле. Ему нравится.
Он так близко, что жар наших тел еще больше накаляет атмосферу между нами.
Берусь за пуговицы его рубашки и расстегиваю каждую. Руки дрожат. Но это предвкушение. Желание принадлежать ему. Айяз не помогает, словно проверяет меня "справлюсь"? Снимаю ее и смотрю на его тело. Такой красивый.
Протягиваю руку и касаюсь его груди. Изучаю. Веду пальцами по смуглой коже. На его фоне я кажусь слишком бледной. Мягкие волоски щекочут подушечки пальцев. Слегка царапаю. Обвожу его кубики. И касаюсь ремня.
Это безмолвное согласие на продолжение, и он его понимает. Встает на колени позволяя мне расстегнуть штаны и снять их вместе с боксерами.
Почему-то нет робости. Чувствую себя уверенной. Наверное, потому что знаю, я желанна этим мужчиной.
Вижу его напряженный член и следую своему желанию, касаюсь его рукой. Горячий. Гладкий.
Слышу, как Айяз стонет, немного подаваясь вперед, когда собираюсь убрать руку. И я продолжаю. Обхватываю его пальцами как могу и веду ими вниз, лаская, вкладывая в прикосновение всю свою нежность.
– Тебе нравится, когда я так делаю? – спрашиваю, как наивная девочка.
– Очень нравится нежная, – говорит и опрокидывает меня на подушки, – очень.
Буквально сдирает с меня штаны вместе с трусиками и разводит ноги укладывая их себе на бедра.
– Кэм энтэ жамиля я Айсель (араб. – какая же ты красивая моя Айсель).
Обожаю, когда он говорит на арабском.
– Уа анти иядан (араб. – ты тоже).
Упирается локтями по обе стороны от меня и наклоняется к груди. Втягивает еще мягкий сосок в рот и начинает его сосать. Взвизгиваю и хватаюсь за его руки, когда он прикусывает его и с громким чмоком отпускает.
Повторяет тоже самое со вторым и дует на них по очереди. Они становятся похожи на камушки. Он щипает их, перекатывает между пальцев, крутит и вновь целует. Я теряюсь в этих чувствах.
Мне немного больно, но я ни за что не признаюсь в этом. Это боль наслаждения. Живот скручивает, словно бабочки устроили войну.
Айяз накрывает грудь руками и мнет ее. Поднимает голову и жадно впивается в мой рот. Будто имеет его языком. Я даже не успеваю следить за его движениями. Берет в плен мой язык и терзает его.
Одна рука спускается к ягодицам и сминает ее, оставляя свой след. Гладит мое бедро. Сгибает ногу в колене. Чувствую, как его член упирается во внутреннюю часть бедра, и немного паникую.
Айяз опускает руку к лону и проникает в меня одним пальцем, окончательно сводя с ума.
– А-ах.
– Так горячо… и узко… – хриплым голосом говорит он, – идеальная.
Вынимает его и размазывает мою смазку по клитору. Играя и возбуждая еще больше.
Мои стоны звучат еще громче. Ногти уже глубоко загнаны под его кожу, а разум растворился в этой пытке наслаждением.
Это прекрасно. Я не верю, что все происходит на самом деле. Что удовольствие может быть таким. Эти ощущения сводят с ума.
Не хочу, чтобы он прекращал.
Он двигает пальцем внутри меня и пытается добавить второй, но мне становится немного больно и автоматически я пытаюсь уйти от этого проникновения.
– В чем дело Айсель? – спрашивает шепотом останавливаясь.
– Просто я…кхм… у меня… – я не знаю, как ему сказать. Не понимаю почему.
Хотя для него это будет огромным счастьем, чистая нетронутая девушка.
– Давно не было секса? – подсказывает он.
– Не было, – замолкаю и добавляю чуть тише, – вообще.
Он замер. Я почувствовала, как его тело закаменело.
Не могла понять, в чем дело?
Шок?
– Правда?
Медленно киваю.
– Ты с ума меня сведешь скоро.
Он упирается лбом в местечко между шеей и плечом. Я чувствую его горячее дыхание.
