Весна, еще не успел окончательно сойти снег. Солнышко с удвоенной силой поливает светом грязные кучи на обочинах, пытаясь передать им весеннее настроение. Кучи млеют и протекают на проезжую часть едкими коричневыми щупальцами. Разбитый асфальт не в восторге от того, что рядом проистекает столь вызывающая любовь, он собирает мутные потоки в колеях и выбоинах и поджидает очередной автомобиль.
Автомобили не в духе. Непонятно, окончательно ли пришло тепло, или нет, а пока приходится прыгать по кочкам и скрежетать шипами по мокрой дороге. Спокойны только грузовики. Им нет дела до весны, сугробов и вселенских проблем. Они летят через ямы, лужи и прочие канавы на постоянной скорости, в кабине водитель одной рукой набирает смс, в другой сигарета. Пятьдесят тонн, ревущие в облаке дорожной грязи, управляются упертым в руль коленом. Ехать позади них невозможно. Восемнадцать колес ежесекундно выкачивают с дороги по сорок литров липкой жижи, состоящей из талой воды, всевозможных нефтепродуктов и зимних реагентов. Это все обрушивается на попутные машины, висит токсичным смогом в воздухе, неумолимой стеной накрывает встречные автомобили. Остатки растительности на обочинах можно смело использовать в качестве главного компонента боевого отравляющего вещества, так много в этих изуродованных листиках чужеродных химических элементов. И нет конца и края этим ядовитым волнам, накатывающим после каждого проезда тяжелого грузовика.
А перед съездом с трассы собралась небольшая очередь. Все стояли дисциплинированно, по-европейски спокойно помаргивая оранжевыми лампочками. Где-то в последних рядах нервничал нетерпеливый баварский внедорожник. Его водитель высунул в окно руку с массивным золотым браслетом, ясно показывая, что постоять-то постоим, но терпение не резиновое, а время-деньги. Все злорадно наблюдали за рукой и старались проезжать как можно более неторопливо и законопослушно, пропуская друг друга бесконечное количество раз. Очередь на съезд напоминала броуновское движение в отдельной, никуда не двигающейся капле воды. Наконец внедорожник дернулся, рыкнул всеми восемью цилиндрами и фирменный оскал машины будто покосился направо, в сторону обочины. Ага, сказали все. В правом ряду тут же материализовался грузовик, призванный не пускать наглую машину по обочине. Но как выяснилось, обладатель руки спешил вовсе не на обгон.
Машина приняла правее, остановилась, дверь распахнулась и показала нежные белоснежные внутренности. Водитель спрыгнул с небесной красоты кресла, вонзил в ухо телефон, в угол рта сигарету и вразвалочку направился к краю насыпи. Пара деловитых рывков, откинутая назад в блаженстве голова, и откуда-то из середины водителя забил фонтанчик прямо на склон, покрытый серыми остатками зимнего великолепия. Дверь, выставляющая напоказ труд немецких кожевенников, дизайнеров и инженеров, осталась приоткрытой. Секунда, вторая, третья, голова лениво поворачивается направо, потом налево, потом еще раз направо, но уже резко, потому что справа с неумолимостью шторма надвигается плотное облако грязи с улыбающейся решеткой радиатора американского грузовика во главе. Пытаясь одновременно убрать телефон, выплюнуть сигарету и запихать фонтанчик в штаны, водитель резво подпрыгивает, разворачивается в воздухе и хочет бежать в белоснежный рай, но дорогие ботинки скользят, съезжают по тающей жиже и человек, обреченно схватив себя посередине, исчезает за краем обочины. Пролетевшим грузовиком распахивает дверь, и салон отдается на растерзание беснующемуся грязному демону. Сработал ограничитель, дверь летит в обратную сторону и смачно захлопывается. Вся пробка сидит багровая от смеха. Гогот не заглушают даже задраенные стекла.
