(из хроники аббатства, записанной между волнами сидра)
Во французской глубинке, где сосны ссут хвоей в небо,
а дубы вяжут узлы хэшей на своей тени,
лес дышал тяжело, будто проглотил мысли грешника.
Из чащи доносилось деликатное обкашливание вопросиков —
семейство кабанчиков восседало у массивного пня,
на котором когда-то решили смысл познания,
а теперь просто... делали вид.
— Фру-фру... надо обсудить верхнее давление на репу, —
хрюкнул старейшина, кабан Этьен,
и потёр пятачком мудрёный свиток с картой местных залежей сидра.
Остальные лишь глухо хмыкнули в ожидании ночи лактации.
Они всё понимали.
Повеяло dirty.
Цифрой eleven. Простой и привлекательной.
Сквозь хрустящие provance травы прошёл он — курьер.
Мальчик лет двенадцати, с обглоданной душой и ботинками, что не взглянешь без слёз.
Он нёс правки. Не свои. От заказчика. Для господина Мэтра Redble.
В Аббатство pechki-svechki
Там, за холмом, аббатство...
Залитое пивом, как губка — пеной стыда.
Монахи лежали как пришлось:
один в объятиях кочана капусты,
второй — в обнимку с антикварной рукописью,
третий — в голове имел только гроздь изюма и подозрение.
Уровень сидра в помещении доходил до колен.
А где-то и выше.
На полу они гудели и бормотали,
повторяя, как заклинание:
— Les petits gens... маленькие люди... маленькие люди...
— Пуркуа ? — мальчик не выдержал.
— Бекооооз… бекооооооз… — многоголосно зашлось аббатство.
Орган закашлялся.
Мгновение спустя они запели мотивное, сладостное,
размахивая пустыми кружками,
словно хотели отогнать проклятие правок:
Если хочешь жрать — жри,
Если хочешь поспать — то спи,
Если хочешь войти— сиди и не пиzди..
Ешь груши в шляпе!
Пьяный монах, опираясь на бочонок ногой, покатил его к центру зала.
— Магнифик… Я дурею с этой прикормки! —
прокряхтел главный, в серой рясе, с глазами как у жабьего визионера.
Орган подхватил ноту.
Перемешивая потоки.
Хор начал петь... правки.
Сидр относится к летнему типу рек…
с весенне-летним половодьем…
потребление растет в часы весеннего половодья…
превышает расход дождевых паводков…
Мальчик замер.
Смотрел, как безумие само себя редактурит.
— Почему так? — опять прошептал он.
Монах покачнулся, погладил его по голове
и вложил ему в руку кожаный мешочек со снами.
— А почему нет, mon petit? Делай што хочешь. Но отдай нам свои сны.
Волшебник не будет груб... если ты споёшь с ним в тон.
Сон Мэтра Redble
(или «О том, как философ попытался найти смысл в бочонке».
Переписано с полотна сыра «Канталь», найденного фольгой в башмаке монаха Доминика)
Мэтр Redble спал, как спит усталый ум.
Не головой, а бородой.
Положив ухо на пергамент,
где последней строкой было: «и, значит, жопа — это тоже ты».
В его сне
кабан в монашеской рясе разливал чернила в жёлуди.
Каждый желудь — это эссе о пончиках времени.
Каждое эссе — откровение времени.
Каждое откровение — поношено временем и пролитым вином.
— Проснись, Франсуа… пришли правки, —
прошептала Элен- Нимфа Типографики,
шевеля усами, как гусиным пером.
— Какого хера правки во сне? — пробормотал Мэтр Redble,
отплёвываясь от бумажных ос.
— Заказчик недоволен. Он просил меньше желудков, больше морали.
И чтоб без этих… — она сделала знак кабанчика.
Мэтр Redble хотел встать,
но на коленях у него были строчки кошки:
«Сатиру не бить, сатиру — гладить.
Но гладить против шерсти».
Он шагал по лестнице из своих цитат,
пока не оказался в огромной типографии,
где книги не печатались,
а рождались из мук и бормотаний…аббатства Святой Индексации
Очнувшись (всё ещё во сне), Мэтр Redble попал в следующее аббатство.