– То есть ты только моя? – снова заглядывает в глаза, словно ищет там малейшее подтверждение лжи.
Переносит свой вес на правый локоть.
Опускает левую руку и касается скулы подушками пальцев. Ведет ими по щеке к губам, шее, ключице.
– Никто не касался тебя.
Прикрываю глаза.
Айяз продолжает движение и накрывает ладонью мою грудь.
Подаюсь вперед, чтобы приблизиться к нему всем телом.
– Никто, кроме меня, – произносит он и целует.
Откуда столько нежности может быть в мужчине? Он казался мне суровым и жестким, но не таким. Это не честно.
Снова плавлюсь. Погибаю и возрождаюсь в его руках.
– Не отпущу тебя, – говорит и вновь целует.
А я задыхаюсь. Переполнена эмоциями.
– Безупречная.
Я не могу поверить, что этот мужчина восхищается мной. Смотрит как на бриллиант и говорит ласковые слова. Возможно у меня заниженная самооценка, но я прекрасно понимаю, что он красивый, богатый и в принципе шикарный мужчина и не верю, что он тут, со мной, в моей постели. Это сводит с ума. Значит мы оба сумасшедшие.
Хочу касаться его. Принадлежать ему и отдавать себя до последней капли.
Если завтра он исчезнет из моей жизни, этот миг будет единственным, который я буду прокручивать в голове каждый раз, когда захочу напомнить себе о том, что такое счастье.
Опускает руку вниз и снова растягивает меня.
Я боюсь боли. Ведь он далеко не обделен природой.
Начинаю паниковать, и он это замечает тут же, перехватывая мое настроение.
– Не бойся Айсель. Я буду осторожен.
Киваю и тяну руки к нему, хочу, чтобы он был рядом.
– Жаме?ли (араб. – красивая моя).
– Хасата?н бикя? (араб. – твоя), – шепнула ему не в силах вымолвить больше.
Уже не больно. Хочется большего.
Когда пальцы покидают меня я чувствую, что к моим складкам прижимается головка.
– Смотри на меня. Только в глаза.
Делаю как он сказал и тут же с первого толчка, он входит в меня полностью, на всю длину.
Ловит мой крик губами и поглощает его. Остановился. Дает привыкнуть.
Как же это оказывается больно.
Я отчаянно цеплялась за него и смотрела в глаза. Самые красивые на свете.
– Моя, – горячий, жаркий поцелуй.
Опустил руку под мои ягодицы приподнимая бедра и возобновил движение.
Внутри немного щипало и саднило.
Он двигался плавно, наращивая темп. Становилось приятно.
Мы смотрели в глаза друг друга, будто оба не доверяли самим себе. Коснулась его щеки. Приподнялась и поцеловала его. Так как хотела сама.
Нежно, сладко, чувственно.
Айяз отстранился, опустил мое согнутое колено на постель, а вторую ногу запрокинул на свое плечо.
Ощущения стали иными.
Проникал так глубоко, что я чувствовала трение его тела клитором и от этого ощущения только усиливались.
Наше дыхание сливалось в одно. И мы сами становились одним целым.
По телу катились волны жара подстраиваясь под мой пульс. Лоно сжалось вокруг члена на несколько секунд, тут же пробивая меня ударной волной, парализуя тело. Не хотелось даже дышать. А дальше резкая и частая пульсация внутри меня.
– Айя-а-а-з… – вырвалось из меня, и он тут же сорвался на немыслимый, бешенный темп.
Резко вбивался, продлевая мое блаженное состояние и мне нравилось то, каким я его видела.
Порочный, красивый и сводящий с ума мужчина.
– Ты потеряла право меня так называть.
– Я уже говорила тебе, что больше не буду просить прощения, поэтому перехожу к действиям, чтобы доказать, как ты мне дорога.
Дорога. Странно все это слышать из этих уст.
– А я каждый раз буду тебе говорить о том, что ты не сможешь этого сделать.
– Перестань. Не будь ребенком Ася. Просто скажи, что мне сделать?
– А я и говорю, но ты же не слушаешь.