Наконец все стихло. Демон вволю нагулялся в белом салоне, перекрасив его в коричнево-серый, и устало стекает по хромированным порогам. Машины продвинулись на несколько десятков метров, свидетели надругательства над белой кожей уже далеко. И только где-то внизу, в окружении старых колес и пластиковых бутылок все еще барахталось, сопело, возилось и грозило неизвестно кому неизвестно какими карами…
Автомобили не в духе. Непонятно, окончательно ли пришло тепло, или нет, а пока приходится прыгать по кочкам и скрежетать шипами по мокрой дороге. Спокойны только грузовики. Им нет дела до весны, сугробов и вселенских проблем. Они летят через ямы, лужи и прочие канавы на постоянной скорости, в кабине водитель одной рукой набирает смс, в другой сигарета. Пятьдесят тонн, ревущие в облаке дорожной грязи, управляются упертым в руль коленом. Ехать позади них невозможно. Восемнадцать колес ежесекундно выкачивают с дороги по сорок литров липкой жижи, состоящей из талой воды, всевозможных нефтепродуктов и зимних реагентов. Это все обрушивается на попутные машины, висит токсичным смогом в воздухе, неумолимой стеной накрывает встречные автомобили. Остатки растительности на обочинах можно смело использовать в качестве главного компонента боевого отравляющего вещества, так много в этих изуродованных листиках чужеродных химических элементов. И нет конца и края этим ядовитым волнам, накатывающим после каждого проезда тяжелого грузовика.
А перед съездом с трассы собралась небольшая очередь. Все стояли дисциплинированно, по-европейски спокойно помаргивая оранжевыми лампочками. Где-то в последних рядах нервничал нетерпеливый баварский внедорожник. Его водитель высунул в окно руку с массивным золотым браслетом, ясно показывая, что постоять-то постоим, но терпение не резиновое, а время-деньги. Все злорадно наблюдали за рукой и старались проезжать как можно более неторопливо и законопослушно, пропуская друг друга бесконечное количество раз. Очередь на съезд напоминала броуновское движение в отдельной, никуда не двигающейся капле воды. Наконец внедорожник дернулся, рыкнул всеми восемью цилиндрами и фирменный оскал машины будто покосился направо, в сторону обочины. Ага, сказали все. В правом ряду тут же материализовался грузовик, призванный не пускать наглую машину по обочине. Но как выяснилось, обладатель руки спешил вовсе не на обгон.
Машина приняла правее, остановилась, дверь распахнулась и показала нежные белоснежные внутренности. Водитель спрыгнул с небесной красоты кресла, вонзил в ухо телефон, в угол рта сигарету и вразвалочку направился к краю насыпи. Пара деловитых рывков, откинутая назад в блаженстве голова, и откуда-то из середины водителя забил фонтанчик прямо на склон, покрытый серыми остатками зимнего великолепия. Дверь, выставляющая напоказ труд немецких кожевенников, дизайнеров и инженеров, осталась приоткрытой. Секунда, вторая, третья, голова лениво поворачивается направо, потом налево, потом еще раз направо, но уже резко, потому что справа с неумолимостью шторма надвигается плотное облако грязи с улыбающейся решеткой радиатора американского грузовика во главе. Пытаясь одновременно убрать телефон, выплюнуть сигарету и запихать фонтанчик в штаны, водитель резво подпрыгивает, разворачивается в воздухе и хочет бежать в белоснежный рай, но дорогие ботинки скользят, съезжают по тающей жиже и человек, обреченно схватив себя посередине, исчезает за краем обочины. Пролетевшим грузовиком распахивает дверь, и салон отдается на растерзание беснующемуся грязному демону. Сработал ограничитель, дверь летит в обратную сторону и смачно захлопывается. Вся пробка сидит багровая от смеха. Гогот не заглушают даже задраенные стекла.
Наконец все стихло. Демон вволю нагулялся в белом салоне, перекрасив его в коричнево-серый, и устало стекает по хромированным порогам. Машины продвинулись на несколько десятков метров, свидетели надругательства над белой кожей уже далеко. И только где-то внизу, в окружении старых колес и пластиковых бутылок все еще барахталось, сопело, возилось и грозило неизвестно кому неизвестно какими карами…