На воротах: Обитель Ключевых Слов.
Монахи там были иные.
Они не пили сидр. Они пили винный трафик.
Вместо hollypictures — поисковые панели.
Вместо воска запросов — кликбейт заголовки:
"Вы не поверите, что случилось с Франсуа Мэтром Redble в этом абзаце!"
Аббат в кроссовках, со стальным QR-кодом,
подошёл к мэтру Redble и спросил:
— Ты оптимизирован по мобайлу?
— Что?
— У тебя есть структура заголовков H1–H6?
— Я... человек, — смущённо ответил Мэтр Redble.
— Тогда ты мусор. Писать нужно по шаблону. Слова: вино, вина, моча, кабанчики, платонизм. Не более 7% юмора. Без ссылок на трактаты, которые не попадают в ТОП.
Мэтр Redble сел.
Взял перо.
Посмотрел на монаха.
И написал: "Хер вам, а не структура."
Вся обитель замерла.
SEO-серверы упали.
Пал клан Святой Индексации.
Сон Мэтра Redble кончился.
Он проснулся.
Облизал перо.
И с усмешкой записал:
"Тот, кто ищет смысл, по ключевым словам, лишь колупает задницу истины пером от павлина."
Три символа жопы - «звездочка».
Накус, мальчик с обглоданной душой и рюкзаком, в котором лежали правки Мэтра Redble,
брёл по корпоративному кампусу,
где клены были из пластика,
а листья —фидбека зеленого ветра.
Он уже шёл десятый час.
Ему очень хотелось серости.
Не в смысле уныния —
а в смысле чего-то статусного,
похожего на офисную кепку с логотипом отдела.
Но больше всего он хотел сосиску.
Сосиску простую, жирную, со следами зубов Ганта,
с огрызком смысла,
обжаренную на подгоревшем брифе.
Но где у них кафетерий?
Накус шёл по рекам позора —
тонким потокам корпоративной лени,
что вытекают из проваленных встреч
и шлёпаются в лужи нереализованных идей.
Реки касались его коленей,
а в них — плавали отчёты.
Голые.
Стыдливые.
Без обложек.
— У меня миссия, — шептал Накус себе,
пытаясь придать себе важности.
— Я курьер смыслов. Я ношу правки. Я...
Он поднял голову.
Над ним вздымался офис.
Здание из абстрактного экселя.
Всё построено из фильтров,
выпадающих списков и колонок to be filled later.
На входе его встретил ассистент-бот:
— Назовите свою сущность.
— Я... Накус. У меня правки мэтра.
— Вы не оптимизированы. Вам требуется адаптация под бизнес-цель. Пройдите к модулю страданий.
Накус покорно кивнул.
Река позора уже впиталась в его ботинки.
Он пошёл — как маленький герой,
чьё великое предназначение — быть доставленным.
Как письмо в неправильный ящик.
Накус, уже наполовину прозрачный от усталости, увидел отражение себя.
Ему не понравилось… отражение имени…
Он должен вырасти, стать П-Ппроворнее…
Вздыхая, он вошёл в зал заседаний.
Он не знал, почему это здание называлось Аббатство Аджайла.
Может, потому что пахло грибами,
а может — потому что каждый говорил, как будто цитирует Манифест.
Зал был построен из кругов.
В центре — ковер, на котором никто не стоял,
потому что «не определена роль владельца пространства».
По периметру сидело триста одинаковых фигур.
Все в худи.
Все с бэйджами:
Product Mystic,
Scrum-Shaman,
Stakeholder of Shadows,
ХуйПиЗда Провода, DevRel.
Перед ними — свиток правок Мэтра Redble,
который принёс Накус.
— Господа, у нас имеется ресурс из эпохи фольклорного ренессанса, — произнёс главный.
— В нём нет фреймворка. Нет сторипойнтов. Только… текст.
Мерзкий шёпот прокатился по кругу.
— Что?! Нет беклога?!