Поставила кружки на стол и села напротив меня. Мы сверлили друг друга взглядами. Я правда не знала, есть ли тут между нами двоими место прощению.
– Знаешь, – вдруг заговорила она, – ты спрашивала у меня о причинах и всяких подробностях, но я не говорила тебе. Сейчас могу сказать. Ту самую правду, в которой даже себе самой сложно, признаться.
– Если ты будешь говорить о папе плохое, мы прекратим разговор. Сразу предупреждаю.
- Нет Ася, о нем я бы никогда не смогла сказать плохо. Ведь я любила его, - хмыкает она. - Мне было двадцать два когда я познакомилась с ним.
«А я в этом возрасте потеряла его», – пронеслось в моей голове.
– У нас было все настолько быстро, что я даже и понять не успела как оказалась беременной. Мы так любили, – вдруг всхлипнула она. Я не смотрела на нее, а когда подняла глаза, увидела, что она плачет. – Я была после института, а Андрей работал на заводе. Когда забеременела работу найти уже не смогла. С моими родителями мы были не в самых хороших отношениях, а у него была только мама и та умерла вскоре. Пришлось надеяться только на себя. Эта квартира была выдана нам от завода как молодой семье. Самая лучшая на тот момент. И мы были счастливы, – ее голос вновь задрожал.
Я слушала не отрываясь. Впитывала каждое слово. Но у самой ком стоял в горле. Не за нее, а из-за нее. Но я так давно не говорила о папе.
– Потом родилась ты. И мы… – она запнулась. – Нам… Стало не хватать денег. Было очень сложно, да и времена в принципе были для всех такими. Андрея сократили на работе. Квартиру удалось приватизировать до этого и она осталась нам. Он нашел новую, но она не спасала. Устроился на вторую.
Узнаю папочку. Всегда был готов работать, днем или ночью не важно, только бы я не голодала.
– Мы стали часто ссориться. Ты подрастала, стало еще сложней. Но и мне тоже хотелось выглядеть красивой, – она повернула голову в мою сторону, и я увидела стыд в ее глазах. – Мне было всего 24 года пойми, я видела, как другие выглядят, как живут и мне хотелось того же. Я знала, что обижаю его, но я так… Я была эгоисткой Ася. Самой настоящей. Потом нам удалось устроить тебя в садик в два с половиной года, и я вышла работать по специальности. Бухгалтером в фирму… Вовы.
Ну теперь ясно. Увидела богатого и поплыла к нему.
– Мне кажется я даже слышу, как ты обзываешь меня разными словами, но я это по праву заслужила, – я кивнула для подтверждения. – У нас закрутилось с ним не сразу. Потом мы долгое время встречались тайком. И через время он предложил быть с ним постоянно и окончательно уйти от мужа. Потому что не видел смысла сохранять брак с Андреем.
– Ну конечно, и ты не раздумывая согласилась.
– Нет я думала. Долго.
– О чем думала ты в тот момент? – прикрикнула я. – Обо мне? Ты предавала нас изо дня в день. Ты ушла от нас в тот момент, как впервые решила, что жить с мужем, у которого недостаточно денег – это сложно, а он прогибается на двух работах, не видит свою дочь и любимую жену. А сложно было только тебе? Как только ты подумала об этом, ты уже была не с нами. Просто искала вариант куда именно уйти. Он старался как мог. Из кожи вон лез.
Слезы душили меня, горло сдавливало от больного кома, но я не могла не говорить.
– За все эти годы он не сказал ни одного плохого слова про тебя. Я все ждала, когда он сорвется, но нет. Даже я говорила о тебе зло, в те моменты, когда в школе меня тягали за косички обзывая беспризорницей. Они обвиняли меня в том, что это я виновата, что мама ушла от такой дочери. Что я уродина, недостойна быть дочерью и папа тоже скоро увидит это. Я приходила домой и срывалась на нем. Я годами жила в ожидании, что папа уйдет и оставит меня дома. И однажды я проснусь, а его нет. Как однажды было с тобой. Я была тогда одна, без друзей, лишь отец. И сейчас тоже самое. Я не могу доверять людям, не хочу ждать когда они предадут меня. Решат что я им не подхожу. Ты эгоистка, даже сейчас ты приходишь и говоришь о себе, не думаешь каково мне сидеть рядом с тобой, каждый раз вспоминая о том, что было.