— А как же Definition of Done?!
— Где user story?
— Кто приоритизирует шутки про жопу?!
Сидевший ближе всех к центру встал. Он был в сером балахоне.
На нём красовался принт:
“Agile is dead. Long live Iterative meme folklore”
— Вы говорите о смысле… но где у вас ретроспектива?
— Вы пускаете смысл… без возможности пересмотра?
— Так нельзя. Это waterfall. Это ересь!
Один из монахов заплакал.
— Я однажды принёс шутку без тестов… и её… приняли… просто так.
Толпа ахнула.
Накус дрожал.
Он не понимал, что происходит.
— А может смысл — как сосиска? — пискнул он.
— Нужно просто жрать, когда горячо.
— Да, не бояться
Наступила тишина.
Долгая.
Почти уважительная.
Потом один из Scrum-Shaman'ов поднял руку:
— Примите его в круг.
У него есть backlog боли.
Он готов к спринту.
Все плюнули в шляпу.
Сначала как бы не всерьёз. Потом — с азартом. Потом — с верой.
Шляпа — вязаная, с биркой "Property of Product Figure" —
принимала в себя плюхи, как смысловые депозиты в банк без обеспечения.
Она уже звенела фибоначчиевым эхом.
1, 2, 3, 5, 8... кусок редиски, 13... улитка, 21... банановый смысл.
Кто-то аккуратно вложил туда свой последний спринт.
Кто-то — шутку про глистов.
Кто-то — формулу ретестинга этики.
Потом всё пошло как во сне.
— Lipstick Banana Style!, — закричал Scrum-Shaman,
и пальцы участников, липкие от невидимой морилки и фреймворков,
начали мазать мальчика по голове.
— Ты будешь пахнуть истиной и дурацкими решениями.
Ты будешь agile до костного мозга.
Ты теперь взрослый.
Ты теперь в клане.
Мальчик зажмурился.
Ветерок из коридора прошелестел между кабан-досками,
вышел через спринт-бэклог и сделал дзен-дзен на макушке новобранца.
Фигурки овец — пластиковые, но у каждой было имя —
дрожали тенями на стенах.
Их стало ровно 41.
Над всем этим шаман пробормотал:
— Молодец. Ты принёс то, что не нужно.
А значит — то, что важно.
Делай что хочешь.
Но помни — что нужно.
— Мальчик, теперь ты взрослый.
Теперь — в клане.
А значит, пора в отпуск, — сказал кто-то в рясе,
и швырнул ему в руки пиксельный авиабилет с надписью:
Metaverse Airlines. Направление: tothemoon. Статус - розовый JSON.
И вот он летел.
И мечтал о мулатках, чьи темные соски изрежут его губы.
Сначала сквозь баги. Потом — сквозь поля метаданных.
А потом — оказался на побережье.
Песок был хрустящий, как сериализация.
Море — блестело, как чисто отформатированный key:value.
Каждая волна шептала что-то вроде:
— ты_имеешь_право_быть_мягким": true.
Он сел под пальму.
Тени в виде фигурок UML-диаграмм лежали у его ног.
Солнце было тёплым, как чужое принятие.
К нему подошёл старик в вязаном берете — Франсуа Мэтр Redble.
Сел рядом.
Подмигнул — но нежно.
— Устал, мальчик?
— Да, Мэтр Redble. Я слишком долго пытался быть сильным.
Писал только по спринтам. Только ради релиза. Только в серьёз.
Но мне просто хочется… просто… быть.
— Пиши как хочешь, но не забывай смеяться в нужном месте.
— И любить себя, даже если у тебя в коде розовый json.
Мальчик закрыл глаза.
В строке состояния появилось:
"status": "pink jackal",
"gender": "неопределённо прекрасен",
"father errors": null
Синий – цвет ошибки
Розовый — это цвет перезагрузки.
Он вдохнул лавандовый ветер.
И на выдохе принял всё.
Пиксельное закатное марево дрогнуло неонами симуляции.
01000001 01000111 01001001 01001100 01000101 00100000 01000001 01010011 01010011
Во французской глубинке, где сосны ссут хвоей в небо,
а дубы вяжут узлы хэшей на своей тени,
лес дышал тяжело, будто проглотил мысли грешника.
Из чащи доносилось деликатное обкашливание вопросиков —
семейство кабанчиков восседало у массивного пня,
на котором когда-то решили смысл познания,
а теперь просто... делали вид.
— Фру-фру... надо обсудить верхнее давление на репу, —
хрюкнул старейшина, кабан Этьен,
и потёр пятачком мудрёный свиток с картой местных залежей сидра.
Остальные лишь глухо хмыкнули в ожидании ночи лактации.
Они всё понимали.
Повеяло dirty.
Цифрой eleven. Простой и привлекательной.
Сквозь хрустящие provance травы прошёл он — курьер.
Мальчик лет двенадцати, с обглоданной душой и ботинками, что не взглянешь без слёз.
Он нёс правки. Не свои. От заказчика. Для господина Мэтра Redble.
В Аббатство pechki-svechki
Там, за холмом, аббатство...
Залитое пивом, как губка — пеной стыда.
Монахи лежали как пришлось:
один в объятиях кочана капусты,
второй — в обнимку с антикварной рукописью,
третий — в голове имел только гроздь изюма и подозрение.
Уровень сидра в помещении доходил до колен.
А где-то и выше.
На полу они гудели и бормотали,
повторяя, как заклинание:
— Les petits gens... маленькие люди... маленькие люди...
— Пуркуа ? — мальчик не выдержал.
— Бекооооз… бекооооооз… — многоголосно зашлось аббатство.
Орган закашлялся.
Мгновение спустя они запели мотивное, сладостное,
размахивая пустыми кружками,
словно хотели отогнать проклятие правок:
Если хочешь жрать — жри,
Если хочешь поспать — то спи,
Если хочешь войти— сиди и не пиzди..
Ешь груши в шляпе!
Пьяный монах, опираясь на бочонок ногой, покатил его к центру зала.
— Магнифик… Я дурею с этой прикормки! —
прокряхтел главный, в серой рясе, с глазами как у жабьего визионера.
Орган подхватил ноту.
Перемешивая потоки.
Хор начал петь... правки.
Сидр относится к летнему типу рек…
с весенне-летним половодьем…
потребление растет в часы весеннего половодья…
превышает расход дождевых паводков…
Мальчик замер.
Смотрел, как безумие само себя редактурит.
— Почему так? — опять прошептал он.
Монах покачнулся, погладил его по голове
и вложил ему в руку кожаный мешочек со снами.
— А почему нет, mon petit? Делай што хочешь. Но отдай нам свои сны.
Волшебник не будет груб... если ты споёшь с ним в тон.
***
Сон Мэтра Redble
(или «О том, как философ попытался найти смысл в бочонке».
Переписано с полотна сыра «Канталь», найденного фольгой в башмаке монаха Доминика)
Мэтр Redble спал, как спит усталый ум.
Не головой, а бородой.
Положив ухо на пергамент,
где последней строкой было: «и, значит, жопа — это тоже ты».
В его сне
кабан в монашеской рясе разливал чернила в жёлуди.
Каждый желудь — это эссе о пончиках времени.
Каждое эссе — откровение времени.
Каждое откровение — поношено временем и пролитым вином.
— Проснись, Франсуа… пришли правки, —
прошептала Элен- Нимфа Типографики,
шевеля усами, как гусиным пером.
— Какого хера правки во сне? — пробормотал Мэтр Redble,
отплёвываясь от бумажных ос.
— Заказчик недоволен. Он просил меньше желудков, больше морали.
И чтоб без этих… — она сделала знак кабанчика.
Мэтр Redble хотел встать,
но на коленях у него были строчки кошки:
«Сатиру не бить, сатиру — гладить.
Но гладить против шерсти».
Он шагал по лестнице из своих цитат,
пока не оказался в огромной типографии,
где книги не печатались,
а рождались из мук и бормотаний…аббатства Святой Индексации
Очнувшись (всё ещё во сне), Мэтр Redble попал в следующее аббатство.