Вытерла слезы и продолжила.
– Как ты могла так поступить? Как? О чем ты думала тогда? О ком?
– О себе, – внезапно выкрикнула она. – Я думала только себе. О том, что я буду жить хорошо. Вова согласился иногда давать вам деньги, но, когда я пришла, Андрей сказал: «Спасибо Мариш не нужно, у нас все хорошо». Почему он не сказал? Почему не сказал, что все плохо? Что болен?
– Как ты можешь? Не сказал, потому что это была бы последняя капля в океане унижения, что ты развела и топила его там годами. Ты изменяла ему, предавала его до того, как предала и меня, бросив. А он… – голос внезапно осип, – он любил тебя до конца. Я видела в нем эту любовь. Как он брал твое фото из тумбочки и гладил. Не слышала, что он шептал, но он делал это часто. Я не видела еще такой любви. Никогда. Даже если бы ты вернулась он бы улыбнулся и просто сказал бы: "Здравствуй Мариш".
Меня трясло от это несправедливости. Папа не топил себя горем. Он убивался изнутри. В его глазах была тоска. Они лучились только при взгляде на меня.
– Уходи.
Марина подняла на меня свой взгляд. Я вскочила из-за стола и закричала, указывая на дверь пальцем:
– Уходи. Уходи отсюда. Не хочу тебя видеть. Уходи я сказала, и не возвращайся сюда.
Она встала и медленно прошла мимо меня. Остановилась на пороге и прошептала "Я хотела вернуться. Каждый день после того как ушла, но сама себя простить так и не смогла".
– Не ври мне. Ненавижу тебя, – сказала в пустоту. – Всегда буду ненавидеть.
Побрела в гостиную, легла на диван и стала рассматривать фото на журнальном столике. Я с папой на выпускном. Улыбаемся. Словно не помним бед, словно их не было раньше и не было тогда.
– Лгунья. Лицемерка. Она никогда не была достойна тебя пап. Ни единой минуты, потраченной на мысли о ней.
Еще долго я лежала и плакала, проклиная все что было в том детстве, о котором хочется помнить только хорошее, выборочно удалить всю ту грязь, что оставляли после себя другие.
Где-то звонил мой телефон, но я на сегодня, как и предполагала не буду ни с кем разговаривать. Не хочу.
Зачем она приходит? Каждый раз одно и тоже.
– Прости папа, но я не смогла как ты. Забыть и не вспоминать плохое. Это обида за тебя. За твои чувства и старания что ты прикладывал к тому, что было не оценено никак.
Уснула всхлипывая, без снов. Просто черный экран.
Меня качали горячие волны. Мягко и бережно куда-то несли.
Я не хотела, чтобы это тепло исчезало. Оно проникало в мою душу и согревало тот холод, что был так долго внутри меня. Заполняло пустоту своим светом. Хотелось улыбаться и нежиться в его лучах.
Волны сменились крепкими объятиями, и я сделала тоже самое в ответ. Обняла и прижала к себе.
Мягкая постель. И уже чьи-то руки прижимают меня, поглаживая по голове. Приоткрыла глаза и увидела мужские ключицы. Сделала вдох и почувствовала аромат того, кого мое сердце встречало улыбкой и радостью. Отстранилась немного и подняла голову выше.
– Я рядом, поспи немного, – поцелуй в лоб.
– Спасибо.
Объятие.
Сон.
Безмятежный. Спокойный. Идеально, так как надо сейчас.
***
Чувствую мягкий поцелуй в живот, а кожа покрывается мурашками от прикосновения жесткой щетины.
Еще один выше. Руки задирают мою футболку замирая, и я поддаюсь. Соглашаюсь.
Пора поверить. Решиться и сделать шаг. Я имею на это право.
Я смогу поплакать потом, но не сейчас. Не в это мгновение. Не рядом с ним.
Снимает футболку.
Открываю глаза и вижу, что он смотрит на меня, словно голодный волк. Эта тьма в его зрачках будоражит кровь. Разум не успевает за телом. Сажусь перед ним как он и подгибаю ноги под себя. Завожу руки за спину и расстегиваю бюстгальтер.
Наблюдает. Следит за каждым движением.
Спокоен, лишь дыхание становится глубже. Спускаю лямки по рукам, придерживая чашечки. Я стесняюсь своей небольшой груди, и он это видит.
Приближается ко мне и убирает мои руки позволяя ткани соскользнуть.
Я чувствую его ласкающий взгляд на теле. Ему нравится.
Он так близко, что жар наших тел еще больше накаляет атмосферу между нами.
Берусь за пуговицы его рубашки и расстегиваю каждую. Руки дрожат. Но это предвкушение. Желание принадлежать ему. Айяз не помогает, словно проверяет меня "справлюсь"? Снимаю ее и смотрю на его тело. Такой красивый.
Протягиваю руку и касаюсь его груди. Изучаю. Веду пальцами по смуглой коже. На его фоне я кажусь слишком бледной. Мягкие волоски щекочут подушечки пальцев. Слегка царапаю. Обвожу его кубики. И касаюсь ремня.
Это безмолвное согласие на продолжение, и он его понимает. Встает на колени позволяя мне расстегнуть штаны и снять их вместе с боксерами.
Почему-то нет робости. Чувствую себя уверенной. Наверное, потому что знаю, я желанна этим мужчиной.
Вижу его напряженный член и следую своему желанию, касаюсь его рукой. Горячий. Гладкий.
Слышу, как Айяз стонет, немного подаваясь вперед, когда собираюсь убрать руку. И я продолжаю. Обхватываю его пальцами как могу и веду ими вниз, лаская, вкладывая в прикосновение всю свою нежность.
– Тебе нравится, когда я так делаю? – спрашиваю, как наивная девочка.
– Очень нравится нежная, – говорит и опрокидывает меня на подушки, – очень.
Глава 11
Буквально сдирает с меня штаны вместе с трусиками и разводит ноги укладывая их себе на бедра.
– Кэм энтэ жамиля я Айсель (араб. – какая же ты красивая моя Айсель).
Обожаю, когда он говорит на арабском.
– Уа анти иядан (араб. – ты тоже).
Упирается локтями по обе стороны от меня и наклоняется к груди. Втягивает еще мягкий сосок в рот и начинает его сосать. Взвизгиваю и хватаюсь за его руки, когда он прикусывает его и с громким чмоком отпускает.
Повторяет тоже самое со вторым и дует на них по очереди. Они становятся похожи на камушки. Он щипает их, перекатывает между пальцев, крутит и вновь целует. Я теряюсь в этих чувствах.
Мне немного больно, но я ни за что не признаюсь в этом. Это боль наслаждения. Живот скручивает, словно бабочки устроили войну.
Айяз накрывает грудь руками и мнет ее. Поднимает голову и жадно впивается в мой рот. Будто имеет его языком. Я даже не успеваю следить за его движениями. Берет в плен мой язык и терзает его.
Одна рука спускается к ягодицам и сминает ее, оставляя свой след. Гладит мое бедро. Сгибает ногу в колене. Чувствую, как его член упирается во внутреннюю часть бедра, и немного паникую.
Айяз опускает руку к лону и проникает в меня одним пальцем, окончательно сводя с ума.
– А-ах.
– Так горячо… и узко… – хриплым голосом говорит он, – идеальная.
Вынимает его и размазывает мою смазку по клитору. Играя и возбуждая еще больше.
Мои стоны звучат еще громче. Ногти уже глубоко загнаны под его кожу, а разум растворился в этой пытке наслаждением.
Это прекрасно. Я не верю, что все происходит на самом деле. Что удовольствие может быть таким. Эти ощущения сводят с ума.
Не хочу, чтобы он прекращал.
Он двигает пальцем внутри меня и пытается добавить второй, но мне становится немного больно и автоматически я пытаюсь уйти от этого проникновения.
– В чем дело Айсель? – спрашивает шепотом останавливаясь.
– Просто я…кхм… у меня… – я не знаю, как ему сказать. Не понимаю почему.