На воротах: Обитель Ключевых Слов.
Монахи там были иные.
Они не пили сидр. Они пили винный трафик.
Вместо hollypictures — поисковые панели.
Вместо воска запросов — кликбейт заголовки:
"Вы не поверите, что случилось с Франсуа Мэтром Redble в этом абзаце!"
Аббат в кроссовках, со стальным QR-кодом,
подошёл к мэтру Redble и спросил:
— Ты оптимизирован по мобайлу?
— Что?
— У тебя есть структура заголовков H1–H6?
— Я... человек, — смущённо ответил Мэтр Redble.
— Тогда ты мусор. Писать нужно по шаблону. Слова: вино, вина, моча, кабанчики, платонизм. Не более 7% юмора. Без ссылок на трактаты, которые не попадают в ТОП.
Мэтр Redble сел.
Взял перо.
Посмотрел на монаха.
И написал: "Хер вам, а не структура."
Вся обитель замерла.
SEO-серверы упали.
Пал клан Святой Индексации.
Сон Мэтра Redble кончился.
Он проснулся.
Облизал перо.
И с усмешкой записал:
"Тот, кто ищет смысл, по ключевым словам, лишь колупает задницу истины пером от павлина."
Три символа жопы - «звездочка».
Накус, мальчик с обглоданной душой и рюкзаком, в котором лежали правки Мэтра Redble,
брёл по корпоративному кампусу,
где клены были из пластика,
а листья —фидбека зеленого ветра.
Он уже шёл десятый час.
Ему очень хотелось серости.
Не в смысле уныния —
а в смысле чего-то статусного,
похожего на офисную кепку с логотипом отдела.
Но больше всего он хотел сосиску.
Сосиску простую, жирную, со следами зубов Ганта,
с огрызком смысла,
обжаренную на подгоревшем брифе.
Но где у них кафетерий?
Накус шёл по рекам позора —
тонким потокам корпоративной лени,
что вытекают из проваленных встреч
и шлёпаются в лужи нереализованных идей.
Реки касались его коленей,
а в них — плавали отчёты.
Голые.
Стыдливые.
Без обложек.
— У меня миссия, — шептал Накус себе,
пытаясь придать себе важности.
— Я курьер смыслов. Я ношу правки. Я...
Он поднял голову.
Над ним вздымался офис.
Здание из абстрактного экселя.
Всё построено из фильтров,
выпадающих списков и колонок to be filled later.
На входе его встретил ассистент-бот:
— Назовите свою сущность.
— Я... Накус. У меня правки мэтра.
— Вы не оптимизированы. Вам требуется адаптация под бизнес-цель. Пройдите к модулю страданий.
Накус покорно кивнул.
Река позора уже впиталась в его ботинки.
Он пошёл — как маленький герой,
чьё великое предназначение — быть доставленным.
Как письмо в неправильный ящик.
Накус, уже наполовину прозрачный от усталости, увидел отражение себя.
Ему не понравилось… отражение имени…
Он должен вырасти, стать П-Ппроворнее…
Вздыхая, он вошёл в зал заседаний.
Он не знал, почему это здание называлось Аббатство Аджайла.
Может, потому что пахло грибами,
а может — потому что каждый говорил, как будто цитирует Манифест.
Зал был построен из кругов.
В центре — ковер, на котором никто не стоял,
потому что «не определена роль владельца пространства».
По периметру сидело триста одинаковых фигур.
Все в худи.
Все с бэйджами:
Product Mystic,
Scrum-Shaman,
Stakeholder of Shadows,
ХуйПиЗда Провода, DevRel.
Перед ними — свиток правок Мэтра Redble,
который принёс Накус.
— Господа, у нас имеется ресурс из эпохи фольклорного ренессанса, — произнёс главный.
— В нём нет фреймворка. Нет сторипойнтов. Только… текст.
Мерзкий шёпот прокатился по кругу.
— Что?! Нет беклога?!
— А как же Definition of Done?!
— Где user story?
— Кто приоритизирует шутки про жопу?!
Сидевший ближе всех к центру встал. Он был в сером балахоне.
На нём красовался принт:
“Agile is dead. Long live Iterative meme folklore”
— Вы говорите о смысле… но где у вас ретроспектива?
— Вы пускаете смысл… без возможности пересмотра?
— Так нельзя. Это waterfall. Это ересь!
Один из монахов заплакал.
— Я однажды принёс шутку без тестов… и её… приняли… просто так.
Толпа ахнула.
Накус дрожал.
Он не понимал, что происходит.
— А может смысл — как сосиска? — пискнул он.
— Нужно просто жрать, когда горячо.
— Да, не бояться
Наступила тишина.
Долгая.
Почти уважительная.
Потом один из Scrum-Shaman'ов поднял руку:
— Примите его в круг.
У него есть backlog боли.
Он готов к спринту.
Все плюнули в шляпу.
Сначала как бы не всерьёз. Потом — с азартом. Потом — с верой.
Шляпа — вязаная, с биркой "Property of Product Figure" —
принимала в себя плюхи, как смысловые депозиты в банк без обеспечения.
Она уже звенела фибоначчиевым эхом.
1, 2, 3, 5, 8... кусок редиски, 13... улитка, 21... банановый смысл.
Кто-то аккуратно вложил туда свой последний спринт.
Кто-то — шутку про глистов.
Кто-то — формулу ретестинга этики.
Потом всё пошло как во сне.
— Lipstick Banana Style!, — закричал Scrum-Shaman,
и пальцы участников, липкие от невидимой морилки и фреймворков,
начали мазать мальчика по голове.
— Ты будешь пахнуть истиной и дурацкими решениями.
Ты будешь agile до костного мозга.
Ты теперь взрослый.
Ты теперь в клане.
Мальчик зажмурился.
Ветерок из коридора прошелестел между кабан-досками,
вышел через спринт-бэклог и сделал дзен-дзен на макушке новобранца.
Фигурки овец — пластиковые, но у каждой было имя —
дрожали тенями на стенах.
Их стало ровно 41.
Над всем этим шаман пробормотал:
— Молодец. Ты принёс то, что не нужно.
А значит — то, что важно.
Делай что хочешь.
Но помни — что нужно.
— Мальчик, теперь ты взрослый.
Теперь — в клане.
А значит, пора в отпуск, — сказал кто-то в рясе,
и швырнул ему в руки пиксельный авиабилет с надписью:
Metaverse Airlines. Направление: tothemoon. Статус - розовый JSON.
И вот он летел.
И мечтал о мулатках, чьи темные соски изрежут его губы.
Сначала сквозь баги. Потом — сквозь поля метаданных.
А потом — оказался на побережье.
Песок был хрустящий, как сериализация.
Море — блестело, как чисто отформатированный key:value.
Каждая волна шептала что-то вроде:
— ты_имеешь_право_быть_мягким": true.
Он сел под пальму.
Тени в виде фигурок UML-диаграмм лежали у его ног.
Солнце было тёплым, как чужое принятие.
К нему подошёл старик в вязаном берете — Франсуа Мэтр Redble.
Сел рядом.
Подмигнул — но нежно.
— Устал, мальчик?
— Да, Мэтр Redble. Я слишком долго пытался быть сильным.
Писал только по спринтам. Только ради релиза. Только в серьёз.
Но мне просто хочется… просто… быть.
— Пиши как хочешь, но не забывай смеяться в нужном месте.
— И любить себя, даже если у тебя в коде розовый json.
Мальчик закрыл глаза.
В строке состояния появилось:
"status": "pink jackal",
"gender": "неопределённо прекрасен",
"father errors": null
Синий – цвет ошибки
Розовый — это цвет перезагрузки.
Он вдохнул лавандовый ветер.
И на выдохе принял всё.
Пиксельное закатное марево дрогнуло неонами симуляции.
01000001 01000111 01001001 01001100 01000101 00100000 01000001 01010011 01010011