Хотя для него это будет огромным счастьем, чистая нетронутая девушка.
– Давно не было секса? – подсказывает он.
– Не было, – замолкаю и добавляю чуть тише, – вообще.
Он замер. Я почувствовала, как его тело закаменело.
Не могла понять, в чем дело?
Шок?
– Правда?
Медленно киваю.
– Ты с ума меня сведешь скоро.
Он упирается лбом в местечко между шеей и плечом. Я чувствую его горячее дыхание.
– То есть ты только моя? – снова заглядывает в глаза, словно ищет там малейшее подтверждение лжи.
Переносит свой вес на правый локоть.
Опускает левую руку и касается скулы подушками пальцев. Ведет ими по щеке к губам, шее, ключице.
– Никто не касался тебя.
Прикрываю глаза.
Айяз продолжает движение и накрывает ладонью мою грудь.
Подаюсь вперед, чтобы приблизиться к нему всем телом.
– Никто, кроме меня, – произносит он и целует.
Откуда столько нежности может быть в мужчине? Он казался мне суровым и жестким, но не таким. Это не честно.
Снова плавлюсь. Погибаю и возрождаюсь в его руках.
– Не отпущу тебя, – говорит и вновь целует.
А я задыхаюсь. Переполнена эмоциями.
– Безупречная.
Я не могу поверить, что этот мужчина восхищается мной. Смотрит как на бриллиант и говорит ласковые слова. Возможно у меня заниженная самооценка, но я прекрасно понимаю, что он красивый, богатый и в принципе шикарный мужчина и не верю, что он тут, со мной, в моей постели. Это сводит с ума. Значит мы оба сумасшедшие.
Хочу касаться его. Принадлежать ему и отдавать себя до последней капли.
Если завтра он исчезнет из моей жизни, этот миг будет единственным, который я буду прокручивать в голове каждый раз, когда захочу напомнить себе о том, что такое счастье.
Опускает руку вниз и снова растягивает меня.
Я боюсь боли. Ведь он далеко не обделен природой.
Начинаю паниковать, и он это замечает тут же, перехватывая мое настроение.
– Не бойся Айсель. Я буду осторожен.
Киваю и тяну руки к нему, хочу, чтобы он был рядом.
– Жаме?ли (араб. – красивая моя).
– Хасата?н бикя? (араб. – твоя), – шепнула ему не в силах вымолвить больше.
Уже не больно. Хочется большего.
Когда пальцы покидают меня я чувствую, что к моим складкам прижимается головка.
– Смотри на меня. Только в глаза.
Делаю как он сказал и тут же с первого толчка, он входит в меня полностью, на всю длину.
Ловит мой крик губами и поглощает его. Остановился. Дает привыкнуть.
Как же это оказывается больно.
Я отчаянно цеплялась за него и смотрела в глаза. Самые красивые на свете.
– Моя, – горячий, жаркий поцелуй.
Опустил руку под мои ягодицы приподнимая бедра и возобновил движение.
Внутри немного щипало и саднило.
Он двигался плавно, наращивая темп. Становилось приятно.
Мы смотрели в глаза друг друга, будто оба не доверяли самим себе. Коснулась его щеки. Приподнялась и поцеловала его. Так как хотела сама.
Нежно, сладко, чувственно.
Айяз отстранился, опустил мое согнутое колено на постель, а вторую ногу запрокинул на свое плечо.
Ощущения стали иными.
Проникал так глубоко, что я чувствовала трение его тела клитором и от этого ощущения только усиливались.
Наше дыхание сливалось в одно. И мы сами становились одним целым.
По телу катились волны жара подстраиваясь под мой пульс. Лоно сжалось вокруг члена на несколько секунд, тут же пробивая меня ударной волной, парализуя тело. Не хотелось даже дышать. А дальше резкая и частая пульсация внутри меня.
– Айя-а-а-з… – вырвалось из меня, и он тут же сорвался на немыслимый, бешенный темп.
Резко вбивался, продлевая мое блаженное состояние и мне нравилось то, каким я его видела.
Порочный, красивый и сводящий с ума мужчина.
